о такое разлог?
   О: Ну, овражек, сэр.
   В: И опять ниже того места, где обнаружили тело?
   О: Да.
   В: Сундук был пуст?
   О: Вот как ваш бокал, сэр. Хотя  говорили  всякое.  Это  уж  пусть  вам
Доркас расскажет. Болтали, будто сундук доверху набит золотом,  но  Доркас
сама видела, когда его открывали: он был пустехонек.
   В: Я ее спрошу. Имелась ли у спутников иная поклажа?
   О: Да, сэр. Кожаный баулище и еще всякая всячина. Но  все  как  в  воду
кануло, ни узелочка не нашлось, ни даже рамы, на которую их взвалили.
   В: Хорошо ли искали?
   О: Вдесятером все облазили, сэр. И  приставы  тоже.  Ищут,  а  у  самих
сердце не на месте: ну как заместо скарба снова наткнутся на мертвое тело.
Вдруг  спутников  подкараулили  по  дороге  и  всех  до  одного  перебили.
Некоторые и посейчас так думают. Знать бы только, где искать.
   В: Отчего же тогда преступники не озаботились скрыть тело Дика?
   О: Кто их разберет, сэр. Дело темное. Поговаривают  вон,  что  Дик  сам
всех и порешил, а как совесть зазрела, так он и наложил на  себя  руки.  А
еще думают, будто он смолвился с  душегубами,  но  раскаялся,  тогда  они,
чтобы Дик на них не показал, представили дело так, будто он сам лишил себя
жизни: хоронить-то куда как мешкотно.
   В: В ваших местах водятся разбойники?
   О: Бог миловал, сэр, почитай двадцать лет не объявлялись.
   В: В таком случае, мистер Пуддикумб, ваше второе  объяснение  немногого
стоит.
   О: Какое ж оно мое, сэр? Я за что купил, за  то  и  продаю.  Одно  могу
сказать неложно: без злоумышления не обошлось. И случилась беда как раз  в
тех местах, где видели кобылку и  нашли  сундук.  Спросите,  почему  не  в
другом месте - есть у меня на это  ответ.  Последуй  они  дальше,  они  бы
непременно добрались до Даккумба. А в майский-то праздник, когда на улицах
толпы, неужто они остались бы незамеченными?
   В: В Даккумбе их не видели?
   О: Ни одна живая душа. Не доехали они туда.
   В: Нет ли туда каких окольных дорог?
   О: Как не быть, да только по ним и налегке проехать не захочется,  а  у
этих поклажа. Притом они не здешние - откуда  бы  им  знать  про  окольные
дороги. А если б узнали, то уж верно добрались бы до Бидефорда.
   В: Справлялись ли о них в Бидефорде?
   О: Да, сэр. Доктор Петтигрю посылал туда своих людей, но проездили  они
попусту. Известное дело: место бойкое, приезжих тьма-тьмущая.  Тем  второе
следствие и закончилось.
   В: В ту ночь, которую они провели под вашим кровом, не доносился ли  до
вас шум ссоры? Бранные выражения?
   О: Нет, сэр.
   В: Не наведывались ли к ним иные посетители, кроме мистера Бекфорда,  -
посыльные с известиями, незнакомые люди?
   О: Нет, сэр.
   В: Можете ли вы описать мистера Брауна?
   О: Как вам сказать, сэр... Лицом грозен, да только что лицом.
   В: Грозен?
   О: Вернее сказать, строг. Как у  нас  говаривают,  по  виду  -  человек
великой учености.
   В: Нет ли тут противоречия с его вышеозначенным ремеслом? Ведь он,  как
было сказано, купец?
   О: Уж это я не знаю, сэр. О лондонских судить не берусь.  Они,  слышно,
все из себя люди значительные.
   В: Толст он или худощав? Какого роста?
   О: Все в меру, сэр, - и рост, и дородство. Мужчина осанистый.
   В: В каких летах?
   О: Да чтобы не соврать, лет под пятьдесят. Может, чуть больше.
   В: Имеете ли сообщить еще  что-нибудь,  касающееся  до  предмета  моего
расследования?
   О: Сейчас мне, похоже, добавить нечего.  Из  главного-то  я  ничего  не
упустил, уж будьте покойны.
   В: Хорошо, мистер  Пуддикумб,  благодарю  вас.  И  потрудитесь,  как  я
предупреждал, сохранить цель моего приезда в тайне.
   О: Я  вам,  сэр,  клятву  давал.  А  слово  мое  кремень,  не  извольте
беспокоиться. Для меня король и истинная церковь - не пустой звук. Я же не
еретик какой, не отступник. Кого угодно спросите.

   Jurat tricesimo uno die Jul. anno Domini 1736 coram me
   [Приносит присягу 31 июля года от Рождества
   Христова 1736 в моем присутствии (лат.)]
   Генри Аскью.



        "ДОПРОС И ПОКАЗАНИЯ ДОРКАС ХЕЛЛЬЕР,"
   данные под присягою июля 31 числа, в десятый год правления
   Государя нашего Георга Второго, милостью Божией короля
   Великой Британии, Англии и прочая.

   Мне семнадцать лет от роду, я уроженка этих мест, девица.  Я  состою  в
услужении у мистера и мистрис Пуддикумб.

   В: Хозяин растолковал вам, для чего я вас призываю?
   О: Так, сэр.
   В: И предупредил, что вы свидетельствуете под присягой, как в суде?
   О: Так, сэр.
   В: А посему вы должны мне ответствовать  по  чистой  совести,  ибо  тот
человек будет записывать каждое ваше слово.
   О: Как перед Богом, сэр.
   В: Хорошо. Взгляните еще раз на это изображение. Тот ли это джентльмен,
которому вы прислуживали в этом самом покое в последний день апреля?
   О: Так, сэр. Как будто он.
   В: Точно ли? Если у тебя есть хотя бы самомалейшее  сомнение,  девушка,
говори прямо. Никакой беды тебе от этого не будет.
   О: Точно он, сэр.
   В: Хорошо. Вы ли подавали джентльменам ужин?
   О: Я, сэр. И ужин и все прочее.
   В: Разве у вас не в обычае, что проезжающим  джентльменам  услужают  их
собственные люди?
   О: Это уж как будет их воля, сэр. А джентльмены к нам жалуют редко.
   В: Никаких распоряжений о том, кто должен им служить, они не отдавали?
   О: Нет, сэр.
   В: Они беседовали между собой, когда вы накрывали на стол?
   О: Нет, сэр. Мы не слыхали.
   В: Вы присутствовали при их ужине?
   О: Я хотела остаться, но они немедля меня отослали.
   В: Значит, за столом они обходились без прислуги?
   О: Так, сэр.
   В: Не приметили вы чего-либо необычного в их поступках?
   О: Что мы должны были приметить?
   В: Вопросы делаю я. Вспомните. Не выказывали они волнения, не  хотелось
ли им поскорее остаться в комнате одним?
   О: Ничего необычного, сэр. Просто они утомились после долгой дороги.  А
накануне худо пообедали. Это их слова.
   В: И теперь желали отужинать без лишней канители?
   О: Так, сэр.
   В: Какие кушанья они спросили?
   О: Жаркое с яичницей и похлебку гороховую с луком, и еще салат,  а  под
конец молочный пудинг.
   В: Сытно они поели?
   О: Да, сэр. Изрядно.
   В: Чувствовалось ли между ними согласие? Не дулись ли они друг на друга
как после ссоры?
   О: Нет, сэр.
   В: Кто из них отдавал вам приказы?
   О: Который постарше, сэр.
   В: А потом вы носили ему и мистеру Бекфорду чай?  (Non  comprendit  [не
понимает (лат.)]). Чай, милая. Китайская травка.
   О: Так, сэр. В нижнюю комнату.
   В: Что из их беседы вы расслышали?
   О: Мистер Бекфорд, помню, рассказывал про себя.
   В: Что же именно?
   О: Про своих родных, сэр. Что он родом из Уилтшира. Про  сестрицу  свою
сказывал - что она недавно в Солсбери сыграла свадьбу.
   В: И больше ничего?
   О: Нет, сэр.
   В: Случалось вам прежде усматривать,  чтобы  мистер  Бекфорд  таким  же
порядком заводил беседы с проезжающими?
   О: Как же, сэр. Его дом стоит тут же на площади -  вон,  сэр,  извольте
только голову повернуть. Ему из окна все видно.
   В: Он предпочитает водить знакомство с людьми просвещенными?
   О: И ни с кем другим, сэр. Такая о нем молва.
   В: Скажите мне, Доркас, среди скарба,  который  джентльмены  отнесли  к
себе в комнаты, не бросилась ли вам в глаза какая-нибудь диковина?
   О: Нет, сэр. Разве вот сундучок да бумаги.
   В: Что за бумаги?
   О: Молодой джентльмен в  сундучке  привез,  сэр.  Я  принесла  ему  еще
свечей, а на столе, на котором пишут, бумаги. А  свечи  ему  велел  подать
второй джентльмен, когда спустился к мистеру Бекфорду.
   В: Молодой джентльмен читал?
   О: Да, сэр. Это ему надобны были свечи.
   В: Какого рода бумаги?
   О: Не знаю, сэр. Я по-азбучному не разбираю.
   В: Вы разумеете, что не знаете букв? Не имелось ли на верху этих листов
каких-либо надписей, сделанных особо - адресов?
   О: Мы неграмотные, сэр.
   В: Да-да, но буквы-то вы различили. А не было ли на тех листах  складок
от сгиба, печатей, тайных знаков?
   О: Нет, сэр. Они больше походили на счетные цыдулки.
   В: Что это такое?
   О: А это, когда проезжающие просят, хозяин им дает бумагу с  указанием,
сколько платить за постой.
   В: Вы хотите сказать, что на них были изображены цифры?
   О: Да, сэр. И еще вроде букв, только не азбучные - те-то я знаю,  какие
из себя.
   В: Эти знаки писались в строчку или столбцами, как в счетах?
   О: Нет, сэр. Промеж фигур.
   В: Каких фигур?
   О: Одну я разобрала: большой круг. И другая - с тремя сторонами, и  еще
такие, навроде луны.
   В: Как это понять - "навроде луны"?
   О: Ну, как корка у сыра. Или как темный краешек у старой луны.
   В: То есть луны на ущербе?
   О: Так, сэр.
   В: И рядом цифры?
   О: Так, сэр.
   В: Много ли бумаг на столе содержали означенные фигуры и цифры?
   О: Много, сэр. С дюжину, а то и больше. Изрядное число.
   В: Какой величины были эти листы?
   О: Вон как те, на каких пишет джентльмен. А иные вдвое больше.
   В: Укажите так: фолио и полуфолио. Листы были исписаны? Чернилами?
   О: Так, сэр.
   В: Слова не были напечатаны, как в книге? Может, то  были  страницы  из
книги?
   О: Нет, сэр.
   В: Джентльмен занимался писанием?
   О: Нет, сэр. При нас - нет.
   В: Не приметили вы каких-либо  принадлежностей  для  письма  -  перьев,
чернильницы?
   О: Нет, сэр.
   В: И такими же бумагами был набит сундук?
   О: Лежали там и бумаги, сэр. А еще книги, а промеж них - большие медные
часы без футляра.
   В: Часы? Вы это знаете за верное?
   О: И пребольшие, сэр. А нутро у них - как у надкаминных  часов  мистрис
Пуддикумб, ежели заглянуть через заднюю дверцу.
   В: Вы видели циферблат, стрелки, указующие время?
   О: Нет, сэр: часы лежали ничком. А вот нутро ихнее мы видали: колесики,
колесики - совсем как в наших часах.
   В: А книги? Где они помещались?
   О: Сундук стоял возле дверей,  сэр,  весь  нараспашку.  У  дверей  было
темно, ну да я, уходя, в сундучок-то заглянула.
   В: И увидели книги?
   О: Да, сэр. Нынче слух пошел, будто в нем было золото -  из-за  него-де
всех и порешили.
   В: Но вы знаете, что это не так?
   О: Знать-то знаю, сэр, да только моим словам веры не дают.
   В: Пусть их. Я, Доркас, тебе  верю.  Но  перейдем  к  горничной  Луизе.
Расскажите-ка, о чем вы с ней судачили.
   О: Перемолвились только словечком, когда я  показывала  ей  комнату,  а
других разговоров не было.
   В: О чем перемолвились?
   О: Я спрашивала, издалека ли они едут, сэр. Куда  направляются.  Все  в
этом роде.
   В: А о себе она не рассказывала?
   О: Как же, сэр, я и про нее спрашивала. Она и говорит:  везут-де  ее  в
Бидефорд прислуживать одной леди - она  джентльменам  сродница.  Прежде  в
Лондоне служила у другой хозяйки, да та подалась за границу,  а  горничную
не взяла. Потом она спросила, знаем ли мы Бидефорд. Как не знать,  говорю,
мы туда однажды ездили - с  отцом,  правда.  Право  слово.  Город  изрядно
большой, рынок знатный.
   В: Приводила ли она имя прежней своей хозяйки?
   О: Имя она поминала, сэр, да я уже запамятовала.
   В: Английское имя?
   О: Так, сэр.
   В: Какая-нибудь важная дама?
   О: Нет, сэр. Хозяйка как хозяйка. Не помню, как ее...
   В: Не узнавали вы у Луизы, откуда она родом?
   О: Она сказывала, из Бристоля,  сэр.  А  как  подросла,  перебралась  в
Лондон, потому что ее родители умерли. Она умеет шить и укладывать волосы,
а в Лондоне такие мастерицы хорошие деньги зарабатывают.
   В: А про вашу жизнь она расспрашивала?
   О: Да, сэр. Довольна ли я хозяйкой да как нам у нее служится.
   В: Что еще?
   О: Мы говорили недолго, сэр. Меня кто-то кликнул. Тут она спохватилась,
что  у  меня,  верно,  дел  невпроворот,  а  она  меня  держит.  А  она-де
притомилась и сядет ужинать отдельно от всех. И чтобы я себя не утруждала,
а ужин ей снесет этот, Дик.
   В: Не было ли речи о двух джентльменах?
   О: Сказывала, будто впервые их увидала десять дней назад, но о  старшем
слыхала от прежней хозяйки много хорошего.
   В: А те двое слуг - о них вы не толковали?
   О: Про Фартинга - нет, сэр. Про другого, Дика, который глухонемой,  она
сказывала, чтобы я ни повадок его, ни наружности не страшилась: он зла  не
причинит.
   В: Припомните  хорошенько,  дитя  мое:  подлинно  ли  она  походила  на
горничную или же было заметно, что она  лишь  присвоила  оное  звание  для
какой-то причины?
   О: Манеры у нее самые лондонские. Говорит как по писаному, а  собой  уж
такая красавица. Одни глаза чего стоят. Мужчины ради таких глаз  жизни  не
пощадят.
   В: Больше похожа на леди, чем на горничную? Слишком видная  для  девицы
простого звания?
   О: Не знаю, как и сказать, сэр. Но слова  она  выговаривала  слегка  на
бристольский лад.
   В: Стало быть, держалась она не как знатная дама?
   О: Нет, сэр. Она говорила, что после ужина ляжет почивать,  а  сама  не
легла. Я через час-другой пошла спать,  и  случилось  нам  проходить  мимо
покоя молодого джентльмена - так она у него сидела.
   В: Вы слышали ее голос?
   О: Так, сэр.
   В: И остановились у дверей полюбопытствовать?
   О: Был такой грех, сэр. Всего на минуточку. Ведь этакая странность:  мы
думали, она спит, а она вон где.
   В: Вы расслышали, о чем они беседовали?
   О: Куда там. Дверь толстая, а они все вполголоса да вполголоса.
   В: Кто же из них говорил больше?
   О: Джентльмен, сэр.
   В: И что вам удалось разобрать?
   О: Он ей наказывал, чтобы она потрафляла новой хозяйке, сэр.
   В: А, выходит, что-то все же было слышно! Ну-ка, рассказывай,  что  там
происходило.
   О: Как Бог свят, сэр. Уж мы и так и этак - ничего не слыхать.
   В: С чего бы ему читать ей такие наставления среди ночи?
   О: Ума не приложу, сэр.
   В: Повторяю прежний вопрос: не явилось ли у  вас  подозрения,  что  это
никакая не горничная?
   О: Мне только то было удивительно, что беседа их больно затянулась.
   В: Откуда вам известно, сколько они беседовали? Вы только что  уверяли,
будто замешкались у дверей всего на минуту.
   О: Истинная правда, сэр. Но наша с Бетти  комната  по  соседству  с  ее
покоем. И вот спустя полчаса - мы еще уснуть  не  успели  -  возвращается.
Слышим - проскользнула к себе и дверь на защелку.
   В: Не пришло ли вам на мысль, что девица, возможно, предназначалась для
угождения не новой хозяйке из Бидефорда, но молодому джентльмену?
   О: Стыдно вымолвить, сэр.
   В: Полно, Доркас, тебе уже восемнадцатый год. Чтобы у такой  бойкой  да
пригожей девицы не было воздыхателя - ни за что не поверю. Их, поди, уже с
десяток имеется?
   О: Ваша правда, сэр, есть один. Я его прочу себе в мужья.
   В: Так пристало ли тебе корчить стыдливую невинницу? Не обнаружилось ли
позже указаний на то, что они имели плотское соитие?
   О: "Соитие" - это я не знаю, что такое.
   В: Что они спали в одной постели.
   О: Что вы, сэр, в постели и вовсе никто не спал.
   В: Никто не спал? Верно ли?
   О: Да, сэр. Ложиться ложились, но покрывало не скидывали.
   В: Не входил ли кто ночью в покой к девице?
   О: Нет, сэр.
   В: И не выходил?
   О: Нет, сэр.
   В: Не слышали вы там шума или голосов?
   О: Нет, сэр. Мы спим крепко, и Бетти тоже.
   В: Можно ли было почесть ее за беспутницу, блудодейку, продажную девку?
   О: Нет, сэр.
   В: Не заводила ли  она  часом  речь,  что  для  девицы  столь  приятной
наружности, как ты, можно сыскать в Лондоне местечко более  благодатное  и
доходное?
   О: Нет, сэр.
   В: Не рассказывала ли горестных историй о своей несчастной любви?
   О: И об этом разговора не было, сэр.
   В: Была она довольна своей участью или скорбела о ней?
   О: Не знаю, сэр. Я чаю, на прежнем месте ей жилось лучше и она не рада,
что заехала в такую даль с чужими людьми.
   В: Так и сказала?
   О: Так сказали ее глаза, сэр.
   В: Она не улыбалась?
   О: Раз или два, сэр. А потом и того пуще.
   В: Как пуще? Сделалась игрива и резва?
   О: Нет, сэр. Не умею объяснить.
   В: Смелее, милая, я тебя не съем.
   О: Как они уехали, нашли мы у  нее  на  подушке  платочек  с  цветочным
узором, будто нарочно оставленный, чтобы нам сделать удовольствие.
   В: Где теперь этот платок?
   О: Матушка велела спалить, сэр. Тогда только и разговоров было что  про
убийство, про Фиалочника, и она побоялась: как бы беду не накликать.
   В: Из дорогой материи платочек?
   О: Да, сэр, материя прочная, вроде индийского хлопка. А по ней -  цветы
да заморские пичужки.
   В: Обыкновенной горничной подобная вещица верно не по карману?
   О: Приезжал на прошлую ярмарку коробейник из Тивертона,  так  он  такие
привозил. Сказывал, такую материю нынче ткут в Лондоне. Меньше чем за  три
шиллинга нипочем не отдавал. Ткань,  говорит,  хоть  и  не  из  Индии,  но
индийской не уступит. И король ее носить не запрещает.
   В: Не спрашивали вы наутро, отчего горничная  так  долго  оставалась  в
покоях молодого джентльмена?
   О:  Нет,  сэр.  Кроме  прощания,  у  нас  других  разговоров  не  было.
Недосужно: день праздничный, работы - втроем не управиться.
   В: Я слышал, Доркас, этот самый Фартинг приставал к тебе с  бесстыдными
домогательствами?
   О: Приставал, сэр, да я слушать не стала. Не на такую напал.
   В: Он отозвал вас в сторонку?
   О: После ужина мне понадобилось в кладовую.  Он  за  мной.  Хочет  меня
обнять, а я гоню  его  прочь.  Тогда  он  стал  зазывать  в  покойчик  над
конюшней, где ему было постелено, и посулил шиллинг.
   В: Он пришелся вам не по сердцу?
   О: Сдался мне этот пьяница! И лгун к тому же.  Я  сразу  смекнула,  что
лгун.
   В: Из чего вы это заключили?
   О: Стал он за ужином рассказывать про того, другого, Дика, и уж  какими
только поносными словами его не обзывал. Он-де  сущий  скот,  будь-де  его
воля, он бы нам обиду сделал. А на поверку вышло, сам такой, если не хуже.
Видит, что я на его шиллинг не польстилась, - я, говорит, сам приду  нынче
к вам в почивальню - вас охранять. Охранять! Так я и поверила.
   В: Однако ночью он к вам не пришел?
   О: Нет, сэр, не пришел. И жаль, что не пришел: уж  Бетти  наша  его  бы
приголубила дубинкой по маковке.
   В: Я слышал, он отъехал еще до света. Не сказывал ли  он  вам  об  этом
намерении?
   О: Нет, сэр, ни словечка.
   В: Вижу, Доркас, девушка ты  честная.  Исправна  ли  ты  в  рассуждении
церкви?
   О: Так, сэр.
   В: Держись тех же правил и впредь. Вот тебе  шиллинг,  которого  лишило
тебя твое добронравие.

   Jurat die at anno supradicto coram
   [Приносит присягу в вышеуказанный день и год в присутствии... (лат.)]
   Генри Аскью.



        "ДОПРОС И ПОКАЗАНИЯ СЕМПСОНА БЕКФОРДА,"
   данные под присягою июля 31 числа, в десятый год правления
   Государя нашего Георга Второго, милостью Божией короля
   Великой Британии, Англии и прочая.

   Я зовусь Сэмпсон Бекфорд. Я изучал науки в Оксфордском университете,  в
Уодем-колледже. Два года  тому  назад,  в  Михайлов  день,  был  поставлен
викарием здешнего прихода, в каковой должности состою по сию пору. От роду
мне двадцать семь лет, жены не имею.

   В: Благодарю вас, сэр, за то, что вы отозвались на мое  приглашение.  Я
отниму у вас малую толику времени.
   О: Сколько вам будет надобно, сэр. Я весь в вашем распоряжении.
   В: Благодарствую, мистер Бекфорд. Мне ведомо, что  вы  познакомились  с
мистером Брауном и мистером Бартоломью не прежде как 30 апреля сего  года,
не так ли?
   О: Истинная правда, сэр.
   В: Вы никак не чаяли их приезда и не получали о нем ни письменного,  ни
иного предуведомления?
   О: Отнюдь нет, сэр. Посетить их меня подвигла  простая  учтивость.  Мне
случилось  стать  свидетелем  их  прибытия,  и  я  почел   их   за   людей
образованных.  В  нашем  убогом  городишке,  мистер  Аскью,   такое   суть
rarissimae aves [здесь: "редкие гости" (лат.)].
   В: Мне понятны ваши чувства, сэр.
   О: Я предпринял в мыслях  убедить  их,  что  они  прибыли  не  в  дикую
Московию, как они, несомненно, должны были заключить по  внешнему  обличью
нашего гор