очему-то... Странно,  вроде бы ты  не 
включал его в список! И правильно, на кой он нам сдался?! 
    - Зато  я  включала.  -  Невозмутимо заявила  Доротея.  -  А  чем, 
интересно, тебе не угодил генерал Мак-Артур? Что, он много курил? 
    Эти  двое  тут  же  затеяли  жизнерадостный  спор  о  достоинствах 
генерала Мак-Артура, вреде курения и вообще обо всем на свете. Я бы  с 
удовольствием  включился  в   их  дискуссию,  но   на  меня   наседали 
возбужденные авиаторы. Я здорово надеялся, что они не станут  выяснять 
отношения между  собой:  большинство  этих  ребят  были  непримиримыми 
противниками в годы Второй  Мировой войны. Впрочем,  им, кажется, и  в 
голову не  приходило пускаться  в  воспоминания, к  моему  величайшему 
восторгу... 
    "Господи, а  ведь считается,  что  я здесь  самый главный,  и  все 
такое! - Тоскливо подумал я. - Почему же, в таком случае, я понятия не 
имею, о чем  говорить с  этими ребятами?!  Кажется, теперь  я как  раз 
должен объяснять им, что от них требуется - какой ужас!" 
    Впрочем, я как всегда преувеличивал. Никакие ужасы мне не светили. 
Разговор оказался приятным  и необременительным.  Я лаконично  сообщил 
своим новым  военачальникам,  что  в  ближайшее  время  нам  прийдется 
пережить налет  вражеской  авиации,  потом  попросил  Джинна  включить 
волшебный телевизор и наглядно продемонстрировал технический потенциал 
наших противников. 
    - У них очень мало  самолетов. - Оптимистически заметил Геринг.  И 
пренебрежительно добавил: - И по большей части одно старье! 
    - Зато  на этом  старье летают  боги.  - Усмехнулся  я. -  Это  не 
метафора. Они -самые настоящие боги. Олимпийцы. Читали в детстве  мифы 
Древней Греции? Ну вот, с ними нам  и предстоит иметь дело. Да, и  еще 
Один со своими валькириями - чтобы нам с вами мало не показалось! 
    - Один - это серьезный противник. - Спокойно согласился Геринг.  - 
Думаю, Олимпийцы - тоже. Тем не менее, эти ребята летают на  настоящей 
рухляди. Вчерашний день! 
    - Даже  позавчерашний. -  Согласился я.  - Но  у нас  с вами  пока 
вообще нет никаких самолетов. 
    - Но  ведь ты  можешь сделать  так, чтобы  они были!  - Геринг  не 
спрашивал, а утверждал. Он был  почти прав: я здорово сомневался,  что 
действительно могу справиться  с этой  проблемой, зато  у меня  имелся 
замечательный личный  Джинн,  который уж  точно  мог все  что  угодно. 
Собственно говоря, для того я и затеял это совещание, чтобы наконец-то 
обзавестись самолетами... 
    - Лучше  всего  мессесршмидты  последнего  поколения.  -  Деловито 
добавил Геринг. Его коллеги с энтузиазмом закивали - я отметил, что  в 
этом вопросе  они  пришли  к  полному  единодушию:  ни  англичане,  ни 
американцы даже не пытались лоббировать свои отечественные модели. 
    - Реактивные, что ли? - Вздохнул я. 
    - Ну да, конечно! Ме-262. 
    - А почему  не Hellcat? -  Обиженно осведомился Анатоль  откуда-то 
из-за моей спины. 
    - Потому что джентльмены  предпочитают Ме-262 - а  кто мы с  тобой 
такие, чтобы  спорить  с профессионалами!  Осталось  только  разжиться 
некоторым количеством этих самых "Ме"!... Сделаешь? - Я  вопросительно 
уставился на  прозрачное облачко  над своей  головой -  видимо,  Джинн 
решил, что в таком виде он будет меньше смущать наших новых знакомых. 
    - Если ты объяснишь мне,  что такое "реактивные мессершмидты",  ты 
получишь их столько, сколько пожелаешь. - Отозвалось облачко. 
    - Да уж, чего-чего, а объяснений ты от меня вряд ли дождешься... - 
Растерянно протянул я. - Разве что у ребят хватит на это интеллекта. - 
Я с надеждой обернулся к авиаторам: - Кто из вас способен растолковать 
Джинну, что такое "реактивный мессершмидт"? 
    К моему  величайшему  удивлению,  они  отнеслись  к  этой  идее  с 
неописуемым энтузиазмом. Через полчаса я  понял, что могу сойти с  ума 
от нагромождения технических терминов  и чудовищных чертежей,  которые 
они рисовали прямо на песке, и  тихонько покинул эту милую компанию  - 
пусть сами  разбираются!  У  меня были  весьма  незамысловатые  планы: 
прогуляться,  размять  ноги  и  желательно  поболтать  о  пустяках   с 
подходящим собеседником. Честно  говоря, на моем  глупом сердце  лежал 
довольно  увесистый  камень,  и  с  каждым  часом  его  вес  понемногу 
увеличивался. Я делал  что мог,  можно сказать,  честно выполнял  свой 
"профессиональный  долг",  старался  подготовить  свою  огромную,   но 
совершенно необученную  армию  к первой  битве  с Олимпийцами,  как  и 
полагается всякому порядочному Антихристу... Но  когда я думал о  том, 
что возможно уже завтра новенький, извлеченный из небытия моим  верным 
Джинном,  мессершмидт   под   управлением  Адольфа   Галанда   атакует 
"Бристоль" Афины,  я чувствовал  себя законченным  идиотом. В  глубине 
души  я  здорово  надеялся,  что  Афина  все  еще  вполне  бессмертное 
существо, но ведь удалось же  безумным индейским богам убить  Диониса, 
Геру и Афродиту, которым, если  верить мифам, тоже полагалось бы  быть 
бессмертными... 
    Я сам не  заметил, как позволил  невеселым размышлениям  захватить 
все мое внимание.  Я брел  по пустыне,  не глядя  по сторонам,  петляя 
наугад между  нашими флегматичными  дромадерами, сложенными  на  земле 
одеялами  и  их  владельцами,  взирающими  на  меня  с   благоговейным 
трепетом, пока не угодил прямехонько в объятия Доротеи. 
    - Еще немного, и ты сбил бы меня с ног, как пьяный шофер, Владыка! 
- Рассмеялась она. - Ищешь кого-то? 
    - Нет.  - Честно  ответил  я. -  Спасибо,  что нарушила  ход  моих 
размышлений,  Дороти.  Уж  очень  они  были  безрадостные,  эти  самые 
размышления! 
    - Мои  тоже. -  Вздохнула она.  -  Я уже  говорила тебе,  что  мне 
страшно? 
    - Говорила. - Печально улыбнулся я. - А я, часом, не отвечал тебе, 
что мне тоже? 
    - Отвечал, с завидным постоянством.  Извини, но в твоих устах  это 
утверждение звучит не очень-то убедительно... 
    - Ну так вот: я говорил тебе правду. Наверное, это нормально: мы с 
тобой - просто живые люди... по крайней мере, мы все еще ощущаем  себя 
таковыми.  Нас  ждет  неизвестность,   а  людям  свойственно   бояться 
неизвестности... 
    - Почему ты  так упорно называешь  себя обыкновенным человеком?  - 
Робко спросила она. - Я отлично  помню, как на меня подействовал  твой 
голос, в самом  начале нашего  пути! Собственно  говоря, тебе  удалось 
воскресить меня из  мертвых, и  не только  меня, как  видишь... -  Она 
небрежно махнула рукой куда-то в сторону неритмично колышущегося  моря 
человеческих голов. - И еще я помню, что ты сотворил с храмом Сетха, и 
как это выглядело со стороны! 
    - Я уже устал  объяснять: я не совершаю  чудеса, они сами со  мной 
происходят, когда им приспичит. Это большая разница. - Тихо сказал  я. 
- Меня  никто  не  спрашивает:  "Эй,  Макс,  не  хочешь  ли  совершить 
пару-тройку чудес сегодня после  обеда?" Я ничего  не решаю. Иногда  я 
чувствую  себя  распахнутой  форточкой,  через  которую  в  дом  может 
ворваться все что угодно:  и свежий ветер, и  золотистый лист вяза,  и 
комья грязи,  и  шаровая молния...  Но  какая-то часть  меня  сидит  в 
комнате вместе с вами и с ужасом ждет, что будет дальше. Так что мы  в 
одной лодке... 
    - А что будет дальше, ты знаешь?  - Робко спросила она. - Чем  все 
закончится? 
    - Какая разница, чем все закончится?! - Я пожал плечами. -  Скорее 
всего, всех нас  сметет неведомо  кем затеянная  буря, вот  и все.  Не 
думаю, что  о нашей  храбрости сложат  легенды, поскольку  делать  это 
будет некому, так  что слава  нам не  светит... Тем  не менее,  ничего 
страшного не происходит, наверное. Все  мы с самого начала знали,  что 
любая человеческая жизнь заканчивается  смертью: это входит в  условия 
задачи. Можно сказать, что  нам еще повезло:  никто никогда не  обещал 
нам, что накануне конца с  нами случится множество невероятных  чудес, 
тем не менее,  они уже происходят,  и это только  начало! Прежде,  чем 
умереть, мы успеем побыть  куда более живыми, чем  прежде - не  худший 
подарок напоследок! 
    - Это правда. - Тихо сказала  Доротея. - Я никогда не  чувствовала 
себя такой живой. Мне никогда не удавалось так долго смотреть на небо, 
Макс. А теперь только этим и занимаюсь: дромадеры бредут так медленно, 
и ритм их ходьбы примиряет меня  с судьбой... Даже наша поездка  через 
храм Сетха была  чудо как  хороша, хотя  я ужасно  боялась... И  самое 
главное: никаких вареных  яиц с  гренками по  утрам, никаких  вечерних 
газет в метро по дороге со службы... и никаких ежедневных поцелуев  по 
привычке - жалких  попыток избежать одиночества,  прикасаясь к  чужому 
телу. Рядом со мной нет никого из старых знакомых, но это к лучшему. Я 
больше не чувствую себя одинокой - скорее уж наоборот... Наверное, это 
и есть рай - и кто я такая, чтобы жаловаться, что мне нельзя  остаться 
в этом раю навсегда! Хорошо, хоть  пустили постоять на пороге, не  так 
уж мало! - По  ее щеке скатилась  одна-единственная слезинка, но  губы 
невольно сложились  в  мечтательную  улыбку.  Мое  сердце  сжалось  от 
нежности и  восхищения. Вот  это и  есть настоящее  мужество, вся  моя 
бесшабашная храбрость бессмертного не стоила ее улыбки - куда уж мне! 
    "Этот парень,  Аллах,  помнится,  говорил, что  мое  войско  будет 
состоять исключительно из "мертвых духом". - Подумал я. - Кажется,  он 
здорово ошибался... Видел бы он сейчас ее лицо!" 
    Одним словом, я уже приготовился пустить слезу, но мне не дали. 
    - Если я правильно понял, нам предстоит большое сражение? -  Князь 
Влад внезапно возник откуда-то из-за моей спины. 
    - Что? А,  ну да.  Ты все правильно  понял, дружище.  - Кивнул  я, 
пряча  снисходительную  улыбку:  я  уже  привык  относиться  к   этому 
легендарному парню как к  большому ребенку, трогательному, наивному  и 
жестокому, как все дети. 
    -  Я  хотел  спросить:  мы   будем  брать  пленных?  -   Осторожно 
поинтересовался он. 
    - Не  знаю.  -  Удивленно  отозвался я.  -  Не  думаю...  Впрочем, 
посмотрим, как сложится... 
    - Может я пока колышков настругаю? - Робко предложил он. - Мало ли 
что... 
    - Зачем?! - Я уже не знал, плакать мне, или смеяться. 
    - Ну, может случиться так, что кто-то из пленных разгневает  тебя, 
и ты захочешь посадить его на кол... - С надеждой предположил Дракула. 
 
    - Не  может! -  Я все-таки  решил, что  в данной  ситуации  скорее 
следует смеяться. Доротея тоже тихонько хихикнула. 
    - Никто  не может  знать заранее,  в каком  расположении духа  ему 
предстоит пребывать  на следующий  день. -  Робкий-то он  робкий,  наш 
князь Влад, но  упрямый, как дюжина  ослов! - Иногда  в плен  попадают 
люди, способные разгневать  кого угодно, даже  тебя, Владыка. -  Тоном 
знатока добавил он. 
    - Поверь мне:  твои драгоценные  "колышки" нам  не понадобятся!  - 
Сухо сказал я. Посмотрел на  его скорбную физиономию и растрогался.  - 
Если тебе  очень  хочется, ты  можешь  их настругать,  дружок.  Но  не 
обещаю, что я позволю тебе пустить их в дело. 
    - Ничего,  там видно  будет! -  Оживился Дракула.  - Так  я  пойду 
поищу... 
    - Что ж, по крайней мере, он ушел вполне счастливым! - Усмехнулась 
Доротея, глядя ему вслед. 
    - Ну  и компания  у нас!  -  Я нахмурился,  потом махнул  рукой  и 
расхохотался. - Теперь  еще Герман Геринг  пожаловал, с  товарищами... 
Надеюсь, ребята не передерутся в самый ответственный момент! 
    - Конечно не  передерутся! -  Уверенно успокоила  меня Доротея.  - 
Все, что  случилось  с  ними  при  жизни,  теперь  не  имеет  никакого 
значения. 
    - Почему ты так думаешь? - Заинтересовался я. 
    - "Почему"?  - Она  изумленно нахмурила  брови. -  Да хотя  бы  по 
собственному опыту! Впрочем, не  только по собственному... Ты  обратил 
внимание,  как   подружились  Мухаммед   и  князь   Влад?   Основатель 
мусульманской  религии   и   средневековый   христианин   -   фанатик, 
пересажавший на кол  сотни последователей  нашего Мухаммеда...  Старые 
разногласия больше никого  не волнуют.  Все мы мудрее,  чем нам  самим 
кажется, Макс. Мы  очень хорошо понимаем,  что такое конец  - если  не 
разумом, то сердцем! 
    -   О'кей,    значит    я   -    болван,    которому    приходится 
предводительствовать мудрецами! -  Улыбнулся я. -  Спасибо за  лекцию, 
Дороти. Мне ужасно стыдно, и все такое... Можешь себе представить: мое 
глупое сердце  наотрез отказывается  понимать,  что такое  "конец",  и 
ведет себя соответственно... 
    Она изумленно посмотрела на меня, потом понимающе кивнула: 
    - Ну да, конечно.  Просто для тебя это  никакой не конец,  правда? 
Только короткий эпизод  твоей неописуемо долгой  жизни, не имеющей  ни 
начала, ни конца... И не надо снова  говорить мне, что ты - такой  же, 
как мы,  все  равно  не  поверю!  Да ты  и  сам  не  веришь...  -  Она 
развернулась и медленно пошла прочь, а я уселся прямо на горячий песок 
и закрыл  лицо руками.  Мне  ужасно хотелось  по-детски  расплакаться, 
жалобно  уткнувшись  носом  в   плечо  кого-то  большого,  мудрого   и 
всесильного, но у меня не было ни слез, ни этого самого плеча, поэтому 
я просто сидел и терпеливо ждал, пока утихнет незапланированная буря в 
моем слабоумном организме... 
    Потом мне все-таки  пришлось заняться делами.  Я вернулся на  свой 
импровизированный "оборонный завод" - как раз вовремя! Плод совместных 
усилий лучших авиаторов всех времен и народов и моего мудрого  Джинна, 
невероятно красивая  крылатая  тварь из  сверкающего  черного  металла 
горделиво стояла  на песке.  Господа летчики  взирали на  нее с  немым 
восхищением, мне оставалось только присоединиться. 
    - Шайсе! -  Проникновенно сказал я:  все остальные слова  временно 
вылетели из моей непутевой головы: я был потрясен. 
    - Нравится,  да? -  Понимающе  улыбнулся кто-то  рядом со  мной  - 
кажется, это  был  фон Рихтхоффен,  герр  "Красный барон",  во  всяком 
случае его лицо  вызывало у  меня смутные ассоциации  с картинками  на 
коробках с моделями  самолетиков фирмы  "Аэрфикс": была у  них в  свое 
время такая серия - "Великие летчики", или что-то в таком роде. 
    - Еще бы! А вы уже испытывали это чудо? Летать-то оно умеет? 
    - Мы как раз  собираемся бросить жребий. -  Кивнул он. -  Возникла 
небольшая проблема: всем хочется сесть за штурвал! 
    - Мне уже тоже хочется. - Улыбнулся я. - Но я предпочитаю уступить 
эту честь профессионалам. Пойду, еще погуляю. Удачного вам  испытания, 
ребята! -  Я обернулся  к Джинну  и спросил  его, повинуясь  какому-то 
внезапному порыву: -  Ты не  мог бы  перенести меня  туда, где  вообще 
никого нет?  Ни  моей  армии, ни  наших  драгоценных  противников,  ни 
мертвых, ни живых,  ни людей, ни  богов - вообще  никого... Думаю,  на 
этой земле  теперь найдется  немало безлюдных  мест... безлюдных  -  и 
"безбожных", заодно. 
    - Таких мест  немало. - Подтвердил  Джинн. - Но  почему ты  хочешь 
остаться в полном одиночестве? Это опасно, Владыка. 
    - Опасно? Для меня? Не говори ерунду! - Улыбнулся я. - Подозреваю, 
что я  -  единственный  парень,  которому  вообще  не  грозят  никакие 
опасности. Выполни мою просьбу, ладно?  Я устал, дружище. На меня  все 
время кто-то  смотрит, даже  когда  я сплю,  и  с этим  ничего  нельзя 
поделать:  вокруг  слишком  много  народа...  Никогда  не  думал,  что 
человеческий взгляд осязаем, но  в последнее время  я это чувствую.  Я 
уже  начал  сутулиться:  оказывается,  взгляды  могут  быть  чертовски 
тяжелыми! 
    - Я  сделаю так,  как ты  хочешь, ибо  обязан выполнять  все  твои 
желания, Владыка. -  Неохотно согласился  Джинн. - Но  может быть,  ты 
позволишь мне сопровождать  тебя? Мой взгляд  ничего не весит,  можешь 
мне поверить! К тому же я  могу стать невидимым и не издавать  никаких 
звуков. Мое присутствие будет необременительным, обещаю! 
    - Ладно, - улыбнулся я, - если так, пошли! 
    Мне не пришлось повторять  приглашение: поток теплого воздуха  тут 
же подхватил меня  и почти  растворил, я  испытал сладковатую  дурноту 
головокружения, но через  несколько секунд все  закончилось: мои  ноги 
снова стояли  на  твердой  земле.  Здесь было  очень  темно,  и  я  на 
мгновение удивился: там,  в пустыне недавно  миновал полдень,  неужели 
Джинну взбрело в голову отволочь меня аж в другое полушарие? Но  потом 
вспомнил: Джинн в свое время говорил мне, что на всей земле воцарилась 
вечная  ночь,  и  только  мой  путь  почему-то  по-прежнему  освещался 
солнцем, что,  вроде  бы,  не  слишком-то  увязывалось  с  моим  новым 
имиджем... 
    Я  огляделся   и   понял,   что   нахожусь   в   лесу:   об   этом 
свидетельствовали   мощные    стволы   окруживших    меня    деревьев, 
бархатно-черные в  темноте, и  головокружительный аромат  хвои.  Здесь 
было удивительно тихо,  даже ветер не  пересчитывал листья на  ветвях. 
Джинн, судя по всему, находился где-то рядом, но честно держал слово и 
ничем не выдавал  свое присутствие.  Я уселся  на толстый  слой мха  и 
опавшей хвои и  вопросительно улыбнулся  сам себе: дескать,  вот ты  и 
остался один, душа моя - что теперь? Я не мог сформулировать ответ  на 
этот вопрос, но он был мне  известен и понятен, что-то вроде:  "просто 
немного побуду старым добрым Максом,  а не каким-то там "Владыкой",  и 
все..." Ага, размечтался! 
    Мало того, что я так и не обнаружил этого самого "старого  доброго 
Макса" ни  в  одном из  закоулков  своей  идиотской души  -  два  часа 
блаженного одиночества только ухудшили  дело: я окончательно  перестал 
узнавать себя, любимого и знакомого, в этом странном типе, который был 
способен неподвижно сидеть на земле, не беспокоясь ни о чем, и даже не 
давая себе  труда подумать  о собственном  будущем. Никакого  будущего 
больше  не  было,  да  и  прошлое  у  меня  не  очень-то  было,   если 
разобраться! Впрочем, даже мое  драгоценное "здесь и сейчас"  казалось 
хрупким  и  нежным,  как  весенняя   льдинка,  к  нему  не   следовало 
прикасаться, чтобы оно не растаяло - я и не прикасался... Просто сидел 
на земле и с наслаждением вдыхал упоительно сладкий воздух - вот уж не 
предполагал,   что   способен   свести   свою   бурную    деятельность 
исключительно к  вдохам  и выдохам  и  не заскучать  через  пятнадцать 
секунд! 
    Разумеется, рано или поздно это должно было закончиться, поскольку 
в соответствии со  сценарием вечное  блаженство мне  пока не  светило. 
Правда,  я  наивно  полагал,   что  прекращу  свою   незапланированную 
медитацию   добровольно   и    совершенно   самостоятельно   -    ага, 
размечтался... 
    В какой-то момент я услышал, что где-то рядом играет музыка, через 
несколько секунд я узнал мелодию  и негромкий бесполый голос,  который 
пел что-то простое  и обворожительное на  полузнакомом мне языке:  "If 
rain will fall high appear upon the mountains, the grass will grow..." 
- дальше  я почему-то  никогда  не мог  разобрать,  а потом  еще  была 
пронзительно печальная констатация незамысловатого факта: "Before  she 
came I lived  alone upon  the mountain..."  и глубокомысленный  вывод: 
"the time is like a promise" - вроде бы ничего особенного, и если бы я 
услышал  эту  дребедень  на  своем   родном  языке,  я  бы   наверняка 
снисходительно поморщился...  но факт  остается фактом:  когда-то  эти 
строчки  нежно  выворачивали   меня  наизнанку!   Мои  губы   невольно 
расползлись в улыбку -  черт, еще немного, и  я вполне мог бы  пустить 
самую настоящую слезу,  мокрую и соленую...  Однажды, несколько лет  и 
целую вечность назад, моя старинная подружка подарила мне кассету,  на 
которую записала кучу каких-то неизвестных мне песенок. За ней  вообще 
водилась слабость дарить друзьям  этакие музыкальные винегреты,  дикую 
смесь банальных хитов и никому не известных вещиц, которые обычно были 
чудо как хороши, хотя я никак н