е борта корабля  служили  прекрасной
мишенью не только для волн, обрушивавших на них свои мощные удары, но и  для
вражеских  подлодок,  которым  ничего  не  стоило  подкрасться  к  "Тирпицу"
достаточно близко в такой шторм. Деница это сильно обеспокоило. Он  приказал
вахтенным удвоить бдительность, а сам пригласил  высших  офицеров  раздавить
трофейную  литровую  бутылку  "Столичной"  за  партией  в  вист.  Когда  все
собрались в обширной кают-компании за овальным столом и подняли уже  налитые
слугами хрустальные рюмки с изображением великого Фюрера на  длинной  ножке,
адмирал предложил выпить за первый удачный  рейд  непобедимого  суперлинкора
против русских. Все офицеры  дружно  поддержали  своего  адмирала  и  залпом
выпили содержимое рюмок. Наполнив хрустальные емкости во второй  раз,  Дениц
предложил тост за  капитана  непобедимого  суперлинкора  фон  Каца,  который
уверенно ведет корабль  через  ужасную  бурю  и,  будем  надеяться,  успешно
доведет его до норвежских фьордов. Все выпили еще  раз.  Спустя  пять  минут
обсуждения того, доведет ли фон Кац корабль до базы,  офицерам  вдруг  стало
очень хорошо на душе и, что самое странное, бортовая  качка,  уже  несколько
часов нещадно терзавшая их при простой ходьбе  из  конца  в  конец  комнаты,
вдруг прекратилась. Теперь все вокруг казалось им удобным и прочно  стоявшим
на ногах. Наконец обратившись к игре в вист, офицеры корабля вообще забыли о
том, что за иллюминатором бушует Северный Ледовитый Океан  и  где-то  в  его
многокилометровой  студеной  толще  бродят  хищные  русские  и  американские
подлодки. Основной задачей на ближайшее время было уследить, чтобы никто  не
жульничал во время игры и  не  прятал  карты  в  рукаве.  Время  от  времени
капитаны отрывались от карт и поднимали тост за тех, кто в море, за  Фюрера,
за Геринга и его молодую жену, за  несчастного  басета,  который  бегает  по
Европе. Совершенно случайно за жульничеством был застигнут фон  Гриххенплан,
который раньше был первоклассным шулером в борделях  Берлина,  Франкфурта  и
Висбадена, но сегодня, выпив немного лишнего, расслабился и выронил карту из
рукава кителя. Застукавший его за обманом фон Бригель  предложил  немедленно
расстрелять шулера на  месте  без  суда  и  следствия  за  измену  интересам
великого рейха, в котором должны и будут жить только  честные  немцы,  а  не
какие-нибудь  там  фон  Гриххенпланы,  которые  прячут  карты   в   рукавах.
Гриххенплан слегка обиделся, но смиренно ждал,  что  решит  Дениц.  Адмирал,
между тем, находился в прекрасном расположении  духа  и  предложил  заменить
расстрел стоянием на палубе в одном кителе в течение трех часов без права на
отдых. Если фон Гриххенплана не смоет волной за борт  на  съедение  зубастым
касаткам, то он будет прощен и отправится дослуживать оставшиеся  до  пенсии
годы на плоскодонную баржу "КБ-44", что пять раз в  неделю  ходит  вдоль  по
Эльбе от Гамбурга до Дрездена. Офицеры поддержали мудрое решение адмирала  и
все вместе отправились на верхнюю палубу смотреть как фон Гриххенплан  будет
стоять у самого борта в одном кителе. Едва выйдя  на  открытое  всем  ветрам
пространство, между двумя бортовыми зенитными установками, офицеры застучали
зубами от холода и облачились в теплые шинели на  меху.  Жуткой  силы  ветер
приносил с собой снег, острые  и  колючие  снежинки  больно  били  по  лицу.
Температура не поддавалась определению, но вылетавший изо рта  пар  замерзал
на лету и осыпался под ноги с ледяным звоном. Гриххенплану определили стоять
как раз между зенитками. Он мужественно, как и подобает офицеру, добрался до
борта, но,  едва  взглянув  вниз,  чуть  не  потерял  сознание.  Корабль  то
поднимало на волне, то бросало в пучину. То и дело борт гигантского  линкора
оказывался почти вровень с поверхностью воды, так что можно было рассмотреть
пенистые гребни серо-стальных волн, от одного взгляда  на  которые  хотелось
как минимум выпить литр водки или шнапсу. Словно почуяв добычу,  по  правому
борту показалось несколько  бело-черных  спинных  плавников  -  за  линкором
следовала стая крупных касаток. Узрев плавники, фон Гриххенплан  вцепился  в
борт мертвой хваткой,  так,  что  спустя  пять  минут  его  ладони  намертво
примерзли к стальным поручням. Оторвать их теперь было можно только  отрезав
руки. Шторм крепчал. Волны перекатывались через борт корабля, обрушиваясь на
все палубные  надстройки,  яростно  стремясь  погнуть  или  поломать  их.  К
счастью, "Тирпиц" был построен на совесть -  на  палубе  не  было  ни  одной
деревянной  детали.  Офицеры  попрятались  в  рубку,  откуда  наблюдали   за
конвульсиями фон Гриххенплана, который, как это ни странно, не выказывал  ни
малейшего желания прыгнуть или быть  смытым  за  борт.  Шло  время.  Касатки
щелкали зубами так, что Гриххенплан столбенел от ужаса и, наверное,  у  него
стыла бы в жилах кровь, если бы она уже не застыла  от  лютого  холода.  Так
прошло два часа. Офицеры, настроившиеся на быстрое  и  веселое  развлечение,
слегка разочаровались и ушли в кают-компанию  пить  шнапс.  У  фон  Качински
неожиданно обнаружилось в заначке несколько  кусков  трофейного  украинского
сала, которое пользовалось у нацистов большим успехом, также как и трофейные
деревенские куриные яйца. В кают-компании офицеры, выпив  шнапсу  и  закусив
его ароматным салом, от нечего делать стали держать пари на то,  продержится
ли фон Гриххенплан оставшиеся сорок пять минут или все-таки есть надежда  на
то, что его съедят касатки. Десять против одного, то  есть  против  адмирала
Деница, все сошлись на том, что  он  будет  съеден,  поскольку  никто  не  в
состоянии продержаться в такой  холод  на  палубе  целых  три  часа,  а  фон
Гриххенплан уже на ладан дышит. В случае победы адмирал должен был разрешить
офицерам поохотиться пару дней на тюленей в близлежащем от  базы  фьорде,  в
случае поражения все офицеры должны будут поехать с Деницем  поохотиться  на
оленей в окрестностях отдаленного Глуммфьорда. На  том  и  порешили.  Спустя
сорок пять минут, когда вся компания  офицеров  во  главе  с  адмиралом  фон
Деницем высыпала на палубу посмотреть на  Гриххенплана,  то  вместо  пустого
места и облизывающихся  после  сытного  обеда  за  боротом  касаток  увидела
превратившегося в ледяной столб офицера. Касатки изо  всех  сил  выпрыгивали
высоко из воды и пытались укусить Гриххенплана,  но  ничего  не  получалось.
Дениц  приказал  отколоть  фон  Гриххенплана,  поскольку  назначенное  время
кончилось, и отнести его на кухню, где он сможет  отогреться.  Когда  слегка
размороженного фон Гриххенплана принесли через час в кают-компанию,  офицеры
встретили его радостными криками "Виват" и от души выпили за его здоровье. В
самого виновника торжества влили ведро спирта, и через десять минут  он  уже
был как новенький. Дениц выиграл пари, поэтому напомнил собравшимся  о  том,
что по прибытии на базу  они  обязаны  будут  съездить  с  ним  на  охоту  в
Глуммфьорд. А новая жизнь фон Гриххенплана начнется очень скоро, как и  было
сказано, на плоскодонной барже "КБ-44", что пять раз в неделю ходит вдоль по
Эльбе от  Гамбурга  до  Дрездена.  Руки  и  ноги  у  новорожденного  еще  не
сгибались, а язык  не  двигался,  поэтому  офицеры  прислонили  его  пока  к
стенному шкафу, а сами снова уселись за карты. Но не успел еще  Дениц  сдать
всем необходимое количество, как громаду суперлинкора потряс мощный взрыв.
   Добравшись до рубки, капитаны выяснили, что "Тирпиц" торпедировала наглая
русская  подлодка,  сумевшая  подобраться  к  нему  незамеченной.   Пробоина
возникла ближе к кормовой части корабля, но была не очень опасной. Течь  уже
заделали, а корабль почти не потерял ход. Дениц в ярости  приказал  закидать
все море вокруг глубинными бомбами, что  и  было  сделано.  Через  несколько
минут глубоко под поверхностью, в пучине стального океана,  один  за  другим
начали грохотать взрывы. В небо вздымались высоченные фонтаны  воды,  воздух
сотрясался  от  звука  разрывов  глубинных  бомб.  Всплыло  множество  рыбы:
селедка, треска, касатки, но вот подлодки среди нее не было. Дениц  приказал
повторить атаку. На этот  раз  повсплывали  осьминоги  и  невесть  как  сюда
попавшие пингвины, но проклятой  подлодки  не  наблюдалось.  Наконец,  после
третьей атаки глубинными бомбами, подбитая субмарина всплыла  вверх  брюхом.
Радостные нацисты огласили  окрестные  воды  воплем  победы,  однако,  когда
"Тирпиц" смог подойти поближе к дрейфовавшей подлодке, то офицеры увидели на
ее борту нечеткую надпись "U-46". Это была та самая подлодка, которую  Дениц
подстрелил из гарпунной пушки  некоторое  время  назад.  Видимо  ее  капитан
предал великую Германию и пошел против своих. "Что  -ж,  -  здраво  рассудил
адмирал Дениц, - Так ему и надо." Других подлодок обнаружить рядом так и  не
удалось.
   Успокоившись  насчет   противника,   офицеры   "Тирпица"   спустились   в
кают-компанию и вернулись к картам. Они настолько увлеклись  игрой,  что  не
заметили как прошло пять часов и  суперлинкор  добрался  до  своего  тайного
убежища   в   скалистых   и   узких   фьордах   Норвегии.   Пришвартовав   у
замаскированного  причала  корабль,  офицеры  сошли  на  берег  и  принялись
готовиться к великой охоте, которую затевал адмирал. Сам Дениц, запершись  в
отведенных ему под скалой апартаментах, уже чистил свое любимое историческое
ружье образца 1895 года. Дело в том, что  ходить  на  охоту  с  современными
скорострельными ружьями или того хуже - автоматами,  адмирал  военно-морских
сил Германии считал ниже своего достоинства. Все эти новоделы не вызывали  у
него никакого уважения, поскольку давали  почти  стопроцентную  уверенность,
что охотник всегда победит и останется жив. Уменьшала удовольствие также  их
большая дальнобойность, ведь зверя можно было  свалить  просто  из  укрытия.
Нет, адмирал считал такую охоту занятием для слюнтяев, не достойных  жить  в
великом третьем рейхе. Вот выйти один на  один  против  медведя,  вепря  или
оленя с ружьем докайзеровской армии, которое не имеет  в  запасе  ни  одного
патрона и нуждается в  перезарядке  -  вот  это  развлечение  для  настоящих
офицеров, способное хорошо пощекотать нервы. Промахнулся -  умер,  не  успел
перезарядить - тоже самое. Мечтой адмирала вообще являлось кремниевое  ружье
или мушкет с тлеющим фитилем и пороховым зарядом.  Но  как  ни  старался  он
отыскать  в  захваченном  Париже  хотя  бы  один  мушкет   времен   Людовика
Тринадцатого, ничего не нашел. Видимо проклятые французские хранители музеев
все попрятали еще задолго до прихода нацистов. На всякий случай Дениц  велел
их всех расстрелять, мало ли что от них можно было ожидать. Хороший  француз
- мертвый француз. Впрочем, адмирал относил это и ко всем другим народам.
   От  любимого  занятия  адмирала   отвлек   пронзительный   звук   сирены,
установленной снаружи бункера. В ту же секунду зазвонил  телефон  внутренней
связи. Дежурный офицер доложил, что  в  небе  над  фьйордом  появились  пять
неопознанных самолетов. На попытки связаться самолеты  никак  не  реагируют.
Силуэты не удается идентифицировать  из-за  сильной  низкой  облачности.  На
всякий случай офицер включил сигнал тревоги на всей базе, но огонь  пока  не
открывал. Зенитные батареи приведены  в  полную  готовность.  Дениц  повесил
трубку и направился к самому выходу их убежища. Не исключено, что это  могли
быть и свои самолеты. У  входных  бронированных  ворот  уже  находились  фон
Бригель, фон Кац и фон Качински. При появлении адмирала  все  вытянулись  по
стойке смирно. Комендантом базы по совместительству был фон Бригель.
   - Ну, докладывайте ваши действия! - приказал Дениц коменданту.
   Фон Бригель предложил подождать пока самолеты сами как-нибудь не  проявят
себя. Если  это  свои,  то  их  появление  ничем  не  грозит,  хотя  никаких
радиограмм из центра Бригель не получал. Если это  противник,  то  рано  или
поздно он начнет атаку, что также не является  опасным,  поскольку  зенитные
батареи базы очень мощны. Никто не уйдет безнаказанным. Дениц еще  не  успел
высказать свое мнение, как оно стало не нужным.
   - Господин генерал, -  передал  наблюдатель,  -  В  облачности  появились
разрывы, сквозь которые удалось распознать самолеты. Это  русские  "Як-3"  с
красными  звездами  на  крыльях.  Они  по-прежнему  кружат  над  базой,   не
предпринимая никаких действий.
   В  этот  момент  снаружи  донесся  вой  пикирующего  самолета.  Застучали
зенитки. Не отвечая на огонь, русский истребитель спикировал вниз и пронесся
над самыми трубами суперлинкора. Под крыльями его дважды мелькнули маленькие
вспышки. После чего самолет взмыл вверх и снова исчез в облаках.  Ничего  не
понимая,  Дениц  продолжал  наблюдать  за   странным   поведением   русского
истребителя. Тот  снова  спикировал  вниз,  лавируя  между  огненных  струй,
изрыгаемых зенитными стволами, и снова пролетел над "Тирпицем"  с  кормы  на
нос корабля. Под крыльями мелькнули короткие  вспышки.  И  тут  до  адмирала
наконец дошло, чем занимается  русский  истребитель.  До  сих  пор  ни  одна
разведка  в  мире  не  знала  точного  месторасположения  логова  секретного
германского суперлинкора и не имела  ни  одной  четкой  фотографии  корабля.
Теперь,  если  этот  самолет  сможет  улететь  целым   и   невредимым,   все
разведслужбы и армии противника получат точные изображения  главного  оружия
Германии, а заодно узнают, где именно Фюрер скрывает свой  суперлинкор.  Это
будет означать, что со дня на  день  надо  ожидать  армаду  бомбардировщиков
союзных сил.
   - Ураганный огонь! - заорал Дениц, что было сил, - Сообщить  на  аэродром
охранения, поднять по тревоге  все  "Мессершмидты",  какие  есть  в  воздух.
Догнать и уничтожить  все  русские  истребители.  Иначе  расстреляю  всех  к
чертовой матери. Быстро!
   На базе началась беготня. Застучали каблуки солдат, бежавших  к  зениткам
второй линии обороны.  Зазвонили  телефоны  -  офицеры  названивали  на  все
близлежащие аэродромы. Сам линкор окутался дымами, начав палить в воздух изо
всех своих зенитных орудий и артиллерийских башен,  каждым  залпом  сотрясая
скалу до  основания.  Дениц  даже  подпрыгивал  при  звуках  выстрелов.  Но,
несмотря на все усилия  зенитчиков,  русские  самолеты,  сделав  свое  дело,
устремились прочь от линкора. А вот то, что  произошло  затем,  явилось  для
адмирала  военно-морских  сил   Германии   полной   неожиданностью.   Армады
бомбардировщиков не пришлось ждать несколько дней, она  появилась  сразу  же
после ухода истребителей. Снова завыли сирены над фьордом,  с  остервенением
застучали зенитки. Но на сей раз они имели дело  не  просто  с  вооруженными
фотоаппаратурой   легкими   истребителями.   В   небе   завыли    пикирующие
бомбардировщики и от их звука мурашки побежали по коже адмирала фон Деница -
до того этот  проклятый  звук  напомнил  ему  пронзительный  вой  пикирующих
торпедоносцев из его кошмарных снов. У адмирала враз похолодели пятки, но он
остался стоять на месте, словно загипнотизированный  страшным  воем.  Первые
мощные авиабомбы рванули там, где находились зенитки первой  линии  обороны.
Зенитки мгновенно смолкли.  Их  заменили  батареи  левого  берега  и  самого
суперлинкора. Следующим  заходом  были  уничтожены  батареи  левого  берега.
Русские, а теперь в этом не оставалось никаких сомнений,  били  на  редкость
точно, бесстрашно подставляя себя под удары  артиллерии.  Низкая  облачность
снова  сомкнулась,  перекрыв  видимость  летчикам  бомбардировщиков,  окутав
суперлинкор нацистов непроницаемым туманом. Третий заход оказался неточным -
бомбы упали в глубокую воду фьорда, вздыбив высоченные фонтаны холодной воды
вокруг "Тирпица". Сквозь туман и шум  зенитных  выстрелов  моторы  самолетов
звучали сейчас как-то обиженно, словно у них отобрали обещанную добычу.
   Дениц  некоторое  время  смотрел  из  укрытия  мутным  взором  на  взрывы
авиабомб, а затем  вдруг  в  секунду  изменился  в  лице  -  у  него  созрел
отчаянный, единственно возможный в этих условиях план.  Адмирал  подозвал  к
себе  фон  Каца  и  металлическим  голосом   отдал   приказание   немедленно
подготовить суперлинкор к долгому плаванию. Фон Кац посмотрел на Деница так,
словно тот рехнулся, однако, не стал перечить. Не соглашаться с  начальством
в вермахте означало  расстрел  самое  большее  на  следующий  день.  Команда
немедленно стала загружать на борт боеприпасы  и  продовольствие  на  месяц.
Матросы сновали по трапу с корабля на берег и обратно  со  скоростью  звука.
Русские бомбардировщики тем временем не унимались и вокруг линкора постоянно
рвались бомбы. Ни одна, правда, пока не угодила в сам  корабль,  и  "Тирпиц"
стоял целым и  невредимым  посреди  разверзшегося  ада.  Несколько  авиабомб
попало в прибрежные строения для матросов и наружные  наблюдательные  посты,
разметав их в клочья. Дюжину матросов  из  батальона  охранения  разнесло  в
клочки. И теперь  по  всему  берегу  были  разбросаны  в  беспорядке  чьи-то
оторванные и окровавленные руки, ноги и головы. Когда погрузка  закончилась,
фон Кац доложил Деницу  и  тот  быстро  поднялся  на  борт  суперлинкора  по
качающемуся трапу.
   - Полный вперед! - скомандовал адмирал фон Дениц, едва вступив на  палубу
гигантского корабля,  -  мы  покидаем  этот  фьорд,  капитан.  Здесь  больше
небезопасно.
   - Наша цель, адмирал( - спросил фон Кац.
   - Русский караван.
   -  Но  ведь  его  охраняют  англичане  и  американцы.   Нам   понадобится
подкрепление, мой адмирал.
   Дениц смерил фон Каца с ног до головы презрительным взглядом.
   - К черту подкрепление! Пойдем одни. Плевать я хотел на американцев.  Они
все трусы. А мне нужен русский караван. Все равно это убежище нас больше  не
спасет. Завтра здесь появится новая союзная армада,  а  корабли  и  подлодки
запрут выход из фьорда.  Полный  вперед,  капитан.  И  -  заткнитесь,  а  то
расстреляю.
   Фон Кац  отдал  приказ  к  отплытию.  Заработали  мощные  машины,  бешено
завращались гребные винты. Мимо потянулись  заснеженные  скалистые  вершины,
покрытые редкими сосенками. Бронированный мастодонт плавно двинулся к выходу
из фьорда. С этой минуты время для русского конвоя начало обратный отсчет.
   Глава 6
   Когда наступает десятая жизнь
   Голова весила тонн десять, не меньше.  Тело  -  абсолютно  невесомое.  Во
всяком случае ощущение именно такое. Ноги и руки также  не  имели  привычной
тяжести, словно пушинки. А может  их  уже  и  не  было  вовсе(  Одна  голова
осталась... Но ведь голова не может думать сама по себе, без тела... А может
я уже в аду( Черт побери, прости Господи, как же здесь темно. Да и  жарко  в
придачу. Дымом тянет. Нет, я наверняка в аду... Да, не  сбылись  мои  мечты,
видимо нагрешил в жизни все-таки больше,  чем  сделал  хороших  дел,  вот  и
оказался в этом проклятом месте. Скоро ждать чертей. Нечеловеческим  усилием
воли Антон оторвал десятитонную голову от земли, в которую она  была  плотно
впечатана. В нос ударил резко усилившийся запах дыма.  Тянуло  не  древесной
гарью, судя по запаху, неподалеку чадило что-то напоминавшее солярку,  мазут
или керосин. "Странно, - подумал Антон, - Неужели в аду начались  перебои  с
углем и черти перешли на  солярку?"  Он  открыл  глаза.  Вокруг  была  почти
сплошная тьма, лишь вдалеке, где-то на краю  сознания,  теплилось  несколько
рыжих огоньков. Несмелые языки пламени лизали черный воздух, то расплываясь,
то собираясь в четкие образы.  Антон  попытался  двинуться,  но  тьма  снова
обрушилась на него.
   Когда он второй раз открыл глаза, их больно резанул дневной свет. "Вот уж
не думал, что в аду бывает светло, - промелькнула первая мысль, - А может  я
все же  попал  туда,  куда  хотел("  Он  снова,  очень  медленно,  раздвинул
заскорузлые веки. Вытерпел возникшую боль и заставил глаза смотреть  во  что
бы то ни стало, и  на  что  угодно.  Но,  на  удивление,  вместо  рогатых  и
волосаты