ади спасения его души. Или ее души, если это девочка. И своей тоже.
   В: Истинный это брак  или  только  по  форме,  не  скрепленный  должным
соединением?
   О: Я не понимаю, про что это.
   В: Муж имеет с вами плотское соитие?
   О: Он на свою участь не жалуется.
   В: Это не  ответ.  Извольте  ответить:  имеет  или  не  имеет?  Что  не
отвечаете?
   О: Совесть не дозволяет.
   В: Нет, я непременно должен узнать.
   О: Только не от меня. И не от мужа. Он дожидается на  улице.  Хочешь  -
призови сюда. Он все равно не скажет.
   В: Опять за дерзости? Вы обязаны мне ответить.
   О: О Его Милости спрашивай что угодно: на все отвечу. Но об этом - нет.
   В: Остается заключить, что бедный простофиля взял над  вами  попечение,
но к постели вашей не допущен.
   О: Думай что хочешь.  Что  недостойнее:  мое  запирательство  или  твои
нескромные вопросы о том, что до тебя  не  касается?  О  прошлом  своем  я
готова рассказать все: той нечистивице,  какой  я  была,  такое  наказание
впору. Какова же я теперь - до этого ни тебе, ни  какому  другому  мужчине
нужды нет.
   В: От кого этот ублюдок?
   О: От слуги Его Милости.
   В: Верно ли?
   О: Во весь тот месяц мной больше никто не обладал.
   В: Ой ли? Чтобы публичная девка - и ни с кем больше не спала?
   О: У меня были регулы, месячные, а потом я оставила бордель и уж  ни  с
кем, кроме как с Диком, не сходилась.
   В: Разве Его Милость вы не удовольствовали?
   О: Нет.
   В: Что это еще за "нет"? Ведь он вас нанял.
   О: Не для такой надобности.
   В: А сам дьявол в Девонширской пещере? С ним вы  разве  не  спознались?
Что молчите? Так показал Джонс, притом с ваших, как он уверяет, слов.
   О: Я рассказала ему такое, что могла вместить его вера.
   В: Но не то, что произошло въявь?
   О: Нет.
   В: Солгали?
   О: Да. В этом - солгала.
   В: Для какой нужды?
   О: Чтобы удержать от дальнейших  вопросов.  И  чтобы  сделаться  такой,
какой я теперь сделалась - послушной дочерью и доброй христианкой.  Больше
поэтому.
   В: И вы не подумали  о  близких  Его  Милости,  которые  уже  отчаялись
увидеть его живым?
   О: Жалею об их горе и их неведении.
   В: Не вы ли тому причиной?
   О: Тому причиной воля Всевышнего.
   В: А разве прощает  Он  тех,  кто  без  зазрения  совести  пренебрегает
христианским долгом? Отвечай.
   О: Отчего же не ответить. Если кто утаит правду, которой все  равно  не
дали бы веры, такого человека Он простит.
   В: Что же это за неправдоподобная правда такая?
   О: Ее-то я и пришла тебе открыть. Увидим, поверишь ли ты.
   В: Увидим, сударыня, увидим. Но если не поверю,  берегись.  И  ведь  не
поверю, когда станешь опять хитрить да изворачиваться. Итак, точно ли  вам
ничего не ведомо об участи того, кто зачал этот  сгусток  мяса  у  вас  во
чреве, - о Дике?
   О: Истинно так.
   В: И вы подтверждаете это под присягой?
   О: Подтверждаю.
   В: Так я вам расскажу. Он мертв.
   О: Мертв?
   В: Наложил на себя руки, найден удавленным в трех милях от того  места,
где вы с ним расстались.
   О: Я не знала.
   В: И больше вам прибавить нечего?
   О: Господи Иисусе Христе, прости его душу грешную.
   В: Подите вы с молитвами. Так вы говорите, не знали?
   О: В последний раз я видела его живым.
   В: Не писал ли к вам Джонс после вашего расставания в Бидефорде?
   О: Нет.
   В: А иные лица  из  числа  ваших  былых  знакомцев  не  давали  о  себе
весточки?
   О: Вот только Клейборн.
   В: Клейборн? Вот так так. Она под присягой показывала,  что  не  знает,
где вас искать.
   О: Стало быть, солгала. А сама подослала сюда своего присного.  Есть  у
нее такой Иркулес Скиннер. Числится лакеем, а на деле головорез.
   В: Проставьте так: "Геркулес". Когда он сюда заявился?
   О: В конце июня.
   В: Что же, показал он, что недаром прозывается Геркулесом? Вздумал поди
увести вас силком?
   О: Хотел было, да я подняла крик. Тут прибежал муж и сбил его с ног.  А
потом я пошла к брату Уордли - он  грамоте  знает  -  и  просила  написать
Скиннеровой хозяйке, что я  всем  про  нее  рассказала,  и  если  со  мной
случится беда, то ей мои слезы отольются.
   В: С той поры она вас не тревожила?
   О: Нет.
   В: Завидные, видать, кулаки у вашего мужа -  не  в  пример  его  умению
выбирать жену. Где он нынче работает?
   О: Где придется. Он работает на пару с моим дядей, как и мой отец. Куют
решетки и задники для каминов, сами и прилаживают. А полки каминные -  это
по отцовой части: он у нас плотник. Мастера искусные, а вот работу им дают
неохотно - из-за нашей веры.
   В: Так вы бедствуете?
   О: На жизнь хватает. У нас говорят, что всякий верующий должен получить
свою долю от мирских благ. Мы  и  живем  по  этому  правилу:  кто  богаче,
делится с тем, кто беднее.
   В: А теперь, мистрис Ли, извольте рассказать про ту роль,  которую  вам
выпало представлять в апреле сего года, не упуская ни единой сцены.  Когда
Его Милость впервые пожаловал к вам в заведение Клейборн?
   О: Около начала месяца. Числа не помню.
   В: Прежде вы его видали? Хоть где-нибудь?
   О: Нет. Его привел лорд Б.
   В: Вы знали, кто он таков?
   О: В первый раз нет. Но скоро узнала.
   В: От кого?
   О: Клейборниха взялась у меня о нем выпытывать. А как я рассказала, она
и открыла, кто он есть.
   В: Что она еще о нем говорила?
   О: Что его не худо бы пообщипать. И велела мне  привязать  его  к  себе
покрепче.
   В: Ну а Его Милость? Находил он приятность в постельных шалостях?
   О: Ничего этого между нами не было.
   В: Как не было?
   О: Едва мы вошли ко мне в комнату и я потянулась его обнять,  от  отвел
мою руку и объявил, что все мои старания будут напрасны. И что он пошел со
мной лишь затем, чтобы не попасть на зубок лорду Б. И прибавил, что хорошо
заплатит за молчание.
   В: И вы не пустили в ход свои хваленые уловки и кунштюки?
   О: Нет.
   В: Вас это не удивило?
   О: Я много знала таких примеров.
   В: Неужто?
   О: Да. Правда, мало кто делал такое  признание  с  порога,  наперед  не
попробовав. Кто мог, покупал наше молчание, а иные покупали даже похвалы.
   В: Похвалы их удальству?
   О: Был у них такой обычай при расставании. Да мы их и сами  из  корысти
наущали. А между собой посмеивались: "Кто похвальбой берет, тот к делу  не
льнет". Сдается мне, что такое не только в борделях водится.
   В: Очень мне надо выслушивать твои бордельные прибаутки.
   О: Это больше истина, чем прибаутка.
   В: Довольно. Итак, он не пожелал или не смог. Что было дальше?
   О: Его Милость поставил себя со мной учтиво. Он рассказал, что лорд  Б.
очень меня нахваливает. А потом стал расспрашивать про мою распутную жизнь
и полюбопытствовал, по нраву ли мне это занятие.
   В: Он держался без стеснения или робел?
   О:  Как  будто  это  все  ему  в  диковину.  Уговариваю  лечь  рядом  -
отказывается, даже сесть не захотел.  Потом  все-таки  присел  на  краешек
кровати и рассказал немного про себя. Что никогда еще не знал  женщины,  и
эта мысль причиняет ему душевное сокрушение. И еще  он  терзается  оттого,
что принужден это скрывать от  родных  и  друзей.  И  что  он  отверг  уже
несколько выгодных партий и домашние не оставляют  его  попреками,  потому
что он в семье младший сын и больших надежд иметь не может.  Мне  сдается,
он был огорчен много сильнее, чем  показывал.  Говорит  и  отворачивается,
точно от стыда, что некому и душу излить, кроме такой, как я.
   В: Что же вы на это?
   О: Я, как могла, стала утешать. Сказала, что он еще молод:  мало  ли  я
знавала мужчин в таком же положении, а теперь все при них. Отчего  бы  нам
теперь же не сделать испытание? Но он и слушать не захотел. Вдруг  вскочил
с кровати и, когда я пыталась его вновь усадить, сказал: "Довольно. Оставь
меня", - будто досадует на мою неотвязчивость. И тотчас  бросился  просить
прощения и уверять, что виной всему не  моя  неискусность,  что  я  честно
употребила все свое старание, что надо быть мраморной  статуей,  чтобы  не
растаять от таких поцелуев и много чего еще. А под конец сказал, что, если
у меня достанет терпения, он  бы  не  прочь  еще  раз  испытать  себя  при
следующем свидании через два дня, а то в этот раз он должно быть  надсадил
душу в ожидании, ибо не знал ни меня, ни обычаев этого  места;  теперь  же
его опасения улеглись, и он уверился в моих прелестях, пусть и не имел еще
случая узнать их близко. Вот и все.
   В: Вы уговорились о втором свидании?
   О: Да.
   В: Он расплатился?
   О: Перед уходом швырнул на кровать несколько гиней.
   В: Мне желательно узнать следующее: были ли эти расспросы и  любезности
несходны с повадками прочих сладострастников при подобных свиданиях?
   О: Нет.
   В:  Разве  не  в   обычае   у   джентльменов,   получив   удовольствие,
незамедлительно от вас уходить?
   О: Бывают и такие, но много больше получают удовольствие  и  от  нашего
общества. Поговаривают, что таких приятных бесед, как у Клейборн, во  всем
Лондоне не ведется. Девиц, которые только в постели речисты, она у себя не
держит.
   В: Так вам и другие особы делали признания в этом роде?
   О: Всяк на свой лад. Иную тайну они и жене поверить не решатся, а перед
нами, прости Господи, можно не таиться.
   В: Добро. Пришел ли он к вам в другой раз?
   О: Пришел.
   В: И что же?
   О: То же самое и повторилось: не захотел он меня. И тут он объявил свое
желание, чтобы этим делом, которое никак ему не дается,  занялся  со  мной
его слуга, а он тем временем станет на нас любоваться. Он  только  боялся,
как бы я не отказала, посчитав эту  прихоть  непонятной  и  ни  с  чем  не
сообразной, и потому с готовностью обещал мне хорошее награждение.
   В: Не делал ли он такого предложения при первом вашем свидании?
   О: Нет. Точно помню - нет. В этот же  раз  он  подвел  меня  к  окну  и
показал Дика, который дожидался на улице.
   В: Что вы ответили?
   О: Поначалу я воспротивилась и объяснила, что нанята для услаждения Его
Милости, а не слуги его. Мистрис Клейборн нипочем не разрешит:  у  нее  на
этот счет строго. Тогда он заметно приуныл, как  будто  лишился  последней
надежды. Слово за слово, и  он  открыл  мне,  что  кроме  прочего  задумал
испробовать  это  средство  по  совету  одного  ученого  врача.   Мне   же
помыслилось, что эти резоны придуманы лишь для того, чтобы меня уломать. И
все же было ясно, что он непритворно моим отказом огорчен.  Жаль  мне  его
стало, и я снова принялась упрашивать его прилечь рядом.  И  опять  он  не
пожелал, а вместо этого пристал ко мне с уговорами.  Рассказал  кое-что  и
про Дика: что хоть наружностью и званием  они  несхожи,  но  Дик  ему  как
родной брат, они и родились в один день.
   В: Вы не почли это за странность?
   О: Воистину так, но этому рассказу я поверила больше, чем  истории  про
врачей. Только должна тебе сказать, что после узнала про  них  нечто  куда
более странное. Свет не видал  таких  людей,  которые  были  бы  столь  же
различны меж собой, однако душа у них была едина. Как мужчина  и  женщина:
чем обделен один, тем наделен другой, даром что оба  мужчины.  Хоть  и  от
разных матерей, а ровно братья единоутробные.
   В: Об этом успеется. Словом, он убедил вас исполнить его причуду?
   О: Не вдруг, а лишь в третье посещение:  он  пришел  ко  мне  еще  раз.
Теперь я признаюсь тебе в том, что утаила от Джонса. Хочешь  верь,  хочешь
не верь, а только это чистая  правда.  Ты,  должно  быть,  видишь  во  мне
отъявленную блудницу. Спору нет, я и вправду была такой.  Господи  Иисусе,
прости мою душу грешную. Да,  я  была  великой  грешницей,  и  сердце  мое
ожесточилось и сделалось тверже камня. Ожесточилось, но не омертвело -  не
вовсе омертвело, ибо совесть шептала мне, что я грешна и нет мне прощения.
Сестры мои, служившие в этом доме, почти все были слепы,  они  не  ведали,
что творят. Я же все понимала. Я видела, что этот путь ведет в ад и у меня
нет иных причин следовать этой стезей, кроме своего упорства в грехе  -  а
это причина вовсе не извинительная. Одни грешат оттого, что находят в этом
удовольствие, другие - такие, как мы, - еще хуже: они грешат,  самый  этот
грех ненавидя.  Не  своей  охотой,  а  как  бы  по  обязанности:  так  раб
покорствует воле хозяина, хотя и хозяин и воля его ему постылы. Я тебе это
объясняю с тем, чтобы показать, в каких путах я пребывала, когда  появился
Его Милость. Оттого и грешила я так бесстыдно, что душа моя влеклась прочь
от греха. И  чем  больше  я  в  мыслях  прилеплялась  к  благочестию,  тем
отчаяннее грешила. Вспомни: ведь мы, женщины,  с  младых  ногтей  приучены
исполнять волю мужчины. Мужчины, верно, скажут, что это Ева заманивает  их
в блудилище. Но кто удерживает их в блудилище, как не Адам?
   В: Много есть и таких, кого  Адам  побуждает  блюсти  себя  в  чистоте.
Избавь меня от пустословия.
   О: То-то ты глаза прячешь; знаешь, стало быть, что я права. Как  узнала
я Его Милость, так и поняла: вот он, ключ от моей темницы. И  взыграло  во
мне великое желание переменить свою жизнь. Когда же  он  открыл  мне  свое
намерение увезти меня на запад, в мои родные края, сердце мое  затрепетало
и снова просиял мне свет надежды, и я догадалась, что теперь  имею  способ
бежать из этого места.
   В: Иными словами, вы  решили,  что  бы  ни  случилось,  к  Клейборн  не
возвращаться?
   О: Да.
   В: И от греха отступиться?
   О: Я тебе расскажу, от чего  я  хотела  освободиться  больше  всего.  К
бесконечному стыду  моему,  мне  надлежало  в  угождение  самым  распутным
изображать добродетельную девицу, чтобы они  имели  особую  приятность  от
своей победы. А в помощь моему притворству мне давали Священное Писание, и
те, кому я услужала, имели случай показать, как они не  веруют  в  Бога  и
глумятся над словом Божиим. Ибо в самый тот миг, как им мною  овладеть,  я
воздевала Библию, как  бы  заклиная  их  остановиться,  им  же  полагалось
вырвать ее у меня и отшвырнуть прочь. И хотя, сохраняя  в  душе  последние
крупицы совести, я понимала, что совершаю мерзейшее святотатство,  но  так
велела Клейборниха, а с ней не поспоришь. В эту-то пору и  принялась  я  в
минуты одиночества постигать букву  священной  книги,  которую  давала  на
поругание.
   В: Что вы разумеете - "постигать букву"?
   О: Ну, грамоту  постигать  -  разбирать,  про  что  написано.  Мне  это
давалось легко: кое-что оттуда я еще в прежние годы  запомнила  с  голоса,
когда при мне читали или вели об этих предметах беседы. Да только  к  тому
времени я уже много лет, прости Господи, ни  чтения,  ни  таких  бесед  не
слыхала. Но Господь и тут меня не оставил, и  чем  больше  я  читала,  тем
больше просветлялся мой ум; я стала понимать, что совершаю  великий  грех,
что делами своими как бы распинаю Его сызнова. И все же я  не  находила  в
себе довольно сил исполнить то, что мне надлежит  -  а  что  мне  надлежит
исполнить, я с каждым новым своим блудодейством видела все яснее и  яснее.
Больно уж дорожила я мирскими благами и вечно отлагала исполнение должного
на завтра. Но знай, что  это  с  каждым  днем  причиняло  мне  все  горшие
мучения, как ссадина или гнойник на совести,  который,  если  не  вскрыть,
может сделаться причиной смерти.
   В: А не сказывала ты Его Милости про тот гнойник, что свербит меж твоих
вечно раздвинутых ляжек?
   О: Нет.
   В: Хорошо. Довольно о нежных чувствах. Какой он  выставил  предлог  для
путешествия?
   О: Первое - давешняя его просьба касательно меня и Дика:  исполнять  ее
вдали от  борделя  будет  много  удобнее.  Потом  он  сказал,  что  желает
испробовать на себе новые воды, которые, слышно, приносят исцеление  людям
с таким изъяном. Там мы сможем испытать враз оба средства.
   В: Не называл он эти воды?
   О: Нет. Потом он прибавил, что отец  и  все  его  домашние,  видя,  как
старательно он уклоняется от женитьбы, заподозрили худшее и учинили за ним
тайный присмотр. Так что если мы пустимся в путь в своем истинном виде, за
нами, не приведи Господи,  увяжутся  отцовы  соглядатаи.  Но  он  уже  все
обмыслил и нашел способ.
   В: А именно?
   О: Выдумка про увоз невесты. Мне же следовало выдать себя за горничную,
которая едет пособлять ему в этом обманном замысле.
   В: Так ли он представил эту затею Клейборн?
   О: Нет, ей было сказано, что Его Милость отправляется на празднество  в
Оксфордшир и берет меня с собой. И будто бы каждый гость привезет туда  по
такой же девице.
   В: И за это он положил ей изрядное вознаграждение, не так ли? Не обещал
ли он наградить тебя еще щедрее?
   О: Он обещал, что я не пожалею об этом обмане, и мне вообразилось,  что
дело идет о добрых барышах. Но все  обернулось  иначе.  Ей-богу,  я  и  не
подозревала, какую награду он сулит.
   В: Вы думали, он разумеет деньги?
   О: Да.
   В: Что же он разумел на самом деле?
   О: Что я сделаюсь такой, какая я теперь.
   В: Должен ли я понимать, что вы сделались такой стараниями Его Милости?
   О: Дальше сам увидишь.
   В: Добро. Но сперва проясним  одно  обстоятельство.  Он  не  определил,
какую награду получите вы за труды?
   О: Нет.
   В: А сами вы не спрашивали?
   О: Не спрашивала. Он давал мне способ бежать - может  ли  быть  награда
больше этой? А деньги за блуд - мне они не надобны.
   В: Не подало ли вам такое нагромождение обмана каких-либо подозрений?
   О: Что ж, тут  и  правда  было  отчего  встревожиться,  но  я  тогда  в
размышление не входила. Я видела лишь, что эта затея мне на руку.  И  даже
потом, когда мною помыкали и делали мне обиды, я утешалась тем,  что  этой
ценой доставляю себе случай переменить свою  участь  и  очистить  душу  от
скверны.
   В: Не имели вы до приезда в Эймсбери подозрений, что Его Милость  ложно
представил вам самую цель путешествия?
   О: Ничего похожего.
   В: Побуждал ли он вас решиться на это путешествие? И что он  для  этого
употреблял: уговоры или угрозы?
   О: Побуждать побуждал, но силком не тащил. Я открыла ему, что  скоро  у
меня регулы, и он согласился, что до их окончания нам лучше не трогаться с
места.
   В: Вы разумеете, что  срок  отъезда  зависел  не  более  как  от  ваших
месячных?
   О: Да.
   В: Не с тем ли он был выбран расчетом, чтобы  в  первое  число  мая  вы
оказались в Девоншире?
   О: Я про такой расчет не слыхала.
   В: Теперь, сударыня, вот что. Верно ли, что особы вашего ремесла, много
преуспевшие в этом развратном городе, только и мечтают оставить  блудилище
и перебраться на  содержание  к  знатному  господину,  который  станет  их
употреблять для своей лишь утехи?
   О: Делали мне такие предложения. Но я не пошла.
   В: Что так?
   О: Таких у нас прозвали "партизанщина", а сами мы  почитались  строевой
командой. А из борделя нам ходу  не  было:  Клейборн  никого  на  волю  не
отпускала.
   В: Или те, кто вас сманивал, были недостаточно  могущественны,  что  не
могли вас защитить?
   О: Ты никогда не жил в этом мире антихриста. Она грозилась, что и в аду
нас сыщет. И сыскала бы, чертовка.
   В: Однако с Его Милостью она вас отпустила?
   О: От золота и железо тает.
   В: Он был так щедр, что она не устояла?
   О: Думаю, щедрее, чем она мне представила.
   В: Сколько она вам назвала?
   О: Две сотни гиней.
   В: Не сказывали вы Клейборн или своим товаркам или  еще  кому-нибудь  в
доме про недуг Его Милости?
   О: Ни звука.
   В: Куда он вас отвез сразу по выходе из блудилища?
   О: На  Монмут-стрит,  что  в  приходе  святого  Эгидия.  Купить  мне  у
старьевщика платье, в каких ходят крестьянки.
   В: Его Милость сам вас доставил?
   О: Нет, меня, как было условлено, отвез Дик в закрытом экипаже.  Экипаж
наемный, без герба. А оттуда - за город, в Чизик. Там,  в  летнем  домике,
Его Милость меня и ожидал.
   В: В какое время дня это происходило?
   О: Ближе к вечеру. Когда мы добрались до места, шел седьмой час.
   В: И каков вам показался Дик при первом знакомстве?
   О: Я его толком не разглядела. Он сидел не со  мной,  а  с  кучером  на
козлах.
   В: Какой при