лось еще отчетливее.
     - Хочу заранее вас успокоить: в  мои  намерения  не  входит  праздное
вопрошательство, - продолжал Фрэнк. -  Я  для  этого  слишком  рационален.
Итак, я осмелился затронуть тему, которая в нашей служебной  среде,  мягко
выражаясь, не популярна... Волею судеб, или, лучше сказать, под  давлением
обстоятельств, создано Управление, определены задачи, укомплектован штат -
два чудовищно разбухших филиала. Солидные  средства,  грамотный  персонал,
новейшая техника, а работаем из рук вон... Скверно, в общем, работаем. Вот
вы помянули отделы Наблюдения... А если глубже?  Если  нет  у  нас  гибкой
функциональной программы? Ведь не секрет, что наши рабочие методы сплошь и
рядом себя не оправдывают. А может быть, вообще дело не в этом и мы и наши
методы  здесь  ни  при  чем?  Может,  дело  в   природной   ограниченности
функциональных возможностей нашего мозга?
     - Э-э... в каком это смысле "природная ограниченность"? - осведомился
Никольский.
     - В прямом. Или, если  хотите,  в  буквальном.  Природа,  видите  ли,
сконструировала мозг  в  условиях  Земли  и  для  земных  условий.  Насчет
космических она в силу известных причин просто не думала.  За  нее  теперь
думаем мы. И думаем, как показала практика, плохо, потому что  думать  нам
приходится мозгом сугубо земным, который с  грехом  пополам  разобрался  в
домашних проблемах родимой планеты. Да я то...
     - Но ведь то, о чем  вы  говорите,  тоже  входит  в  сферу  "домашних
проблем", не так ли?
     - Да, но с космической  спецификацией.  Разница  есть.  -  Фрэнк  уже
пожалел,  что  затеял  эту  дискуссию:  шеф  тяжело  ворочался  в  кресле,
прямо-таки излучая неудовольствие.
     - Свой резон в этом, конечно, имеется, - согласился Никольский,  и  в
глазах у него отразилось нечто  такое,  что  Фрэнка  задело:  нечто  вроде
терпимости страуса к экспансивным выходкам  молодого  наглого  воробья.  -
Размышлять земным  умом  над  загадками  космоса  действительно...  э-э...
неудобно.  Если  я  правильно  понял,  вам  очень   не   нравится   слабая
приспособленность  нашего  мозга   к   оперативным   оценкам   космических
неожиданностей. Кстати, мне тоже. Вы имеете предложить что-нибудь... гм...
позитивное?
     - Позитивное, негативное... - Фрэнк вздохнул. - Я  ничего  такого  не
предлагаю. Я и не имел в виду что-нибудь предлагать. Я ведь о чем  говорю.
Пока не задумываешься над стратегическим смыслом  наших  усилий,  работать
приятно и увлекательно. Но уж если задумался... Понимаете?
     - Понимаю. Вы недавно работаете в системе вашего Управления?
     - Да. Но задуматься, как видите, успел.
     - Это пройдет, - пообещал Никольский. - Я имею в виду вашу склонность
к отчаянию. Непременно пройдет, как только  вам  выпадет  случай  проявить
свои деловые качества.
     - А можно полюбопытствовать, из какого источника вам удается  черпать
этот субстрат оптимизма?
     - Из опыта.
     - А опыт не подсказывает вам, что перед любой мало-мальски  серьезной
угрозой оттуда, - Фрэнк покрутил пальцами над  головой,  копируя  памятный
жест Вебера, - мы, в сущности, безоружны? Действительно, что мы  имеем  на
вооружении? Да ничего стоящего...  -  пардон!  -  за  исключением  деловых
качеств. Кстати, буквально на этой неделе двое наших сотрудников - я уж не
трогаю ваш филиал - успели свои  деловые  качества  продемонстрировать.  И
теперь, как остроумно предполагает мой проницательный шеф, дело за мной.
     Фрэнк покосился на шефа. Гэлбрайт безмолвствовал.  Лицо  у  него  шло
пятнами, в глазах бродило бешенство, но держать себя в руках он умел. Лицо
Никольского, напротив, смягчилось и подобрело. Отчего оно так смягчилось и
подобрело, мощно было  лишь  строить  догадки.  Старик  консультант  сидел
по-прежнему неподвижно и смотрел почему-то на Гэлбрайта.  "Консультант  по
вопросам морали безмолвия", - мельком подумал  Фрэнк  и  решил,  что  язык
все-таки надо попридержать. "Иначе меня понесет, - думал он, - и мне будет
плохо. Шеф явно созрел, чтобы сделать мне плохо".
     - Я слушаю вас, продолжайте, - сказал Никольский.
     - Спасибо, - искренне поблагодарил Фрэнк. -  Воспользуюсь.  Я  говорю
неприятные вещи, но мне нужно, чтобы меня наконец кто-то выслушал.
     - Вы говорили о нашей слабой вооруженности, - напомнил Никольский.
     - Да. Ну что мы имеем в арсенале  "противокосмических"  средств?  Про
деловые качества я уже... Далее  -  сомнительной  надежности  антисептика,
немногим более  надежные  лучеметы.  И  еще  -  зоны  спецкарантина.  Вот,
кажется, все. Я ничего не упустил?
     - Сущую безделицу - весь арсенал современной науки.
     - Да? А что сказала наука хотя бы по поводу  "эффекта  метеостанции"?
Или этих вот деревяшек? - Фрэнк ткнул пальцем в черный футляр.
     - Пока ничего, но, разумеется, скажет.
     - А что сказала наука по поводу взрыва Тунгусского  метеорита?  А  по
поводу очагов "синего бешенства" на  Венере?  Насколько  я  понимаю,  тоже
"пока ничего". Для многих успокоительно знать, что  тунгусский  взрыв  был
давно и в тайге. А если "тунгусское диво" позволит себе повториться? И  не
в тайге?.. Слово "пока" - удобный, но очень слабый аргумент.
     - И между прочим, единственный, - добавил Никольский. - Именно по тем
причинам, о которых  вы  говорите.  Только  за  этим  аргументом  будущее,
альтернативы нет. И да помогут нам опыт и интуиция.
     - Про интуицию это вы хорошо... Не  знаю,  как  ведет  себя  интуиция
ваша, а вот моя, откровенно  признаться,  выходит  за  рамки  приличия.  С
каждым днем она все увереннее подсказывает мне:  мы  проиграли.  Мы,  люди
Земли, планетарный вид хомо сапиенса... Точнее, проигрываем,  но  это  все
равно, потому что процесс необратим. Если  по  мере  нашего  вторжения  во
Внеземелье количество "сюрпризов" будет расти хотя бы такими  же  темпами,
мы поставим сами  себя  на  грань  биологической  катастрофы.  Поверхность
планеты покроется зонами "полного отчуждения",  и  в  конечном  итоге  мы,
настоящие люди  Земли...  Словом,  едва  ли  удастся  нам  сохранить  свою
природную сущность. Разве что в каком-нибудь специально организованном для
"настоящих людей" заповеднике.
     - Мрачноватая перспективка, - ровным голосом отозвался Никольский.
     - Это я вишу и сам. Хотелось бы знать, как это видите вы.
     - Я понимаю. Подсознательно - или сознательно?  -  вы  хотите,  чтобы
кто-то помог вам  обнаружить  брешь  в  вашем  таком  монолитном,  как  вы
полагаете, логически безупречном построении.  Разумеется,  я  не  уйду  от
ответа, но, боюсь, моя точка зрения покажется вам тривиальной. Видите  ли,
Полинг, в чем разница...  Для  вас  "космическая  неожиданность"  -  бомба
сегодняшнего   дня,   дамокловым   мечом    нависшая    над    современным
человечеством...
     - Вы представляете это себе как-то иначе? - удивился Фрэнк.
     - Да. Я полагаю, с "космической неожиданностью" человек  познакомился
не сегодня. Он с нею родился, ею  взлелеян  и  ею  воспитан.  Разве  менее
эффективным "сюрпризом" для троглодита было Великое оледенение? Добавьте к
этому ужасы землетрясений и наводнений, я не  надо  будет  объяснять,  как
часто волосатый наш предок видел перед собой "конец света". А что имел  он
в арсенале "противостихийных"  средств?  Сомнительной  надежности  дубину,
немногим более надежный каменный топор и быстрые ноги,  чтобы  улепетывать
подальше от опасных зон катастрофических катаклизмов...
     - Шарик наш голубой сегодня так мал, что улепетывать нам  практически
некуда, - заметил Фрэнк. - Это во-первых. А  во-вторых,  "космическое"  не
есть "стихийное". Качество уже не  то.  Не  земное...  Но  это  детали.  Я
понимаю, что вы хотите сказать.
     - Вот именно. Да, угроза биокатастрофы для планетарного вида человека
разумного сегодня теоретически существует. Но  практически...  Практически
люди  во  все  времена  довольно-таки  убедительно  демонстрировали   свою
изобретательность в борьбе за  выживание.  С  какой  же  стати  отказывать
человечеству в праве продемонстрировать это еще раз?
     - Понятно. Человечество уповает  на  дальновидность  лидеров,  лидеры
кивают на человечество, а угроза биокатастрофы тем временем  зреет.  Более
того, начинает уже плодоносить... И нет  достаточно  действенных  средств,
чтобы этому воспрепятствовать.
     - Вот здесь-то наши взгляды и  расходятся.  Такие  средства  есть.  И
самое действенное из них - это наша с вами работа.  Видите  ли,  Полинг...
Любое стихийное бедствие - ну, скажем, наводнение -  было  для  троглодита
"космической неожиданностью". Но лишь до тех  пор,  пока  он  не  научился
строить плотины.
     - Для того  чтобы  строить  эту  плотину  сегодня,  нам  нужен  четко
обоснованный, строго рациональный проект. Иначе легко уподобиться...  нет,
даже не троглодитам. Муравьям,  которые  строят  свой  муравейник  на  дне
завтрашнего крупного водохранилища.
     - А разве такого  проекта  не  существует?  -  вмешался  Гэлбрайт.  -
Полинг, внимательно перечитайте свой служебный  устав.  Ибо  сказано  там:
"Главной задачей, обязанностью и высшей общественной  привилегией  штатных
сотрудников Управления считать оперативное производство и  неукоснительное
исполнение мер по обеспечению безопасности человечества в целом  в  период
разведки и освоения внеземельных объектов". По-моему, предельно ясно.  Это
вам и проект, и руководство к действию, и функциональная программа.
     - Прошу прощения, шеф, - осмелился возразить Фрэнк,  -  но  это  пока
всего лишь голая схема,  изготовленная  по  образцу  кладбищенских  оград.
Ограда,   стало   быть,   есть,    а    кладбище    продолжает    исправно
функционировать...
     Шеф сделал несколько движений ртом, без звука, как рыба на воздухе.
     - М-мальчишка! - наконец просипел он сдавленным горлом. - Пороть! Вот
и вся педагогика! - он дважды дернул щекой и, спохватившись, заставил себя
успокоиться (было заметно, каких усилий ему это стоило). - Служебный устав
для него ограда на кладбище! А  сам  он,  видите  ли,  роется  на  свалках
истории философии, подбирает изъеденный молью экзистенциализм  и  пытается
взгромоздить эту пыльную рухлядь на космический пьедестал. И  конечно  же,
мнит при этом, что действует исключительно в интересах всего человечества!
Нет, видали вы такое?! - Последний возглас, надо полагать,  был  адресован
Никольскому.
     Фрэнк молчал. Никольский взглянул на него и сказал:
     - Аверьян Копаев... Запомните это имя,  Полинг.  Если  вам  доведется
бывать в стенах  Восточного  филиала,  вы  с  Аверьяном,  пожалуй,  быстро
найдете общий язык.  Подобно  вам,  он  самым  активным  образом  озабочен
проблемой спасения человечества.
     - Ах, там, у  себя,  вы  тоже  ходите  в  ретроградах?!  -  мгновенно
подхватил Гэлбрайт, словно уже одна мысль о том, что Никольский ходит там,
у себя, в ретроградах, доставила ему огромное облегчение.
     - Ну может ли быть иначе?  -  отозвался  Никольский.  -  Правда,  мое
положение еще сложнее. Аверьян Копаев - сын моего погибшего друга.
     - Копаев?.. - Гэлбрайт потер  пальцами  лоб.  -  Позвольте!..  Михаил
Копаев, участник второй бригады  меркурианского  доследования  по  делу  о
"Солнечных галлюцинациях"?
     - Совершенно верно. Опыт работы на Меркурия дался нам дорого...
     - Да, отчаянные были дела... Один лишь Каньон Позора чего нам  стоил!
Долина Литургий,  Лабиринт  Сомнений!..  А  нейтринно-солнечные  синдромы!
"Молодежный  синдром",  он  же  "меркурианский  синдром  Камасутры"...   -
Гэлбрайт вздохнул. - Странно, что именно Меркурий оказался для  нас  самой
тяжелой планетой. Да и не только для нас... Кажется,  вы  работали  там  в
группе технического, наблюдения?
     - Нет. В лагере техников состоялось наше с вами знакомство, а работал
я в штабе бригады скорого доследования.
     - Да, да, припоминаю!.. Даже  помню,  что  кто-то  из  штаба  бригады
предлагал применить в Каньоне Позора техническую блокаду...
     Улыбчиво щуря глаза, Никольский дополнил:
     - А кто-то из вашей группы шел еще дальше и предлагал  разделаться  с
ни в чем не повинным Каньоном залпами аннигиляторов. По  счастью,  мы  уже
догадались задрать  голову  кверху  и  с  помощью  гелиофизиков  допросить
настоящего виновника злополучных синдромов.
     Гэлбрайт смущенно покашлял и неузнаваемо бархатным голосом высказался
в том смысле, что молодости свойствен радикализм и  что,  видные,  в  этом
проявляет себя динамика формирования  личности.  Задев  Фрэнка  блуждающим
взглядом, вдруг остановил на нем зеленые глаза, словно увидел впервые.
     - Впрочем, мне кажется...
     Он не успел сообщить, что ему кажется, -  пискнул  сигнал  внутренней
связи.
     Шеф свирепо взглянул на часы и спросил куда-то в пространство:
     - Ну, что там у вас, парни?
     - Докладывает старший оператор  группы  синтеза  Купер,  -  отозвался
спикер на потолке. - Аналитики сделали свое  дело,  шеф,  состыковались  с
нашей системой. Мы готовы, можно начинать.
     - Превосходно, Купер, начинаем немедленно. Встретимся в раут-холле. -
Никольскому: - Раутхолл этажом ниже, нам там будет удобнее.
     Никольский поднялся. Гэлбрайт остановил его жестом  и  тронул  кнопку
под крышкой стола:
     - У нас с вами нет времени для ходьбы. К сожалению.
     Стол, кресла и сидящие в них люди мягко опустились этажом ниже.



        4. ДЕЛО О ДОСРОЧНЫХ ОТСТАВКАХ, ДИВЕРСИЯ НА "ГОЛУБОЙ ПАНТЕРЕ"

     Светлый овал сомкнулся над головой. Полная темнота. Кто-то чихнул,  и
Фрэнк, ощутив медленный ток охлажденного воздуха, с беспокойством  подумал
о старике.
     - Долго возитесь, Купер! - бросил в темноту Гэлбрайт.
     - Адаптация зрения, шеф.
     - Оставьте. Привыкнем по ходу дела.
     Вокруг неуверенно замерцало. Судя по абрисам пола и потолка, холл был
цилиндрической или бочкообразной  формы.  Стены  источали  мягкое  сияние,
создавая иллюзию пространственной глубины, и (как отметил про себя  Фрэнк)
ничем   существенным   не    отличались    от    экранных    стен    залов
экспресс-информации в других отделах Управления. Но вот иллюзорная глубина
слабо окрасилась: левая половина холла нежно-зеленым, правая - голубым,  и
холл  стал  похож  на  остекленный  зал  демонстрационного  океанариума  с
двухцветной водой; а  там,  где  должна  была  проходить  граница  слияния
красок, проступило  крупное  изображение  оператора.  Это  был  сероглазый
брюнет, лет тридцати, в черно-белой форменной рубахе.
     -  Джон  Купер,  -  представил  оператора  Гэлбрайт,   -   специалист
синтез-информационной группы.
     Купер  приподнялся  над  пультом,   кивнул.   В   его   неторопливых,
небрежно-ловких  движениях  угадывались  приметы,  свойственные   человеку
самоуверенному.
     Гэлбрайт перешел к делу:
     - В поле нашего зрения... вернее будет  сказать,  подозрения,  рейдер
"Лунная радуга". Корабль третьей по счету экспедиции к Урану. Что у вас по
результатам анализа, Купер?
     - То же самое, шеф. На подозрении космодесантники группы Элдера.  Даю
список.
     Оператор произвел на пульте нужные манипуляции, и  на  голубой  стене
возникли две колонки имен и фамилий:

                     Тимур Кизимов       Юс Элдер
                     Дэвид Нортон        Аб Накаяма
                     Эдуард Йонге        Мстислав Бакулин
                     Жан Лорэ            Леонид Михайлов
                     Марко Винезе        Рамон Джанелла
                     Золтан Симич        _Николай Асеев_
                     _Меф Аганн_

     -  Вторая  колонка  -  список  десантников,  погибших  в  момент  так
называемого "оберонского гурма", - пояснил Купер. - Пилот "Лунной  радуги"
шеф Аганн и начальник рейда Николай Асеев в десантной группе официально не
числились, однако участвовали в высадке на Оберон.
     - Первую колонку можно оставить, - позволил Гэлбрайт.
     Вторая колонка растаяла на  голубом  и  проступила  на  зеленом  поле
экранной стены, слева от изображения Купера.
     - Если мне память не изменяет, - проговорил Гэлбрайт, - Винезе четыре
года назад пропал без вести во время разведки пещер Лабиринта  Сомнений  в
недрах Меркурия.
     - Память вам не изменяет, - подтвердил Никольский. - Винезе  придется
убрать из списка живых.
     - Золтана Симича, к сожалению, тоже, - добавил Купер.
     Никольский и Гэлбрайт уставились на оператора.
     - Это с какой стати? - спросил Гэлбрайт.
     - Согласно последним данным отдела Регистрации, шеф.
     - Когда?..
     - Сорок один час назад.
     - При каких обстоятельствах?
     - Принимал участие в поисках дисколета, потерпевшего аварию  в  южной
зоне Горячих Скал на Венере.. Погиб  во  время  кольцевого  вулканического
извержения.
     - Тело Симича? - быстро спросил Никольский.
     Секунды напряженного молчания. Фрэнк обратил внимание на мистера Икса
и поразился происшедшей в нем перемене: подавшись вперед, старик по-птичьи
вцепился в край стола белыми пальцами, рот приоткрыт узкой и темной  щелью
- поза весьма заинтересованного человека.
     - Тело Симича?.. - переспросил Купер. Обвел  глазами  пространство  -
должно быть, оглядывал  там,  в  операторской,  невидимые  отсюда  экраны.
Манера водить глазами,  почти  не  поворачивая  головы,  придавала  облику
оператора деловую сосредоточенность. - У меня таких сведений нет.
     - Сделайте срочный запрос, - посоветовал Гэлбрайт.
     Купер  с  ловкостью  факира  выхватил  откуда-то  блестящий  шарик  и
профессионально-точным движением вставил его себе в ухо:
     - Свяжите меня с отделом  Регистрации.  Да,  сектор  "Венера"...  Ты,
Викинг? Привет! Нас интересуют последние новости  из  южной  зоны  Горячих
Скал...  Так.  Понятно...  Благодарю  тебя,  Викинг.  -   Купер   выключил
переговорное устройство.  -  Дисколет  найден,  шеф.  Экипаж  уцелел.  Под
извержение попали двое: Симич я его напарник. На месте их гибели  -  озеро
высокотемпературной лавы. Поиски прекращены.
     - М-да... - проговорил Гэлбрайт,  -  многообещающее  начало.  Что  ж,
остается известная нам четверка плюс шеф Аганн... Купер,  пожалуйста,  все
сведения об Аганне. Послужной список, портрет, характер,  привычки...  ну,
словом, все, что касается этого человека. Остальное - в запасник.
     Список десантников полностью перекочевал на зеленое поле. По голубому
прошла темная полоса, оставляя после себя восемь колонок  четкого  текста.
Над  первой  колонкой  -  красочный  слайд:  коренастый  человек  в  белом
спортивном комбинезоне прижимал к  груди  какой-то  круглый  металлический
предмет и улыбался. У человека были  очень  светлые  желтоватые  волосы  и
синие, с бирюзовым оттенком глаза.
     - Обаятельная внешность, - признал Гэлбрайт. - Посмотрим, однако, что
в тексте... Родился, учился, мечтая, закончил, летал,  участвовал...  Так,
хорошо.  Спортивные  увлечения:   пневмолыжи,   зкранолет,   гиромобиль...
Великолепно.  Общителен,  терпелив,  способен  к  решительным   действиям,
дружелюбен, покладист... и все остальное в том  же  духе.  Не  человек,  а
вместилище всех совершенств и достоинств.  И  почему-то  холост...  Летная
стажировка на "Альбатросе", должность  второго  пилота  на  "Скандинавии",
первый пилот "Лунной радуги". Восемь лет назад  администрацией  Управления
объединенного  космофлота  Системы  (БОКС)  назначен   капитаном   танкера
"Анарда".  Премии,  награды,  поощрения...  Купер,  какие   линии   сейчас
обслуживает танкер?
     - Решением администрации УОКСа танкер снят  с  дальнорейсовых  линий,
переброшен в лунную систему Сатурна и поставлен на  орбитальный  прикол  у
Япета.  УОКС  намерен  всучить  эту  ржавую  бочку   сатурнологам   Первой
комплексной экспедиции. В качестве орбитальной базы.
     - Понятно. Аганн?
     - Теперь он "соломенный" капитан.
     - Подал в отставку?
     - Нет. И даже не покинул борт "Анарды"! Формально  он  имеет  на  это
право, пока не будут утверждены акты на списание и передачу