оню. "Швейцер"  уже  пересек
небольшой железнодорожный мост через речушку Клонь и старательно петляя  над
редкими   дачными   постройками   пытался   оторваться   от   преследования.
Приблизившись, "Акула" выпустила по маячившему впереди  вертолету  несколько
пулеметных очередей. "Швейцер" ловко увернулся, изменив курс полета почти до
обратного, и снова попытался увеличить разрыв.  Его  серебристая  обтекаемая
кабина, сделанная больше чем наполовину из стекла, походила на сверкающий на
солнце пузырь. Неожиданно "Швейцер" принял влево, и из проема по  догонявшей
его "Акуле" ударила автоматная очередь - отчаянная  попытка  комара  ужалить
птеродактиля.  Стрелял  охранник  Тарасенко  из  "Калашника".  Сам   генерал
пилотировал  вертолет.  Выстрелы  оказались  на  удивление  точными,  но  не
причинили бронированному не хуже танка вертолету "К-50"  никакого  вреда,  а
только раззадорили пилота.  Впереди  снова  показался  железнодорожный  мост
через Клонь. Поймав, наконец,  в  прицел  верткий  вертолет,  пилот  "Черной
акулы" решил покончить с  добычей  одним  ударом  и  дал  ракетный  залп.  В
последнюю секунду "Швейцер" бросился вниз, словно камикадзе, и пронесся  под
железнодорожным мостом. Ракеты ударили в железобетонную конструкцию, в  одно
мгновение уничтожив ее. "Швейцер"  вынырнул  из  пламени  с  другой  стороны
моста, но, делая очередной маневр, на мгновение  подставил  борт  под  удар.
Пилот "Акулы" не упустил свой шанс. Застучал крупнокалиберный пулемет  и  от
пузатой  стеклянной  кабины  "Швейцера"  не  осталось  практически   ничего.
Вертолет лишился оболочки,  но  пилот  пока  чудом  оставался  живым.  Юркий
вертолет снова вильнул и получил еще одну очередь в бок. "Швейцер"  задымил,
потеряв управление. Приблизившись вплотную, "Черная  акула"  уничтожила  его
оставшейся ракетой.

   Массивный "Мерседес" подкатил к одному из не особенно заметных  особняков
в центре Москвы, каких в столице, набитой культурными  ценностями,  десятки.
Из открывшейся  дверцы  вышел  брюнет  с  невыразительными  чертами  лица  и
медленным шагом по широкой лестнице направился ко входной двери,  у  которой
дежурило несколько военных гвардейцев с карабинами в руках. Это  был  Герман
Бергмозер. Его знали в лицо, поэтому никаких спецпропусков  в  штаб-квартиру
серого кардинала Верстышева не спросили. Да и о том, что мимо  них  проходил
Бергмозер, гвардейцы начисто забыли сразу после того как он вошел в дверь.
   Миновав  наполненное  охранниками  фойе   особняка,   Бергмозер,   пройдя
незаметным все виды контроля тела, вошел в лифт и поднялся на  шестой  этаж,
туда,  где  находились  главные   апартаменты   шестидесятилетнего   крепыша
Верстышева.
   Перед бронированной, как полагается, дверью дежурили четверо верных  псов
Верстышева  -  здоровенные  детины,  служившие  у  него  уже   десять   лет,
происходившие из киллеров, и имевшие на своем счету  не  по  одному  десятку
загубленных жизней. Судя по выражению лиц - сегодня был удачный день для  их
хозяина. В личные апартаменты даже Бергмозеру вход без досмотра был заказан,
надо было позволить себя обыскать. Киллеры-охранники уже  сделали  несколько
движений, приглашая Германа поднять руки вверх, но он обошелся с ними также,
как с гвардейцами внизу. Они мгновенно потеряли память.
   Герман толкнул массивную дверь и  вошел  в  апартаменты,  обставленные  с
таким шиком, что мог позавидовать  даже  иранский  шах.  Верстышев  сидел  в
кресле с балдахином у окна, одетый в длинный махровый халат, и курил сигару.
Он не обернулся, когда вошел Герман, но сразу спросил:
   - Как успехи(
   - Они все мертвы.
   Верстышев блаженно улыбнулся.
   - Хорошо... Очень хорошо.
   Герман медленно приблизился и добавил.
   - Ты тоже мертв.
   Верстышев обернулся. С его лица  еще  не  успела  сползти  умиротворенная
улыбка, которая мгновенно стала меняться на гримасу  мучительной  смерти  от
удушья. На шее серого кардинала образовалась тонкая алая линия,  которая  на
глазах наливалась кровью. Он схватился обеими руками  за  горло  и  упал  на
паркет к ногам Бергмозера. Герман  поставил  свой  сапог  ему  на  голову  и
повторил с нажимом:
   - Ты тоже мертв.
   Из горла Верстышева вылетел предсмертный  хрип,  после  чего  его  голова
безвольно  повисла,  а  тело  обмякло.  Герман  не  оборачиваясь  вышел   из
апартаментов.

   Спустя короткое время он  воплотился  на  своем  командном  пункте.  Все.
Теперь можно было действовать. Никаких противников в России у него больше не
оставалось. Единственный, кто мог как-то помешать ему, думал, что  находится
на другом континенте, а находился в другом мире, и не мог  вернуться  оттуда
живым. Он вошел в тот мир через неправильную дверь и  теперь  был  запечатан
заклятием как джин в бутылке. Странно, но белый  маг  не  знал,  что  каждая
видимая простым  людям  страна  на  этой  планете  имеет  своего  невидимого
покровителя и живет в своем времени. Каждая страна в  своем  времени,  своем
мире. И эти миры не должны пересекаться. Так думают покровители, потому  что
мир тяготеет к единому. Бог ведет его к единому. Если  позволить  миру  жить
без покровителей - исчезнут границы, исчезнут и покровители,  настанет  Бог.
Бергмозер хотел, чтобы настал сатана. Бог сейчас не в силе. Будь по-другому,
Бергмозера уже давно не существовало бы ни в одном измерении.
   Герман подтолкнул Антона в ту неправильную дверь с единственной  целью  -
избавиться от него, потому что в тайне боялся как непобедимого белого  мага.
Но маг оказался глуп. Теперь он был бессилен как-то изменить  ход  вещей  на
одной шестой части планеты в своем мире, потому  что  для  этого  необходимо
было вернуться обратно той же дорогой - через один из тоннелей  смерти  -  а
эта дорога была для него закрыта до тех пор, пока существует бессмертный дух
Бергмозера. Тоннели соединяли миры мертвых, но Антон - белый маг,  преодолев
тоннель, он стал для этого мира не то чтобы мертв, но как бы  параллелен,  а
значит неопасен. Он был обречен бесконечно ходить по ту сторону  стекла,  не
имея возможности проникнуть за него. А Бергмозер мог проникнуть куда угодно,
ибо был мертв в человеческом понимании. Теперь он владел современной Россией
почти безраздельно, а скоро завоюет Америку и весь оставшийся мир, а потом и
миры. Все тоннели смерти, до десятого, были ему подвластны. Антон же не  мог
знать обратного хода на пути мертвых.
   По  желанию  Бергмозера  Антон  с  вампирами  натворили  немало   дел   в
Соединенных Штатах, покровителя которых  Герман  безумно  хотел  уничтожить.
Этот  энергетический  десант  хорошо  подготовил   почву   для   предстоящей
интервенции злых духов. Правда, в последнее время что-то беспокоило Германа,
какое-то непонятное возмущение энергии на окраинах сознания, но сейчас  было
не до нее.
   Герман подошел к пульту  управления  и  набрал  на  клавиатуре  несколько
кодовых сигналов. Перед ним зажглись  десятки  мониторов,  освещая  полумрак
командного  пункта,  словно  глаза  волков.  На  каждом  мониторе  появились
изображения ракетных шахт, аэродромов с остроклювыми хищными истребителями и
тяжелыми бомбардировщиками, полными смертоносного груза, глубокие  подводные
бухты,  в  которых  прятались  атомные  подводные  лодки,  тысячи  секретных
спутников с лазерными орудиями на орбите, казармы с десантниками и  морскими
пехотинцами устрашающего вида. Вся эта  мощь  готова  была  по  первому  его
сигналу прийти в движение. Бергмозер любовался  духом  войны  и  разрушения,
дремавшим в этих машинах и людях до назначенного часа.  Сами  люди,  которые
управляли всей этой  лавиной  смерти,  уже  давно  превратились  в  зомби  и
действовали по мысленному приказу Бергмозера и  его  эмиссаров,  которых  он
расставил на все посты. Почти вся армия была в его руках.  Только  небольшая
ее часть, состоявшая из людей, в тайне веривших в Бога, не подчинялась  ему.
Но таких с каждой минутой становилось все меньше.
   Черный полковник с сожалением отвернулся от мониторов. Что-ж,  час  почти
настал, и сегодня вся  эта  лавина  оживет  и  тронется  в  путь.  Бергмозер
неожиданно вспомнил про пленницу и захотел на нее взглянуть.  Повинуясь  его
мысленному приказанию, в командный пункт из подземелья поднялась  прозрачная
сфера, стенки которой, казалось, были сделаны  из  толстого  стекла  и  были
холодными снаружи, но теплыми внутри. На самом деле эта  оболочка  возникала
при соприкосновении разных времен. Катя была заключена в тюрьму времени и не
имела выхода за пределы шара. Для нее время текло ужасно медленно,  причиняя
боль ожидания. Это была  пытка  невозвращением  любимого  человека,  которая
должна была длиться вечно. Бергмозер упивался видом мучений  своей  пленницы
несколько  минут.  Насмотревшись,  он  мысленно  приказал  опустить  шар   в
подземелье.

   Командир роты воздушных десантников молодой полковник Глеб  Гвоздь  сидел
на деревянном препятствии посреди полкового стадиона и, страдая от  жары,  в
течение получаса лично  измывался  над  молодым  пополнением.  Лейтенанты  и
сержанты покуривали в сторонке,  глядя  на  публичное  изнасилование  доброй
сотни юнцов, едва неделю как призванных на государственную  службу  в  степи
Казахстана. Глебу было страшно скучно и страшно жарко, несмотря на  то,  что
он давно уже разоблачился до тельняшки. Рота зеленых молодцов,  кто  жирный,
кто дохлый, смотрелась очень живописно и кое-как развлекала командира.
   - Встать! - скомандовал  он  отжимавшимся  с  полным  боевым  снаряжением
солдатам.
   Гремя "Калашниками"  солдаты  медленно  выпрямились.  По  лицам  читались
застрявшие в горле матные слова. Глеб обвел их мутным  от  жары  взглядом  и
философски заметил:
   - Медленно встаем, товарищи будущие десантники. Так мы с  вами  врага  не
одолеем.
   И, смачно сплюнув на раскаленную землю, рявкнул:
   - Лечь!
   Солдаты  в  изнеможении  повалились  на  чахлую   траву   -   многотонные
"Калашники"  тянули  вниз,  словно  камень  на  шее.  Глеб  прошелся   вдоль
распластавшегося на земле строя, бросил неторопливый взгляд за горизонт,  на
котором не было  видно  ни  облачка,  затем  многозначительно  посмотрел  за
кучковавшихся невдалеке сержантов и лейтенантов,  мол  "Смотрите,  как  надо
молодых дрючить", и гаркнул:
   - Вста-а-ать!
   Несмотря на дикую усталость, рота поднялась  в  два  раза  быстрее.  Глеб
удовлетворенно хмыкнул себе под нос и снова произнес:
   - Лечь!
   Солдаты  повалились  вниз.  Полковник  подошел  к  одному  из  сержантов,
стрельнул  у  него  закурить,  прикурил,  и,  затянувшись  дымом,  произнес,
обращаясь к бойцу на правом фланге.
   - Что-то ты, Федосимов, медленно команды выполняешь. Хотел я уже  вас  на
обед отпустить, да из-за тебя придется всех еще маленько потренировать.
   Глеб обернулся к одному из сержантов и приказал ленивым голосом:
   - Еремеев,  бери  роту  и  дуй  на  кросс.  Десять  километров  в  полном
снаряжении. Взять с собой противогазы. По дороге - короткие остановки  через
каждые два километра для отработки отжиманий. Выполнять!
   - Есть, товарищ полковник. - отрапортовал сержант Еремеев и заорал благим
матом - Рота подъем! В колонну по четыре, становись!
   Солдаты с обезумевшими глазами кое-как сбились в  кучу  и  разобрались  в
колонну по четыре. Еремеев сделал последнюю  затяжку,  выкинул  сигарету  на
траву и, затоптав ее каблуком кирзового сапога, рявкнул:
   - Ро-о-ота, за мной, бег-о-ом марш!
   И затрусил впереди строя. Для солдат наступал закат солнца вручную. Стуча
каблуками,  рота  выбежала   на   асфальтированную   дорожку,   ведущую   из
расположения полка в сторону молочной фермы. Не успев удалиться от полка  на
километр, Еремеев остановил роту и с наслаждением опытного садиста приказал:
   - Химическая атака. Одеть противогазы!
   Зеленые, окончательно потеряв волю  к  жизни,  обливаясь  потом  натянули
резиновые шапки на головы.
   - Бего-о-ом марш!
   И рота, всколыхнувшись, снова побежала вперед.
   - Подтянись, лентяи! - орал сержант на отстающих, - Обед еще далеко!
   Полковник Гвоздь, скрываясь от палящего зноя, вернулся в штаб, где стояла
приятная  прохлада,  поддерживаемая   итальянским   кондиционером,   который
полковник забрал в доме  одного  из  душманских  полевых  командиров,  когда
воевал в Афганистане. Насмотревшись видиков, Глеб обставил у  себя  в  штабе
все по западному образцу,  и  теперь  штаб  напоминал  нечто  среднее  между
секретным  командным  пунктом  ЦРУ  и  полицейским  участком  Лос-Анджелеса.
Полковник бросил автомат на стол, а сам  приземлился  в  кресло,  достал  из
походного  холодильника  бутылку  газированной  воды  и  налил  себе  полный
граненый стакан - с посудой все обстояло не по-западному. По телу  разлилась
приятная прохлада. Зной медленно начал отпускать. Глеб открыл ящик стола  и,
обнаружив  там  несколько  журналов  "Плей   Бой",   приготовился   провести
десять-пятнадцать приятных минут, остававшихся до обеда. Однако, спустя пять
минут, его покой был нарушен вбежавшим в штаб сержантом Еремеевым.
   - Товарищ полковник, - виновато сообщил сержант, - Федосимову  с  сердцем
плохо стало, а Гельмутдинов, собака, помер.
   Глеб Гвоздь не испытал  при  этом  сообщении  никакого  беспокойства.  Он
холодно посмотрел на сержанта, и сквозь зубы процедил:
   - Да и хрен с ними. Слушай приказ. Передать всем командирам.  Через  пять
минут полк стоит на плацу в полном вооружении, готовый к погрузке на машины.
Как понял(
   - Вас понял, товарищ полковник. А как же эти...(
   Глеб Гвоздь поднял на сержанта презрительный взгляд и сказал:
   - Этим уже лучше нас всех. Выполнять приказ!
   Через  пять  минут  полк  ВДВ  погрузился  на  "УРАЛы".  Мощные   машины,
окрашенные в песочный цвет, взвыли моторами и,  выстроившись  в  колонну  на
шоссе, устремились к аэродрому, где уже стояли готовые к вылету два огромных
"АНТЕЯ".
   Глеб первым спрыгнул на раскаленную солнцем взлетную полосу и скомандовал
зычным голосом:
   - Первая и вторая роты грузятся  на  борт  ближнего  самолета,  третья  и
четвертая на дальний! Живей ребятушки, нас ждет веселая дорога!
   Десантники лихо перепрыгивали через борт "УРАЛов" вниз  и,  приземлившись
один за другим,  прижимая  автоматы  к  груди,  исчезали  в  черных  проемах
грузовых отсеков здоровенных транспортов. Через пару минут фургоны сиротливо
опустели.  Захлопнулись  входные  люки  самолетов,  поднялись   со   скрипом
хвостовые рампы, завертелись лопасти огромных  винтов,  разрубая  воздух  на
мелкие части. Вокруг аэродрома началась песчаная буря. Оба "АНТЕЯ"  вырулили
на центральную взлетную полосу и друг за другом поднялись в небо, ложась  на
секретный курс.

   Командир эскадрильи стратегических  бомбардировщиков  "Ту-160"  полковник
Егор Кузнецов уже почти три минуты чесал  свой  лоб,  разглядывая  секретное
сообщение  из  штаба  округа.  Обработанное  шифровальщиками,  оно  гласило:
"Приказываю привести звено бомбардировщиков в боевую  готовность.  Снарядить
боекомплектом типа А-7  и  следовать  в  квадрат  90.66.  Ожидать  на  месте
дальнейших указаний. Центр." Центр - это Москва. Егор конечно был военным  и
привык выполнять приказы, но и он начал сразу  испытывать  смутную  тревогу,
так как боекомплект типа А-7 включал в себя только  одно  -  атомную  бомбу.
Зачем  нужна  атомная  бомба,  если  никакой  войны  и  вообще   угрозы   не
наблюдалось( Или может, это незапланированные  учения  штаба  для  повышения
боеготовности( Впрочем, размышлял Егор не долго, он все-таки был  военным  и
не разделял мнения гражданских о том, что человек есть одни сплошные  мысли.
Это гражданский - сплошные  мысли,  а  военный  -  одни  сплошные  действия.
Непрерывный экшен, как теперь модно говорить.
   Полковник Кузнецов нажал кнопку на селекторе внутренней связи и услышал в
ответ голос дежурного по части капитана Весенина.
   - Дежурный по части слушает.
   - Весенин, говорит полковник  Кузнецов.  Всю  эскадрилью  на  вылет.  Тип
боекомплекта - А-7.
   - Вас понял, товарищ полковник, эскадрилью на  вылет.  -  отрапортовал  в
ответ капитан, но Кузнецов  по  голосу  уловил,  что  и  он  слегка  удивлен
неприятной неожиданностью. Все-таки боекомплект А-7  не  внушал  социального
оптимизма. Лучше бы А-6, всяко спокойнее.
   Егор отключил кнопку на пульте и почти бегом направился  к  боксу  своего
экипажа. Толкнув дверь, он направился прямиком  к  стенному  шкафу.  Открыл,
привычным движением стал  натягивать  рыжий  летный  комбинезон  с  нашивкой
номера части и эмблемой на рукаве - в последнее время в войсках дали слабину
и  пошла  мода  придумывать  эмблемы  чуть  ли  не  каждому   подразделению.
Эскадрилья "Ту-160" решила называться отрядом "Стерх", и  теперь  рукава  ее
летчиков украшал профиль гордой птицы. В глубине души полковник это  одобрял
- не все этим недоноскам из "Топ-Гана" щеголять в фирменных летных  куртках,
наши летчики ребята покруче будут. Егор уже выбегал из бокса с гермошлемом в
руках, когда туда вбежали остальные члены его экипажа.
   - Поторопись, бродяги! - прикрикнул на них полковник, - Через пять  минут
старт.
   Он выскочил из здания  и  направился  к  бомбардировщику,  массивной,  но
грациозной громадой темневшего на дальнем  конце  аэродрома,  затерянного  в
лесах крайнего севера. Успел заметить, как  отъехал  от  самолета  погрузчик
тяжелых авиабомб. Значит, боекомплект А-7 уже подвесили. От самолета  теперь
прямо веяло холодом смерти, так сильно, что даже видавшему  виды  полковнику
ВВС стало жутковато. Кузнецов посмотрел на чахлый северный рассвет,  сплюнул
на промерзший бетон, и полез по  приставленной  лестнице  в  высокую  кабину
стратегического  бомбардировщика.  Почти  сразу  за  ним  в   кабину   стали
запрыгивать остальные. Неподалеку возле четырех таких же смертоносных машин,
как рассмотрел Егор сквозь стекло, уже копошились экипажи.
   Полковник привычно пощелкал тумблерами, проверил индикацию приборов.  Все
было в норме, но почему-то неясной тоской щемило сердце. Майор  не  верил  в
предчувствия, но некоторые суеверные личности на гражданке  утверждали,  что
так бывает перед смертью. Он отмахнулся  от  этой  идиотской  мысли,  однако
приказ следовать в квадрат 90.66 стоял у него перед глазами.  Почему  именно
туда, ведь это место находилось  недалеко  от  Москвы(  Не  на  праздник  же
воздухоплавания их ждут. Хотя, нынче такие времена, что Кузнецов  не  сильно
удивился бы, если случайно оказался прав.
   - Товарищ командир,  -  обратился  к  нему  штурман,  всего  месяц  назад
прикомандированный к ним из другого полка и еще не освоившийся  окончательно
в экипаже молодой старлей, - На серьезное задание летим, говорят(
   Кузнецов недовольно осклабился.
   - У нас все задания серьезные, старший лейтенант.
   - Вас понял. - ответил старлей и заткнулся.
   - Приготовиться к старту.
   Полковник  связался  по  рации  с  экипажами   остальных   стратегических
бомбардировщиков и, проверив готовность, скомандовал:
   - Взлет!
   Абсолютно белая машина, сливавшаяся днем издалека с  окрестными  снегами,
вырулила на взлетную полосу. Из дюз вырвались  струи  огня.  Мощный  самолет
вздрогнул  и  рванулся  вперед,  рассекая  воздух  многометровыми  крыльями.
Пробежав по полосе, он с легкостью заправского истребителя оторвался и взмыл
вверх. Следом за ним в небо устремились остальные боевые машины.

   В  тот  вечер  американские  спутники-шпионы  отметили  резко   возросшую
активность  российских  войск,  которые  мгновенно   перегруппировались   по
территории страны, запутав  в  мгновение  ока  военных  наблюдателей.  Самая
мощная группировка приходилась на долю ВВС и состояла  из  нескольких  сотен
воздушных объектов разных размеров, барражировавших  неподалеку  от  столицы
русских.  В  режиме  полного  радиомолчания  в  движение  пришли   мобильные
группировки Северного и Тихоокеанского флотов, атомные подлодки выползли  из
своих с