ось вскочить и убежать куда
глаза глядят, иначе его вытошнит. И тут раздались аплодисменты.
     -  Получилось! - воскликнул Коллинз, хлопая в ладоши. - Я же говорил, у
тебя все получится!
     Поганое ощущение во рту не покидало Тома.
     - Я ведь тебе и не помогал почти, вундеркинд ты мой.
     А  теперь я, как и обещал, расскажу тебе  одну историю. Случилось это в
лесу. Как-то раз  один воробей подсел  к другому на ветку, просто поболтать.
Некоторое   время   они  обсуждали  свои   воробьиные  дела,  беззаботно   и
невразумительно чирикая о том о сем, как вдруг второй воробей спросил:
     "А знаешь ли ты, почему лягушки прыгают и квакают?"  - "Нет,  - ответил
первый, - да и какое мне дело?" - "Когда узнаешь, тебе будет до этого дело",
- пообещал ему второй и рассказал  эту историю.  Послушай ее, однако, в моей
интерпретации, а не в воробьиной.
     Том непроизвольно перевел взгляд на бревно: оно опять зависло в воздухе
и бешено вращалось.

Глава 10

"СПЯЩАЯ ЦАРЕВНА"

     - В  те далекие  времена,  когда люди жили в  лесах  дремучих, -  начал
Коллинз, - по самой темной и дремучей части леса пролетала как-то воробьиная
стая. Сначала воробьи просто порхали без всякой цели, потом, проголодавшись,
принялись разыскивать себе пищу.
     Как  и  все  воробьи,  они мало  интересовались  окружающим  их  миром,
занимаясь своими  делами:  порхали там и  сям, чирикали между собой, спорили
друг с другом, иногда ссорились.
     - Как тихо в лесу, - сказал один воробей.
     - Да, но вчера было гораздо тише, - тут же возразил другой.
     Третий  не  согласился  с ними  обоими,  и  вскоре  вспыхнула  всеобщая
перепалка.
     В  конце  концов  они  сошлись  на  том,  что  нужно  взлететь  повыше,
прислушаться хорошенько и только потом продолжить спор.  Тут выяснилось, что
находились  они прямо  у царского  дворца, где жил владыка этой части  леса.
Также выяснилось, что во дворце стоит гробовая тишина.
     Это  уже  было  совершенно  непонятно. Если  лес,  как  прекрасно знали
воробьи, обычно  был  наполнен сотнями разнообразных звуков, то во  дворце и
его окрестностях стоял настоящий гам:  лошади ржали в конюшнях, собаки лаяли
в своих конурах, слуги обменивались сплетнями повсюду, не говоря уже о звоне
посуды  на  кухне,  грохоте  инструментов  в  мастерских,  ударов  молота  о
наковальню в царской кузнице...  Теперь же до воробьиных ушей не  доносилось
ни звука, точно вокруг все вымерло.
     Тогда воробьи, такие  же любопытные создания, как кошки, тут же забыв о
своем  споре, естественно,  решили  спуститься на  землю и посмотреть, в чем
дело. Спускались они, спускались, описывая круги над  дворцом, однако оттуда
по-прежнему не доносилось ни звука.
     - Летим отсюда, - чирикнул один из самых юных воробьев. - Тут произошло
что-то ужасное, и, если мы приблизимся, то же самое случится и с нами.
     Разумеется, его слова проигнорировали. Птицы все снижались и снижались,
пока не опустились за дворцовую ограду.
     Некоторые  уселись  на  подоконники,  другие  - на булыжники  мостовой,
третьи - на водосточные трубы, кто-то устроился на воротах конюшни, но всюду
тишину нарушали лишь издаваемые ими самими звуки.
     И тут они наконец  поняли причину:  дворец со всеми его обитателями был
погружен в глубокий сон. Спали лошади в стойлах, спали слуги, привалившись к
стенам, спали собаки в своих конурах. Даже мухи и тараканы спали.
     - Это проклятие, волшебное проклятие!  - вскричал  все тот  же  молодой
воробышек. - Летим, летим отсюда, не то станем как они.
     -  Прекрати! - цыкнул на него один из самых старых воробьев: он  только
что услыхал какой-то звук.
     Он был очень  слабым, но все же старый воробей разобрал, что это был не
просто  звук, а  человеческий голос,  и принадлежал он,  несомненно,  самому
царю. "О, горе  мне, горе!" - стенал тот в одной из крепостных башен с таким
отчаянием, что всех без исключения воробьев охватило сострадание.
     И  тут один из  них - это  был очень храбрый  воробей - услышал  другой
звук:  кто-то  ходил   взад-вперед  по  длинным  коридорам  дворца.  Воробей
проскользнул в дверь -  посмотреть,  кто  же  это  еще  бодрствует  в сонном
царстве  кроме  самого царя. Перед ним был просторный зал, покрытый  толстым
слоем пыли, прямо посредине  стоял  громадный стол, из длинного ряда высоких
стрельчатых окон  падали  лучи, освещая  медленно двигавшуюся спиной  к нему
женскую  фигуру в  богатом  длинном  платье.  Когда  женщина достигла  стены
столовой - именно царской столовой  был  тот зал, - то повернулась и побрела
назад,  беззвучно рыдая и заламывая руки. Ее прекрасное  лицо искажало такое
горе, что сердечко храброго воробья дрогнуло и он подумал, что, ни минуты не
колеблясь,  сделает все  возможное,  чтобы  хоть  как-то  облегчить ее боль.
Разумеется, он узнал в  этой красавице царицу, а воробьи вообще  очень чутко
воспринимают иерархию.
     Тут она заметила у двери воробья. Тот, чуть склонив головку, смотрел на
царицу с таким пониманием и сочувствием в глазах, что она обратилась к нему:
     -  Ах,  маленькая  птичка,  если  б  ты знала  человеческий  язык...  -
Воробышек чуть ниже склонил голову, как  бы кивая. - Я бы  поведала тебе про
то,  как наша любимая  дочка, царевна Роза, вдруг заснула мертвым сном и как
после  этого  ушла жизнь из  дворца и из всего нашего  царства.  Я бы  тебе,
воробышек,  рассказала, как  сначала  уснули  все  животные  и  мы,  как  ни
старались, не могли их  разбудить, а потом та же страшная болезнь поразила и
людей. Все,  кроме  меня и царя, внезапно уснули  прямо там, где находились.
Теперь же, милый мой воробышек, всех нас, конечно, ожидает смерть.
     Умрет каждый,  кто  обитает во  дворце и  в  окрестном лесу: царь и его
подданные, волки и медведи, лошади и собаки...
     Ах, воробышек, я почти уверена, что ты меня понимаешь.
     С  этими словами  она  отвернулась и снова принялась  печально  бродить
туда-сюда.
     Храбрый же воробей выскользнул  обратно через дубовую дверь.  Он громко
свистнул, утихомиривая своих товарищей,  после чего поведал им слово в слово
все, что  услышал от царицы. Когда он закончил свой рассказ, один из старших
воробьев промолвил:
     - Мы должны что-то придумать, как-то помочь.
     - Мы? Мы? Помочь? - тут же зачирикали молодые воробьи.
     Подобная  перспектива  их  не  очень  вдохновляла:  одно  дело  -  быть
свидетелями  из  ряда вон выходящих, пусть и  трагических событий, и  совсем
иное - попытаться что-либо сделать.
     - Безусловно, мы обязаны помочь, - сказал самый старший воробей.
     -  Мы? Помочь?  - продолжала возмущенно чирикать молодежь.  - Любопытно
узнать, что мы можем сделать?
     -  Есть  только  один  выход, -  заявил  самый  старший.  -  Мы  должны
отправиться к волшебнику.
     Вот  теперь  молодые   воробьи   испугались  по-настоящему   и  подняли
невообразимый шум. Никто из них волшебника  никогда не видел,  но  все, даже
самые  маленькие,  наслышаны  были  предостаточно.  Одно  упоминание  о  нем
приводило их в ужас, хотя всем было  известно, что волшебник охотно исполнял
почти любые просьбы, правда за это приходилось платить.
     - Другого выхода нет, - повторил самый старый воробей.
     Туг же возникла тысяча вопросов. Как его найти? Далеко ли  он  живет? А
жив ли он еще? А вдруг мы заблудимся?..
     -  Я как-то  раз видел его дом и,  думаю,  найду туда дорогу, -  сказал
старейший воробей. - Но это очень далеко, на противоположном конце леса.
     - Давай, показывай дорогу, - чирикнул воробей-храбрец,  и стая взвилась
в воздух и понеслась прочь от жуткого места.
     Долгие-долгие  часы  летели  они над  густыми  зарослями  и  скалистыми
горами,  над бурными  потоками и тихими  зелеными долинами, мимо пещер,  где
живут медведи, и лисьих нор, гигантских муравейников и мирно пасущихся диких
пони.
     И вот наконец над вершинами деревьев показался дымок.
     - Это дом волшебника, - сказал старый воробей.
     И  они   начали   снижаться,  снижаться  и  наконец  увидели  маленький
деревянный домик с двумя окошками по обеим сторонам крыльца.
     Один за другим садились воробьи на  толстую ветку возле одного из окон,
а когда та под их тяжестью согнулась, следующие птицы принялись устраиваться
на другом сучке, повыше, и так продолжалось, пока они не заполнили дерево до
самой макушки. Тут все воробьи хором зачирикали.
     Дверь деревянного домика распахнулась, И оттуда появился волшебник. Был
он очень стар, бел как  лунь, а его украшенный  золотыми звездами  и месяцем
халат  так вытерся от времени, что  кое-где проглядывало бледное морщинистое
тело. Окинув взглядом дерево сверху донизу, он проговорил:
     - У меня, как я погляжу, сегодня гости... Так чего вы,  воробьи, хотите
от старого волшебника?
     Даже самый храбрый  воробей почувствовал  себя  не в своей тарелке и на
мгновение  пожалел,  что они  сюда  явились. И  все же, преодолев страх,  он
рассказал волшебнику от начала до конца все, что услышал от царицы.
     - Ясно, - сказал старик. - Так, значит, вы просите меня вернуть царевну
Розу к жизни?
     - Просим, просим, - в один голос зачирикали воробьи.
     -  Ну,  это нетрудно, - усмехнулся  волшебник, - только как вы  со мной
расплатитесь за это?
     Воробьи чирикнули вопросительно.
     - Вы отдадите свои крылья?
     Ответом было протестующее чириканье.
     - Нет, это невозможно, - возразил самый старый воробей. - Ведь мы тогда
не сможем летать.
     - А перьями пожертвовать вы согласны?
     Протестующее чириканье усилилось.
     - Нет, не согласны, - ответил тот же воробей. - Без перьев мы зимой все
перемерзнем.
     - Ну а если вы больше не сможете чирикать?
     На мгновение птицы умолкли, затем в унисон ответили:
     - Мы согласны. Пусть это будет нашей платой.
     - Хорошо, - сказал волшебник. - Возвращайтесь во дворец.
     Взволнованные, они одновременно снялись с дерева и понеслись  назад еще
быстрей.
     Дворец их встретил так же, как и в первый раз: мертвой тишиной. Все его
обитатели, исключая  царя  и  царицу,  спали как  убитые. Воробьи недоуменно
поглядывали друг на  друга: неужели волшебник обманул их,  приняв жертву, но
не выполнив их просьбу?!
     И тут вдруг из дворца донесся тоненький голосок:
     - Ма-а-ма! Па-а-па!
     Тяжелая  дубовая  дверь  распахнулась,  и оттуда  показалась  маленькая
заспанная девочка.
     Спустя мгновение из конюшен донеслось ржание, во дворе раздался собачий
лай, взлетели мухи,  зашныряли тараканы,  слуги, зевая,  стали подниматься с
земли. Жизнь  возобновилась  и  в  лесной  глуши:  в  берлогах  заворочались
медведи, лисы высунулись из нор, волки забегали меж деревьев.
     И в тот же миг  каждый воробей ощутил странные превращения своего тела,
точно чья-то  ледяная  рука схватила  его  и  принялась сжимать,  выдавливая
внутренности.  Разум  помутился,  тельце  каждой  птицы  стало растягиваться
вширь, изменяя свое строение, клюв  сделался мягким и тоже  расширился, ноги
сильно выросли.
     На подоконниках, на  булыжной  мостовой, карнизах, водосточных трубах -
везде, где минуту назад были птицы, восседали теперь лягушки.
     К счастью для  них,  царь видел это превращение и понял, что произошло.
Благодарно воздев руки  к  небу, он  во всеуслышанье объявил, что отныне все
лягушки царства находятся под его личным покровительством и защитой, ибо они
на самом деле - птицы, принесшие великую жертву волшебнику ради спасения его
дочери и всего государства.

x x x

     -  Вот почему лягушки прыгают  и квакают, - объяснил  воробей соседу по
ветке,  завершая  свой  рассказ. - Когда-то они  были  воробьями, но  старый
волшебник их надул. Они до сих  пор пытаются чирикнуть и взлететь,  но могут
только квакать и подпрыгивать.

Глава 11

     - Ну вот тебе вторая сказка перед сном, - сказал маг Тому. - А  теперь,
боюсь, я вынужден  тебя  покинуть. Не  сомневаюсь тем  не менее, что  ты без
труда  найдешь  дорогу   обратно,  к  теплой  постельке.  -   Он  уже  начал
подниматься, но что-то - очевидно, выражение лица мальчика - его остановило.
- О чем задумался, Том?
     - О первом дне  в школе... - Лицо его вдруг вспыхнуло от гнева. - Тогда
директор задержал Дэла и  еще одного мальчика у  себя в кабинете и тоже стал
рассказывать им сказки.
     И вам это отлично известно.
     Маг  поднялся, заложил  руки за, спину и потянулся всем телом, привстав
на цыпочки.
     - Я только прошу тебя задуматься об одной вещи, Том.
     Чем бы ты пожертвовал ради спасения  чьей-то жизни? Крыльями или... Кем
ты себя видишь: воробьем или лягушкой?
     Он  ослепительно улыбнулся, воздел руки в воздух  и... исчез, как будто
испарился.

x x x

     - Нет! - закричал Том, и  как был, на  четвереньках,  рванулся  к  тому
месту, где только что стоял Коллинз.
     Пальцы  его схватили только землю и траву. В  каком-то  исступлении  он
завертел головой, надеясь  увидеть Коллинза  убегающим  в лес, однако, кроме
деревьев  и затухающего  костра, вокруг ничего  не было.  Лишь за деревьями,
вдали,  мерцали еле различимые  огоньки у дома. Коллинза и след простыл. Том
со  стоном опустился на жесткую  траву. В голове  его все смешалось:  спящая
мертвым сном Роза, воробьи и лягушки, старец-волшебник, бревно, взмывающее в
воздух, подчиняясь его воле...
     На это лето я стану твоим отцом.
     Том  поднялся  с  земли.  Что  ж,  до  дома  он  как-нибудь,  наверное,
доберется... Не  успел  он,  однако, сделать и  шага,  как перед глазами все
поплыло.
     Сначала он подумал,  что  сейчас снова потеряет сознание  и  окажется в
потерпевшем  крушение  поезде,  а  вокруг  будут  крики  и  стоны,   скрежет
металла...
     И обжигающий спину кофе...
     (Может, ты выплеснул кофе на одежду?).
     И  тут  он  осознал, что маг, встречая их  в  Холмистом Доле, уже тогда
знал, что отправит Тома  в  тот поезд именно в  момент  аварии.  (Несчастный
случай?  Что-нибудь действительно  серьезное или, может, поезд просто сильно
дернулся ?) А за мгновение до того, как лес перед ним исчез, испарился точно
так  же, как  и Коулмен Коллинз, Тома  осенила  другая, еще  более страшная,
догадка: ведь это Коллинз каким-то образом устроил  катастрофу  на  железной
дороге, чтобы спустя несколько часов отправить туда его.
     Это - Уровень первый. Всякий  настоящий маг знает,  что  в определенных
ситуациях правилами можно - и даже необходимо - пренебречь.
     Из   горла   Тома   рвался    крик,   который    был   бы    таким   же
истошно-пронзительным, как вопли погибающих в  искореженном вагоне, если  бы
страх не парализовал его голосовые связки. Стена деревьев расплывалась перед
глазами, точно бледно-зеленая акварель под проливным дождем. Зеленая пелена,
холодная,  как  полотно абстракциониста, обволокла  его со всех сторон,  и у
него возникло ощущение,  как  будто он падает  без  парашюта  с летящего  на
головокружительной высоте самолета.
     Внезапно перед ним материализовались белые колонны.
     Земля под  ногами, чуть  дрогнув, затвердела.  Он  сделал шаг и тут  же
споткнулся о какой-то металлический предмет, оказавшийся ножкой стула.
     - Боже милостивый! - прошептал Том.
     Он находился в  просторном сводчатом  помещении, прямо в центре длинных
рядов  кресел,  чуть под  уклон спускающихся к задернутой  занавесом  сцене.
Белые  колонны  четко выделялись  на  фоне  бледно-зеленых стен.  Высоко под
потолком горели несколько ламп.
     Он,  несомненно, очутился каким-то образом в том самом  Большом театре,
где Коллинз собирался научить его летать.
     - Боже милостивый, - повторил Том, - как я сюда попал?
     Незряче, точно заведенный механизм, он двинулся между рядами к проходу,
нащупал дверь, толкнул ее  и оказался в  холле, также освещенном несколькими
лампочками. Коридор этот он сразу узнал:  вход  в Малый театр  находился  от
него  всего в пяти  футах. Прикрыв за собой дверь, он  взглянул на бронзовую
табличку. Теперь на ней было выгравировано:
     "Большой театр  иллюзий".  Под табличкой  висел  белый  листок  бумаги.
"Ступай в постель, сынок" - прочитал Том.
     Он  побрел по  коридору  прочь отсюда, а за  ним, одна за другой, гасли
лампы. Сейчас ему хотелось только одного - завалиться спать и плюнуть на все
эти  штучки Коллинза, которые  тот вывалил на  него в избытке, точно из рога
изобилия.  Вот  почему  лягушки  прыгают  и  квакают...  Когда-то  они  были
воробьями, но старый волшебник их надул. Они до сих пор пытаются чирикнуть и
взлететь, но могут только квакать и подпрыгивать...

Глава 12

     - Нет, сначала ты ответь на мой вопрос.
     - Только после того, как ты мне расскажешь про Розу Армстронг.
     - Я хочу знать, чем ты занимался ночью.
     - Ничего не могу сказать тебе.
     - Дядя Коул запретил, да?
     - Нет.
     -  Ну тогда ты  можешь  рассказать мне.  Ведь ты  спускался вниз,  так?
Выходил из дома?  - Дэл  водил  туда-сюда  ложкой в тарелке  с  овсянкой.  -
Кто-нибудь тебя заметил?
     - Ну хорошо, - сдался Том. - Я действительно спустился вниз, после чего
стал следить за теми людьми, что были на террасе.
     - Что-что ты стал делать?  - Дэл вытаращился на Тома, похоже совершенно
потеряв самоконтроль.
     - Ну, пошел в лес, хотя теперь я уже ни в чем не уверен.
     А потом вообще  наступила какая-то чертовщина. Короче говоря,  пришел в
себя я почему-то в Большом театре.
     -  Та-а-ак... -  Дэл  слегка расслабился.  - Значит, он хотел, чтобы ты
вышел из дома.
     - Это точно?
     - Абсолютно, - без тени сомнения ответил Дэл. Они сидели за завтраком в
его комнате: поднос с  едой появился за  дверью ровно  в  девять. - Я  и сам
тысячу раз  прошел через нечто подобное. Он тебя заколдовал. Вот  почему  ты
ничего не можешь толком  рассказать мне: в голове у тебя все перемешалось. Я
прав? Но ты не волнуйся - это нормально.
     Это  -  часть  того,  что  мы  и  собирались  здесь найти.  Теперь-то я
спокоен... А то боялся,  что ты  сотворишь нечто  такое, за что он вышвырнет
нас обоих.
     - Ну, раз ты успокоился, давай, рассказывай про Розу Армстронг.
     - А что ты хочешь знать про нее?
     -  Например, с какой  стати  она подчиняется твоему дядюшке? Зачем  она
отправилась туда, в лес, глубокой ночью?
     Ей что, делать больше нечего?
     Дэл отодвинул от себя тарелку.
     - Вероятно, она  просто помогает дяде Коулу. Другой  причины, по-моему,
нет...
     - Да, но почему?
     - Потому  что он  - великий человек. - Дэл посмотрел на Тома так, будто
тот признался, что  не знает, сколько будет дважды два. - Потому что она его
уважает. Потому что ей нравится с ним работать.
     - А он ей платит за работу?
     - Понятия не имею, и  вообще, спроси что-нибудь  полегче. Я знаю только
то,  что родители ее умерли,  а живет она  с бабушкой  в  одном из  городков
неподалеку. Да будет тебе известно, что дядя Коул - местная знаменитость, да
и не  только местная. Когда-то, много лет  назад, он  много путешествовал, и
люди это  помнят.  В  Холмистом Доле он  пользуется всеобщим уважением, даже
любовью. Ты читал афиши там, внизу?
     - Нет еще, - ответил Том, - я собирался сделать это сегодня.
     - Ну, тогда сам увидишь. Где он  только не побывал! А потом  понял, что
зря растрачивает свой талант, и обосновался здесь.
     - А сколько Розе лет?
     - Она примерно нашего возраста, ну, может, на год старше.
     - Тебе она нравится?
     - Конечно нравится.
     - Очень?
     - Что значит - очень?
     - Сам понимаешь.
     - Ну хорошо. Очень.
     - Ты с ней гулял?
     - Балда ты, - беззлобно сказал Дэл. - Это же совсем другое.
     - Ладно, просто я не так выразился. Твои отношения с ней позволяют тебе
поговорить с ней откровенно? О твоем дядюшке, например?
     - В общем-то, да,  с ней вполне  можно поговорить и на  эту  тему.  Вот
только  бесполезно  это: она  не  знает,  что  стоит  за  тем  или иным  его
поручени