ода, и показать, что хоть мы  и  живем  вдали  от  просвещенного
общества, однако ж и мы имеем некоторое понятие об учтивости.
   В: Вам не довелось познакомиться с молодым джентльменом?
   О: Нет, сэр. Мистер Браун, его дядя, извинился от его имени и объяснил,
что племянник до чрезвычайности утомлен.
   В: Этот дядя, он уверял вас,  что  цель  их  поездки  -  проведать  его
сестру, живущую в Бидефорде?
   О: Он большей частью изъяснялся обиняками, но из его слов я вывел,  что
его безрассудный племянник до  сей  поры  пренебрегал  некой  возможностью
сделаться наследником изрядного состояния,  поскольку  леди  из  Бидефорда
своих детей не имеет.
   В:  Он  не  дал  каких-либо  разъяснений,  в  чем  именно   заключается
безрассудство племянника?
   О: Я бы не назвал это разъяснениями, сэр. Я высказался  в  том  смысле,
что подобное пренебрежение само по себе безрассудно, он же дал понять, что
племянник не в меру предавался  удовольствиям,  не  зная  при  этом  счету
деньгам. Мне помнится, именно так он и выразился.
   В: Что племянник без счету сорил деньгами?
   О: Совершенно верно, сэр.
   В: Он отзывался о племяннике с осуждением?
   О: Как бы это поточнее... Я увидел в своем собеседнике дядю и  опекуна,
каковой,  сам  ведя  степенную,  непраздную,  праведную  жизнь,  принужден
наблюдать,  как  в  душу  близкого  его  родственника   западают   плевелы
безрассудства. Впрочем, я заметил, что  часть  вины  он  относит  на  счет
Лондона со всеми его соблазнами. Мне помнится, особенно горячо он  порицал
вольные нравы, насаждаемые  театрами  и  кофейнями  [в  описываемую  эпоху
лондонские   кофейни    представляли    собой    своеобразное    сочетание
дискуссионного клуба, кафе, библиотеки и игорного дома; каждая из них была
местом,  где  сходились  люди  определенных  политических  и  литературных
взглядов], и даже полагал, что подобные  за  ведения  следовало  бы  вовсе
закрыть.
   В: Не рассказывал ли он о себе?
   О: Он назвался лондонским торговцем. И торговец он, смею думать, не  из
последних, ибо как-то раз в его рассказе промелькнуло упоминание об  одном
из собственных кораблей. А  в  другой  раз  он  помянул  своего  приятеля,
состоявшего старейшиной городского совета.
   В: Но ни названия корабля, ни имени приятеля он не привел?
   О: Я такого не помню.
   В: Не сказывал ли он, что и сам числится в городских старейшинах?
   О: Нет, сэр.
   В: Не смутило ли вас, мистер Бекфорд, то обстоятельство, что лондонский
торговец - а люди они изрядно скрытные, уж я-то их  знаю,  -  посвящает  в
семейное дело столь щекотливого свойства едва знакомого человека?
   О:  Он  изобразил  лишь  самую  суть  дела,   без   подробностей.   Мне
представляется, он доверился мне  как  особе  духовного  звания.  А  также
потому, что, будучи джентльменом, почел  за  должное  хотя  бы  в  кратких
словах объяснить, что привело их в наши края.
   В: Он был джентльменом больше по своему достатку, чем по воспитанию?
   О: Совершенно справедливо, сэр. Мне  тоже  так  показалось.  Слов  нет,
человек он достойный,  но  подлинного  вежества  я  в  нем  не  нашел.  Он
осведомился о положении дел у меня в приходе, что,  бесспорно,  говорит  о
его учтивости. Но когда, имея в мыслях смиренно  намекнуть,  что  в  такой
глуши мои достоинства не находят себе применения, я  привел  подходящие  к
случаю строки поэта Овидия, он, как я заметил, пришел в замешательство.
   В: Он лучше разбирался в счетных книгах, чем в древних языках?
   О: Именно так я и рассудил.
   В: Что же вы думаете о нем теперь, мистер Бекфорд?  Вы  верно  слышали,
что недавние поиски леди из Бидефорда, его сестры, ни к чему не привели?
   О: Слышал, сэр, и теряюсь в догадках. Для какой цели  человек  по  виду
состоятельный и честный вздумал меня дурачить и разыграл  эту  комедию,  -
право, я много об этом размышлял. Как видно, истинные его  намерения  были
такого рода, что он почел за нужное скрывать их  от  посторонних.  И  меня
снедают опасения, что намерения эти были недобрые.
   В: Некоторые усмотрели, что по временам якобы покаянный племянник  брал
на себя бразды правления и распоряжался за старшего, а дядя лишь  стоял  в
стороне. Что вы на это скажете?
   О: Я слышал об этом, сэр. И должен признаться, что, когда я наблюдал из
своего окна, как они подъезжают к постоялому двору,  и  от  нечего  делать
гадал, за каким делом они к нам прибыли, я  не  распознал  в  них  дядю  и
племянника.
   В: За кого же вы их приняли?
   О: Как бы это лучше выразить? Никак  не  подберу  точное  слово.  Я  бы
сказал, что молодой человек впрямь напоминал джентльмена, а пожилой больше
походил на члена  вашего  достопочтенного  сословия,  заехавшего  сюда  по
казенной надобности. Или на ментора, опекающего своего младшего  спутника.
Так или этак, у меня и мысли не возникало, чтобы они  состояли  в  кровном
родстве. Я прознал об этом, лишь когда зашел их навестить,  и  был  немало
удивлен.
   В: Каким слогом изъяснялся мистер Браун?
   О: Речь его была ладной, безыскусной, без украшений и вычур. Он говорил
вполне гладко.
   В:  Не  закралось  ли  у  вас  подозрение,  что   он   затевает   нечто
противозаконное или двоедушничает?
   О: Сказать по правде, сэр, не закралось. Я принял его слова  за  чистую
монету. Все обстоятельства  были  таковы,  что  не  произвели  во  мне  ни
малейшего сомнения. Происшествие вполне обыкновенное.
   В: Чьи дела чаще становились предметом разговора: ваши или его?
   О: Вопрос в самую жилку, сэр. Я и сам потом  об  этом  раздумывал.  Мне
сдается, он все время поворачивал разговор на ту стать,  чтобы  я  изливал
душу более открыто,  чем  допускают  мои  природные  наклонности  и  самая
учтивость.
   В: Позвольте высказать вопрос более прямо: не исхитрился ли он  поддеть
вас на удочку?
   О: Он расспрашивал о моих чаяниях и невзгодах, затем пожелал  узнать  о
состоянии религии в этом нечестивом крае. Я, мистер Аскью, имею  несчастье
быть младшим сыном в семье [по  английским  законам  того  времени,  после
смерти отца его состояние целиком наследовал  старший  сын,  а  после  его
смерти оно переходило  к  его  детям;  младший  сын  мог  претендовать  на
наследство лишь в том случае, если его старшие братья умирали бездетными].
В рассуждении же религии, разгул ересей в  наших  местах  простирается  до
таких размеров, что впору ужаснуться, и мысли об этом не оставляют меня ни
на миг. Должен признаться, что, когда подвернется  благодарный  слушатель,
я, изливая праведное негодование, подчас не в меру увлекаюсь.  Боюсь,  так
случилось и в тот вечер.
   В: Он сочувствовал вашим взглядам, просил изложить их обстоятельнее?
   О: Просил, сэр, и даже высказал лестное для меня пожелание, чтобы у них
появилось как  можно  больше  столь  же  стойких  приверженцев.  Он  также
посетовал, что не имеет возможности задержаться тут до воскресенья,  когда
я буду говорить проповедь, в каковой - замечу без лишней скромности - я  в
прах разбиваю пагубные доводы тех, кто хочет лишить нас права на  десятину
[церковная десятина  -  налог  с  разных  видов  дохода,  уплачиваемый  на
содержание храма; в Англии в том или ином виде сохранялся до 1936 г.].  Не
угодно ли вам самому ознакомиться с проповедью? У меня случайно сохранился
один список.
   В: Почту за честь, сэр.
   О: Я пришлю со своим человеком, когда вернусь домой.
   В: Благодарствую. А теперь, мистер Бекфорд, я вынужден посеять в  вашей
душе семена сомнения. Неужели вам неведомо, что лондонская торговая братия
все  до  единого  виги?  [в  отличие   от   тори,   твердых   приверженцев
господствующей Англиканской  церкви,  партия  вигов  придерживалась  более
либеральных взглядов в отношении религиозных сект] Что  мало  кто  из  них
разделяет  ваши  достойные,  если  я  их  верно  представляю,  религиозные
убеждения? Что лишь немногие  чтут  издревле  заведенные  установления,  а
прочие думают лишь о своих мирских притязаниях?  Что  в  их  мире  принято
поклоняться лишь одному богу - Маммоне, сиречь прибыли,  на  все  же,  что
грозит ее ограничить или преуменьшить, смотрят с презрением? Не  нашли  ли
вы странным, что этот торговец показал столько сочувствия вашим взглядам?
   О: Признаюсь, сэр, меня действительно провели. Увы, то, о чем вы сейчас
поведали,  для  меня  не  новость;  я  наслышан,  что  эти  господа  самым
преступным образом попустительствуют нашим  вероотступникам  и  сектантам,
однако  мне  вообразилось,  что  этот  джентльмен  составляет   счастливое
исключение из общего правила.
   В: Не может ли статься,  что  дядя-торговец  и  вправду  принадлежал  к
судейскому сословию? Ибо мы подлинно обладаем умением обращать разговор на
важные для нас предметы. Подумайте хорошенько, сэр. Не запечатлелось ли  у
вас в памяти что-либо подтверждающее эту догадку?
   О: Осмелюсь заметить, сэр, манеры его с вашими никак не сходны.
   В: Но предположим, что в  тогдашних  обстоятельствах  он  по  неведомой
причине был принужден оставить обычную свою  повадку  и  вы  видели  перед
собой не истинное лицо, но искусную личину?
   О: Ваше предположение вполне основательно,  сэр.  Да,  вероятно,  он  и
впрямь лишь играл роль. Это все, что я могу сказать.
   В: Id est [то есть (лат.)]  он  весьма  наторел  в  притворстве  и  ему
нипочем обмануть даже столь проницательного и ученого джентльмена, как вы?
Он говорил обыкновенным  голосом  или  же  тихо,  как  если  бы  имел  что
скрывать?
   О: Так же, как я с вами, сэр. Он говорил  с  достоинством  и,  как  мне
показалось,  от  чистого  сердца.  Как   человек,   привыкший   на   людях
высказываться о многоразличных предметах, до всего общества относящихся.
   В: Благоволите его описать.
   О: Роста среднего,  с  небольшим  брюшком.  Цвет  лица  как  у  всякого
человека его лет, разве что чуть бледнее. Взгляд  пронизывающий  -  видно,
что знаток людей. Брови густые.
   В: А теперь, сэр, нет ли у вас соображений касательно его возраста?
   О: Лет сорок пять. Возможно, лет на пять больше, но уж никак не меньше.
   В: Были у него иные приметы?
   О: Мне запомнилась бородавка на носу. Вот тут, сбоку.
   В: Проставьте так: на правой ноздре. Перстней не имелось ли?
   О: Обручальное кольцо.
   В: Золотое?
   О: Да. Если память мне не изменяет, небогатое.
   В: Как он был одет?
   О: Платье из отменной  материи,  но  несколько  поношенное,  словно  бы
дорожный костюм. Парик не совсем по моде.
   В: Белье чистое?
   О: Вполне, сэр. Как у всякого джентльмена такого разбора.
   В: Вашей памяти,  сэр,  можно  позавидовать.  Не  приметили  вы  других
отличий, особых привычек?
   О: Он нюхал табак, сэр, и по мне так слишком часто. Вовсе  его  это  не
красило.
   В: Мистер Бекфорд, не доходили до вас впоследствии какие-либо известия,
имеющие касательство до этих событий, - прибавлю, кроме того,  что  ведомо
всем?
   О:  Разве  что  досужие  толки,  повсюду  только  их   и   слышишь.   У
непросвещенной черни в здешней округе это излюбленное занятие.
   В: Не слышно ли чего от окрестных джентльменов или их близких?
   О: Увы, в нашем приходе такового названия можно удостоить лишь  мистера
Генри Деверу. Но он в ту пору был в отъезде.
   В: Нынче он здесь?
   О: Две недели тому назад вернулся в Бат.
   В: Вы говорили с ним об этом происшествии?
   О: Я, как мог, старался удовольствовать его любопытство, сэр.
   В: Он, как и следовало ожидать, оказался в неведении?
   О: Совершенно верно.
   В: Этот джентльмен также особа духовного звания?
   О: С великим прискорбием должен признаться, сэр, что я живу как в лесу.
Разве человек деликатного воспитания согласится обретаться в  этой  глуши,
не принудь его к тому обстоятельства,  как  случилось  со  мной?  К  моему
глубокому огорчению, один из моих собратьев больше  подвизается  в  лисьей
травле, нежели на духовном поприще.  Он  бы  с  большей  охотой  ударял  в
колокола, если бы они созывали прихожан не на божественную литургию, а  на
лихую кулачную забаву. Другой же, имеющий жительство в Даккумбе, почти все
время проводит в заботах о своем  саде  и  своих  землях,  отложив  всякое
попечение о делах церкви.
   В: Священников у вас ставит мистер Деверу?
   О: Нет, сэр. Это право принадлежит канонику Буллоку из Эксетера. Он наш
пребендарий  [священник,  получающий  пребенду  -  вознаграждение  в  виде
жалованья, а также земель, доходов или  другого  имущества]  и  приходской
священник.
   В: И член капитула?
   О: Точно так. Заглядывает сюда раз в год за десятиной. Он  ведь  уже  в
преклонных летах - без малого семьдесят.
   В:  Вашу  округу  в  парламенте  обыкновенно  представляют  лица  одной
фамилии? Нынче это мистер Фейн и полковник Митчелл?
   О: Верно, сэр. Однако они не удостаивали нас своим посещением с прошлых
выборов.
   В: Попросту сказать, уже два года? Они были избраны беспрепятственно?
   О: Именно, сэр.
   В: О происшедшем они не справлялись?
   О: Ни у меня, ни у кого из известных мне лиц.
   В: Хорошо, будет об этом. Не случилось ли вам свести знакомство с тремя
слугами?
   О: Ни с единым из них.
   В: Приходилось ли вам слышать, чтобы  во  всю  бытность  вашу  викарием
этого прихода или прежде проезжающие в этих местах  бывали  ограблены  или
убиты разбойниками?
   О: Ни в здешнем приходе, ни в его окрестностях подобного не  случалось.
Поговаривали,  будто  лет  пять  назад  под  Майнхедом  объявилась   шайка
головорезов, однако с тех пор их всех переловили и  перевешали.  До  наших
мест они не добрались.
   В: А на больших дорогах не шалят ли?
   О: Тут грабителям богатой поживы не будет. Вот в  Бидефорде,  в  порту,
мошенников и карманников точно превеликое множество.  Впрочем,  и  заезжие
ирландцы не лучше. Ну да с этой публикой у нас разговор короткий:  у  кого
разрешения на проезд не обнаружится, того тотчас в плети и вон из прихода.
   В: Что же, по вашему разумению, произошло первого мая?
   О: Я думаю, божественное провидение отметило за мерзостный обман.
   В: Вы полагаете, все спутники пали жертвой убийц?
   О:  Люди  утверждают,  будто  дело  обстояло  вот   как.   Двое   слуг,
сговорившись между собой, лишили жизни своих господ, но не поладили  из-за
добычи и девушки. Тот из них, что  вышел  победителем,  будто  бы  овладел
девицей, а затем скрылся окольными путями.
   В: Что же им, скажите,  за  корысть  забираться  в  такую  даль,  когда
исполнить задуманное можно было  близ  самого  Лондона?  И  если  у  этого
победителя достало сноровки так спрятать тела первых двух жертв, что следа
не  осталось,  то  отчего  же  он  и  с  третьим  телом  не   распорядился
сходственным образом?
   О: На это я вам ответить  не  умею,  сэр.  Может  статься,  он  спешил,
подгоняемый укорами совести.
   В: Вы чересчур доброго мнения  об  этом  всех  разбойных  дел  мастере,
мистер Бекфорд. Я повидал немало людишек из этой братии и доподлинно знаю,
что они больше  трясутся  за  свою  шкуру,  нежели  чем  пекутся  о  своей
бессмертной душе. Злодей, который все обмыслил  заранее...  такой  сгоряча
ничего делать не станет.
   О: Вам, человеку паче меня искушенному, виднее. Но других догадок я  не
имею.
   В: Не беда. Вы, сэр, и без того помогли мне сверх чаяния. Как я вас уже
предуведомил, я не вправе открыть имя того, по чьей  воле  я  предпринимаю
это расследование. Однако, заручившись вашим молчанием, могу сообщить, что
более  всего  меня  заботит   судьба   человека,   назвавшегося   мистером
Бартоломью.
   О: Весьма польщен вашим доверием, сэр. Осмелюсь полюбопытствовать, если
мой вопрос не  покажется  вам  нескромным:  что,  молодой  джентльмен  был
отпрыском знатного дворянского рода?
   В: Сверх того, что было сказано, я ничего добавить  не  могу.  Мне  дан
строжайший наказ.  Все  убеждены,  что  означенное  лицо  путешествует  по
Франции и Италии, ибо о таковом своем намерении он объявил перед  отъездом
из Лондона.
   О: Не могу не подивиться, сэр,  что  вам  столь  мало  известно  о  его
сотоварище.
   В: Это потому, сэр, что  за  одним  исключением,  videlicet  [а  именно
(лат.)] убиенного, никого из прочих с ним ехавших он в  спутники  себе  не
предназначал. Где он с ними повстречался, нам  неведомо.  А  поскольку  он
окружил себя тайной и скрыл собственное имя, не лишено вероятия, что он  и
спутников своих понудил назваться вымышленными именами. По этой-то причине
мне и приходится утомлять  вас  своими  расспросами.  Сами  видите,  сколь
мудреная задача мне задана.
   О: Вижу, мистер Аскью.
   В: Завтра я еду попытать, не будет ли какой поживы в других местах.  Вы
меня весьма разодолжите, если, случись вам прослышать о новых подробностях
этого  дела,  вы  дадите  мне  знать  в  Линкольнз-инн  [одна  из  четырех
юридических корпораций,  где  состояли  и  проходили  обучение  адвокаты].
Можете не сомневаться, я непременно  позабочусь,  чтобы  ваше  усердие  не
прошло незамеченным.
   О: Чего не сделаешь для утешения обманутого родителя, тем паче знатного
рода!
   В: Я раскрою подоплеку этой истории, мистер Бекфорд. Я просеиваю хоть и
не прытко, да через частое ситко. Что для джентльмена вашего  сана  ересь,
то для человека моей должности плутни и притворство. У себя в приходе я их
не потерплю. Не знать мне ни минуты покоя, пока не докопаюсь до истины.
   О: Аминь, сэр. Да услышит небо наши с вами молитвы.

   Jurat die tricesimo et uno Jul. anno supradicto coram me
   [Приносит присягу тридцать первого июля
   вышеуказанного года в моем присутствии (лат.)]
   Генри Аскью.

   * * *

   Барнстапл, августа 4 дня.

   Милостивый государь Ваше Сиятельство.
   Сколь  досадно  мне  доносить  В.Сиятельству,  что  путешествие  мое  в
западные края важного следствия не  имело,  но,  напротив  того,  принесло
ничтожные плоды. Non est inventus [он не найден (лат.)]. Однако, поскольку
В.Сиятельство повелеть изволили, чтобы я и наигорчайшие известия от Вас не
утаивал, я из Вашей воли не выйду.
   Свидетельства, каковые я прилагаю для ознакомления  В.Сиятельства,  вне
всякого сомнения, удостоверяют  личность  того,  кто  скрылся  под  именем
мистера Бартоломью; притом несомненность сия  основывается  не  только  на
доверенном  мне  В.Сиятельством  портрете  (хотя   и   таковое   основание
В.Сиятельство может посчитать достаточным), но  и  на  присутствии  слуги,
слуха и речи лишенного, в описании наружности и  манер  которого  сходятся
все очевидцы. Я не стал докучать В.Сиятельству присылкою иных добытых мною
показаний, ибо они  во  многом  повторяют  здесь  изложенное.  Дознаватель
доктор Петтигрю донес обо всем, что знал  и  удержал  в  памяти;  я  также
расспросил его  поверенного,  выезжавшего  на  место  сразу  по  получении
известия, понеже сам доктор (уже согбенный старец) о ту пору занемог.
   Настоятельно прошу В.Сиятельство (а равно и досточтимую  супругу  Вашу,
коей  нижайше  свидетельствую  свое  почтение)  не  принимать  известие  о
печальном конце Терлоу за доказательство  того,  что  оно  может  означать
prime facie [на первый взгляд (лат.)], сиречь за указание  на  куда  более
страшную трагедию. Те, кто истолковывает гибель Терлоу в этом смысле, суть
малодушные невежды, более склонные видеть повсюду происки нечистого  (omne
ignotum pro magnifico est [все неизвестное кажется  грандиозным  (лат.)]),
нежели чем напрягать свою  рассудительность.  Их  домыслы  заслуживали  бы
вероятия, если бы сыскалось хоть одно тело, таковые же не обнаружены -  ни
та высокородная особа, в судьбе коей В.Сиятельство принимает  участие,  ни
трое его неведомых спутников.
   Если же держаться ближе к делу, то отрядил я на новые поиски две дюжины
приметливых молодцев, знающих каждую тропинку in lосо [на  месте  (лат.)],
посулив им щедрую награду, с тем  чтобы  они  осмотрели  окрестность,  где
обнаружился сундук. Они не оставили без внимания ни единой пяди земли,  ни
единого куста, причем поиски их простирались и далее - idem [также (лат.)]
с тем же тщание