т, так сказать.
     - Ну... если угодно. В качестве извинения за бассейн, где ты опасался
встретить живых аллигаторов. Ведь опасался, а?
     Фрэнк промолчал.



                                2. КОЛЛЕГИ

     В операторской оказалось светлее, чем Фрэнк ожидал, -  просто  стены,
пол, потолок помещения были покрыты  черным  светопоглощающим  материалом.
Блики  от  многоцветных  экранов,  табло  сняли  на  рукоятках  аппаратуры
маленькими полумесяцами,  создавая  занятный  геометрический  узор,  будто
капли росы на узлах сплетения нитей  невидимой  паутины.  В  самом  центре
"паутины" перед широким экраном типа "Стереоспектр" маячила  фигура  очень
высокого тощего человека. "Шест на ходулях",  -  окрестил  его  Фрэнк  про
себя.
     Трое других операторов были заняты чем-то у  малых  экранов  плоского
типа, скрытых наполовину козырьками нарамников. Лица упрятаны под  ажурные
забрала  мускулопультов,  впечатление  такое,  будто   в   лицу   человека
присосалось металлическое насекомое величиной  с  паука-птицееда.  Техника
тонкая. Бровью повел - кто-то на полигоне в люк провалился, рот  приоткрыл
- мощный водоворот. Подмигнул - выстрел,  поморгал  -  серия...  Эффектным
дополнением к  забралам  мускулопультов  были  розовые  удлиненно-выпуклые
крышки наушников - от висков к подбородкам.  Ни  дать  ни  взять  огромный
двусторонний флюс Чутко слышу, ясно вишу, с тобой,  полигонщик,  все,  что
угодно, сделать смогу... Нет, как бы там Вебер не возмущался, а потягаться
с дыроглазами на равных - дело почтенное.
     Вебер толкнул гостя в кресло, сам плюхнулся в соседнее, тихо спросил:
     - Пива хочешь?
     Фрэнк моргнуть не успел, как уже держал в руке высокий стакан с белой
шапочкой пены.
     - Будь здоров, Фрэнк. - Вебер налил себе и поднял стакан.
     - Будь здоров, Мартин.
     На большом экране возникли скелеты решетчатых ферм.
     - Алло, Джимми! - позвал Вебер.
     Джимми приблизился. При ходьбе его ноги почти не сгибались в  коленях
- иллюзия, будто он на ходулях, была просто неотразимой.
     - Главный режиссер полигона, - представил Вебер своего помощника.
     Фрэнк пожал неудобно-плоскую ладонь главного режиссера.
     - Рад вас приветствовать, - сказал Джимми. - Вас я  знаю  давно.  Вы,
как правило, плотно проходите полигон, с вами легко работать.
     - Что значит "плотно"? - спросил Фрэнк.
     -  Этот  не  совсем  удачный  термин  включает  в  себя  перманентную
множественность понятий... - Джимми сделал движение  головой,  словно  ему
давил  воротник  белоснежной  рубашки.  -  В   сущности,   полигон   мощно
рассматривать как сложный комплекс методов тренировочного  воздействия  на
психику реалигента. Однако практическая трансформация  разработанных  нами
деталей сценария  не  всегда...  -  Джимми  запнулся.  -  Вы  меня  хорошо
понимаете?
     - Да, - сказал Фрэнк. - На полигоне я действую довольно  однообразно,
и это вам на руку.
     - Скажем иначе,  -  вмешался  Вебер.  -  На  полигоне  ты  действуешь
рационально. - Он показал на экран. - Джимми, как случилось, что Эгул идет
верхним путем?
     - На  взорванном  участке  набережной  скопилось  много  металла,  и,
выбирая   новую   позицию,   я   неудачно   поместил   кибер-стрелка   под
противопожарным баком. Реалигент воспользовался этим - отстрелил крепления
бака.
     "Знай наших!" - весело подумал Фрэнк.
     - Кибер, конечно, в лепешку? - спросил Вебер, отодвигая стакан.
     - Да, комплекс  его  функциональных  возможностей  теперь  ограничен.
Действия реалигента были для операторов неожиданными,  нейтрализовать  его
реакцию не удалось.
     - Неплохо, - одобрил Вебер. - Эгул в равной степени умело  пользуется
бластером и обстоятельствами. Но мне необходимо окунуть его  в  водоворот.
Пожалуй, сделаем так... - Вебер что-то там забубнил  про  "малый  дождик",
про "универсальную лягушку", про "качающийся тандем". Джимми,  склонившись
над креслом, внимательно слушал. Его  нос,  похожий  на  остро  заточенный
томагавк, навис над лысеющим черепом Вебера, и это казалось опасным.
     Получив инструкции, Джимми ушел. Посыпались отрывистые слова  команд,
в молчаливой компании операторов произошло заметное  оживление.  "Трое  на
одного", - мысленно посочувствовал Эгулу Фрэнк.
     - Не обращай внимания, - посоветовал Вебер. - Им не до нас.
     Пили неторопливо, смакуя. Фрэнк признал вкусовые достоинства пива, но
выразил опасение:
     - Говорят, от пива брюхо растет.
     - Ерунда, - проворчал Вебер. - Где у меня брюхо?
     - Да, брюха у тебя нет. Брюшко. Спортивный животик.
     - Ну, если сравнить с животиком нашего шефа...  Кстати,  напомни  при
случае Носорогу, что я давно не видел его на  разминках.  Подтянуть  брюхо
ему не мешало бы.
     - Ладно, - пообещал Фрэнк, с наслаждением вытягиваясь в кресле. -  Но
вряд ли... Такого случая долго не будет. Шеф завален делами по горло.
     - Я вижу, все вы там... по горло. Дисциплина  ни  к  черту!  Гейнц  и
Лангер пропустили два полигона, Кьюсак отметился в прошлый раз  и  сбежал,
Хает вообще куда-то запропастился. Что ж мне,  начальству  рапорт  на  вас
подавать?
     - Разморило меня.. - томным голосом  сообщил  Фрэнк.  -  Мартин,  все
претензия - шефу. Плесни-ка еще... Говоришь, дисциплина? - Фрэнк дунул  на
пену, хлебнул. - Там у нас тоже своя дисциплина, зря  рычишь  на  ребят...
они-то при чем? Дел у нас выше бровей. Гейнц, к примеру, висит на  хвосте;
Кьюсак и Лангер сушат болото. Хает  сушит  где-то  за  горизонтом  Видимо,
скоро вернется... Позавчера шеф к мне выдал пере на болото.
     Вебер спросил осторожно:
     - Болото хоть с блеском? Впрочем, судя по твоему настроению...
     - Хороший ты психолог, - похвалил Фрэнк.  -  Я  ведь  на  Корк-Айленд
летал - какой уж там блеск!
     - Не был я на  Корк-Айленде,  -  с  сожалением  сказал  Вебер.  -  Я,
признаться, ни в одной зоне СК еще не был.
     "Нам, бедным реалигентам, неслыханно повезло", - подумал Фрэнк. Глядя
на собеседника поверх стакана, сказал:
     - И не мечтай. В зону СК тебя не пропустят... А  если  пропустят,  то
уже навсегда. Тебе ведь не хочется навсегда? -  Фрэнк  развлекался.  -  Ну
зачем тебе в зону?
     - Мне интересно.
     - Н-да... Знал бы ты, как там интересно. В морге тебе интересно?  Так
вот, на Корк-Айленде еще интереснее.
     - Неужели настолько... гм... неприятно?
     - Неприятно - не то слово, Мартин. Ты что... действительно не знаешь?
     - Откуда ж мне знать? Кое-что слышал, конечно. В самых общих  чертах.
Корк-Айленд, "Энорис". Зоны "полного  отчуждения...".  Ведь  толком  никто
ничего не расскажет. Попрыгают, постреляют - и след простыл.  Все  новости
мимо проходят. Будто  я  не  в  одной  конторе  работаем.  Вот  как-нибудь
соберусь и выскажу все это шефу.
     - Не советую.
     - Чтоб Тайна великая?
     - Нет, но все равно не советую. То, чего ты не знаешь, не сможет тебе
повредить.
     - Тебе повредило?
     - Не сомневайся. Вояж на Корк-Айленд по меньшей мере на месяц  вперед
обеспечил меня кошмарными сновидениями.
     - Да? Это уже любопытно.
     - Кому как... В этом мире, знаешь ли, все относительно.
     В  глубине  большого  экрана  что-то  мелькнуло  сверкающей  полосой,
грохнуло  и  разлетелось  звонкими  брызгами.  На  фоне   светлого   пятна
остывающего металла появилось искаженное гримасой  лицо.  Фрэнк  с  трудом
узнал Эгула и стал наблюдать.
     Эгул тяжело дышал. Дико озираясь, он смахивал  пот  с  лица  рукой  с
зажатым в ней  бластером.  Чаще  всего  он  оглядывался  назад,  палил  из
бластера и спешил дальше Во  время  бластерных  вспышек  Фрэнк  видел  его
спину.  Воротник  куртки  полуоторван,  на  спине  зияла   прореха.   Эгул
остановился, неожиданно выстрелил вверх, бросил оружие в кобуру, подхватил
конец перебитого троса. Фрэнк понял, зачем ему это нужно,  когда  заметил,
что по вантовым переходам и перекладинам ферм растекаются  языки  зеленого
пламени. Металл горел. Подергав трос, Эгул откачнулся и прыгнул  в  темный
пролет между решетками ферм. Пылающий трос плавно вычертил  огненную  дугу
и, освобожденный от груза,  вернулся  на  середину  пролета,  закачался  в
воздухе, роняя огневые капли. Далеко внизу едва виднелась плохо освещенная
фигурка Эгула.
     - Отлично!.. - Вебер стукнул кулаком в ладонь. -  Джимми,  -  крикнул
он, - убери "дождик" и постарайся вытряхнуть Эгула ближе к воронке!
     Эгул на чем-то висел. Изображение укрупнилось. Он  висел,  уцепившись
руками за одну из трех знакомых Фрэнку цепей...
     Самостоятельность, трудно добытая  Эгулом  в  честном  бою,  на  этом
заканчивалась Все остальное от  личной  инициативы  его  теперь  никак  не
зависело.  Водоворот  и  труба  водосброса...  Эгул  вынырнул  в  зале   с
ультрамариновым  потолком  и,  заметив  удобную  лесенку,  спешно  к   ней
устремился,  демонстрируя  неожиданно  мощный   и   по-спортивному   очень
техничный "дельфин". Шел,  что  называется,  на  гребне  волны.  Опасался,
должно быть, очередного подвоха...
     - Хорошо идет, - одобрил Вебер. - Красиво. Король полигонов!
     Эгул взобрался на парапет, срывая на ходу мокрую куртку  и  портупею.
Короля полигонов изрядно шатало...
     Экраны погасли, на потолке проступили  рыжие  пятна  неяркого  света.
Джимми  адресовал  Фрэнку  прощальный  кивок  и  ушел   встречать   Эгула.
Операторы, сворачивая свое  хозяйство,  издали  поглядывали  на  Фрэнка  и
чего-то там пересмеивались  Вебер  сделал  им  знак  удаляться.  Помещение
опустело, чуть слышно прошелестел убегающий лифт.
     - Не торопишься? - Вебер наполнил стаканы.
     -  Нет.  -  Фрэнк  посмотрел  на  часы  и   позволил   себе   приятно
расслабиться. - Пока нет.
     - Пока... Недавно ведь как было: утром сделал свой полигон - и катись
на все четыре стороны, отдыхай.
     - Что было, то было, - рассеянно ответил Фрэнк. - Но  есть  основания
думать, больше не будет.
     Вебер быстро взглянул на него:
     - То-то я и смотрю: в последнее время засуетились...
     - Давай о чем-нибудь другом, - попросил Фрэнк - О чем это мы с  тобой
так интересно беседовали?..
     - О Корк-Айленде.
     - Дался тебе этот Корк-Айленд.
     - Может, расскажешь подробнее?
     - Расскажу. Но этого словами не... Это надо собственными  глазами.  А
лучше бы я не надо... Ну  остров.  Хороший  остров.  Прочный,  зеленый.  В
прежние  времена,  говорят,  база  там   военная   была,   для   подводных
лодок-ракетоносцев...  Крохотный  городок.  Тоже  с   виду   обыкновенный.
Веселенький такой, разноцветный. Пляжи роскошные...  В  общем,  приятно  с
воздуха посмотреть. Ну сели.  Прямо  на  крышу  лечебно-экспериментального
корпуса. Пилот двигатели остановил, дверцу  кабины  отодвинул  и  на  меня
странно так смотрит. Включил какую-то музыкальную  звукозапись  на  полную
мощность. "Я, - говорит, - лучше здесь посижу". "Чудак, - думаю,  -  вышел
бы ноги размять перед обратной дорогой". Дело у  меня  было  несложное,  и
через час нам надлежало снова на материк...
     - Какое дело, если не секрет?
     - Не секрет. Выполнял подстраховку одной тип" тезы шефа согласно  его
хитромудрому  императиву:  "Отсутствие  ожидаемого  результата  есть   уже
результат".
     - Понятно... - Вебер хлебнул из стакана. - Зря, значит, летал?
     - Нет, отчего же зря? В силу вышеупомянутого императи...
     - Ладно, я понял. Сочувствую. Продолжай.
     - Ну выпрыгнул я из кабины. В ушах... сам знаешь...  после  высоты  и
свиста двигателей  этакая  мутная  неопределенность.  Однако  слышу:  бьют
барабаны. "Бум-бу-бум, бум-бу-бум", - в таком вот ритме Повертел головой -
крыша просторная, ничего не видать, кроме верхушек деревьев и синего неба.
"Что за черт, - думаю, - праздник у них какой, что  ли?  Нет,  непохоже  -
ритм барабанного боя не тот. Под этот  ритм  праздновать  разве  что  День
тоски и печали..." А барабаны лупят и лупят. Не по себе мне стало, мурашки
по телу... "Так-так, - думаю, - не рановато ли я пилота в чудаки записал?"
Потом уже, когда я с крыши спустился и синюков увидал, мне врачи объяснили
про барабан.  "Единственное  средство,  -  говорят.  -  Больше  ничего  не
помогает. Синю", - говорят, - барабанному ритму только и подчиняется". Вот
и лупят ночью и днем, без передышки. Особенно важно в лунные ночи... Бьют,
конечно, не в натуральные барабаны, а просто  транслируют  звукозапись  на
всю территорию...
     - Погоди, погоди! - Вебер недоуменно поморщился. - Синяк...  это  как
понимать?
     - Синяк?  Посиневший  кровоподтек  от  ушиба  за  человеческом  теле.
Хочешь, брюки сниму и покажу сегодняшний свежий синяк величиной  с  чайное
блюдце?
     - Ну этот... как его? А, черт! Синюк!..
     -  Синюк  -  дело  другое.  -  Фрэнк  пристально  посмотрел  в  глаза
собеседника. - Синюк - это свежий кровоподтек на теле нашей цивилизация. И
не единственный, между прочим.
     - Ладно, разницу я уловил. Только мне все равно ни черта...
     - Про очаги "синего бешенства" на рудниках Венеры слыхал?
     - Так это?..
     - Да.
     - И все шестьдесят человек?
     - Да. Если их еще можно назвать человеками.
     - А я полагал...
     - Нет. Все уже на Земле. Корк-Айленд. Пятая зона  СК,  морской  отряд
военизированной охраны. От нас в двух часах летного времени. Зона "полного
отчуждения"... Мы гуманисты.
     - А какие гарантии мы...
     - Гарантии? Я вижу, в тебе поубавилось  энтузиазма  быть  гуманистом.
Гарантии!.. Врачи утверждают, что неопасно. Иначе бы... Ну, словом, это не
вирусное заболевание типа марсианского "резинового паралича".  Это  как-то
там связано с  вегетативной  нервной  системой,  гормонами.  Одни  считают
виновником неизвестный  ядовитый  газ,  выделившийся  из  пирокластических
пород на рудниках, другие - пыль какого-то редкого минерала...
     - "Венерины слезы"? Прозрачный такой с металлическим  блеском?..  Ну,
который мы так поспешно изъяли из ювелирного обращения в прошлом году.
     - Не знаю. Венерины, говоришь?.. Похоже, что наши.
     Помолчали.
     Вебер спросил:
     - А синюки эти... что; совсем безнадежно?
     Фрэнк помедлил.
     -  Изучают  пока...  По-моему,  безнадежно.  Ты  бы  вблизи  на   них
посмотрел.
     - И ты... с ними...
     - Нет! - догадался Фрэнк. - Только через  бетонную  стену.  Стекло  и
бетон! Я исповедую гуманизм, но... Да и никто бы мне  не  позволил.  Крыша
лечебного корпуса и кабинет главного медика зоны - вот и все.
     - Как же тебе удалось?..
     - Посмотреть? Главный медик, с которым я разговаривал, высветлил  для
меня наружную стену своего кабинета.  Глянул  я,  да  так  и  обмер.  Пока
смотрел, их несколько мимо  проковыляло.  Голые,  синие...  Их  солнцем  и
воздухом  лечат.  Чем  их  там  только  не   лечат.   Головы   безволосые,
морщинистые, в буграх и шишках. Глаза навыкате, рты до ушей, будто  улыбка
с  голубым  оскалом.  Движения  какие-то   куриные   -   судорожно-резкие,
составленные из отдельных фаз. Кур видел? Очень похоже. Поворот головы,  я
примеру, -  три-четыре  фазы;  не  меньше...  Ходят  поодиночке,  сутулясь
Ковыляют без устали, с какой-то шуткой настойчивостью. При этом руки  чуть
в стороны, ладонями вперед, будто все время  ловят  кого-то  вслепую!..  В
общем, дико смотреть Понимаешь... цветы  кругом,  изящные  коттеджи.  Небо
синее, море синее и эти... синие, как утопленники. Под барабанный  бой.  И
еще, знаешь... качели там  на  площади,  и  на  многих  из  них  синюки...
Аккуратно так. Рядами. Покачиваются...
     Лицо у Вебера странно застыло, и Фрэнк пояснил:
     - Ну... не качели, конечно. По-другому  их  там  называют.  Воздушные
компенсаторы, что ли. Это когда  на  синюка  находит,  он  начинает  землю
руками скрести, его, голубчика, на мягких лямках вздергивают. Подрыгает он
ногами я успокоится. Через полчаса отпускают - гуляй. Дело, в  общем,  для
тамошней медицины обычное. А вот в светлые ночи,  особенно  в  полнолуние,
медикам тяжело. Бывает, барабаны плохо помогают. Тут уж приходится синюков
опасаться. Тогда их стараются всех... на  эти...  воздушные  компенсаторы.
Тебе интересно?
     Вебер что-то промычал в ответ.
     - Понимаешь, Мартин... Это все, так сказать,  иллюстративная  сторона
дела. Синюки, барабаны, воздушные компенсаторы...  Существо  дела  гораздо
сложнее.  И  проще...  Диалектика,  одним  словом.   Наша   предприимчивая
цивилизация  вырвалась  в   просторы   Солнечной   Системы,   плохо   себе
представляя, во что это вам обойдется...
     - Твоя  диалектика?  -  полюбопытствовал  Вебер,  промокая  салфеткой
влажный лоб.
     Фрэнк свободно вытянувшись  в  кресле  и  заложив  руки  под  голову,
некоторое время разглядывал потолок.
     - Нет, - сказав он. - Диалектика бытия. Нашего с  тобой  сегодняшнего
бытия.
     Хотел добавить: "...и завтрашнего", но воздержался. Подумал:  на  кой
черт все это надо? То есть на кой черт все это  Веберу?  Нервы  у  него  в
порядке, прекрасное пищеварение, отличный сон, вот его диалектика. В конце
концов Веберу наплевать на Корк-Айленд, "Энорис" и на все  остальные  зоны
СК, вместе взятые. И цена,  которую  надлежит  заплатить  человечеству  за
вторжение во Внеземелье, лично его, Мартина Вебера, мало волнует. Две зоны
"полного отчуждения"? Хоть двадцать две Лишь бы  гарантия,  что  неопасно.
Ах, наука сегодня  настойчиво  ищет  способы  выйти  в  просторы  Большого
Космоса, к звездам?! И завтра, быть может... Ну что ж,  придется  удвоить,
утроить сложность завтрашних полигонов. Вместо "малого дождика" -  душ  из
напалма и раз в неделю прыжки с Ниагарского водопада. Нет, кто же  спорит,
платить настоящую цену за выход в звездные дали, конечно, придется,  но...
Как вы сказали? Две тысячи двадцать две зоны "полного  отчуждения"?  Треть
человечества в плотном кольце спецкарантинной охраны?! Н-да,  многовато...
Но это, простите, забота потомков. Потомки...  хе-хе...  наверное,  станут
умнее я что-нибудь непременно придумают, сообразят. Как  в  прошлом  -  вы
помните? - осторожные дети стали умнее отцов термоядерной бомбы.
     -  Ты  прав,  -  нарушил  молчание  Вебер.  -  Освоили  малую   часть
Внеземелья, практически только в пределах  орбиты  Юпитера,  а  уж  хлопот
полон рот. Что ни день, новый сюрприз...
     - Освоили? - переспросил Фрэнк.
     - Ну... во всяком случае, процесс освоения идет полным ходом.
     - Ах, процесс...
     - А чтоб Как-никак по данным отдела статистики нашего  Управления  на
внеземельных объектах работает шестьсот  две  тысячи  человек.  Не  считая
личного  состава  Объединенного  космофлота  Системы.  Я  постеснялся   бы
называть это "легким знакомством".
     - Да, легким не назовешь. Особенно если учесть то, о чем мы  с  тобой
говорили. А если и то, о чем не говорили...
     Вебер молчал.  Нетрудно  было  заметить,  как  отчаянно  он  пытается
разобраться в логике собеседника. Фрэнк посмотрел на него и добавил:
     - Условия спецкарантина, Мартин, меняются прямо на  наших  глазах.  И
весьма радикально. Два года назад ты что-нибудь слышал  о  зонах  "полного
отчуждения"? То-то... Сегодня Корк-Айленд, "Энорис" уже  не  в  диковинку.
Старый наш плакатный  девиз  "Осторожность  не  повредит!"  превратился  в
отчаянный супердевиз  "Осторожность,  помноженная  на  осторожность!".  Мы
теперь  возвели  этот  супердевиз  в  ранг  безусловного  принципа  своего
отношения к Внеземелью.
     - И правильно сделали, - отрезал Вебер.
     - Да. Но это верный  признак  растерянности.  Это  есть  оборона.  Мы
начинаем защищаться, Мартин. Сегодня стекло и бетон. А завтра?
     - Стекла и бетона хватит нам и на завтра.
     - А, превосходно.
     Фрэнк посмотрел на стакан. Пить уже не хотелось. Разговаривать  тоже.
Вебер ему надоел. Он ощущал себя достаточно отдохнувшим,  чтобы  уйти,  но
еще не настолько, чтобы это хотелось сделать немедленно.
     Вебер спросил:
     - Тебе на "Энорис" летать приходилось?
     - Приходилось.