- А почему бы тебе, Флоренс, не пососать мой...
     Том Фланаген молнией метнулся  к  Ридпэту,  и тот еле  успел подставить
кулак. Удар пришелся Тому  в грудь. Изо рта Скелета  закапала слюна,  и он с
яростью оттолкнул Тома.
     В этот момент из  душа появился Брюс Бивер из третьего, предвыпускного,
класса.  Был  он голый,  только зеленое  школьное полотенце болталось на шее
(впоследствии его и еще одного парня исключили из школы за курение).
     -  Эй, Скелет, - крикнул  он, -  чем это ты тут занимаешься? Здесь же с
минуты на минуту появится твой старик! Ты что, офонарел?
     - Ненавижу этих сопливых жирняев, - пробормотал Скелет  и повернулся  к
нам спиной. Сзади он выглядел еще более тощим и тщедушным.
     Хлопнула  входная  дверь, и  донесся голос  мистера Уиппла:  "Один лишь
Хоган  делает  все  как  надо..."  Брюс  Бивер,  покачав  головой,  принялся
вытираться.
     Вслед за Ридпэтом-старшим и Уипплом  в раздевалку проник глоток свежего
воздуха.  Я заметил,  как  мистер Ридпэт, глядя  на  сына, с трудом сохранял
улыбку на лице.

Глава 16

     Две  недели спустя наша  команда  встречалась в  тренировочной  игре со
старшеклассниками. Сидя, как обычно,  на скамейке запасных, я видел, как Том
Фланаген то и дело  сбивал  с  ног Скелета  Ридпэта, делая это,  даже  когда
борьба за мяч проходила на другом конце поля. После того как он сотворил это
в третий раз, Скелет дождался, пока Уиппл отвернется, и ударил Тома по лицу.
В следующей игре Том Фланаген, отбирая у Скелета мяч, так жестко (впрочем, в
пределах правил) повалил его на поле, что звук падения был слышен с трибуны.
     -  Отлично сыграно, просто  великолепно! - восхитился мистер Ридпэт.  -
Вот он, дух школы!

Глава 17

СУББОТА, ПОЛНОЧЬ: В ДВУХ СПАЛЬНЯХ

     Мальчики лежали на отдельных кроватях в спальне Дэла, переговариваясь в
темноте. Заснуть им  не давали его крестные - Тому было  отлично слышно, как
Тим Хиллман  периодически  орал  на  Валерию:  "Ну ты,  сука". За ужином оба
напились,  хотя  Валерия чуть  меньше,  чем  муженек.  Бад  Коупленд  накрыл
мальчикам стол на кухне, а убирая после ужина посуду, заметил:
     - Теперь жди ночью неприятностей... Вам, ребятки, лучше залечь пораньше
и закрыть уши, чтоб не завяли.
     Но выполнить его совет было невозможно: вопли Тима и  вялые отругивания
Валерии разносились по всему дому.
     - Дядя Коул говорит, что  Тим так пьет,  чтобы  забыться, -  послышался
голос Дэла из темноты. - Когда он  пьян, он сам себе кажется другим:  таким,
каким хотел бы быть.
     - Ты думаешь, он хочет быть таким?
     - Думаю, да.
     - Невероятно.
     - Дядя Коул всегда прав, можешь мне поверить. Он никогда не  ошибается.
Хочешь узнать, что он говорит о магии?
     - Конечно.
     - Это почти как с Тимом: дядя Коул утверждает, что настоящий фокусник -
он предпочитает  слово  "маг" - должен  абстрагироваться от  повседневности,
переделать себя, ибо у него - особое предназначение. Только тот маг, который
осознает себя как частичку вселенной, способен стать по-настоящему великим.
     - Осознать себя частичкой вселенной?
     - Да, маленькой  частичкой, но при этом вобравшей в себя всю вселенную.
Все, что вне этой частички, должно также присутствовать и внутри ее. Ты меня
понимаешь?
     - Думаю, да.
     - Тогда ты должен понять, почему я хочу стать магом.
     Знания - это разум,  так? Спорт  -  это тело, мускулы. А маг приводит в
действие всего  себя:  как разум,  так  и  тело.  Дядя Коул говорит, что маг
синтезирует   в  себе  все.   Синтез,   понимаешь?  Магия  -  это  музыка  и
кровопролитие,  рассудок  и  жестокость.  Все это и многое другое необходимо
обнаружить в  себе и  научиться этим  управлять. Именно  таким путем и можно
абстрагироваться от окружающего мира.
     - Так, значит, все дело в умении управлять собой?
     - Да, и не только собой. Это значит - стать как Бог.
     Том понимал, что Дэл ждет его ответа, однако сказать ничего не  мог. Он
вовсе  не  был  религиозен  - даже не  переступал  порога  церкви  с  самого
Рождества в прошлом году, тем не менее последняя фраза Дэла  чрезвычайно его
расстроила, показавшись явно кощунственной.
     Даже в  темноте, на расстоянии.  Том не увидел, а  почувствовал  улыбку
Дэла, когда тот проговорил:
     - А ведь  в тебе тоже  есть жестокость. Я  видел,  как ты  обошелся  со
Скелетом во время игры.

x x x

     Предмет  их разговора - в ком уж точно  жестокости было хоть отбавляй -
лежал, как  и двое младших мальчиков,  без сна, и даже то, что проносилось у
него  в  голове,  имело  поразительное  сходство  с  темой  их  беседы.  Дэл
Найтингейл  несказанно  поразился  бы, узнай он об этом. Отличие  состояло в
том, что тишину вокруг разрывали не пьяные вопли, а музыка Бо  Диддли, такая
напряженная,  пульсирующая, мощная, что проникала  ему под кожу и, казалось,
могла приподнять его тщедушное тело с кровати, заставив воспарить.
     Скелет  прекрасно сознавал  себя  не частичкой,  а частью вселенной,  и
ненависть -  главная  черта  его  натуры  -  проходила  стержнем  через  его
собственную  вселенную.  Скелету  тоже  доводилось видеть во  сне  грифов  -
обитателей   пустыни,  внезапные  и  яростные  всполохи  в  пустынном  небе,
фиолетово-багровый  песок  в сумерках.  Уже  в  раннем детстве,  голодном  и
тоскливом, он знал,  что подобные явления ему  близки  как никому,  созвучны
мрачным  нотам, которые доносились из  глубин его души. Окружающие были  для
него  слепыми котятами: одни смотрели на эту выжженную  пустыню и не видели,
точнее,  не  желали ее  видеть,  другие старались  отгородиться  от  истины,
первоосновы как их собственной  натуры, так и вселенной вообще.  Истина же в
том, что жестокость свойственна любому, что каждый человек в душе -  убийца,
более  того, жестокость  глубоко сидит в  любом  растении, даже в  песчинке.
Дотроньтесь до дерева - и вы почувствуете,  как по нему текут ядовитые соки,
высасываемые из подземных глубин и  перекачиваемые через кору, ветви и крону
в воздух...
     В  последнее  время,  заклеивая стены  своей  комнаты  "штуковинами"  -
картинками, изображающими страх и боль, он все сильнее и  сильнее проникался
пониманием  этой  истины.  Постепенно  в  его  голове  начали  формироваться
некоторые новые  соображения, относящиеся к  этой теме,  над чем, однако, он
пока не решался задуматься всерьез.  Соображения  эти были продолжением его,
Скелета Ридпэта, натуры, но при этом самого  его пугали, ибо далеко выходили
за некие дозволенные рамки.
     И вот, в последнее время...
     ...В последнее время...
     ...Эти  мысли  стали все настойчивей  овладевать  им. С  развешанных по
стенам картинок  сходил человек и снимал  широкополую шляпу, чтобы  он  смог
рассмотреть его лицо: то  было  лицо зверя. Человек этот демонстрировал ему,
как прав он был  в своих размышлениях-догадках о сущности вещей и как  мало,
однако,  он  знал об этом.  Тот  человек был одновременно повсюду  и  нигде,
существовал  в  его  воображении и в то  же время вполне осязаемо  бродил из
одной комнаты в другую, он был животным, деревом, пустыней, птицей..,  носил
длинный,  до  пят,  плащ  с  поясом, а  шляпа  скрывала  его  лицо  - он был
реальностью. Он разговаривал со Скелетом, когда тот думал о нем, и он внушал
ему: "Я  здесь затем, чтобы тебя спасти". Он что-то требовал от  несчастного
Скелета, он  подчинял его себе, и тот ради него,  не задумываясь, отрубил бы
на  руке  все  пальцы,  если  бы человек этого  захотел. Сила  его не  знала
преград. Он был порождением грозы, сыном молнии и грома.
     "Он - это я, - думал Скелет. -  Я..." Ридпэт-младший уставился во  тьме
на одну из фотографий, где была запечатлена громадных размеров птица.

Глава 18

"ГУСИНАЯ ПАСТУШКА"

     -  В  некотором  царстве,  в  некотором  государстве  жила-была  старая
королева, -  читал мистер Фитцхаллен  вслух.  - Супруг ее давным-давно умер,
осталась только красавица дочка. Так  начинается  сказка "Гусиная пастушка".
Как вы думаете - о чем она?
     Как обычно, первым поднял руку Бобби Холлингсуорс:
     - О красавице дочке.
     - Правильно. Итак, король умер,  остались  старая королева с молодой  и
прекрасной  дочерью. Принцессе, уже наполовину сироте,  вскоре, надо думать,
предстоит   разлучиться  с  матерью   и  пуститься   в  дальнюю   дорогу.  И
действительно, об  этом говорится уже  в следующей  фразе сказки: ее  выдают
замуж за принца, и она отправляется  к жениху  в далекую страну. Как видите,
события развиваются по классическому для сказки  сценарию... Кто скажет, что
ее ждет дальше?
     На этот раз ответил Хоуи Стерн:
     -  С  принцессой  отправляется  служанка  -  жестокая  и  злобная.  Она
издевается над принцессой, а потом умудряется занять ее место.
     -   Совершенно   верно.  Помните,   мы  говорили   о   роли   личности,
индивидуальности, анализируя другие сказки?  Вот и  тут то же  самое.  Итак,
служанка  лишает нашу героиню индивидуальности, можно  сказать, похищает  ее
личность.  Волшебный талисман принцессы - лоскут с тремя  капельками крови -
пропадает, и  злая служанка подчиняет ее своей воле, заставляя поменяться  с
ней одеждой.  Одежда  - это символ  нашей индивидуальности: так мы  сообщаем
окружающим, кто  мы  такие, но  одновременно можно скрыть при помощи  одежды
свою действительную  сущность.  Итак, служанка  выходит замуж  за  принца, а
настоящую принцессу отсылают помогать Конраду, который  пасет  гусей. Теперь
скажите: может что-либо подобное произойти на самом деле?
     -  Ни в  коем  случае,  -  ответил Боб  Шерман.  -  Помимо одежды  есть
множество  признаков,  по  которым  принцессу легко  отличить  от  служанки.
Например, речь... И даже ту же самую одежду они будут носить по-разному.
     -  То  есть  существует  очень  много  мелких  признаков,  определяющих
социальное положение человека, - подвел  итог мистер Фитцхаллен. - Абсолютно
правильно.   Однако  из   сказки   следует,  что   человека   можно   лишить
индивидуальности, похитить его личность, подменив ее своею собственной.  Так
что  ответил  ты  верно,  тем не  менее суть вопроса  здесь гораздо  глубже.
Существует теория о том, что каждый человек обладает так называемой тенью, и
эта тень способна вселяться в своего хозяина, подменяя его  личность. Теория
эта  еще более  невероятна,  чем  то,  что  происходит  в  нашей  сказке,  и
одновременно  она  более  пугающая.  В  самом  деле,  если  существует  сама
возможность  похитить, подменить личность, то,  значит, и в  каждого  из нас
может вселиться кто-то или даже что-то. - Учитель  сделал паузу, давая время
нам  осмыслить это неожиданное заключение. - Кто-нибудь знает, каким образом
принцессе удалось вернуться в свое прежнее качество?
     Тут заговорил Дэл:
     - Отец принца заставляет  ее поведать свою историю перед камином, а сам
подслушивает через дымоход и таким образом узнает, кто она на самом деле.
     - Да, но что его побудило к этому?
     - Фалада, - ответил уже Том Фланаген.
     - Правильно, Фалада. Лошадь, подаренная ей матерью.
     - Это волшебство, магия, - с улыбкой  пояснил  Дэл. - Она вновь  обрела
собственную личность при помощи магии.
     - Ты далеко пойдешь, -  заметил Фитцхаллен. - Точно, здесь  имело место
волшебство.  Злая  служанка  приказала  отрубить  Фаладе  голову  и,  словно
охотничий трофей,  повесить ее на  стену. Как-то раз Конрад, тот самый,  что
пас  гусей,  услышал, как его помощница заговорила с лошадиной головой и  та
ответила ей: "О, моя  несчастная принцесса, если б королева-мать узнала  про
твою  беду, сердце  ее  разбилось бы  навеки". Таким образом,  то,  что  нам
знакомо и  привычно  - здравый  смысл,  признаки, характеризующие социальное
положение, и тому  подобное,  -  здесь обращается в  ничто,  и мы вступаем в
некий потусторонний, волшебный мир, мир, в котором невозможного нет. Помните
начало  сказки? "В некотором  царстве, в  некотором государстве..." Неважно,
что  за этим последует: слова  эти уже сами по  себе дают  понять, что перед
вами  -  необыкновенный мир,  где общепринятые  правила не действуют.  Здесь
звери говорят, а люди превращаются в зверей - в  общем, все становится с ног
на голову.
     Но в конце концов...
     Он вопросительно взглянул на нас.
     -  В  конце концов  все  возвращается на свои  места, -  сказал Дэл.  -
Разумеется, волшебным образом, иначе говоря, с помощью магии.
     -  Временами, Найтингейл,  твоя  голова работает  просто великолепно, -
поставил точку мистер Фитцхаллен.

x x x

     Звонок возвестил окончание урока. Я в очередной раз восхитился чувством
времени, которым обладал мистер  Фигцхаллен. Оно представлялось частью  того
мира, что мы сейчас обсуждали, а вовсе не обыкновенного школьного мирка.
     Мистер Фитцхаллен  и  мальчики  принялись складывать книги,  как  вдруг
сидевший  со  мной  Том  Фланаген  что-то  проворчал  себе  под нос,  скорее
рассерженно, чем изумленно.
     А изумиться было чему: карандаш его парил в воздухе, примерно в футе от
тетрадки. Том тут же схватил его,  причем,  как мне показалось, сделал это с
некоторым усилием, словно карандаш приклеился к тому месту, где завис.
     Слегка  смутившись, Фланаген  быстро  сунул карандаш  в карман рубашки,
пожал плечами и буркнул в мою сторону:
     - Ну что ты так уставился? Что-нибудь забавное увидел, да?
     В конце концов я  решил, что Том просто проделал нелепый, хоть и ловкий
трюк: подбросил  карандаш, а я взглянул на него как раз в тот миг, когда он,
достигнув верхней точки траектории, должен был упасть.

Глава 19

     Половина третьего ночи.  Внезапно  и бесповоротно  пробудившийся Скелет
Ридпэт  скинул  с  себя  одеяло:  в доме  было  безумно жарко.  Из  за стены
доносился громкий храп отца вперемежку с постаныванием и всхлипами - от этих
звуков Скелета передернуло. Скорчив гримасу, он потянулся к выключателю.
     И тут же едва  не завопил:  прямо  над головой,  футах в восьми от  его
глаз, зависло то самое видение, из-за которого он  и проснулся, -  громадная
серая птица  с  распростертыми крыльями и растопыренными когтями. И  все  же
птица была не совсем та: сейчас он видел орла, а это чудище из сна...
     Нет, то был  определенно не орел. Птица билась крыльями об оконную раму
снаружи,  приказывала  впустить  ее, и  пробудился  он  как  раз  от  ужаса,
представив себе,  что произойдет, если  он  повинуется настойчивым  командам
жуткой  говорящей  твари.  Теперь  он  понимал,  что  принял  за  ее   голос
отвратительный отцовский храп.
     Сделав  над  собой  усилие,  чтобы  успокоиться  и  прогнать  кошмарное
видение, он окинул взглядом картинки -  или, как  он говорил,  "штуковины" -
вокруг  фотографии парящего орла: орудия, ведущие  огонь по неведомым целям,
окровавленные тела, младенец, поднятый в воздух на острие копья.
     Изображения   рукотворных   ужасов   сменялись   городскими  пейзажами,
роскошными автомобилями и фотографиями шикарных женщин, которым на место лиц
он приклеил  головы животных,  главным образом  шакалов  и  человекообразных
обезьян.
     Каждый  участок стен  занимали  "штуковины",  подобранные  по  какой-то
определенной  теме,  причем вся  эта на первый взгляд  беспорядочная мозаика
создавала единую картину, одну  общую "штуковину". Так  оно и  было задумано
давным-давно,  много лет назад, когда  он бросил все прочие увлечения и стал
обклеивать  картинками  стены комнаты.  Еще  в  то  время он предвидел,  что
однажды  все эти картинки,  повинуясь  мощному  импульсу,  сформируют единое
грандиозное эпическое полотно.
     Начал  он  с  собирания  изображений  того,  что  искренне   и  глубоко
ненавидел, -  символов  так  называемого  образа  жизни  Карсона:  новеньких
автомобилей,  громадных холодильников, набитых едой, красиво  одетых женщин,
футбольных "звезд".
     Все,  что отец и коллеги отца возвели в ранг жизненных ценностей, что в
своей совокупности  составляло тот мир,  который он мечтал взорвать, все это
доставляло ему некое болезненно-извращенное наслаждение:  он обожал смотреть
на то, что было  ему так ненавистно. Он аккуратно вырезал все комично-жуткие
изображения,  попадавшие  на глаза,  и  вклеивал эти  кошмарики среди  столь
презираемых  атрибутов "образа  жизни  Карсона".  Таким  образом  создавался
безумный  коллаж, в отдельных местах доходивший до  четырех слоев наклеенных
одна на  другую  "штуковин",  и постепенно наверху оказывалось  то, что,  по
мнению Скелета, и составляло истинную сущность этого мира.
     Год  назад   его  приятно  поразило  неожиданное  осознание  того,  что
своеобразная картина  мироздания,  создаваемая  им на стенах  комнаты,  есть
зеркальное  отражение его собственной натуры. К  такому  выводу он пришел за
завтраком,  с  отвращением  прожевывая  безвкусный  бифштекс под  неизменную
отцовскую нотацию о пользе занятий  спортом, и эта  мысль настолько потрясла
его, что он уронил стакан с "кока-колой".
     Однако  следующим  летом мысль  эта оказалась вытесненной  другой,  еще
более ошеломляющей и  угрожающей настолько, что он  не позволял  себе в  нее
углубляться. Тем не менее она упрямо сверлила  его мозг всякий раз, когда он
закрывал за собой дверь собственной спальни.
     То, что он создал на стенах этой комнаты, отнюдь не являлось отражением
его внутреннего мира.
     Это было не зеркало, а окно.
     Окно, которое открывалось не внутрь, а наружу.
     Причем открывалось оно не сразу: то, что в действительности лежало там,
снаружи, представало перед его взором постепенно, фрагментарно.
     В  последнее время на стене  стали  появляться  изображения  человека в
длинном  черном  плаще,  который  вызывал  ассоциации  со  злыми королями  и
кровожадными волками из сказок Фитцхаллена. Как он отыскал того, кто ему был
нужен? Или, быть может, тот нашел  его? Так или иначе, именно этот человек с
его  широкополой  шляпой и указующим перстом должен помочь ему  составить из
фрагментов мозаики единую картину, которая и будет окончательной.
     Скелет  спрыгнул  с постели и  принялся  лихорадочно  копаться  в  куче
иллюстрированных журналов.

x x x

     - У  нашей школы существовала  своя  тайна, -  говорил мне Том. - И  то
ужасное  происшествие  во время  нашего  с  Дэлом представления,  или,  если
хочешь, магического действа,  лишь  поставило финальную точку в этой  тайне,
однако  не дало  разгадки.  Разгадку  эту  следует искать  в  Обители Теней,
точнее, сама Обитель Теней является разгадкой.
     Во  сне  Скелету являлся человек  в длинном плаще и широкополой  шляпе.
Являлся он и мне. Разумеется, я ничего не знал про видения Скелета -  а если
б даже знал, какой в том прок ?
     Ты  видел  на  уроке у Фитцхаллена,  как мой карандаш внезапно  завис в
воздухе, и, как  я понимаю, решил, что  это некий обман  зрения. Я  и сам на
твоем  месте  сделал   бы  аналогичный  вывод:  в  конце  концов,   человеку
свойственно    искать    рациональное   объяснение    явлениям,    кажущимся
сверхъестественными. Например, когда Ури Геллер проделывает свои трюки, люди
предпочитают не верить собственным глазам.
     Однако ты заметил мое смущение - я даже  покраснел.  Со  мной творилось
тогда нечто странное.  Выражение "кошмары во сне" вряд ли подойдет, скорее -
"кошмары наяву"...  В любом случае никто  не знал,  что со мной происходило,
даже Дэл. Случалось, я проводил целые дни так, как будто и не  просыпался: в
школе и после  занятий  меня продолжали  преследовать  неясные,  но страшные
видения, предзнаменования...
     Хочешь примеры? Во-первых, временами мне  мерещились птицы - будто  они
наблюдают за мной, выслеживают меня.
     Так,  однажды  по  пути  домой на обед  я  обратил внимание  на  стайку
воробьев:  каждый  из  них  сверлил меня своими  глазками-бусинками. Дома  я
выглянул в  окно  гостиной и  увидел  на газоне  малиновку,  которая тут  же
обернулась  и  уставилась  на  меня через