динал на полставки... Где  он, кстати? Опять в ванной  с 
гуриями - так, что ли? 
    - О,  ты  настоящий  провидец,  Владыка!  -  В  интонациях  Джинна 
присутствовала увесистая порция самого доброкачественного ехидства. 
    - Возмутительно! - Фыркнул я. - А работать кто будет? 
    - Может  быть, когда  прийдет время  выступать в  поход,  Мухаммед 
действительно возглавит твое войско,  Владыка. - С заметным  сомнением 
сказал Джинн. -  Но сейчас он  тебе ничем не  поможет. Ты вернул  этих 
людей к жизни, ты их призвал, и они должны увидеть тебя, чтобы принять 
свою судьбу. 
    - Какой ты мудрый! - Вздохнул я. - Мне даже крыть нечем... Если  я 
скажу, что  не собирался  возвращать их  к жизни  и вообще  ничего  не 
собирался делать, это  ничего не  изменит, правда? Все  равно все  уже 
почему-то случилось! 
    -  Беседуя  с   тобой,  я,  кажется,   начинаю  постигать   логику 
таинственной силы,  которая  движет  всем во  Вселенной.  -  Улыбнулся 
Джинн. - Если бы эта  сила пожелала вступить с  нами в беседу, она  бы 
тоже наверняка сказала, что "не собиралась ничего делать", но все, тем 
не менее, "почему-то случилось". 
    - Уверен, что так оно и есть! - Усмехнулся я. - Ох, подожди! А как 
же я буду с ними разговаривать, с этими ребятами? Я знаю-то всего пару 
языков, да и то неважно... Может быть, ты сможешь быть переводчиком? 
    - Это не понадобится, Владыка. И языки, которые ты успел  изучить, 
тебе не понадобятся, так что не старайся воскресить в своей памяти как 
можно больше чужих слов. -  Успокоил меня Джинн. - Собственно  говоря, 
человеческих языков больше нет. Они иссякли, как солнечный свет. 
    - Но мы же как-то говорим! - Растерянно возразил я. 
    - Да, разумеется, мы по-прежнему можем вести беседу. - Кивнул  он. 
- Вернее,  тебе кажется,  что я  говорю на  твоем родном  языке, в  то 
время, как мои уста вообще сомкнуты. А мне кажется, что я просто читаю 
в твоем сердце, когда я вижу, как движутся твои губы... Одним  словом, 
между нами что-то происходит,  и мы прекрасно  понимаем друг друга.  И 
когда ты обращаешься к  Мухаммеду, он понимает тебя,  хотя вряд ли  ты 
удосужился употребить в беседе хоть  одно арабское слово. То же  самое 
будет, если ты захочешь поговорить  с людьми, которые тебя ожидают.  Я 
понятно изъясняюсь? 
    - Честно? Боюсь, что я так ничего и не понял, кроме одного: у меня 
не будет никаких проблем с языковым барьером. И на том спасибо! Ладно, 
если так,  пойду  погляжу  на свое  грозное  воинство.  Составишь  мне 
компанию? - Весело спросил я, отставляя в сторону чашку и поднимаясь с 
травы. - А то вдруг они  начнут хулиганить, эти мои покойнички... -  Я 
легкомысленно хихикнул.  Мое самочувствие  как-то незаметно  пришло  в 
норму и настроение, соответственно, тоже. Даже мысль о  сладострастном 
бездельнике Мухаммеде,  снова засевшем  в ванной  с дежурной  бригадой 
гурий, теперь вызывала у меня не раздражение, а только снисходительную 
улыбку, как и положено. Я решительно зашагал туда, где сад граничил  с 
пустыней. Джинн не отставал  от меня ни на  шаг. Его присутствие  меня 
здорово успокаивало.  Вообще-то,  я  не любитель  толкать  речь  перед 
большой аудиторией, а уж аудитория у меня на сей раз намечалась  самая 
что ни на есть грандиозная... 
    Впрочем,  мне  не   пришлось  "толкать  речь".   Когда  я   увидел 
неподвижное человеческое море, окружившее мою резиденцию, я неожиданно 
успокоился. Остановился  на  самом  краю  сада,  огляделся.  Снег  уже 
прекратился, но  еще  не  растаял. Там,  за  невидимой  оградой,  было 
чертовски холодно, какие уж раскаленные пески! Я пытался вглядеться  в 
непроницаемые, невыразительные  лица  людей, стоявших  поблизости.  Из 
сгущающихся сумерек  на  меня смотрели  жутковатые,  абсолютно  пустые 
глаза, какие бывают  только у новорожденных  и умирающих. Потом  толпа 
тихо  вздохнула  -  дружно,  словно   по  команде.  Вздох  был   полон 
неописуемого облегчения. Кажется, им ничего больше и не требовалось  - 
только увидеть меня,  убедиться, что их  одинокие блуждания в  темноте 
окончены, пути назад нет и быть не может, потому что все, чему суждено 
было случиться, наконец-то  случилось - или,  по крайней мере,  начало 
случаться... Теперь лица, которые я мог видеть, внезапно ожили.  Через 
несколько  секунд  я  уже  любовался  на  целую  гамму   разнообразных 
выражений:  были  здесь  лица  счастливые  и  смертельно   испуганные, 
сердитые и недоумевающие,  восхищенные и озадаченные,  одним словом  - 
вполне живые. Они начали  рассматривать друг друга,  переговариваться, 
кажется кто-то  знакомился со  своими случайными  соседями. В  пустыне 
стало совсем  светло -  странно, ведь  только что  были сумерки,  и  я 
отлично  помнил,  как  мутным   пятном  белела  в  синеватой   темноте 
фарфоровая чашка с кофе, а  теперь сумерки закончились, хотя  никакого 
солнца на небе по-прежнему  не было. Мое  сердце сжалось от  какого-то 
тревожного чувства,  а через  секунду я  понял, что  нам нельзя  здесь 
больше оставаться. Обещанные Аллахом  мертвецы нашли меня, мое  войско 
было в сборе, кто-то всемогущий  с любопытством открыл книгу судеб  на 
последней странице,  и  теперь  промедление  было  подобно  смерти.  Я 
обернулся к Джинну. 
    - Скажи  Мухаммеду,  пусть  поцелует на  прощание  своих  гурий  и 
вылезает из ванной. Райский период его жизни закончился, полагаю,  что 
навсегда... И приведи Синдбада. Пора ехать. 
    - Удачи тебе, Владыка. - Серьезно сказал Джинн. 
    - Спасибо, - улыбнулся я, - она мне пригодится. 
    Через несколько  минут  Мухаммед  уже  стоял рядом  со  мной  и  с 
любопытством рассматривал наших волонтеров. 
    - Я никогда не видел столько людей вместе. - Наконец сказал он.  - 
У нас самое большое войско, какое только можно вообразить! 
    - Это только  начало. -  Вздохнул я. -  Думаю, с  каждым днем  они 
будут   прибывать...   Ничего    удивительного:   в   конце    концов, 
предполагается, что в нашей  армии будет тянуть лямку  чуть ли не  все 
человечество! Знаешь, в какой  цифре выражалась численность  населения 
земного шара перед началом этой заварушки? 
    Мухаммед озадаченно покачал головой. Разумеется, он не знал. Да  и 
я, честно говоря, не очень-то помнил, сколько миллиардов  неприкаянных 
душ шаталось под  этим восхитительным небом.  Единственное, что я  мог 
сказать наверняка - этих самых миллиардов было до фига и больше... 
    Влажный нос Синдбада деликатно пощекотал мой затылок. Мне пришло в 
голову,  что  Мухаммеду  тоже  понадобится  какое-нибудь  транспортное 
средство,  но  Джинн  и  без  меня  сообразил,  что  такому   большому 
начальнику не следует передвигаться на своих двоих. Рядом с Мухаммедом 
уже  топтался  большой  белоснежный  дромадер  -  точная  копия  моего 
Синдбада. 
    - Они близнецы? - Улыбнулся я. 
    - Не  совсем.  -  Усмехнулся  Джинн. -  Этот  верблюд  -  девочка. 
Леди-верблюд, если тебе так больше  нравится. Я подумал, что  возможно 
Синдбад любит одиночество не так страстно, как ты, Владыка. 
    - У тебя хобби  устраивать всем личную жизнь,  да? - Фыркнул я.  - 
Какая прелесть! Мухаммед непременно должен  дать ей имя своей  любимой 
гурии... А если Синдбад решит, что она - не девушка его мечты? Или еще 
хуже: он  ей не  понравится? Два  разбитых верблюжьих  сердечка -  что 
может быть печальнее?! Я сейчас заплачу! 
    Джинн снисходительно пожал призрачными плечами - дескать,  смейся, 
парень, но из нас двоих кое-кто знает,  как лучше, и это, увы, не  ты! 
Довольный Синдбад одарил меня не менее снисходительным взглядом сверху 
вниз и неторопливо опустился на землю,  чтобы я мог устроиться на  его 
спине. 
    - Мы отправляемся в путь. - Сказал я, обращаясь к окружавшим  меня 
незнакомцам. - Следуйте за мной, ребята. 
    Я говорил совсем тихо, но почувствовал, что меня услышали все  мои 
новобранцы до  единого,  а  не  только  те,  кто  стоял  рядом.  Толпа 
расступилась, пропуская меня. Я ехал, не оглядываясь. Да и на кой  мне 
было оглядываться, я  и так  знал, как  обстоят дела  за моей  спиной. 
Верблюдица Мухаммеда  дышала  мне в  затылок,  Джинн тоже  был  где-то 
рядом, наше  уютное пристанище  уже  наверняка благополучно  кануло  в 
небытие,  а  мое  войско,  разумеется,  следовало  за  мной,  оставляя 
бесчисленные следы на сверкающей  плоскости заснеженной пустыни -  что 
им еще  оставалось?! Впрочем,  это все  равно не  имело значения:  мне 
наконец-то удалось  окунуться в  теплые воды  абсолютного пофигизма  - 
состояние души  для бедняги  Макса совершенно  недостижимое. Я  просто 
ехал куда-то  в темноту,  снова залившую  все обозримое  пространство, 
ничем не  отличавшуюся от  беспокойной мельтешащей  темноты под  моими 
прикрытыми веками,  и  мне было  абсолютно  все равно:  совершать  это 
путешествие в  одиночестве,  или в  сомнительной  компании  нескольких 
тысяч, миллионов, или  даже миллиардов мертвецов  - тех, кого  называл 
"мертвецами"  мой  таинственный  работодатель  по  имени  Аллах...  По 
крайней мере,  от  ребят  не  пахло  тленом,  за  что  я  был  глубоко 
благодарен этой  душке, своей  судьбе.  Чем меня  действительно  легко 
доконать - так это дрянными запахами... 
    Через несколько часов я понял, что можно сделать привал. Тревожное 
чувство, настойчиво  гнавшее  меня прочь,  постепенно  угасло.  Пришло 
время отдышаться,  перекусить,  почистить  перышки,  заодно  отправить 
любимца гурий Мухаммеда знакомиться с  нашим войском и наводить в  его 
рядах какое-то  подобие  порядка,  чем  раньше -  тем  лучше!  Во  мне 
внезапно проснулось здоровое чувство  коллективизма: я решил, что  мне 
не стоит уединяться  в каком-нибудь очередном  коттедже. Я вполне  мог 
обойтись демократичными посиделками у походного костра, тем более, что 
ночь была прохладной, но  не слишком холодной,  а под ногами  Синдбада 
уже поскрипывал не снег, а обыкновенный песок. 
    К тому моменту, как мои  ноги коснулись земли, неподалеку по  воле 
расторопного Джинна уже пылал огонь, разрушительные действия  которого 
строго  ограничивались  аккуратным  кругом,  тщательно  выложенным  из 
крупных камней. Наверное, в одном из своих воплощений этот парень  был 
скаутом. Кроме  того, он  явно читал  мои мысли.  Впрочем, у  меня  не 
находилось никаких возражений на сей счет: было бы что скрывать! 
    - Позаботься и об остальных,  ладно? - Нерешительно попросил я.  - 
Наверное, им тоже нужно погреться у огня и что-нибудь съесть... Или их 
слишком много? Ты справишься? 
    - Их действительно немало, поэтому мне потребуется много  времени. 
Полчаса, не меньше.  Но это  пустяки. -  Великодушно отозвался  Джинн, 
растворяясь в темноте за моей спиной. 
    Мухаммед тоже  спешился,  уселся  на холодный  песок  и  задумчиво 
уставился на огонь. Он молчал минут десять, потом решительно  поднялся 
на ноги. 
    - Пойду  прогуляюсь, посмотрю  на  наших воинов.  Нам  понадобится 
выбрать  самых  достойных,  чтобы  они  стали  нашими  помощниками.  - 
Деловито сообщил  он. Потом  удрученно прибавил:  - Боюсь,  это  будет 
нелегко. Их слишком много, а у нас волею Аллаха совсем нет времени. 
    - Что будет нелегко - найти "самых достойных"? - Вяло  откликнулся 
я. - Думаю, это как раз будет проще простого. 
    - Как это? - Опешил Мухаммед. 
    - А так. Пока что  все происходило как бы  само собой - во  всяком 
случае, для меня. Думаю, так  будет и впредь. Просто пойди  прогуляйся 
среди  их  костров.  Люди,  которые  нам  нужны,  сами  подадут   тебе 
какой-нибудь знак.  - Я  сам  поражался нахальной  уверенности  своего 
тона. До сих пор в моем голосе отродясь не прорезалось таких уверенных 
ноток, да еще и  в столь неопределенной ситуации!  Тем не менее,  даже 
удивление не заставило меня усомниться в собственной правоте. 
    - Какой именно знак мне подадут? - Осведомился Мухаммед. 
    - Не знаю. Какой-нибудь. - Я пожал плечами. - Самые разные  знаки. 
Кто-то вытянет ногу так,  что ты споткнешься о  нее в темноте,  кто-то 
поднимется тебе навстречу, сам не зная почему, кто-то нечаянно толкнет 
тебя - да  мало ли  у судьбы способов  свести тех,  кого следует!  Сам 
разберешься. 
    - А  ведь  ты только  что  вернул  мне мой  собственный  совет.  - 
Улыбнулся Мухаммед. - То же самое я сказал тебе, когда ты... 
    - Когда я  пришел к тебе  и попросил помочь  мне найти  подходящих 
товарищей для охоты на  драконов. - Растерянно закончил  я. - Я  тогда 
собирался отправиться в Мазари-Шериф... Черт, откуда я это взял?! -  Я 
действительно понятия  не  имел,  из каких  плотно  запертых  сундуков 
собственной памяти я выудил это замысловатое географическое  название, 
да и все остальное впридачу... 
    - Так все и было, Али. - Мягко усмехнулся Мухаммед. - Что с тобой? 
Ты не хочешь  вспоминать? Но  почему? Ты  тогда действительно  победил 
драконов, и вообще это были хорошие времена... 
    - Да,  наверное.  - Вздохнул  я.  -  Но я  действительно  не  хочу 
вспоминать - и  не только  это. Я  вообще ничего  не хочу  вспоминать. 
Недавно Сфинкс разбудила мою память, ей как-то удалось заставить  меня 
вспомнить, кто  я  на  самом  деле, и  это  было  ужасно,  можешь  мне 
поверить! Просто потому,  что от  меня ничего не  осталось, когда  эти 
воспоминания заставили умолкнуть мой разум... Теперь они снова ушли, и 
мне очень хочется еще немного пожить без них. Хотя бы еще одну ночь. 
    - Ты и раньше  был таким, Али. -  Задумчиво сказал Мухаммед. -  Ты 
всегда говорил  неизбежному:  "только  не  сегодня",  и  тебе  нередко 
удавалось заставить его отступить. Но неизбежное если и отступает,  то 
ненадолго, ты и сам знаешь. 
    - Знаю. - Буркнул я. - Тем не менее, "только не сегодня" - это  до 
сих пор  моя  любимая  фраза.  Так что  не  обессудь,  дружище:  вечер 
воспоминаний откладывается. Лучше пойди, прогуляйся среди наших  новых 
приятелей,  как  и   собирался.  Может   быть,  судьба   действительно 
потрудится свести тебя с кем-то стоящим. 
    - Как  скажешь.  - Он  пожал  плечами и  зашагал  в темноту,  а  я 
решительно потряс головой, пытаясь прогнать подальше незапланированное 
"просветление": чего мне сейчас не хватало, так это вспомнить  славные 
времена наших с Мухаммедом великих походов во славу Аллаха и позволить 
бредовым фрагментам смутных фантазий превратиться в неопровержимую, до 
неузнаваемости искаженную реальность! Мне  все еще нравилось  узнавать 
себя по утрам в зеркале, быть старым добрым Максом, а не каким-то  там 
"Али", и уж  тем более  не неким  загадочным "Владыкой"  - даже  после 
всего, что успело со  мной случиться... Тем  не менее, это  жутковатое 
словечко тут же прозвучало за моей спиной, как по заказу. 
    -  Я  все  сделал,  Владыка.  -  Жизнерадостно  сообщил  Джинн.  Я 
поморщился, потом обернулся и восхищенно покачал головой:  красноватые 
отблески  пламени  самым  причудливым  образом  перемешивались  с  его 
собственным серебристым свечением. Эстетический эффект этого  феномена 
не поддавался описанию! 
    - Как там наш Мухаммед? - Наконец спросил я. 
    -  Он  ведет  поучительную   беседу  с  одним  из   многочисленных 
человеческих  существ,  о   комфорте  которых   мне  только   пришлось 
позаботиться в соответствии с твоим пожеланием... Время от времени они 
оба изрекают весьма мудрые вещи. Хочешь послушать? 
    - Да ну их! Что я, мудрых вещей никогда не слышал? - Фыркнул я.  А 
потом заинтересованно  посмотрел  на  Джинна.  -  Подожди,  ты  хочешь 
сказать, что мог бы предоставить мне возможность услышать их разговор, 
не вставая с места? 
    - Разумеется,  - кивнул  Джинн, -  и не  только услышать.  Я  могу 
сделать так, что ты будешь видеть каждое их движение, и даже выражение 
лица. Ну что, передумал? 
    - Да нет, не передумал. - Нетерпеливо отмахнулся я. - А ты  можешь 
показать мне  только  тех,  кто находится  поблизости,  или  все,  что 
угодно? 
    - Почти  все, что  угодно. Если  быть точным,  только те  события, 
которые в  настоящий момент  происходят под  этим небесным  ковром.  К 
сожалению, прошлое, будущее, а также вещи, которые происходят в других 
мирах, скрыты от меня плотной пеленой тумана. 
    - Черт  с ними,  с другими  мирами! -  Легкомысленно заявил  я.  - 
Слушай, что же ты  раньше молчал? Мне бы  очень хотелось увидеть,  что 
творится на этой несчастной планете.  Что стало с городами, по  улицам 
которых я любил бродить, и с городами,  где я никогда не бывал, и  так 
далее: ностальгическая экскурсия по полной программе... 
    - Я могу показать тебе твой мир,  Владыка. - Кивнул Джинн. - Но  я 
опасаюсь, что это зрелище испортит тебе настроение. 
    - Очень может быть, что  испортит. - Кивнул я.  - Но это не  имеет 
значения. Все  уже  произошло,  вне  зависимости  от  того,  получу  я 
наглядные доказательства  случившегося, или  нет... И  потом, мне  это 
даже полезно  -  утратить последние  иллюзии.  А  то мне  до  сих  пор 
кажется, что в эту  игру с последней битвой  можно играть вполсилы,  и 
только до  тех пор,  пока  не позовут  домой  обедать. Так  что  давай 
испортим мое драгоценное настроение, чтобы до меня наконец дошло,  что 
никакого "домой" больше не существует,  да и "обедать" меня уже  никто 
никогда не позовет... разве что ты, дружок! 
    - Я понимаю тебя,  Владыка. Все люди так  устроены: они ничему  не 
верят, пока не увидят собственными глазами. А в тебе все еще  довольно 
много человеческого. Думаю, ты долго скитался по миру в этой личине. 
    - Не сомневаюсь. - Усмехнулся  я. - Уж больно  уютно я себя в  ней 
чувствую. Ужасно не хочется переодеваться. 
    - Все равно прийдется. - Сочувственно сказал Джинн. - Но я уверен, 
что тебе даже понравится снова обрести себя. Впрочем, тебе,  наверное, 
не обязательно  спешить -  пока...  Ладно, выбирай:  что ты  хотел  бы 
увидеть в первую очередь? 
    - Нью-Йорк. - Решительно сказал я. 
    - Какое смешное название! - Одобрительно заметил Джинн. 
    Мой выбор  порядком огорошил  меня самого:  я никогда  не жил  там 
подолгу. С этим городом меня ничего  не связывало - или почти  ничего. 
Разве что, несколько  досконально обследованных  мною кварталов  Сохо, 
огромные стеклянные окна художественных галерей, в которые мне никогда 
не хотелось заходить - чтобы не разочароваться, увидев вблизи полотна, 
таинственными смутными  пятнами мерцающие  в сумерках  - и  еще  нежно 
любимый мною "Клуб-88"  в Гринвич-Виллидж, и  безумные выпуклые  глаза 
еще  живой,  но  уже  обреченной  на  смерть  от  умелой  руки  повара 
диковинной  рыбы  на  базаре  в  Чайна-Тауне  -  заглянув  в  них,   я 
содрогнулся от  неописуемого  холода, ощутив  на  собственном  затылке 
ровное дыхание смерти и внезапно понял, что мы с этой выставленной  на 
продажу рыбиной были в одной лодке,  так что я не могу позволить  себе 
роскошь ее пожалеть - как, впрочем,  и она меня... Вообще-то мне  было 
вполне хорошо в те дни, когда я шатался по Нью-Йорку, но тогда у  меня 
был такой смешной период жизни: мне везде было вполне хорошо...  Одним 
словом, Нью-Йорк  никогда  не  был  моим городом.  Впрочем,  оно  и  к 
лучшему:  по   крайней   мере,   мне  не   грозил   жестокий   приступ 
сентиментальной хандры. С  другой стороны, Нью-Йорк  всегда был  самым 
живым, суетливым,  безумным,  неуютным -  самым  человеческим  городом 
планеты, со всеми вытекающими последствиями. Поэтому я решил, что  мне 
будет вполне достаточно  убедиться в  том, что  Нью-Йорк закончился  - 
если нет его, значит вообще ничего больше нет. 
    Пока я предавался размышлениям,  Джинн извлек из небытия  какую-то 
странную штуковину.  В  первый  момент  мне  показалось,  что  предмет 
здорово похож на портативный  телевизор, совмещенный с магнитофоном  и 
радиоприемником, этакий  дачный вариант,  у меня  самого когда-то  был 
подобный. Приглядевшись, я понял, что слово "похож" в д