ить  на мистера Фитцхаллена, хотя преподавательскую
карьеру ни за что бы не выбрал.
     Окончив  школу,  Рейли  поступил в частный колледж  на Юго-Востоке,  не
помню,  в  какой  именно.  Помню только  его  восторг  по  поводу  того, что
наконец-то  он нашел место,  где активность в "общественной жизни" считалась
столь  же  важной,  как  и учеба. После  колледжа  он  закончил  юридический
факультет  университета того же штата.  Я уверен,  он  был там, так сказать,
крепким середняком. В 1971 году я узнал от Чипа Хогана, что Рейли работает в
адвокатской конторе в Майами.  Что ж, и  работа, и место проживания казались
идеальными для него.
     Спустя  четыре  года  один  нью-йоркский  журнал заказал  мне  статью о
знаменитом   писателе-политэмигранте,  который  как  раз  отдыхал   зимой  в
Майами-Бич. В компании знаменитости  я провел, вероятно, два самых тоскливых
дня  моей  жизни.  Свой  отель   на  залитой   солнцем  Коллинз-авеню   этот
самовлюбленный зануда покидал  исключительно в  теплом  фланелевом  костюме,
фетровой шляпе и с огромным зонтом в руках -  слава Богу, он хотя  бы держал
его  закрытым.  Всемирно  известный  романист испытывал отвращение ко  всему
американскому,  потому-то  и решил  провести два месяца именно в Майами-Бич.
Даже американская денежная система выводила его из себя: "Вы  это  называете
"четвертаком"? Боже мой, как грубо и пошло!" Собрав достаточно материала для
будущей  статьи,  я  решил  временно  выкинуть всю  эту  ахинею из  башки  и
повидаться лучше с Бобби Холлингсуорсом,  которого не видел по меньшей  мере
лет десять. Из журнала для выпускников привилегированных учебных заведений я
знал, что он живет в Майами-Бич и является владельцем  фирмы по производству
сантехники.  Однажды  в  аэропорту Атланты я  забежал в  туалет: на писсуаре
красовалась  табличка  "ХОЛЛИНГСУОРС.  КЕРАМИКА". В  общем,  мне  захотелось
посмотреть,  каким  он  стал теперь, а  когда  я  позвонил,  он  с  радостью
пригласил меня к себе.
     Его громадный особняк в испанском  колониальном стиле выходил к  бухте,
на противоположном берегу  которой  красовались фешенебельные отели. У пирса
стояла яхта сорокафутовой длины, выглядевшая так,  будто Атлантический океан
был для нее не более чем прудом.
     - Замечательное местечко, - заливался соловьем Бобби за ужином. - Здесь
лучший  в мире  климат,  полным-полно воды, а  уж  возможности  для  бизнеса
поистине уникальные.
     Нет,  без дураков,  если и существует  рай земной,  то  он  -  здесь. В
Аризону я  бы не  вернулся и  за целое состояние,  не говоря  уже о северных
штатах - упаси Боже!
     В  свои тридцать два года Бобби уже имел  солидное брюшко, да и  вообще
был  маленьким,  кругленьким,  как  домашний  кабанчик.  На пальце-сардельке
красовался перстень с бриллиантом размером почти  с фасолину. Как и  прежде,
он сиял своей  неизменной улыбкой, прямо-таки приклеенной к физиономии. Одет
он был  в желтую махровую  рубаху и  того же цвета  шорты. Он явно  упивался
своим  достатком,  и я  за него был искренне  рад.  Судя по всему, начальный
капитал  ему предоставила  семья  жены, и он сумел  им  распорядиться  самым
удачным  образом,  так,  что   новые  родственники  даже  не  ожидали.   Его
благоверная,  Моника, за  ужином  все больше помалкивала, лишь  выбегая  без
конца на кухню.
     - Она ко мне относится как к августейшей персоне, - самодовольно заявил
Бобби, когда Моника в  очередной раз отправилась присмотреть за кухаркой.  -
Дома я чувствую себя  императором. Все, что у нее есть  в жизни,  это  я  да
разве  что  вон  та яхта.  Когда  я ее подарил  Монике  в  прошлом  году  на
Рождество, она прыгала вокруг меня, как щенок. Мне-то эта яхта  до лампочки,
но Моника счастлива, ну и замечательно.
     Послушай, если ты играешь в гольф, мы завтра можем отправиться в клуб -
у меня есть запасной набор клюшек.
     - Извини, я не играю, - ответил я.
     - Ты не играешь в гольф?! - Бобби прямо-таки ошалел.
     Вероятно, он просто забыл, что  я  живу  в несколько иных климатических
условиях.  -  Ну, в  таком случае, может,  покатаемся  на  яхте?  Побалдеем,
немного выпьем, а? И Моника будет в восторге.
     Я ответил, что это - можно.
     - Отлично,  старик. А  знаешь, ведь именно к  этому нас  и  готовили  в
школе. Разве я не прав?
     - К чему "этому", Бобби?
     Тут за стол вернулась его супружница, и Бобби не преминул похвалиться:
     -  Завтра он  пойдет  с  нами на  яхте. Побалуемся  спиннингом, поймаем
что-нибудь на ужин...
     Моника устало улыбнулась.
     - Все будет просто замечательно. Так о чем я говорил?
     Ах да, о нашей старой доброй школе. Ведь ее главная цель - научить нас,
как достичь того, чего я достиг, и какую жизнь вести потом, после достижения
успеха - не  важно, в какой сфере деятельности. Разве я  не  прав? Ты можешь
исколесить  весь Юго-Восток, и где бы  ты ни остановился отлить, обязательно
увидишь мое имя.
     Моника отвела глаза и принялась изучать салатный лист в тарелке.
     -  Давно ты виделся с Маркусом  Рейли? - перевел  я разговор на  другую
тему. - Насколько мне известно, он тоже здесь живет.
     - Да виделись мы как-то раз, - нехотя ответил  Бобби. -  Не стоило  мне
это делать. Понимаешь, Маркус вляпался в какую-то темную историю, из-за чего
его лишили адвокатской лицензии. Советую тебе держаться от него подальше.
     Он конченый человек.
     - В самом деле? - Я был поражен.
     - Ну, когда-то он действительно был шишкой, но потом серьезно влип. Так
что  послушайся  моего  совета...  Я,  конечно,  могу  дать  его  номер,  но
связываться с ним настоятельно тебе не рекомендую. Он - неудачник. Сейчас он
вынужден лезть из кожи вон, чтобы хоть как-то удержаться на плаву.
     На  следующее  утро   я   набрал  номер,  который  Бобби  все-таки  мне
продиктовал. На другом конце провода ответили:
     - "Вентуорс" слушает.
     - Маркуса, пожалуйста.
     - Кого-кого?
     - Маркуса Рейли. Можно его к телефону?
     - Ах да. Секундочку.
     Это  был, похоже, коммутатор: в трубке опять послышались длинные гудки,
потом ее подняли, не произнеся, однако, ни слова.
     - Это ты, Маркус? - спросил я и назвался.
     - Дружище,  чертовски рад  слышать  тебя!  - донесся хрипловатый  голос
Маркуса Рейли. - Ты в городе? Как насчет повидаться?
     - Может, отобедаем?
     - Отлично, только угощаю я. Отель "Вентуорс" знаешь?
     Это на Коллинз-авеню,  с правой  стороны,  сразу за  Семьдесят  третьей
улицей. Я буду тебя ждать у входа. В двенадцать, идет?
     Я  перезвонил  Бобби   Холлингсуорсу  -  предупредить,  что  не   смогу
покататься с ним на яхте.
     - Ничего страшного, - ответил Бобби. - В следующий  раз возьмем с собой
парочку знакомых девочек. Договорились?
     -  Договорились,  - сказал  я,  отчетливо представляя, как  он  в  этот
момент,  откинувшись  в  кресле  и  накачивая  свое  брюшко   пивом,  пудрит
какой-нибудь шлюшке мозги насчет  того,  что его фамилию  можно  лицезреть в
любом сортире по всему Юго-Востоку.
     Коллинз-авеню теряла свой шик в той ее части, где жил  Маркус Рейли. По
тротуарам   мимо   магазинчиков   уцененных   товаров,   сомнительного  вида
забегаловок  и бесчисленных лавочек со  всякой  всячиной  брели  в  основном
старики в застиранных панамах,  с  отвисшими  животами да старухи в несвежих
платьях и громадных солнечных очках.
     Я  с   удивлением  обнаружил,  что  конторка  портье  отеля  "Вентуорс"
располагалась  вне здания,  в  каком-то  закутке,  отгороженном от  тротуара
просто ширмой. В пять минут  первого  оттуда появился  Маркус  в  костюме из
шотландки.   Он   проскочил  мимо  старух  и  стариков,  расположившихся  за
металлическими столиками открытого кафе у  входа в отель, с такой скоростью,
точно боялся, что кто-нибудь его непременно остановит.
     - Рад, чертовски рад видеть тебя, - приговаривал он, тряся мою руку.
     Теперь он нисколько не напоминал молодого Арнольда Палмера. Щеки у него
раздулись,  глаза,  наоборот,  сузились,  волосы на жарком  влажном  воздухе
завились в колечки.
     Костюм   его  никак  не  соответствовал   погоде,   но  в   отличие  от
писателя-политэмигранта  внутреннего, так  сказать,  кондиционера у него  не
было.
     Вел себя Маркус как-то  нервно:  прищелкивал пальцами,  потирал ладони,
озирался по сторонам.
     - Боже мой, это сколько же лет прошло? Пятнадцать?
     - Что-то около того, - ответил я.
     - Идем-ка,  старина, отсюда.  Покажу  тебе окрестные  пейзажи. Давно ты
здесь?
     - Да всего-то пару дней.
     Не дожидаясь меня, Маркус зашагал по улице.
     - Так-так... А где остановился?
     Я назвал отель.
     -  Дыра.  Вонючая дыра, поверь мне  на  слово. - Повернув за  угол,  он
открыл  дверцу зеленого  "гремлина" с  проржавевшим  насквозь правым  задним
крылом. - Впрочем, то же самое можно сказать про весь этот чертов городишко.
     Кинь  все это назад.  -  Я убрал с переднего  сиденья несколько  старых
номеров  "Майами  геральд" и  грязных,  скатанных  в  комок  рубашек. -  Что
сначала: пообедаем или выпьем?
     - Выпить было бы неплохо, Маркус.
     - Так и сделаем. -  Он включил зажигание и отъехал от тротуара. - Тут в
паре кварталов есть неплохое местечко. - Мы свернули за угол. Маркус говорил
так, точно времени у него  было хоть отбавляй. - Вообще-то,  и  в Майами-Бич
есть свои плюсы; кроме того, у меня еще много чего впереди, так что и в этой
дыре  жить  можно. Угнетает только  то,  что  людям здесь  органически чуждо
элементарное чувство  благодарности. Прямо-таки один подонок на другом сидит
и третьим погоняет... И это те, кому я помог встать на ноги, ради кого делал
все  возможное  и  невозможное...  Ты  ведь  уже  знаешь,  что  меня  лишили
адвокатской лицензии? Наверняка  Бобби рассказал,  ведь это  он дал тебе мой
номер?
     - Он, - подтвердил я.
     - Ага, король сортирный. "В шести штатах отливать вы будете обязательно
на мое имя" - говорил он так? Остряк чертов. А ведь это я  помог  ему, когда
он только переехал в Майами. - Маркус вел машину точно тяжелый грузовик. Пот
с  него  лил градом, завитки  волос  стали как у негра.  -  Плевать,  что он
женился на богатой сучке, никогда бы он не получил таких контрактов без моих
связей. Это - железное правило  в  Майами, да и повсюду. И после этого он от
меня шарахается как от зачумленного. Ну да хрен с ним, с Бобби.
     Он  все равно не  доживет  и  до сорока  - от  ожирения  подохнет. Все,
приехали.
     Маркус шмякнул "гремлин" о бордюр тротуара, пулей вылетел  из машины  и
почти вбежал в бар под названием "Ураган".
     - Господин адвокат! - приветствовал его бармен.
     - Пару  пива, Джерри, - бросил ему  Рейли, плюхнулся за  стойку и  стал
прикуривать. - Познакомься, Джерри, это мой старинный приятель.
     - Рад видеть вас, - сказал мне Джерри, ставя перед нами кружки.
     Маркус тут же схватил свою и залпом осушил половину.
     -  Без  связей  в  этом  городе  -  труба, будешь тыкаться, как  слепой
котенок, и все без толку. Уж чего-чего, а связей у меня навалом, так что все
будет в порядке.  Ты не поверишь, какие я дела сейчас стараюсь провернуть. Я
ведь совсем еще молодой... -  Мы с ним были одного возраста, но выглядел  он
лет на десять старше. - Я руководствуюсь жизненным правилом, которое гласит,
что человека нельзя  считать конченым, пока он  сам не сдался. Хочешь  верь,
хочешь не верь,  но даже то, что я торчу в таком гадюшнике, как  "Вентуорс",
идет мне на пользу: человек с  адресом  на Коллинз-авеню имеет в этом городе
определенный вес. Вот увидишь, два-три года - и они вернут мою лицензию. Вот
тогда-то и  старина  Бобби  приползет  ко мне... У меня ведь  все  схвачено,
абсолютно все, я могу провернуть что угодно, любую сделку.
     А  это единственное,  за что здесь  могут  уважать: способность оказать
услугу  по  принципу "ты - мне, я - тебе". - Он заглотнул остаток пива. - Ну
что, идем теперь обедать?
     Маркус оставил два доллара на стойке, и мы вышли на улицу.
     Через  пару   кварталов  он   открыл  дверь   заведения  под  названием
"Кафе-мороженое дядюшки Эрни".
     - Тут великолепные сандвичи, - так объяснил он этот странный выбор.
     Мы сели за столик в глубине зала и заказали хваленые сандвичи.
     - Школу еще  помнишь? У меня-то это  место никак не  выходит из головы.
Вот и Холлингсуорс все время говорит о школе, правда другим тоном. Послушать
его, так  это по  меньшей мере что-то  вроде Итона <Элитарный колледж для
мальчиков  из  аристократических семей,  основан  в 1440  г,  неподалеку  от
Лондона.>.
     Даже сидя за столом, Маркус не переставал жестикулировать. Он то и дело
барабанил  пальцами, потирал  руки,  взъерошивал  себе волосы,  тер ладонями
щеки. - А помнишь, что учудил Змеюка Лейкер тогда, на общем собрании?
     - Еще бы.
     - Псих ненормальный.  Скотина. А Фитцхаллен с его сказками?  Я  бы  ему
такие сказочки порассказал  -  закачаешься. Вот, например,  в  прошлом году,
когда у меня еще была лицензия, я тут  связался с этими, ну, ты понимаешь, с
крутыми. Серьезные мужики, я тебе скажу. Может, и  зря я это сделал, но ведь
адвокаты им всегда нужны, а мне нужны такие, как они. Ты ведь знаешь, обид я
не прощаю, так что и  здесь они всегда могут понадобиться. Ну так вот, через
них-то  я и вышел на  ребят с Гаити. Вообще-то,  здесь  полным-полно гаитян,
большей  частью   нелегалов,  но  это  совсем  другие  люди.  Серьезные,  не
какая-нибудь шантрапа. Ты что, все еще мурыжишь сандвич? - Свой он проглотил
уже  давным-давно. -  Я  тут хотел показать тебе  кое-что, как раз по  твоей
части  - ведь я знаком с твоей работой. Это имеет отношение к моим друзьям с
Гаити.
     Наконец  я  покончил с  сандвичем. Маркус  вскочил, швырнул  на  столик
деньги и  потащил  меня на улицу, залитую солнцем. Здесь он принялся шептать
мне чуть ли не в самое ухо:
     - Сейчас как раз я проворачиваю с ними одно дельце.
     Плевать  им на  мою  лицензию: у гаитян  довольно  гибкое  отношение  к
закону.  Я с ними собираюсь работать по-крупному. Тебе  известно  что-нибудь
про Венесуэлу?
     - Очень мало.
     -  Мы  хотим купить  остров  у  побережья, большой  остров,  который  в
настоящее время  именуется национальным парком. Переименовать-то его можно в
два счета: один из моих гаитян имеет прочные связи  с венесуэльским режимом.
Не это главное. Остров тот битком набит ошеломляющими, просто поразительными
вещами. Не понимаешь, о чем я? - Он вдруг ухватил меня за локоть и повлек за
собой на противоположную сторону улицы. - Не возражаешь, если мы заскочим  в
"Макдональдс"? Я, кажется, все еще голоден.
     Я пожал плечами, и Маркус втащил меня в сверкающий чистотой зал.
     - Биг-Мак,  хрустящий картофель, - бросил он официантке.  - В следующий
раз  пойдем с тобой  к Джо, в  его "Скалистый утес". Обалденное местечко!  -
Взяв  поднос с  заказом, он принялся,  стоя, поглощать пищу.  - Ладно, давай
продолжим. Скажи, что ты думаешь о рассуждениях Фитцхаллена?
     - По поводу чего?
     - По поводу того, какая магия может считаться "правильной".
     - Поясни, пожалуйста.
     -  А  вот  Бобби не нужно  объяснять, что значит  "правильная". По  его
мнению, "правильно" - это  когда у тебя есть яхта,  особняк, когда ты носишь
туфли  за  две сотни.  Я помог ему получить контракт на производство джакузи
<Ванна     с     гидромассажером,    названа     по    торговой     марке
фирмы-изобретателя.>, и это, конечно, хорошо. Ты тоже так считаешь?
     - Ну, иногда...
     - А я считаю это свинством - то, как он со мной обошелся. Но это так, к
слову. В общем, я  с этими ребятами такого  насмотрелся...  У  них  довольно
странные верования. - Маркус, вытирая руки о  штаны, подался к выходу. -  Им
ничего  не  стоит  лишить кого  угодно  зрения  или  слуха.  Или,  наоборот,
заставить видеть всякую чертовщину.  Они это называют  магией.  Так  вот, по
моему  убеждению,  магия -  это плохо.  Я понял  на  собственном  опыте, что
"хорошей" магии не существует.
     - Но Том...
     -  Да,  Фланаген,  -  перебил  он.  -  Конечно.  Мы  с ним  как-то  раз
встречались, здесь, в  Майами-Бич.  Вот  только... - Внезапно лицо его стало
как бы  распадаться на части. Впечатление было  как в фильме-катастрофе  про
рушащийся небоскреб. - Видишь птицу, вон там?
     Я  посмотрел,  куда  он  показывал.  Ничего  необычного,  лишь  витрины
магазинов да вездесущие старики и старухи на тротуаре.
     - Ладно, не обращай внимания. Давай прокатимся.
     Он рыгнул, и я почувствовал запах мяса.
     Мне было уже жаль, что я так опрометчиво отказался от прогулки на яхте,
даже  если бы опять пришлось выслушивать  разглагольствования  Бобби  о  его
ошеломляющих успехах в унитазном бизнесе.
     Я взглянул на часы.
     - Извини, мне пора...
     -  Нет,  подожди.  -  Маркус смотрел на меня  умоляюще. -  Я  еще хотел
показать тебе кое-что.
     В голосе его мне послышались  нотки отчаяния. Не менее удивительна была
настойчивость, с которой он потянул меня за собой к "гремлину".
     Добрых полчаса мы  бесцельно колесили по пригородам  Майами-Бич,  и все
это   время   Маркус  не   закрывал  рта.   Он  сворачивал  наугад,   иногда
притормаживал,  словно пропуская вперед кого-то  невидимого, или,  наоборот,
рискованно подрезал другие машины.
     - Смотри,  вон библиотека, а вот  тут -  книжный  магазин.  Выбор в нем
богатейший,  ты бы глазам своим не  поверил. Вообще, в  Майами-Бич для  тебя
есть  масса любопытного. Я мог бы свести  тебя с кем надо, помочь  раскопать
такой материал, о котором ты и не мечтаешь. Ты бывал на Гаити?
     - Нет, я не бывал...
     - Настоятельно рекомендую. Великолепные отели, пляжи, хорошая пища... А
вот парк. Очень красивый парк. Ты уже был в Ки-Бискайне? Нет? Давай съездим?
Это недалеко.
     - Извини, Маркус, не могу. Ей-богу, мне пора.
     Я  уже  давно  подозревал:  всего,  что  он мне  так  настойчиво обещал
показать, либо просто не существовало, либо он в последний момент решил, что
мне ни к чему это видеть.
     В конце концов мне удалось уговорить его подвезти меня к отелю.
     Прощаясь, он  взял  мою ладонь  обеими руками  и  как-то  очень жалобно
посмотрел на меня своими водянисто-голубыми глазами.
     - Мы ведь неплохо провели время, правда? Теперь, дружище, смотри в оба.
Скоро обо мне напишут в газетах.
     Когда   его  потрепанная  тачка  сворачивала  на   Коллинз-авеню,   мне
почудилось, что он, сидя за рулем, разговаривает сам с собой.
     Поднявшись  в номер, я первым делом принял душ,  потом  заказал выпить,
после чего лег в постель и проспал три часа кряду.
     Спустя  два  месяца я  узнал  о самоубийстве Маркуса Рейли. В завещании
своим  душеприказчиком  он  назвал  меня, вот только  имущества  у  него  не
оказалось никакого, за исключением одежды, да еще "гремлина", в котором он и
застрелился.  Позвонивший  мне адвокат сообщил,  что Маркус выстрелил себе в
голову около шести утра на автостоянке между теннисными кортами и культурным
центром Северного землячества, то есть  в трех  кварталах от "Макдональдса",
куда мы с ним заходили.
     - Но почему он назначил меня душеприказчиком? - недоумевал я. - Мы ведь
с ним были едва знакомы.
     - В  самом деле? -  удивился  адвокат.  -  В своей  комнате  он оставил
записку, согласно  которой  вы - единственный человек, способный его понять.
Он там написал, что показывал вам что-то, когда вы были здесь.
     - Это ему, наверное, почудилось, - сказал я.
     И тут мне вспомнилось, как он меня спросил, вижу ли я птицу, и как лицо
его  покрылось складками  и  бугорками,  точно  кто-то  пытался  прошить его
мелкими стежками изнутри.

Глава 2

ТОМ И РОЗА

     Девушка настойчиво отводила от него взгляд. Она сидела на кровати Дэла,
потупив глаза и, несомненно,  думала,  что  он над нею  издевается. Да и Дэл
смотрел на Тома ошарашенно.
     -  Ради Бога  извини,  - заборм