у
"поживем - увидим". Казалось бы, настала пора вздохнуть свободнее. Он  так
и сделал. Но поймал себя на том, что простосердечная  беспечность  экипажа
неприятно его удивила. "А если бы действительно произошла подмена? - думал
он. - Если б я на самом деле в  составе  человеческого  экипажа  летела  к
Земле группа нелюдей? Неизвестно, как на других кораблях, а вот  на  борту
"Лунной радуги" нелюди  почувствовали  бы  себя  вполне  непринужденно..."
Впрочем, еще было рано судить  о  своей  человеческой  или  нечеловеческой
сущности. Надо было как следует присмотреться к  самому  себе,  к  новизне
потрясающих  свойств  своего  тела...  "Поживем  -  увидим,  -  думал  он,
обливаясь по ночам холодным потом. - Поживем - увидим..."
     ...Осознав, что опять лежит на жестком полу, лицом на розовом  пузыре
пневмокресла, Меф открыл глаза,  шевельнулся  и  сел.  В  командной  рубке
никого уже не было. Гнетущая тяжесть в  затылке  прошла,  общее  состояние
улучшилось, но сегодня это почему-то не радовало.
     Сидя в пилот-ложементе, Меф долго смотрел на Япет  -  туда,  где  над
чертой горизонта белесым  волдырем  вспухала  верхушка  Пятна.  Размышлял,
машинально потирая и массируя пальцы.
     Собственно говоря, предаваться глубокомыслию не  стоило.  Думать  ему
уже не хотелось. И так все было ясно. Сколько мог,  он  всеми  правдами  и
неправдами цеплялся за орбитальную базу. Его идея легально обосноваться на
малолюдной орбитальной базе в Сатурн-системе шла прахом. Здесь  обстановка
складывалась так, что через  сутки  ни  Жив-здоровам,  ни  ему  самому  на
"Анарде" не поздоровится... Надо нырять в Черную Бороду, иного выхода нет.
     В покое его  не  оставят  -  это  уж  точно.  Есть  веские  основания
полагать, что МУКБОП его вычислил.
     Он смотрел на Пятно и в последний раз взвешивал все "за" и  "против".
Впрочем, на чаше весов с надписью "против" был только Тобольский. "Но ведь
Андрей все равно будет ползать вокруг Пятна до прихода "Виверры", -  думал
Меф. - Я и "Анарда" Андрею совсем ни к чему. Считай,  у  него  пуповина  с
"Анардой" оборвана: ни связи у нас,  ни  резервного  катера.  А  на  борту
люггера - два превосходных драккара типа "Мистраль" и,  как  минимум,  два
десятка десантников-профессионалов. Да и  "Байкал"  в  конце  концов  сюда
приведут... В общем, сутки Андрей продержится запросто. А я за сутки смогу
уйти далеко. Перехвата не будет - гарантия. Не на чем и, главное, незачем.
Если бы "старый, выживший из ума капитан" направил свой танкер к  Земле  -
переполоху было бы  на  все  Внеземелье.  В  диаметрально  противоположную
сторону - двигай себе, валяй, катись,  проваливай,  никому  ты  не  нужен,
оберонский монстр..."
     - Угон "кашалота" никого, кроме селенологов, особенно не расстроит, -
вслух подумал Меф.  -  А  функционеров  службы  космической  безопасности,
наверное, только обрадует... Не могу  же  я  без  жилища,  без  крыши  над
головой.. Взамен этой пыльной развалины я  оставляю  людям  всю  Солнечную
Систему.
     Розовую, мерцающую муаровыми разводами  рукоять  Главного  ключа  для
запуска двигателя юн перевел в позицию "предстартовый разогрев".
     Черная Борода... Барба Нэгра, Коул  Бэйсмент,  Погреб  Дьявола,  Зона
Мрака... Ну что Барба Нэгра? Солнца  он  и  здесь  практически  не  видит.
Маленький, тоненький ободок... А там, в обширных просторах края Системы, в
Зоне Мрака, среди мириадов рыхлых, как пыль, заплутоновых  астероидов  ему
неизменно будет сиять удивительно яркая звездочка.



                        4. ГАДАНИЕ ПО ЛИНИЯМ СПИНЫ

     В первый раз, когда Андрей услышал _с_в_е_р_х_в_и_з_г_, все внутри  у
него словно  оборвалось,  перевернулось,  да  так  и  застыло.  Испуг  был
ледяной,  тяжелый.  Чувствуя  на  лице  холодную  испарину,  он  остановил
"Казаранга" и долго вслушивался в тишину,  от  которой  ломило  в  ушах  и
висках. Он поймал себя на том, что несколько раз принимался постукивать  в
височно-теменную часть гермошлема; постукивание звучало  глухо  и  ничего,
кроме хорошо осознанного ощущения одиночества, не вызывало. Через двадцать
минут визжащий скрежет повторился. Тот же  эффект:  леденящее  потрясение.
Андрей  уставился  в  темную  глубину  щели  между  залитыми  светом   фар
бугристыми  поверхностями  рассеченного  надвое  облакоподобного  массива.
Стиснув зубы,.  он  выжидал,  чтобы  щель  вернулась  на  место  -  заняла
подобающее ей вертикальное  положение,  -  и  думал,  что,  если  вся  эта
чертовщина будет дергать его за нервы не чаще трех раз в  час,  он  спятит
раньше, чем успеет привыкнуть к ней.
     Начинался сверхвизг звуком унылого  скрипа  ржавых  петель  старинных
садовых  ворот,  быстро  переходил  в  омерзительный  вой,   от   которого
шевелились волосы под шлемофоном, и заканчивался визгом на  такой  высокой
нестерпимо режущей ноте, что перехватывало  дыхание.  И  ладно  бы  только
это...  Но  из  пяти  секунд  физического  существования  сверхвизга   две
последние сопровождало совершенно необъяснимое  событие:  казалось,  будто
драккар и скафандр  внезапно  распахивались  настежь  я  на  миг  исчезали
куда-то. А потом, едва лишь скафандр и драккар возвращались  из  странного
небытия  и  наступала  жуткая  тишина,  со  зрением  начинало  происходить
непонятное: нельзя было избавиться от впечатления, будто темнеющая впереди
щель отклоняется то влево, то вправо. И отклоняется да  десятки  градусов.
Самый натуральный бред... Раньше у  него  не  было  серьезных  разногласий
между сознанием  и  ощущением.  А  вот  теперь  есть.  Пытаясь  преодолеть
пространственную иллюзию,  он  добился  только  того,  что  машина  теперь
представлялась  ему  перевернутой  вверх  днищем.  Как  на  тренажере   по
отработке навыков пилотирования; но там хотя бы понимаешь, что происходит.
Он вообразил, каково было бы здесь, в такой  обстановке,  нетренированному
человеку. Губы под кислородной маской невольно тронула усмешка,  когда  он
вообразил на своем месте Фролова. Он дорого дал бы за то, чтобы  здесь,  в
ложементе второго пилота, сейчас был Фролов. Март Фролов, которого  он  ни
разу в жизни не видел. Впрочем,  Фролов,  наверное,  дал  бы  за  это  еще
дороже.
     Поглядывая на розовые,  ежесекундно  вспыхивающие  алым  огнем  цифры
таймера, Андрей просидел почтя неподвижно около  получаса.  Он  чувствовал
себя  очень  легким.  При  длительной   неподвижности   инерционные   силы
бездействуют (нагрузки на мышцы, естественно, нет, веса практически  тоже)
я тело "забывает" о собственной массе. Он чувствовал себя  легче  мыльного
пузыря. Выждав ровно  тридцать  минут,  он  решил,  что  выжидать  дольше,
по-видимому, не имеет смысла. Итак, вторая двадцатиминутка сверхвизгом  не
увенчалась, с  иллюзорными  переворотами  в  пространстве  покончено,  все
успокоилось, утихло. Причин оставаться  на  месте  не  было.  Он  проверил
индикацию системы управления катером с голоса, подал команду:
     - Ка-девять, шагом вперед.
     Голос его прозвучал неузнаваемо, глухо - увяз,  казалось,  в  плотных
слоях  тишины.  "Казаранг"  шевельнулся,   дернулся   и   потопал,   мерно
раскачиваясь, вдоль цепочки ямок, зажатой  между  однообразно  белесыми  и
однообразно бугристыми стенами. Наблюдая  бесконечное  отступление  рыхлой
границы теней в глубь неприятно узкого,  тесного,  прямого,  как  след  от
удара  топором,  ущелья,  Андрей  размышлял.  Одолевало  подозрение,   что
сверхвизг  (или  радиоакустический  удар,  если  угодно)  -  это   реакция
гурм-феномена на  попытку  проникнуть  в  туман.  Правда,  прямых  попыток
шагнуть в кисельно-облачный вязкий коктейль не предпринималось, но  вполне
могло  быть,  что  охранные   силы   загадочного   колосса   отреагировали
сверхвизгами даже  на  попытки  прозондировать  туманную  стену  щупальцем
манипулятора. Ведь пока он был озабочен только необходимостью пройти вдоль
цепочки ямок как можно глубже и ничего  здесь  не  трогал,  машина  успела
беспрепятственно углубиться в ущелье на три километра. Однако  стоило  ему
уверовать  в  стабильное  однообразие  окружающей  обстановки   и   дважды
ковырнуть на ходу  правую  стену  манипулятором  -  получил  в  ответ  две
увесистые  радиоакустические  оплеухи...  Свое   подозрение   он   изложил
дрожащему мотыльку индикатора звукозаписи. И, чертыхнувшись, добавил,  что
теперь, к сожалению, вынужден провести на себе дополнительный эксперимент.
     Честь разведчика неумолимо требовала проверить догадку экспериментом.
Боясь раздумать, Андрей включил манипулятор и на ходу погрузил его гибкий,
изогнутый крюком конец в кисельно-облачную, густую на ощупь, вязкую  массу
справа по борту.
     Настолько быстрого ответа он, признаться, не ожидал: сверхвизг ударил
по нервам через минуту... Ударил очень  тяжело.  Гораздо  тяжелее,  чем  в
прошлый раз, будь оно неладно!..
     Едва опомнившись  и  уже  не  обращая  внимания  на  пространственную
иллюзию и не останавливая "Казаранга", Андрей метнул манипулятор в  другую
сторону  -  слева  по   борту.   Металлизированное   щупальце   увязло   в
туманно-клейком веществе стены. "Слева то  же  самое,  -  подумал  Андрей,
втягивая манипулятор в корпус драккара. - Через минуту жди подзатыльника".
     Но ждать пришлось дольше. Одна за  другой  истекали  минуты  -  пять,
шесть, семь, восемь, - и  ничего  особенного  не  происходило,  "Казаранг"
неторопливо продолжал свой путь. Андрей уж  было  приободрился.  Уверовал,
что левую стену можно щупать  манипулятором  безнаказанно.  А  на  девятой
минуте (вот оно!) заскрипели ржавые петли...
     "С  меня   довольно,   -   решил   он,   выравнивая   дыхание   после
радиоакустического удара. - Не-ет, довольно с меня, довольно!"
     Он чувствовал,  что  его  издерганным  нервам  позарез  нужен  отдых.
Остановить бы машину на два-три часа, чтобы ни за чем не  следить,  ничего
не ждать, ни о чем не думать. Хотя бы на  час.  Ну  хотя  бы  на  тридцать
минут... Он не мог позволить себе остановить движение  "Казаранга"  ни  на
минуту. Ведь не ради собственного любопытства он сюда сунулся.  Лично  ему
разглядывать Гору Тумана снаружи было куда  интереснее,  чем  изнутри.  Во
всяком случае, предпочтительнее. Но как разведчик гурм-феномена он  просто
обязан  идти  вперед,  пока  позволяют  обстоятельства.  Ведь  неизвестно,
сколько  времени  просуществует  расселина   -   единственный,   очевидно,
доступный машине лаз к сердцевине  кисельно-туманной  громадины,  -  вдруг
стены слипнутся. Вообще говоря, если это произойдет, его положение  станет
опасным. Или скорее всего - безвыходным. Он старался об этом не думать.
     Еще у входа  в  ущелье  у  него  была  мысль  приподнять  драккар  на
флаинг-моторах и не мешкая пронестись между стенами  на  доступное  катеру
расстояние -  чтоб  побыстрее  назад.  Но  за  кормой  остались  километры
промеренной  ступоходами  цепочки  ямок,  а  ему  так  и   не   захотелось
использовать здесь флаинг-моторы. И хорошо, что не захотелось.  Если  этот
кисельно-туманный "коктейль" очень нервно, болезненно реагирует  на  уколы
манипулятора - трудно даже вообразить реакцию на удары  плазменных  струй.
Довольно экспериментов. В чужом монастыре следует действовать,  исходя  из
факта существования чужого устава...
     - Временно, - вслух поправил себя Андрей,  не  в  силах  совладать  с
охватившим его чувством непримиримости в туманной громадине.
     Это чувство придало ему бодрости. Он знал теперь, что  ничего  в  нем
нет от чужаков. По крайней мере,  в  голове.  С  головой  все  в  порядке.
Чужакам удалось окатить его зеркальной дрянью с  головы  до  ног  и  даже,
может быть, накачать блистающей мерзостью до бровей, но переделать  в  нем
мысли и чувства на свой лад для каких-то  своих  инозвездных  нужд  им  не
удалось. И  никогда  не  удастся.  Если,  конечно,  верить  в  искренность
адресованных чужакам проклятий Мефа Аганна...
     Цепочка ямок-следов, как и созданная ею прямая  расселина,  вела  все
дальше по неровному,  грязному,  хрупкому  льду  километр  за  километром,
взбираясь на бугры, ныряя в ложбины. Нескончаемое  однообразие  пунктирной
тропы и теснота расселины действовали угнетающе. С этой  тропы  никуда  не
свернешь, хоть тресни. Впрочем, довольно с нее  и  того,  что  она  вообще
куда-то ведет.
     "Казаранг" преодолел очередной подъем - внешний склон  вала  крупного
кратера, - лучи передних фар высветили  в  глубине  темной  щели  какое-то
серое пирамидальное сооружение... Андрей  обеспокоенно  вгляделся.  Ощупал
странное препятствие лучом лидара. Наконец понял: это вершина  центральной
горки в довольно глубокой, залитой тенью кальдере.
     Он включил фотоблинкстер, высветил на  обведенном  синей  окружностью
участке карты южную точку (вход в ущелье), соединил ее  голубой  линией  с
центром Пятна. Голубая линия пересекла по диаметру только  один  кратер  с
центральной горкой - двухкилометровый кратер N_590.
     Андрей остановил машину. И отсюда видно:  для  ступоходов  этот  холм
заледенелой грязи слишком крут.
     Хочешь  не  хочешь,  леший   его   побери,   флаинг-моторы   придется
использовать...
     Андрей  медлил,  разглядывая  препятствие,   оглаживая   пальцами   в
перчатках гашетки обеих рукояток управления. Он  ни  в  малой  степени  не
сомневался, что перелет  вдоль  расселины  даром  ему  не  пройдет  и  что
последствия  даме   короткого   перелета   долженствуют   быть   если   не
катастрофическими, в полном значении этого слова, то непременно серьезными
и суровыми - к иным себя не готовил. Ах, чертов пузырь!..
     - Выполняю флаинг-маневр, - сообщил он о своих  намерениях.  -  Взлет
над центральной  горкой  кратера  номер  пятьсот  девяносто,  импульс  для
баллистического перелета по диаметру кратера,  посадка  на  внешний  склон
северной  стороны  кольцевого  вала.  Маневр  выполняю  с  подстраховочной
программой автопосадки.  Мало  ли  что...  Думаю,  первый  изгиб  пунктира
круглых следов - то есть первый виток вокруг  сердцевины  гурм-феномена  -
доведется мне встретить вблизи от места посадки.
     Стартовый рывок. Андрей сощурился: не успела уйти вниз темная  полоса
ледорита - резко, почти вдвое, возросла площадь участков стен,  отражающих
свет катера. Очень живо ему представилось, как в такой обстановке выглядит
со  стороны  взлет  "Казаранга".  Будто  вспорхнул  испуганный  фиолетовой
молнией огромный, сверкающий разноцветьем огней  мотылек  с  исполинскими,
немыслимого размаха белыми крыльями... "Сознание полностью здесь я еще  не
терял", - с надеждой подумал Андрей.
     Действительно,  и  теперь  сознание  потускнело,  но   полностью   не
померкло. Скоро об этом пришлось пожалеть.  Сразу  после  _в_ы_в_е_р_т_а_.
Пожалеешь,   если   внезапно,   без   всяких    предупреждений    какой-то
фокусник-сумасброд выдергивает из-под тебя машину, одним махом  вспарывает
и выворачивает наизнанку скафандр, а тебя самого, беспомощного, совершенно
очумелого, рывком швыряет в необъятный простор  какого-то  необыкновенного
студенисто-глянцевого мира... А в этом мире,  выколотив  из  твоей  головы
девять десятых остатка  соображения  и  начисто  перекрыв  тебе  кислород,
эстафету пыток перехватывают более жестокие  сумасброды:  тебя  сжимают  в
комок, скручивают, растягивают на мегапарсеки,  впрессовывают  в  точку  и
наконец  взрывают.  Разлетаясь   мириадами   блистающих   осколков,   твой
взорванный мозг вдруг ни с того ни  с  сего  вспоминает,  что  на  Обероне
лиловый скафандр Асеева перед гибелью командора стал белым...  Дальше  все
тонет в смолисто-плотной, абсолютной тишине. Абсолютное безвременье...
     Пришел в себя - будто проснулся. Приоткрыл  глаза,  увидел  расселину
"вверх ногами", опять опустил тяжелые веки. Не хотелось  смотреть  на  эти
раскачивающиеся белесые стены. Осточертели ему  эти  стены.  Он  подождет,
когда они  успокоятся.  А  за  это  время  обдумает  текст  сообщения.  От
каторжной необходимости  внятного  изложения  странных  событий  в  устном
докладе никуда ведь не денешься...  Его  размышлениям  сильно  мешало  два
обстоятельства. Первое: языком ворочать до того не  хотелось,  что  он  не
знал, сумеет ли сейчас выдавить из себя хоть  слово.  Второе  он  никакого
понятия не имел о сути экзотического действа, участником  которого  только
что был.
     Андрей увеличил  приток  кислорода  в  дыхательную  смесь  (несколько
глубоких, до боли в груди, вдохов). Быстрый обзор индикаторов  -  основные
системы драккара в порядке.  Взгляд  вперед,  затем  -  вниз,  вверх.  Вид
расселины  изменился.  Автоматика  выбрала  для  посадки  изрытый  мелкими
ямками-кратерками участок почти совершенно черного ледорита,  и  расселина
здесь шире. Черт с ней, с расселиной...
     Все еще несколько ошалелый, он взглянул на свое отражение в  зеркале,
прикоснулся к штативу с намерением изменить зеркальный угол обзора кабины,
да так и обмер с поднятой рукой. Это было не его отражение!
     Андрей инстинктивно сделал попытку вскочить - не  пустили  фиксаторы.
Тот, в зеркале, продолжал сидеть неподвижно -  руки  покоились  в  желобах
подлокотников, лица не видно - по стеклу  гермошлема  ползали  и  прыгали,
радужно переливаясь, блики  индикаторных  огней.  Не  отрывая  взгляда  от
зеркала,  Андрей  отстегивал  защелки  фиксаторов.  Отстегнул,  с   трудом
развернул корпус вправо и уставился на пришельца. Точнее -  на  появленца.
Невесть откуда появившаяся  в  ложементе  второго  пилота  фигура  была  в
скафандре типа "Снегирь". "Десантник  с  "Виверры"?!"  -  очумело  подумал
Андрей. От геккорингов до гермошлема "Снегирь" лоснился несвойственным ему
глянцевым блеском.
     Шевельнулось подозрение: "Может, это просто футляр без фигуры?"
     По причине  полной  своей  неподвижности  скафандр-подкидыш  выглядел
необитаемым. А из-за странного блеска верхней теплоизоляционной оболочки -
новым и совершенно чистым... "Стереоизображение, - вдруг догадался Андрей.
- Сингуль-хроматические эффекты". Естественно, он не мог  вообразить  себе
механику здешних "телевизитов", однако полная  идентичность  "Снегирей"  в
левом  и  правом  пилот-ложементах  утвердила  его   в   подозрении,   что
разглядывает он все-таки свой собственный стереопортрет, каким-то  образом
(во время _в_ы_в_е_р_т_а_, должно быть) возникший справа и  стабильно  там
зафиксированный. "Здесь, видимо, это несложно, - подумал он. -  Явиться  с
телевизитом к самому себе - раз чихнуть".
     Стереоизображение  коленей  было  рядом  -  руку  протянуть.   Андрей
протянул (на всякий случай) и со словами "Будем  знакомы"  ткнул  в  левое
колено пальцами. Шутки в сторону: колено "стереопортрета" было твердым,  а
главное - красноречиво массивным! Шутки в сторону!
     Появленец, словно его разбудили тычком, тяжело  и  как-то  не  совсем
уверенно встал и  в  попытке  выпрямиться  стукнулся  головой  о  блистер.
Свернув торчащую  на  мысе  подлокотника  рукоять  управления,  неуверенно
шагнул в проход. Переливчато-глянцевитый рукав  скафандра  гостя-подкидыша
промелькнул у лицевого стекла оцепенелого хозяина - перед  глазами  Андрея
мелькнули  овал  нарукавных  часов,  квадраты  указателей  давления,  ромб
радиометра, перчатка и золоченый браслет-замок соединительного манжета. Он
видел, как появленец,  раскачиваясь,  едва  не  падая,  неуклюже  сошел  в
твиндек и долго, будто вслепую,  шарил  возле  крышки  люка  рукой.  Когда
открылся гермолюк, машина вздрогнула. И покачнулась, когда псевдодесантник
выпрыгнул за борт.
     Андрей смотрел в опустевший грузовой отсек.  Едва  к  нему  вернулась
способность  связно  мыслить,  он  первым   делом   пожалел,   что   после
в_ы_в_е_р_т_а_  еще  не  обронил  в  копилку  звукозаписи  ни  слова.   Но
чувствовал, что говорить сейчас не сможет - это  было  выше  его  сил.  Он
смотрел на светящийся контур открытого гермолюка  и  понимал,  что  должен
заставить себя подняться. Он поднялся. Появленец не м