а
именоваться "особо тяжелым", но в специфических условиях полета... Словом,
несмотря  на  принятые  меры  всесторонней  биозащиты,  после   перегрузок
стартового разгона  борьбу  за  жизнь  раненого  надо  было  начинать,  по
существу, сначала.
     Поглощенный медицинскими заботами, я, естественно,  слабо  реагировал
на все остальное. Никаких особенных эмоций я не испытал,  когда  мне  было
официально  объявлено,  что  рапорт,  поданный  мною  "на  самого   себя",
командный совет наконец рассмотрел. Утвержденное советом  резюме  гласило:
"Явное противоречие между фактическим материалом и предложенной в  рапорте
информацией не позволяет..." Дальше я не читал. Не позволяет - и ладно.  И
превосходно. Главное - никаких "обязать". Мое время ценили.
     Правда, некоторый интерес вызвал у  меня  распространившийся  слух  о
намерении Нортона досрочно выйти в отставку. Сначала я не поверил, но слух
держался упорно. Я догадался расспросить об этом Ингу - кому, как  не  ей,
инженеру дальней связи, было знать о  сообщениях,  адресованных  УОКСу.  К
моему изумлению, слух подтвердился.
     Решение своего командира выйти  в  отставку  десантники  связывали  с
происшествием на Титании. На мой взгляд, это была чепуха.  Сначала  Нортон
действительно был подавлен случившимся и по многу раз на день донимал меня
или Ингу вопросами о состоянии раненого  (впрочем,  как  и  все  остальные
десантники).  Однако,  во-первых,  довольно  скоро   я   нашел   возможным
оповестить  население  корабля,  что  жизнь   Степченко   вне   опасности.
Во-вторых, сопоставляя настроение Нортона "до Урана" и  "после  Урана",  я
особой разницы не уловил. Все так же угрюм, малоразговорчив, замкнут... Но
держаться он умел великолепно. Каждый жест его, каждый  взгляд  словно  бы
строго напоминали: "Я человек дела, а мое настроение никого не  касается".
Нет, похоже, Титания тут ни при  чем.  Его  угнетало  что-то  другое.  Мне
оставалось теряться в догадках.
     Я много был наслышан о предыдущем рейде "Лунной радуги", о катастрофе
на Обероне, во время которой погибла половина  десантников.  В  том  числе
командир этой группы Элдер и начальник рейда Асеев. Я точно  знал,  что  в
теперешней экспедиции участвуют лишь двое из тех, кому повезло спастись во
время так называемого "оберонского гурма". А именно: Нортон и первый пилот
нашего корабля Аганн.
     Мне показалось любопытным  сопоставить  внешние  линии  двух  "старых
оберонцев". Мешало то,  что  первого  пилота  я  знал  гораздо  хуже,  чем
командира десантников, - редко его встречал, и еще реже мне  доводилось  с
ним разговаривать. Разве  только  в  кают-компании  и  за  обедом  или  на
очередных  медосмотрах...  Но  даже  на  основе   довольно   поверхностных
наблюдений я рискнул бы сказать, что Аганн по своему характеру едва ли  не
антипод Нортона. По-моему, наиболее выразительная черта  его  -  мягкость.
Должен, однако, отметить: здесь я имею в виду отнюдь не мягкотелость.
     Теперь о главном. О том, что  мне  показалось  не  очень  понятным...
Характеры непохожи, служебные обязанности абсолютно различны, а все-таки в
линиях поведения "старых оберонцев"  прослеживалось  нечто  общее.  Прежде
всего неразговорчивость, замкнутость, неулыбчивость (у Нортона переходящая
в угрюмость). Похоже, они ни с кем не поддерживали не только дружеских, но
и просто  приятельских  отношений.  Разве  не  странно?..  Я  ни  разу  не
наблюдал,  чтобы  Аганн  или  Нортон  принимали  участие  в   какой-нибудь
"неделовой" беседе. Ни разу не видел,  чтобы  они  говорили  между  собой.
Напротив, у меня создалось впечатление, будто  они  избегают  друг  друга.
Или, по крайней мере,  обходят  друг  друга  вниманием  больше,  чем  всех
остальных. При встрече - легкий кивок  в  знак  приветствия.  И  это  все.
Никаких  иных  жестов,  никакого   иного   выражения   эмоций.   Не   имею
представления, как и где они проводили свое свободное время.  Ни  тот,  ни
другой  не  появлялись  в  просмотровом  зале,  в  салонах  отдыха  или  в
библиотеках, не интересовались ни одной из бытовавших  на  рейдере  игр...
Чем глубже я об этом задумывался, тем загадочнее мне казался параллелизм в
линиях поведения Нортона и Аганна.
     Увы, на борту "Лунной радуги" мне довелось столкнуться  с  отдельными
островками неодолимых, щекочущих нервы загадок.  Экраны,  "диверсии".  Сам
"диверсант".  История  с  чужаком.  И  вот,  наконец,  таинственно  схожие
элементы странного отчуждения двух очень разных людей.  Загадки,  загадки.
Глухая, безответная стена. Иногда я, фигурально выражаясь, поглаживал  эту
стену, но пробить был не в силах.
     Правда, я не удержался от соблазна порасспросить Ингу о прошлом рейде
"Лунной радуги" в систему Урана. Как участница предыдущей экспедиции,  она
должна была знать о Нортоне и Аганне гораздо больше моего. Да, она  видела
перемены в поведении того и другого, но ничего особенно странного  в  этом
не находила. Трагедия на Обероне тяжело подействовала на обоих.  Во  время
той катастрофы оба потеряли самых близких друзей: Аганн - Элдера, Нортон -
Михайлова. Уже не говоря о том, что погибли и другие их товарищи: Накаяма,
Асеев,  Бакулин,  Джанелла.  Да,  раньше  она  не  замечала  за   Нортоном
теперешней угрюмости, и первый  пилот  был  намного  общительнее.  Но  что
поделаешь, такова жизнь. Быть может, в какой-то мере  они  чувствуют  вину
перед погибшими. Ведь бывает такое  у  хороших,  честных  людей  -  ложное
чувство вины! В той обстановке они сделали все, что могли, и ничего больше
сделать было нельзя... Нет, она не знает, почему Нортон подал  в  отставку
именно сейчас. Вероятно, у него были свои счеты с Внеземельем, но  теперь,
когда Оберон побежден, Нортон решил, что имеет полное право бросить работу
в Пространстве совсем. Аганн? Нет, Аганн бросать не  собирается.  На  днях
УОКС  сообщил,  что  переводит  его  капитаном  на  танкер   юпитерианской
флотилии. Аганн ответил согласием. Такие дела...
     Ну что ж, мне осталось добавить к  своему  рассказу  два  завершающих
эпизода...



                                 8. МАСКА

     Во время профилактического медосмотра я попытался завязать  беседу  с
Рэндом Палмером.
     - Выглядите вы молодцом, - сказал я. -  Все  ваши  физиологические  и
психодинамические  характеристики  в  корме.  Пожалуй,  до   конца   рейда
тревожить вас я больше не буду... Удар был сильный?
     - Где? - спросил он.
     - Что значит "где"? На Титании, разумеется.  Или  удары  были  где-то
еще?..
     - Нет, - поспешно сказал он.
     - Не скрывайте. От меня ничего не надо скрывать. Нет смысла. Ведь все
равно вам придется пройти спецкарантинный досмотр в зоне СК-1 на  Луне,  а
там... Ну что мне вам объяснять, вы же не новичок.
     - Я понимаю, - сказал Рэнд. - Там тебя все равно вывернут  наизнанку,
и будет хуже... Нет, в самом  деле  лет!  Только  Титания.  Что  говорить,
стукнуло меня изрядно. Выкинуло из кресла вместе с  привязными  ремнями  и
оглушило о боковую стенку кабины. Пришел  я  в  себя,  а  тут  и  Бугримов
подоспел.
     - Ощущали последствия?
     - Нет. Не до того было... Степченко из-под кормы вытаскивали.
     - А позже? Головокружений не было? В глазах не темнело?
     - Темнело. Когда узнал, что все  из-за  меня,  еще  как  потемнело!..
Только это не по медицинской части.
     - Да, конечно. Успокойтесь. Вы совершенно не виноваты. Ведь не  могли
же вы предусмотреть фонтан.
     - Верно. Предусмотреть не мог... - Рэнд поднялся. - Мне можно уйти?
     - Да, - сказал я не совсем уверенно. Я так и не придумал, в какой  бы
деликатной форме задать десантнику интересующий меня вопрос...
     Уже у двери он, адресуясь, видимо, больше к себе самому, обронил:
     - В этом рейде я много чего не мог предусмотреть...
     - Чужака, например, - вставил я.
     Он замер.  Медленно  повернулся.  Я  увидел  его  лицо  и  пожалел  о
сказанном. Упоминание о чужаке для десантника было, по-моему,  равносильно
удару, который его оглушил на Титании.
     - Верно...  -  пробормотал  он,  приходя  в  себя.  Помолчал,  что-то
соображая. - Только вот что... Это не по медицинской части.
     - Знаю, - сказал я. - Успокойтесь.  Я  слишком  тщательно  обследовал
вас, чтобы думать иначе.
     - Спасибо. - Рэнд заметно приободрился. - А чужак... Его не было.
     - Зачем же вы морочили голову своему командиру?
     Рэнд посмотрел на меня.
     - Ему заморочишь!.. - проговорил с интонацией, которую я не понял.  -
Он сам кому угодно... В общем, не было чужака. Обознался я.
     - Нелогично.
     - Почему нелогично?
     - Обознаться можно, лишь принимая чужого за своего. Или одного своего
за другого, но опять-таки за своего эхе.
     Рэнд переступил с ноги на ногу. Было видно, что затронутая  тема  его
тяготит. Он мог в любую секунду уйти - я ведь насильно его  не  удерживал.
Однако не уходил. Я давно заметил, что мужчины плохо переносят обвинение в
нелогичности. Женщину трудно бывает смутить ссылками  на  нелогичность.  В
лучшем случае она пропустит это мимо ушей, в худшем -  ответит  насмешкой.
Мужчина - другое дело, нелогичность очень его стесняет.
     - Как хотите, - смущенно проговорил Рэнд, - но я ничего не выдумываю.
Все правда.
     Я промолчал. Я верил ему, но ничего  пока  не  понимал.  Рэнд  мялся,
переступая с ноги на ногу. По-видимому, хотел задать какой-то вопрос и  не
решался.
     - Хотите о чем-то спросить?
     - Да. Скажите... разговор о чужаке вам передал Нортон?
     - Нет, - сказал я. - Не Нортон.
     - Благодарю вас, - пробормотал Рэнд.
     - Не за что.  Похоже,  вы  наводите  справки  о  состоянии  моральных
качеств своего командира?
     - Ничего подобного, - ответил он, пожимая плечами. - Я  неплохо  знаю
своего командира и не имею к нему ни малейших претензий. И  потом...  мне,
вообще говоря, нет до него никакого дела. О Нортоне я спросил  по  другому
поводу.
     - Ну разумеется, - сказал я с иронией. -  По  поводу  рыбных  запасов
Балтийского моря.
     - Я понимаю, - сказал он, - со  стороны  все  это  выглядит  довольно
глупо...
     - Прежде всего очень путано, а потому не очень красиво.
     - Тут как ни поверни - красиво не будет. - Рэнд протяжно вздохнул.  -
Ведь это касается не только меня лично. Не могу же я... Ну, в общем, у нас
так не принято, вы уж меня простите. Одно  могу  сказать  откровенно:  это
сначала я думал, что чужак был.
     - А теперь?
     - Теперь думаю: чужака не было.
     "Что за черт!" - подумал я. В эту минуту я ощутил  себя  в  положении
растяпы-шахматиста, который, разбирая шахматный этюд, вдруг обнаружил, что
все четыре слона стоят на одной линии белого поля.
     Десантник вежливо попрощался и вышел. Я его не удерживал. В голове  у
меня царил хаос.
     Итак, что мне известно?
     Мне известно, что отправная точка истории о  чужаке  -  Рэнд  Палмер.
Скромен,  тверд,  правдив,  к  мистификации  не  склонен.   Лгать   своему
ближайшему другу Бугримову не стал бы. Тем более  не  стад  бы  вводить  в
заблуждение своего командира. Уж наверное  понимал:  посвящать  Нортона  в
подробности  такого  рода  происшествия  -  значит  рисковать  собственной
репутацией. Но, посоветовавшись с другом,  все  же  решился.  Вывод:  Рэнд
действительно встретился в коридоре с незнакомым ему человеком. Ошибиться,
не узнать "своего" десантник не мог. Это исключено. Коридоры жилого  яруса
великолепно освещены даже в  ночное  время.  Вдобавок  Рэнд  столкнулся  с
незнакомцем, что называется, нос к носу...  Кроме  всего,  у  Рэнда  (как,
впрочем,    у    космодесантников    вообще)    профессионально    развита
наблюдательность. По  свидетельству  того  же  Бугримова,  "у  Рэнда  глаз
верный" - такая оценка в их среде кое-чего  стоит.  Да,  на  этом  участке
анализа логика торжествует, логически концы превосходно увязаны. Дальше...
А дальше все летит вверх тормашками.
     Против Рэнда... вернее, против его сногсшибательной истории о  чужаке
выступают два серьезных свидетеля: схема дислокации в  командной  рубке  и
обыкновенный здравый смысл. И я, безусловно, принял бы сторону этих  очень
серьезных свидетелей, если бы... Если бы я не верил десантнику Рэнду. Если
бы на предыдущем участке анализа был хоть один логический ухаб. И наконец,
если бы на борту корабля не было никаких других историй... Но ведь Рэнд  и
сам теперь отрицает бытность чужака!..
     Что ж, видимо, следует поразмыслить над логикой схемы  "чумак  был  -
чужака не было". Как понимать? Сначала был, потом  не  было?  Не  годится.
Куда он мог улетучиться с корабля?..  Значит,  надо  принять  во  внимание
одновременность... Но  как  это  можно:  быть  и  не  быть  одновременно?!
Оптическая   иллюзия?   Обман   зрительного   восприятия    в    состоянии
галлюцинаторного  эффекта?..  Увы,  как  медикологу,  мне   было   отлично
известно, что состоянию психики  десантника  можно  только  завидовать.  С
другой стороны,  оптические  иллюзии  не  имеют  обыкновения  расталкивать
встречных прохожих  локтями.  Ну  что  тут  можно  придумать  еще?..  Если
пофантазировать,  можно,   пожалуй,   придумать   нахального   робота,   в
достаточной степени хорошо замаскированного  под  человека.  По  образу  и
подобию. И все было бы превосходно, все сразу  бы  стало  на  свои  места.
Внешне - чужак, по сути же нет его - чучело. Был и не было. И Рэнд прав, и
я прав, схема дислокации права, логика не в обиде. Жаль,  что  в  пределах
Солнечной Системы человекоподобных роботов,  увы,  пока  не  производят  -
единственный негативный момент моего остроумного допущения.
     А что, если... Стоп! Но ведь это мысль!..
     Не надо несуществующих роботов, не надо никаких  оптических  иллюзий,
все просто: Рэнд принял за "чужого"  хорошо  замаскированного  "своего"!..
Вот тебе логика схемы "был - не было". Сначала  Рэнд  обманулся  -  "был".
Потом догадался - "не было"!..
     Но открытие, как водится, потянуло за собой цепочку новых вопросов...
Допустим, кому-то  из  десантников  действительно  явилась  странная  идея
временно изменить свою внешность.  Искусный  грим  или  искусно  сделанная
маска. В принципе это возможно, хотя и  не  так  просто,  как  кажется  на
первый взгляд. Чтоб обмануть цепкий глаз Рэнда, грим или маска должны были
выглядеть слишком естественными. Слишком... Это,  пожалуй,  и  не  каждому
специалисту-гримеру под силу... Впрочем, откуда я знаю:  может,  в  отряде
наших десантников есть бывшие крупные специалисты  по  гриму.  Возьмем  на
заметку. Вопрос другой: чего ради затеян маскарад? Ради шутки? Ничего себе
шутка: пролетел мимо Рэнда как угорелый, нырнул в атриум,  словно  в  воду
канул. И все - никаких последствий, никакой огласки, а шутка -  не  шутка,
если она без огласки. Шутник  сродни  актеру:  ему  нужна  публика,  нужны
аплодисменты - нужна публичная оценка его  мастерству.  Н-да,  здесь,  как
говорится, шутки к сторону..
     Но (кроме шуток) маскарад еще затевают ради инкогнито. И  чем  строже
надо инкогнито соблюсти, тем искуснее должен быть  маскарад...  Кстати,  в
тот "маскарадный" вечер Бак получил в  кухонном  отсеке  затрещину  именно
потому, что предпринял попытку узнать "диверсанта". Круг замыкается,  а?..
Что же это у нас на "Лунной радуге" происходит?..
     - Можно войти? - прервал мои размышления знакомый голос.
     - Да, конечно. Входите.
     Я обернулся и увидел приятно улыбающуюся физиономию Бака. Ему  я  был
рад. Давненько мы не встречались. Вернее, встречались, но  все  как-то  на
ходу, мимолетно, едва успевая обменяться  друг  с  другом  приветственными
жестами. Масса неотложных дел не  оставляла  времени  для  частных  бесед.
Сегодня утром я издали видел Бака в кафе и мог бы поклясться, что  он  был
явно не в своей тарелке Сейчас я бы этого не сказал.
     - Присаживайтесь, Феликс. Рад желанному гостю.
     - Мимо вот проходил... Решил зайти. - Он бросил  взгляд  на  открытые
панели диагностической аппаратуры, добавил: - Если вы, конечно,  не  очень
заняты.
     Механик выглядел изрядно похудевшим, но свежим, спортивно подтянутым,
как никогда. Очевидно, работа в профиле основной специальности  пошла  ему
на пользу - он словно бы помолодел. От него исходил  холодноватый,  тонкий
запах  хорошего  одеколона.  Это  было  так  необычно,  что   я   невольно
принюхался.  Одеколон  "Антарктида"?   Похоже.   Бак   редко   пользовался
парфюмерией  и,  если  это   случалось,   предпочитал   ароматы   тяжелые,
приторные...
     - Нет, не очень, - спохватившись, ответил я. -  Как  настроение?  Как
идут дела?
     - Пока все в норме, - ответил Бак. Заботливо осведомился: - А  как  у
вас там... в госпитале?
     - Спасибо, тоже неплохо.
     - Если нужно чем-либо помочь, я готов, можете на меня рассчитывать.
     - И ты, Врут! - в шутливом ужасе воскликнул я. Добровольные помощники
соколами кружили над медицинским сектором, предлагая любые услуги,  и  мне
надо  было  тратить  много  энергии,  чтобы  госпиталь  не  превратился  в
привокзальную  площадь,  а  госпитализированные  десантники  -  в  главную
достопримечательность корабельного  быта.  -  Вероятно,  у  вас  появилось
больше свободного времени?
     - Да как сказать... По сравнению с тем, что было в системе Урана...
     -  Да,  понимаю,  никакого  сравнения...  Нет,  Феликс,   помощь   не
требуется. Но все равно  спасибо!  Если  потребуется,  буду  иметь  вас  в
виду... Кстати, как там  наши  экраны?  Много  во  время  десантных  работ
перебили?
     - Много. - Бак улыбнулся. - Десятка два изберется.  Сумасшедшая  была
обстановка... До  сих  пор  еще  кое-где  вместо  экранов  дыры  зияют.  В
техотсеках, трюмах, ангарах, на катерах. Руки пока не доходят. Ведь прежде
всего я обязан  свое  вакуум-оборудование  в  порядок  привести.  Ну  и  с
экранами тоже приходится... Вот только что экран дисплея наверху сменил.
     - На верхнем ярусе? - насторожился я.
     - Да. Но это... не  то,  -  Бак  опять  улыбнулся.  -  Это  в  салоне
совещаний, где комиссия работает. Не знаю, что там между учеными было,  но
дисплей  пришлось  ремонтировать.  Думаю,  крепко   они   там   о   чем-то
поспорили... Их теперь не узнать. Раньше вели себя тихо, солидно, спортзал
посещали... А вот получили тору всяких материалов по лунам Урана - и будто
их кто подменил. Внутренний распорядок ни во что не ставят,  спят  и  едят
как попало и когда попало, бороды отпустили. Некоторые из  салона  сутками
не выходят. Сегодня забрел к ним экран менять, а  в  салоне  шум  стоит  -
боязно в дверь войти. В" шел - на меня никто внимания не обращает. Кричат,
смеются, друг друга с  чем-то  поздравляют,  по  спинам  хлопают.  И  меня
хлопали, пока я ремонтом занимался.  Как  дети,  честное  слово.  А  вчера
один...  длинный  такой  математик,  ну  фамилия  у  него  еще  двойная  -
Чулымов-Енисейский... в  кафе  за  ужином  ковш  киселя  на  себя  и  меня
опрокинул. Случайно, конечно, - торопился уж больно. "Куда торопитесь?"  -
спрашиваю. Извиняется си. "Ждут меня наверху, - отвечает. -  Без  меня,  -
говорит, - работа у них там не клеится". Вижу, очень ему неудобно за  свою
неловкость. Ну я, конечно, все это в шутку обернул: "Работа, -  говорю,  -
не волк, в лес не убежит". Он растерянно так посмотрел на меня,  отвечает:
"Верно, в лес не убежит, поэтому  ее,  окаянную,  делать  надо..."  А  сам
небритый, бледный какой-то, глаза красные, а под глазами круги... В общем,
пора, я думаю, вам в это дело вмешаться. Дай им волю -  загонят  они  себя
этаким-то аллюром!..
     - Непременно вмешаюсь. К сожалению, Феликс, все это так... Давайте-ка
сменим тему, - предложил я. - Как там наш "диверсант"? Неужели притих?
     - Не знаю, - вяло ответил механик. - Может, притих. Разбитых  экранов
много, и мне пока трудно ориентироваться. Экраном меньше, экраном больше -
в теперешней обстановке не очень-то уследишь...
     - Ладно, - сказал я, - допустим... По поводу чужака никаких новос