жил  результаты  разведки  макушечного  участка
белесого чудища.
     Доклад он закончил предположениями:
     -   Думаю,   сердцевина   Пятна   представляет   собой    вертикально
ориентированный  цилиндр  с   четырехкилометровым   диаметром   основания,
пронизанный осевой  скважиной  и  трещиной  спирально  развитого  разлома.
Собственно,  это  геометрия  рулона.  В  своей  периферийной  зоне   рулон
туманообразной массы, должно быть, сильно изрезан взаимными  пересечениями
витков разлома.  Подобно  тому,  как  изрезан  или,  вернее,  расслоен  на
лепестки бутон розы. Ударный выброс из скважины... условно я  называю  это
лучом, имеет, мне кажется, ту же природу, что и луч, угодивший в "Анарду".
По крайней мере, я здесь и  на  танкере  это  сопровождалось  ярко-зеленой
вспышкой. Однако ударные свойства здешнего выброса по мощности на  два-три
порядка выше. Левая скула днища драккара, очевидно, покрыта  теперь  слоем
зеркальной субстанции. О результатах осмотра днища доложу при посадке.
     Он развернул катер  из  юго-восток  я  вдруг  увидел  внизу  одинокую
борозду.
     Эта борозда  была  уже  иного  типа.  Такое  впечатление,  будто  она
вырвалась на простор из сумасшедшего хоровода витков запутанной спирали  и
без оглядки помчалась к южному краю Пятна -  идеально  прямая,  словно  ее
провели  по  линейке.  Андрей  не  мешкая  облетел  по   кругу   аномально
всхолмленную зону и  убедился,  что  за  пределами  спирали  разлом  имеет
развитие по прямой только в южном направлении. "Начальную точку разлома  я
обследовал довольно лихо, - подумал он, устремляя катер вдоль  борозды.  -
Что ожидает меня в конце?"
     В конце его ожидала посадка на ледорит.  Пока  таял  пар  под  брюхом
катера,  Андрей  разглядывал   темную   расселину   -   почти   ущелье   в
облакоподобном массиве оползневого склона. Прочертив "крышу"  Пятна  южным
радиусом, борозда беспрепятственно сошла на обрыв (оплывающего  карниза  в
том месте не было) и, постепенно расширяясь, строго по  вертикали  сбежала
вниз трещиной в стене тумана, а в самом низу -  извольте  полюбоваться!  -
превратилась чуть ли не в ущелье... В целом это напоминает неудачный  удар
топором по сосновому чурбану, когда чурбан  радиально  трескается,  но  не
разваливается. Любопытно, каким "топором" проделан разлом в вязком тумане,
да еще снизу...
     - Ка-девять, открыть гермолюк.
     По привычке Андрей проверил замок стекла  гермошлема  и  выпрыгнул  в
люк. Замедленное падение.  Коснувшись  ледорита,  он  включил  геккоринги,
выпрямился. Его шатало из стороны в сторону. Почти невесомость.
     Мимолетная мысль о том, что это уже третья луна  Сатурн-системы,  где
он оставляет следы, мало его взволновала. Он обдумывал тактику предстоящей
"контактной разведки гурм-феномена", и  обнаруженный  в  монолитной  стене
тумана пролом казался ему подарком судьбы.  По  крайней  мере,  есть  шанс
заглянуть внутрь белесой громадины. Далеко ли - другой вопрос,  но  именно
заглянуть. А вслепую ломиться  сквозь  этот  жуткий  "кисель",  в  котором
вязнут лучи радиолокаторов и лидаров,  -  безнадежная  и,  надо  полагать,
бессмысленная авантюра.
     Левая скула днища была абсолютно чиста: никаких фрагментов  обширной,
как он ожидал, нашлепки зеркальной субстанции. Ни единого пятнышка...  Это
его озадачило. От момента удара над скважиной до  осмотра  прошло  немного
времени - гораздо  меньше,  чем  это  было  на  танкере.  Здешние  "мягкие
зеркала" тают  быстрее  орбитальных?..  Не  исключено.  Как,  впрочем,  не
исключено и то, что здесь их не было и в помине. И превосходно. Отсутствие
блестящей мерзости его устраивало.
     Он осмотрел бортовые обводы, корму, ступоходы и отошел  на  несколько
метров от катера - взглянуть на  примеченную  во  время  посадки  странную
прямую бороздку, прочертившую ледорит:
     Вместо бороздки он увидел прямолинейный пунктир из  идеально  круглых
ямок с конусовидными донышками, и с первого же взгляда это  чертовски  ему
не  понравилось.  Пунктир  брал  начало  от  разлома  оползневого  склона,
проходил мимо катера и, строго выдерживая взятое  направление,  исчезал  в
полусотне метров отсюда за пологим бугром. Очень странный  пунктир.  Более
странный, пожалуй, и неприятный, нежели все остальное...
     Андрей  низко  склонился  над   одной   из   ямок,   но,   схваченные
геккорингами, подподошвенные участки  ледорита  надломились,  как  хрупкий
наст, и следопыт медленно завалился на  четвереньки.  Некрасиво,  конечно.
Зато удобно. И минимум  вероятия,  что  позорные  отпечатки  растопыренных
пальцев останутся здесь на потеху потомкам: гурм слопает все.  Как  слопал
округу в сто шестьдесят километров на Обероне.
     Впрочем, не было особой нужды ползать над  загадочными  вмятинами.  И
без того было видно,  что  все  они  одинаковы  по  размерам  (две  ладони
закрывали ямку целиком). Интервал между ямками всюду выдержан  с  машинной
точностью. Словно бы тут прокатилось огромное колесо с  шипами  на  ободе.
Андрей поднялся и посмотрел на бугор, за который оно укатило.  Воображение
мигом воспроизвело перед глазами многорукие фигуры  копошащихся  в  тумане
инозвездных  пришельцев  и  то,   как   они,   обмениваясь   между   собой
информационными эхокашлями, разгоняют по спирали  одноколесный  экипаж  и,
набрав скорость, уносятся куда-то в человеческий  мир  по  каким-то  своим
нечеловеческим надобностям. А кстати, почему не слышно здесь эхокашлей?
     - Потому что пришельцы уехали, - пошутил он вслух.
     Мертвая тишина в мертвой пустыне  успела  ему  опротиветь,  и,  шагая
вдоль  пунктира  к  бугру,  он  прислушивался  к  поскрипыванию  в  гибких
сочленениях скафандра. Потом услышал свое  дыхание.  Идти  было  трудно  -
ледорит не везде был достаточно тверд для геккорингов. Ландшафт под черным
небом с редкими звездами  и  "прожектором"  Солнца  бессовестно  напоминал
гобийское плато ночью при искусственном освещения. Впрочем, нет, гобийское
плато выглядит живописнее. А здешнее  ледорадо  (так  называют  селенологи
поверхность ледяных спутников планет-гигантов) - точнее, ледорадо ведущего
полушария  -  из-за  ноздристого,  потемневшего  от  метеоритной  пыли   и
радиационных эффектов ледорита имело довольно  непривлекательную  цветовую
гамму старого, небрежно уложенного асфальта.
     Он взошел  на  бугор,  оглядел  местность  в  абрисе  близкого  здесь
горизонта. Бугор оказался частью вала неглубокого, древнего,  по-видимому,
кратера. Идти дальше не имело смысла. Цепочка  ямок,  все  так  же  строго
выдерживая южное направление, пересекала дно кратера и снова  терялась  за
буграми противоположной стороны вала, - Андрей смотрел на нее с  тревогой.
Надо не мешкая выяснять, куда запустило Пятно свою длинную лапу.  Куда  и,
главное,  зачем...  Он  обернулся.  Издали  катер  напоминал   беспомощное
насекомое, остановленное необозримой стеной белесой  громадины.  Забывшись
Андрей приказал:
     - КА-девять, подойди ко мне.
     "Казаранг" даже не шевельнул "ушами" локаторов.
     Мысленно проклиная "грязные  радиофокусы"  этой  "помеси  облака  без
штанов с вывернутой наизнанку лоханью тухлого  киселя",  Андрей  потащился
обратно. С трудом удержал  себя  от  соблазна  прыгнуть.  По  опыту  знал:
"кенгуру" (обычный способ десантников  передвигаться  в  условиях  слабого
тяготения) ему не подходит. Недоставало еще вывихнуть себе суставы. Или  -
хуже того - поломать кости; как-никак, а его общая масса - почти  четверть
тонны. Десантникам прыгать  можно:  у  них  за  плечами  годы  специальных
тренировок, а на плечах - лунно-десантные спецскафандры. Им здорово  здесь
придется попрыгать.
     Двигаясь вдоль цепочки загадочных вмятин, Андрей смотрел  на  нее,  и
постепенно появилось ощущение, будто глаза видят  что-то  очень  знакомое.
Аж, черт!.. Он замер на месте.  Подозрение  ошеломило  его.  Этот  пунктир
подобен пунктиру зеркальных клякс в вакуум-створе.. Он повернулся липом  к
югу и без труда представил себе, где находилась "Анарда" в  момент,  когда
луч угодил в вакуум-створ.  Все  верно,  никаких  сомнений...  Разыскивать
конец пунктира на юге теперь ни в чему. Это уже не имело значения. Пришлый
луч задел борт "Анарды", мазнул по Япету  с  юга  на  север  и,  достигнув
Пятна,  сплясал  в  центральной   зоне   волнистой   спиралью.   А   потом
сосредоточился в том месте, где теперь скважина. Буквально как в  аналогии
с садовым шлангом... Однако вполне могло быть, что Пятно возникло не до, а
после пляски луча. Скорее всего так и было. Не потому ли Пятно заметили  с
орбитальных баз именно после?.. "Ну что ж,  следопыт,  -  подумал  Андрей,
возвращаясь к машине, - кажется, ты неплохо делаешь свое дело".
     Ремни пристегнуты, люк закрыт, результаты  лещей  разведки  доложены.
Вглядываясь в непроницаемо-темную глубину расселины, Андрей не  чувствовал
ни малейшей охоты направить туда драккар. Медлил. Еще оставались  вопросы,
над которыми он усиленно размышлял. Почему над скважиной удар был  нанесен
не сверху, а в днище? Куда подевался пришлый луч? Заварил исполинскую кашу
и спокойно  угас?  Или  переметнулся  куда-то?..  Удар  снизу  определенно
свидетельствует  Пятно  способно  генерировать  лучи  с  мощными  ударными
свойствами. И полбеды, если дыра в центре  этого  "облака  без  штанов"  -
единственный канал распространения лучей. А если каналов  несколько?  Или,
скажем,  лучевые  удары   подстерегают   на   всем   протяжении   разлома?
Подстерегают в каждой ямке, проделанной пришлым лучом?  Вздор.  Он  ползал
над ямками, и ничего такого... Пунктир - это просто следы ударов  о  грунт
уже знакомых  "мягких  зеркал".  Просто!..  Здесь,  вне  контура  белесого
чудища, это действительно просто ямки, но внутри... Внутри может быть  все
что угодно.
     Андрей снялся с точки, взял вправо, стремительно огибая стену обрыва.
На круговой облет Пятна он потеряет  четверть  часа.  Не  слишком  большая
отсрочка. Но это будут его четверть часа.
     Шлемофон закашлял. Умолк. Снова закашлял.  Андрей  обратил  внимание,
что эхокашли слышатся только возле участков обрыва, над которыми  нависают
оплывающие карнизы. Однако это ни о чем ему не говорило.  Катер  нырнул  в
тень на северной стороне Пятна,  будто  в  глубокую  воду  -  над  головой
вспыхнула усыпанная алмазными крошками лента  Млечного  Пути.  Он  включил
фары, и дрожащие на бугристой стене  отсветы  долго  сопровождали  машину.
Потом он увидел залитые солнцем верхушки внешнего хребта  Плейоны,  а  над
ними - изящную, словно башня  катапультера,  вертикаль  Кольца.  Местность
была живописная. Особенно там, где ледяные утесы  хребта  соприкасались  с
туманной  стеной  и  "мраморными"  "облаками  высоко  приподнятого   здесь
оползневого склона. Непримиримый Япет отважно вонзил в пришлый туман клыки
своего ледорадо. Нет, этим гурм не проймешь.
     Взглянув  на  окруженный  ярким  ободком  кругляк  "отфильтрованного"
Солнца, Андрей посадил машину рядом  с  протоптанной  "мягкими  зеркалами"
пунктирной   тропинкой.   Сбросил   на   ледорит   проблесковый   маяк   с
бронированными кассетами видео- и звукозаписи внутри  и  включил  шагающий
механизм. Расселина была довольно широкой - вдвое шире драккара.  У  входа
Андрей покосился на круглые (слева)и рогатые  (справа)  громадные  выступы
облаков. Страшилища справа и впрямь как стражи замка сказочного людоеда. С
той только разницей, что  теперь  людоед  зовется  иначе:  гурм-феномен...
Черным занавесом упала на катер ощутимо плотная  тень.  Свет  фар  вспорол
темноту ущелья.




                               ЧАСТЬ ВТОРАЯ


                              1. ЖИВ-ЗДОРОВЫ

     Меф Аганн изнемогал в борьбе  с  глухотой.  Отчаянно  отбивал  первые
натиски Мертвой Тишины, сопротивлялся ей, теряя силы. Все тело участвовало
в этом сопротивлении - каждая мышца, каждый нерв...
     Тобольский наверняка заметил ем усилия я был, должно  быть,  напуган.
Мальчик не  из  пугливых,  но  как  этот  смелый  мальчик  смотрел,  когда
уходил!.. Ничего, пусть теперь смотрит. И пусть не питает никаких иллюзий.
Ну не мерзавцы ли, ну почему они отправили на танкер именно Тобольского?..
     Еще немного продержаться -  увидеть  старт  "Казаранга".  Знал:  если
накатит Мертвая Тишина - с глазами начнет происходить какая-то  чертовщина
и он ничего не  увидит,  кроме  глянцево  поблескивающего  пространства  и
отвратительно-желтой пены...
     Ткнуть пятерней в экран? Нет-нет, ни  за  что!  Пусть  хоть  вывернет
наизнанку и завяжет двойным узлом, но ни единой минуты у Жив-здорова он не
отнимет. И чего Андрей возится? Стартовал бы уж, что  ли!  Чтоб  на  борту
никого...
     А тяжесть в затылке будто спортивная гиря.
     - Не возьмешь!.. - процедил он  сквозь  сжатые  зубы  и  отработанным
многолетней практикой своеобразным усилием воли отогнал очередные приступы
глухоты. Его корежило и трясло.
     Почти бессознательно он отшвырнул куда-то надувное кресло,  с  хрипом
набрал полные легкие воздуха и едва  не  захлебнулся  в  надсадном  крике.
Противно, мерзко. Но помогает, если нужна отсрочка. Уже помогло... Хорошо,
что здесь некому слушать.
     Он немного расслабился. Сердце стучало где-то возле самого горла,  но
в целом... Ничего. Сносно. Тяжесть  в  затылке  осталась.  Наплевать.  Все
равно не отпустит, пока это не кончится.. Он  вытер  ладонью  лоб.  Ладонь
блестела. И в холодильник не надо. Сегодня все  пойдет  как  по  маслу.  С
блеском.. Сегодня это ведет себя слишком напористо. Налетает как шквал. Ну
естественно. Близость Пятна. Предгурмие...  "Вот  я  еще  один  термин,  -
подумал Аганн. - Не закипел бы там на Япете этот  проклятый  котел  раньше
времени. Предгурмие..." Он обвел командную рубку воспалившимися глазами, В
ушах стоял гул. Даже воздух, казалось, пропитан гулом и блеском. И  акулой
ходит по кругу хищное  слово  "предгурмие"...  Слово  "гурм"  он  изобрел,
описывая катастрофу на Обероне. Слов не хватало.
     Он посмотрел на темный Япет  и  увидел  фиолетовую  струю  тормозного
импульса "Казаранга". Придерживая гирю-затылок рукой,  боясь  наклониться,
он коленом придвинул кресло  к  штурманскому  ротопульту,  сел  и  включил
информавтоматику.
     В звездно-черном  пространстве  слева  по  борту  обозначились  линии
красочных  диаграмм.  Годограф  скорости,  вектор  кинетического  момента,
проекции  прослеженной  траектория  катера,   цифры.   Бесстрастный   язык
равнодушных  приборов.  Векторно-цифровое   сопоставление   действительных
параметров с оптимальными и никаких эмоций.  Только  пилоту  дано  оценить
изящество  интуитивного  решения  маневра  другим  пилотом.  Меф   оценил.
Пробормотал:
     - Отлично, парень, отлично... По всем параметрам оптимально выйдешь к
Пятну. Мягкой тебе посадки!
     Он попробовал вызвать борт "Казаранга" на связь. Андрей  не  ответил.
Капитальная радионепроходимость...
     Меф вздрогнул.  Представилось,  будто  со  стороны  кто-то  отчетливо
произнес: "Ты зачем отпустил его туда одного?"
     Ощутив внезапную нехватку воздуха и толчки большого, тяжелого сердца,
Меф рванул застежку у горла. "Одного. Без связи. На старой машине.  И  это
Пятно!.."
     Он вскочил, покачнулся. Ноги слушались  плохо.  Знакомое  онемение  в
бедрах.  Затылок...  О-о,  черт,  затылок!  Плечи,  спина...  Отковылял  к
пилот-ложементу, опустил себя на сиденье, упираясь в желоба  подлокотников
немеющими руками. Словно оправдываясь, быстро забормотал:
     - Я не смог бы его удержать. И никто не смог бы.  Не  было  смысла  и
пробовать. Все обойдется... Он смел и умен,  этот  мальчик,  первый  пилот
роскошного сверхкорабля, внимателен и осторожен. Расчетливо  осторожен.  И
знает, что такое гурм.  Теоретически,  правда,  но...  не  беда.  Элдер  и
остальные заплатили жизнью, чтобы о гурме знали только теоретически.  Одно
плохо: Андрей ушел в десант без напарника... Не беда. Сутки продержится  -
а там подоспеют профессионалы.
     За  месяцы  одиночества  Аганн  привык  разговаривать  сам  с  собой,
позволяя себе думать  вслух.  "Выживший  из  ума  старик,  -  подумал  он,
беззвучно шевеля губами. - В одиночестве на обезлюдевшем корабле".  Так  о
нем думают. Пусть. От одиночества он не страдал. Пусть о  нем  думают  что
хотят... Ему почему-то было очень тревожно сидеть  в  пилот-ложементе.  Он
давно уже не сидел в ложементах. Старым он себя не чувствовал.
     Невзначай дотронулся до мерцающей рукояти Главного ключа для  запуска
маршевых двигателей - онемелые пальцы едва ощутили прикосновение. Красивая
рукоять - розовая, с муаровыми разводами.  Самая  бесполезная  рукоять  на
"Анарде". Впрочем...
     - Не пришлось бы нырнуть  в  Черную  Бороду,  -  выдавил  Меф  сквозь
онемелые губы. - Барба Нэгра... Топлива хватит. Даже с избытком...
     Он впервые подумал об этом вслух.
     Горизонт Япета охватила тонкая золотистая линия. Вспыхнул  и  тут  же
увяз в защитных  слоях  светофильтров  первый  луч  Солнца.  Меф  погладил
розовую рукоять. На пилот-ротопульте  "Лунной  радуги"  рукоятка  Главного
ключа была бирюзовой. Он повредил ее ударом кулака, было дело. С  тех  пор
он не  любил  ничего  бирюзового.  Даже  собственные  глаза.  Встречая  их
отражение  в  зеркале,  смотрел  вопрошающе,  с  холодным  я   мстительным
любопытством. Потом, уже годы спустя, как-то смирился,  вспомнив  однажды,
как померкли эти глаза, когда погиб Юс. А эти руки убили Элдера...
     - Нет! - прохрипел Меф. - Проклятье... Нет!!!
     "Да. Сверх того, в попытке спасти Элдера ты убил Николая Асеева."
     Судорожно цепляясь за подлокотники, он поднялся и с трудом  отковылял
на  ватных  ногах  от  пилот-ложемента,  чтобы  в  припадке  не   поломать
чего-нибудь на ротопультах. Голова будто чужая. Не голова - набитая  льдом
и  снегом  подушка.  В  груди  тяжело  просыпался  вулкан.  Тело  все  еще
рефлекторно сопротивлялось, однако Меф знал, что теперь, даже если  бы  он
захотел, ничто не поможет  -  хоть  влипни  в  какой  угодно  экран  двумя
ладонями сразу. Он с тревогой прислушивался к непонятной ему самому бурной
мобилизации  скрытых  сил  организма.  Сердце  -  бурлящий  котел.  Десять
бурлящих котлов. Сотня раз проходил через это,  а  привыкнуть  не  мог.  В
такие минуты ему всегда было  страшно.  Сегодня  -  особенно.  Чувствовал:
сегодня пружина натянута до отказа.
     Что-то  холодное  налетело  шквалистым  ветром  и,  оглушив  тишиной,
умчалось куда-то. Возвращаясь, плеснуло  в  глаза  жидким  стеклом.  Снова
умчалось,  с  тем  чтобы  вернуться  обратно  уже  заметно  быстрее.   Как
циклопический маятник с затухающими колебаниями. Сердце бешено колотилось,
мозг словно бы  проносился  туда  и  обратно  сквозь  глянцево-студенистую
звуконепроницаемую среду. Со  всех  сторон  повалила  громадными  хлопьями
отвратительная желтая пена. Не самое  страшное.  Вот  сейчас...  "Маятник"
замер - ледяные пальцы удушья и ужаса грубо сдавили горло,  что-то  вязкое
мягким ударом заставило сердце остановиться на полном ходу. И откуда-то из
невообразимого далека распространилась, заполняя  собой  весь  космический
мир, всеохватная Мертвая Тишина...
     Плотно увязнув в удушливой глубине волны  вселенского  безмолвия,  он
разглядывал призрачный мир, наполненный необъяснимо прозрачными блеском  и
пеной, и чувствовал, что умирает, и какая-то крохотная частица  ясности  в
замутненном, но не желающем умирать сознании тщетно силилась воссоздать  в
полуугасшей памяти хотя бы  какой-нибудь  звуковой  образ.  Нет,  звуковая
память ампутирована полностью, и это почему-то ужасало больше, чем  просто
смерть... В эти несколько жутких мгновений очень странного  полунебытия  у
него вдобавок возникло граничащее с уверенностью ощущение,  будто  Мертвая
Тишина растворяет его  несчастное  тело  в  безмерном  пространстве.  И  в
момент, когда для полного уничтожения личности, казалось, достаточно  было
угаснуть последней искре сознания, снизу