стол,
заставленный  блюдами  и  кубками  с  вином. В  окно  лились  багровые  лучи
предзакатного солнца.
     Тринадцать фигур  в хитонах за столом, хотя  и знакомые, несомненно, не
были столь легко узнаваемы, как кролик Багс или Блуто из мультиков.
     Раздался  громкий  смех  Дэла, и Тома осенило. Как же он  мог  сразу не
узнать знаменитую сцену: внимание одиннадцати за столом полностью устремлено
на  высокого,  еще  молодого  человека  с  бородой,  сидящего  в  центре,  а
тринадцатый куда-то отводит взгляд...
     - Та самая картина, - проговорил Том.
     Коллинз улыбнулся.
     Вместо религиозного гимна послышались вдруг бравурно-шаловливые аккорды
фортепиано,  собравшиеся  за  столом  принялись  размахивать  руками,  будто
дирижируя, затем поднялись и пустились в пляс, горланя идиотские куплеты:

     Трали-вали, трали-вали,
     Трали-вали, семь пружин!

     На ужин у нас рыбка,
     Какая - мы не знаем.
     На ужин у нас рыбка,
     Какая - мы не знаем.

     Меню у нас тут нету,
     Ведь мы не в ресторане.
     На ужин у нас рыбка,
     Какая - мы не знаем.

     Вчера мы ели рыбу,
     Сегодня - рыбу с хлебом,
     А завтра - хлеб без рыбы,
     Живем - не голодаем!

     Эх!

     На ужин у нас рыбка,
     Какая - мы не знаем.
     На ужин у нас рыбка,
     Какая - мы не знаем.

     Бородатый  извлек  из-под  хитона  саксофон   и  выдал   пронзительное,
душераздирающее соло, остальные  принялись размахивать руками и притопывать.
Один из апостолов задудел в трубу. Хор сменился нестройными пьяными воплями:

ЭХ-МА!
     На ужин у нас рыбка,
     Какая - мы не знаем.

     Декорация начала снова поворачиваться.

     На ужин у нас рыбка,
     Какая - мы не знаем.

     Стол вместе с людьми, горланящими идиотские куплеты, исчез из виду.
     Музыка - если ее можно  так назвать  - затихла. Теперь перед  ними была
лишь глухая черная стена.
     - Ну как вам это? - спросил Коллинз и, не дождавшись ответа, добавил:
     - Может, перейдем теперь к Уровню третьему? Поучимся летать?
     - Да, да! - в один голос воскликнули оба мальчика.

Глава 14

     И  тут  внезапно  все исчезло,  испарилось,  словно сон,  день сменился
ночью, стало гораздо холоднее...

     Том, совершенно обнаженный,  завернутый лишь  в мягкий плед, мчался  на
санях  с Коулменом  Коллинзом, а вокруг  бушевал буран, почти скрывая лошадь
впереди.  Они  неслись  куда-то  вверх, по обеим сторонам возвышались темные
стены леса, и только серый силуэт лошади мелькал в белой пелене.
     Коллинз повернулся к  Тому, и тот чуть не вывалился из саней: лицо мага
походило  на череп, мертвенно-бледная кожа обтягивала  кости. Из провала рта
послышались слова:
     - Не  бойся, просто  я  решил уединиться  с  тобой  на  минутку,  чтобы
поговорить с глазу на глаз. Все осталось как и было - не надо бояться.
     Теперь на Тома смотрел не  череп, то была морда волка, только почему-то
белого.
     - Я ничего тебе  не запрещаю. Абсолютно ничего, - проговорило чудовище.
- Можешь заходить куда захочешь,  открывать любую дверь. Учти, птенчик, лишь
одно - с чем бы ты ни столкнулся, что бы ни увидел, приготовься воспринимать
это как должное, ничему не удивляться и ничего не бояться.
     Волчья морда оскалилась в зубастой ухмылке.
     А сани все неслись сквозь обжигающий ветер в снежную пелену.
     - Какой сегодня день, вернее, ночь? - выкрикнул Том.
     - Все тот же, тот же самый день. Или ночь, если хочешь.
     - А я летал или нет?
     Волк рассмеялся.
     Ты можешь открывать любую дверь.
     Лошадь  все  несла  и  несла  их в  гору, ночь становилась все черней и
черней, мороз усиливался.
     - Все та же ночь, только шесть месяцев спустя, - прорычал волк. - Та же
ночь, только в другом году.
     Зверь  снова захохотал.  Тома сковал такой жуткий холод, что впору было
вывернуть собственное тело наизнанку, чтобы закутаться в него.
     - Так я летал? Скажи!
     И Коллинз в волчьей шкуре ответил ему:
     - Ты  теперь мой, мальчик, мой  и ничей больше. Так  что  все секреты и
тайны магии перед тобой открыты.
     Лес остался позади,  и сани,  похоже, мчались по  совершенно  пустынной
местности, все вверх и вверх.
     "Паужину нас рыбка", - пританцовывая, распевал Иисус...
     А зверь все говорил и говорил:
     -  Когда  я  был  таким,  как  ты, таким, как  Дэл, -  волк ухмыльнулся
мальчику,  наблюдая,  как  тот,   трясясь  от  холода,  старается  поплотнее
закутаться в плед,  -  у меня тоже  был учитель,  великий маг. Со временем я
стал его  партнером,  и  мы исколесили всю  Европу. Ну а  потом он  сотворил
такое, что и  словами не выразить.  После  этого мы  уже  не  могли работать
вместе, более того, стали заклятыми врагами. Но я уже успел обучиться у него
всему и сам стал великим магом.
     Вот тогда я и обосновался здесь, в моем царстве-государстве.
     - В вашем  царстве?  - переспросил Том, но волк, проигнорировав вопрос,
продолжал:
     - Он, в частности,  обучил меня наводить порчу  как на людей, так и  на
неодушевленные предметы. Это  его  собственное  выражение;  таким языком  он
изъяснялся. Ну я и навел порчу на него самого.
     Длинные волчьи клыки блеснули в темноте.
     - А на поезд? На поезд вы тоже навели порчу?
     Волк стегнул лошадь кнутом. Точнее, не волк, а человек с головой волка.
Не отвечая на вопрос Тома, он проговорил:
     -  В  будущем  тебя ждет  стена всеобщего отчуждения,  непонимания.  Ты
станешь предлагать людям бриллианты,  а они скажут тебе:  забери  назад свой
мусор. Ты им предложишь вино, а они спросят тебя: это что, уксус? - Тут  Том
услышал злобный рык:
     -  Так вот,  мой мальчик, как  только  ты с такими  людьми столкнешься,
наводи на них порчу, не колеблясь ни минуты.
     Лошадь наконец достигла вершины холма и замерла, понурив голову и жадно
втягивая в себя ледяной воздух. Из ноздрей ее валил пар.
     - Теперь посмотри вниз, - скомандовал его спутник.
     Перед  ними лежала заснеженная, поросшая пихтами долина, покрытое льдом
озеро,  а  за ним, на  вершине холма, Обитель  Теней,  похожая на игрушечный
кукольный домик с поблескивающими стеклами окон.
     - Вот оно, мое царство, мой мир. Он может стать твоим.
     Тут есть все, что и в большом мире, все его сокровища, все удовольствия
и наслаждения. Взгляни.
     Домик перед ним вдруг вырос так, что Том в одном из верхних окон увидел
обнаженную девушку.  Она  подняла  руки, потянулась  всем  телом. Он  не мог
рассмотреть ее  так  ясно,  как хотелось бы, но ощущение  было такое, словно
чья-то мягкая, теплая лапка легонько сжала и тут же отпустила его сердце. На
него нахлынула томительная  волна  нежности. Это  не  имело ничего  общего с
рассматриванием  фотографий  в  эротическом  журнале:  ток,  посылаемый  ему
девушкой в окне, не шел  ни в  какое сравнение с  тем, что он чувствовал при
виде глянцевых картинок.
     - И туда взгляни.
     В другом окне он увидел несколько человек  за  карточным столом - перед
одним  из них высилась внушительная горка купюр и монет. Том  перевел взгляд
на девушку, но теперь из окна лилось лишь ровное сияние.
     А ты, Роза, тоже принадлежишь ему?
     - И туда тоже взгляни, - сказал повелительно человек с головой волка.
     Картинка в другом окне: мальчик  нерешительно открывает высокую дверь в
неярком свете,  и  вдруг его - его,  Тома? -  фигурку  охватывает  внеземное
сияние  - столь  ослепительно прекрасное, что мгновенно затмевает даже образ
девушки.
     Да и сама девушка есть, судя по всему, лишь часть этого великолепия...
     - А теперь - туда.
     Еще в одном окне  он увидел пустое, залитое светом помещение с зелеными
стенами и белыми колоннами - Большой театр.
     И тут мимо окна в воздухе проплыло его собственное тело, парящее высоко
над полом. Исчезнув на  минуту из поля зрения, оно  вновь появилось в проеме
окна, только теперь  тело  его кувыркалось в воздухе непринужденно  и легко,
точно падающий с дерева сухой лист.
     - Я летал, - выдохнул он, не ощущая уже даже холода.
     - Ну разумеется, летал, - подтвердил маг. - Alis volat propliis.
     Хохот его разнесся  по всей  долине. Казалось,  хохотали вместе с ним и
пихты, и  окрестные  холмы, и морозный воздух,  и даже лошадь,  у которой из
ноздрей валил пар.
     - Не  дожидайся,  мальчик, пока станешь великим человеком...  -  сквозь
раскаты хохота донесся до него голос мага.
     Том  вдруг почувствовал,  что проваливается  сквозь  плед, сани,  склон
холма, буран и ветер, летя куда-то в неизвестность.
     - ..Будь великой птицей.
     Вспомнил! Он все вспомнил!
     Просторное зеленое помещение. Коулмен Коллинз обращается к нему и Дэлу:
     -  Сядьте на пол.  Закройте  глаза. Начинайте обратный отсчет:  десять,
девять,  восемь,  семь,  шесть, пять, четыре, три, два,  один.  Вы спокойны,
расслабленны.  То,  чем мы  сейчас займемся, с физиологической  точки зрения
невозможно.
     Значит,  мы  должны  натренировать  тело   так,  чтобы  оно  восприняло
невозможное, и тогда это станет возможным.
     После небольшой паузы он продолжил:
     -  Невозможно дышать  в  воде. Невозможно человеку летать.  Но и  то  и
другое становится возможным, если мы обнаружим в своем теле скрытые мышцы  и
научимся правильно пользоваться ими.
     Очередная пауза.
     - Раскиньте, мальчики, руки,  разверните плечи. Вообразите их мысленно,
представьте   себе   мышцы,   сухожилия,   кости.   Представьте,   как   они
раскрываются.., раскрываются все шире.., развертываются.
     Том  представил..,  нет,  он  действительно  увидел,   как  его   мышцы
распахиваются, раздаются  вширь,  в  то время как в  сознании  его рождается
нечто совершенно новое, безрассудно-отчаянное.
     - При  счете раз  глубоко вздохните,  при счете два  выдохните и  очень
спокойно,  медленно-медленно  вообразите, как вы  поднимаетесь  над полом на
один-два дюйма. Раз.
     Воздух  наполнил  легкие  Тома;  новое  ощущение  в  мозгу  разгоралось
ярко-желтым пламенем.
     - Два.
     Вдруг  в  памяти  всплыла  совсем другая  картинка:  Лейкер Брум словно
помешанный носится по рядам, тыча пальцем  то в одного, то в другого, громко
выкрикивая  имена. На Тома нахлынула волна ненависти. Он с силой выдохнул, и
ему показалось, что деревянный пол под ним слегка задрожал.
     - Пусть ваше сознание как будто плывет по  течению, - донесся тихий, но
сильный голос.
     Том  ощутил себя воздушным  шаром, наполненным гелием, и тут  его снова
посетило непрошеное видение. Причем одно сменялось другим: сначала он увидел
Лейкера  Брума  в позе  драматического  актера на сцене в наполненной  дымом
аудитории,  затем  -  преподобного мистера  Тайма на  похоронах его  отца  и
наконец - парящего в темной спальне Дэла.
     И тут  ему привиделась, вероятно, самая жуткая из всех картин: солдаты,
танки, искромсанные тела, шикарные  леди со  звериными  головами  -  образы,
наполненные непередаваемым словами ужасом, внушающие неимоверное отвращение.
     Поверх  всего  этого   всплыл  человек  в  длинном  плаще  с  поясом  и
широкополой   шляпе,  по  чьей   команде   все  эти   кошмарные   порождения
человеческого  (человеческого  ли?) разума  вдруг одновременно  пустились  в
дикий пляс...
     "А почему бы и нет? - подумал он. - Разве это так уж невозможно?"
     Внезапно  потеряв вес, он перевернулся на  спину и не ощутил под  собою
пола. Пламя, охватившее мозг, разгорелось еще сильней.
     Тут его посетило еще одно видение, чудовищнее даже предыдущего:  внизу,
под ним, был зал, заполненный  ребятами и учителями, на сцене - Дэл и он сам
в костюмах Найта и Фланагини. И в то же время он парит высоко над всеми, под
потолком.  Глаза его болят, голова  готова взорваться от давления, а ставшее
паучьим тело пронзили тысячи иголок.
     Именно таким, паукообразным, Том  видел Скелета за мгновение до пожара,
а  теперь  вдруг сам в  него  превратился и  смотрит  на  все  его, Скелета,
глазами...
     Чуть не теряя рассудок, он мешком  свалился  на деревянный пол. Из носа
хлынула кровь.
     - Теперь ты увидел, - шепнул, склонившись над ним, Коллинз.

x x x

     - Разве ты не знал, что можешь дышать под водой? - спросил Коллинз.
     Все тело Тома разрывалось от боли и холода.
     - Ненависть - вот ключ ко всему, - продолжал маг.
     Мягкость  его  тона  никак не сочеталась  со  страшным  смыслом слов. -
Точнее, секрет - в умении ненавидеть, и это умение заложено у тебя в генах.
     Том попытался еще плотнее обернуть вокруг себя плед.
     Казалось, уши вот-вот отмерзнут и отвалятся.
     - Хочу, мой юный друг, показать тебе кое-что еще.
     -  Но  я  же  не  летал  на самом деле,  - пробормотал Том. -  Я просто
поднялся в воздух.., потом перевернулся...
     - Еще кое-что, - повторил маг.
     Ледяной вихрь  накрыл  их, и  человеческое лицо  вновь  превратилось  в
волчий оскал. Коллинз одной рукой  натянул  поводья, другой  хлестнул лошадь
кнутом, пуская ее во весь опор по снежной целине.
     Лошадь пушечным ядром понеслась вниз по склону. Волк ухмыльнулся в лицо
Тому как  раз  в  тот  миг,  когда  ветер выжал  слезы из  глаз и все вокруг
сделалось  расплывчатым,  как там,  в Большом театре. Том  натянул  плед  на
голову и вдыхал его пыльный, затхлый аромат,  пока не почувствовал, что сани
замедляют ход.
     Они  были  в  долине.  Луна освещала обширное заснеженное пространство,
посреди которого стояло высокое здание, объятое пламенем.
     Том  уставился на горящий дом: по мере того  как  они приближались,  он
почему-то  уменьшался  в размерах.  Они  подъехали достаточно близко,  чтобы
можно было почувствовать жар пламени.
     - Узнаешь? - спросил Коллинз.
     - Да.
     - Слезай с саней, - велел маг, - и подойди ближе.
     Сначала Том не двинулся, но Коллинз схватил его за локоть  и вытащил за
собой на снег.  Плед соскользнул, но Том успел поймать его и снова набросить
на плечи. Вокруг его горячих ступней на жестком снежном насте пошли трещины.
     - Мы в самом деле здесь? - спросил он.
     - Подойди и в самом деле удостоверься, - передразнил его Коллинз.
     Том приблизился к зданию, которое теперь было не выше  его  самого. Все
верно: там кабинет Фитцхаллена, а там - Торпа. Огонь был таким сильным,  что
металлические  балки  гнулись  и  корежились  от  жара.  Он  слышал,  как  в
спортивном зале лопались стекла. А  здание все ужималось.  Это что, какая-то
проекция, что-то вроде кино? Тогда почему он чувствует жар?
     На глаза его вдруг навернулись слезы.
     - И что тебе все это говорит? - донесся голос из-за спины.
     - Думаю, это уже слишком, - выдавил из себя Том, не оборачиваясь, чтобы
Коллинз не заметил слез.
     - Еще бы. Но так и было задумано. Посмотри-ка еще разок.
     Том взглянул на пылающую школу.
     - Ну же, прислушайся хорошенько к внутреннему голосу.
     Что он тебе говорит?
     - Говорит.., что надо отсюда сматываться.
     - В самом деле?
     Маг засмеялся: он-то знал, что это не так.
     - Пожалуй, нет...
     - Конечно  нет. Он говорит тебе: живи, пока  живется, и  бери от  жизни
все, что можешь  взять. И,  между  прочим, до  сих пор  у  тебя это  неплохо
получалось.
     Тома начало трясти.  Ноги его закоченели, лицо, наоборот, пылало.  Было
очевидно, что Коулмен Коллинз видел его насквозь, он словно препарировал его
душу и делал это  с поразительным цинизмом. Как  и все молодые люди, Том (по
крайней мере, так ему казалось) нутром чуял  отношение к  нему окружающих, и
на мгновение у него мелькнула мысль, что Коулмен Коллинз  ненавидит и его, и
Дэла. Секрет - в умении ненавидеть...
     Дрожь  колотила его так сильно,  что плед  едва не соскользнул с  плеч,
если бы Том не вцепился в него обеими руками.
     - Пожалуйста... - Он  собирался попросить о  чем-то таком,  что не  мог
выразить словами.
     - Сейчас ночь. Тебе пора в постель.
     - Прошу вас...
     -  Этот  мир принадлежит  и тебе, сынок.  Настолько,  насколько  я того
захочу, а ты сможешь взять у меня то, что будет тебе здесь предложено.
     - Пожалуйста.., отвезите меня обратно.
     - Сам найдешь дорогу, птенчик.
     Коллинз взмахнул кнутом, и лошадь рванулась с места.
     Маг исчез, даже ни разу не оглянувшись.  Том  бросился было за  санями,
но, споткнувшись, упал в снег. Холод обжег ему бедра и  грудь: плед все-таки
с него свалился. Он поднял голову - посмотреть на огонь, но и пылающая школа
точно сквозь землю провалилась.
     Том встал на колени,  потом неуклюже  поднялся на  ноги, пытаясь  снова
завернуться в плед.  Прямо на него  двигался снежный вихрь, настоящая  белая
стена. В отчаянии Том повернулся к ней спиной, стараясь хоть  лицо прикрыть,
и  тут перед глазами его мелькнули зеленые блики - за мгновение до того, как
налетевший вихрь сшиб его с ног и швырнул на...
     Никуда он его не швырнул. Вытянув руку. Том  наткнулся на обитый чем-то
мягким подлокотник кресла.

Глава 15

     Он снова был в Большом театре иллюзий. Прямо над ним  одна-единственная
лампочка излучала тусклый свет, создавая причудливую игру светотени там, где
в беспорядке валялась его одежда. Том натянул штаны и сунул ноги в мокасины;
носки  и нижнее белье он, скомкав, запихнул в карман. Вслед  за  этим  надел
рубашку. Все это он проделал  машинально  - голова  его,  без единой  мысли,
звенела от пустоты.
     Том  посмотрел на  часы: было девять. Неужели  прошло уже  около десяти
часов с того момента, как  Коулмен Коллинз решил с ним "побеседовать с глазу
на глаз"? И чем все это время занимался Дэл?
     Он  вышел в полутемный коридор.  Мысль о Дэле вывела его из прострации:
нужно немедленно увидеться и переговорить с ним. Еще утром  Том  был страшно
доволен, что  приехал-таки с  Дэлом  в Обитель  Теней, теперь у  него  опять
возникло почти  уже забытое ощущение приближающейся  опасности. Тепло только
начинало возвращаться в окоченевшие ступни.
     Том дошел до того места коридора, прямо перед  поворотом в старую часть
здания, где от него отходил еще один, короткий, коридор, ведущий к запретной
двери. Он в раздумье  остановился, глядя на  перекрещивающиеся металлические
пластины и вспоминая недавние слова Коллинза: "Это и твой мир, твое царство,
сынок".  "Что  ж, - подумал он, -  пора взглянуть в лицо,  вероятно,  самому
ужасному, что есть в этом доме".
     И потом,  разве он  не доказывал Дэлу в первую же ночь, что  сам запрет
означает не что иное, как скрытое подталкивание к нарушению?
     - Я это сделаю, - неожиданно для самого себя сказал он во весь голос.
     Не  успев  начать  отговаривать  самого  себя  от  вызывающе  открытого
неповиновения хозяину, он был уже у самой двери.
     Бронзовая  ручка  обожгла  холодом  ладонь.  В  памяти  всплыла  третья
картинка, показанная  Коллинзом  там, на  вершине  холма: мальчик  открывает
дверь и окунается в изумительное, неземное, сладко поющее сияние.
     Чем ты пожертвуешь: твоими крыльями или твоей песней?
     Том распахнул запретную дверь.

Глава 16

БРАТЬЯ

     - Ты только посмотри, Якоб, кто к нам пришел. - Незнакомец, оторвавшись
от письменного  стола, улыбнулся  Тому. Его напарник  тоже поднял голову  от
разложенных    перед    ним    бумаг     и     одарил    Тома    такой    же
вопросительно-приглашающей улыбкой.
     - Нет, ты видишь? -  продолжал первый с  сильным немецким акцентом. - У
нас посетитель, юный посетитель.
     - Вижу, вижу, - ответил второй, - глаза у меня пока на месте.
     Оба  они  были  уже  в  годах, гладко выбриты,  одеты  несовременно,  а
старомодные очки, как и  одежда, явно  иностранного производства,  несколько
смягчали их  суровые  лица,  придавая братьям  сходство  с  университетскими
профессорами.
     Восседали  они за своими столами  при свечах. Сзади виднелись  высокие,
почти до потолка, стеллажи с книгами.
     - Пригласим его? - спросил второй.
     - Думаю,  мы  просто обязаны  его