го  обзора  и,  обмениваясь  с   диспетчером
промежуточной  информацией,  шаришь  взглядом  между  мигающими  столбцами
строчек  цифре-буквенных  формуляров.  А  вот  и  он,  озаренный   солнцем
помощник.  Сперва  это  просто  звезда,  астероид,  затем  -   серебристый
восьмиугольник с вогнутыми сторонами, и  на  сближении  долго  не  удается
высмотреть крохотный  носик  миниатюрного  пилотажного  корпуса  туера  на
сверкающем силуэте его необъятной кормы. Наконец блеснули усики  караванов
стыковочного узла.  Традиционный  обмен  приветствиями  между  пилотами  и
капитанами, последняя коррекция, алый  свет  транспаранта  "Причаливание",
мягкий,  но  увесистый  толчок,  заметно  поколебавший  огромную  "люстру"
"Байкала". "Есть касание! Есть механический захват, есть стыковка!" Дальше
все по командам диспетчера: коррекция по оси в стартовом  коридоре,  выход
восьми  маршевых  двигателей  туера  на  режим  принудительного   разгона,
согласование параметров  действительной  я  запроектированной  траектории,
расстыковка. И в двух  десятых  астрономической  единицы  над  эклиптикой:
"Счастливого пути!" - "Синхронной безекции!" - "Удачного рейса!" Подарок с
борта только что отвалившего туера  -  звуки  марша  "Прощание  славянки",
фейерверк и видеотрансляция готового к  активному  разгону  "Байкала".  Со
стороны  контейнероносец-гигант  смотрится  просто  божественно:   залитая
огнями  хрустальная  люстра   под   звездно-черным   куполом   бескрайнего
Внеземелья. И  даже  "индустриального"  вида  колонна  безектора  с  белой
воронкой массозаборника  впереди  отнюдь  не  портит  общего  впечатления.
Корабль  немыслимой  красоты.  Было  в  нем   что-то   от   романтического
великолепия парусников земных морей. Но глазеть уже некогда - тонкие линии
белого перекрестья курсового коллиматора совмещаются с желтыми,  краснеют,
и начинается главный этап разгона в своем эшелоне...


     Все,  Андрей  Васильевич,  кончено  -  отлетался.  Никто  не  доверит
суперконтейнероносец  экзоту.  "Казаранг"  -  последняя  твоя  космическая
лошадка, а этот десант - последний пилотируемый полет...
     На задворках сознания смутной  тенью  скользнула  какая-то  нехорошая
мысль. Он не успел за ней проследить - щелчок в  шлемофоне  и  вспыхнувший
транспарант "Захват чист" мгновенно переключили его  внимание  на  другое.
Снежное облако выхлопа стартовой катапульты, нарастающий  крен.  Слева  по
борту - черная стена планетоида, над головой  -  бортовые  огни  "Анарды".
Реверс-моторами он "подработал" ориентацию "Казаранга" по каналам курса  и
тангажа (так, чтобы катер  держала  рядом  с  "Анардой"  кормой  вперед  -
"валетом") и дал тормозной импульс для схода с орбиты. Перегрузка  вдавила
тело  в  амортизаторы  ложемента.  Пульсирующие   носовые   огни   танкера
немедленно отодвинулись куда-то в  звездную  высь  и  начали  отставать  -
катер, уменьшив скорость, обогнал "Анарду" в плоскости  орбиты  (кажущийся
парадокс, перед которым здравый смысл человека, мало знакомого с динамикой
орбитальных полетов, обычно пасует).
     -  Первый  тормозной  импульс  отработан  нормально.  Определился  на
траектории сближения, даю второй.
     В шлемофоне тихо звенело. Очень тихо - где-то на пределе  слышимости.
Слабенький звук (лучше сказать - призрак звука) вяз в мягкой,  как  ватный
ком, тишине, я Андрей пожалел, что не наполнил кабину воздухом. По крайней
мере, свист флаинг-моторов был бы слышен отчетливо. Теперь уже поздно - от
перепада температур, чего доброго, запотеет стекло  гермошлема.  "Снегирь"
есть "Снегирь", - думал он, - экспериментировать не стоит". Он  готов  был
думать о чем угодно, лишь бы не  подпустить  к  себе  снова  ту  нехорошую
мысль. Но скоро понял, что от нее не так-то легко отмахнуться.  Зудит  как
муха, будь она проклята. Зря ведь зудит. Только мешает.  Прихлопнуть  -  и
дело с концом. А как прихлопнешь? Попробуй прихлопнуть  оборотную  сторону
своего "я"... Оборотную? У Андрея Тобольского нет оборотных сторон. Андрей
Тобольский везде, всегда, вес и во всем как на ладони.
     Он не разбил экран, не сделал попытки уничтожить свой "черный  след".
И впредь не намерен поступать иначе. Правда,  совершенно  неясно,  как  он
будет жить в шкуре монстра-экзота (и будет ли?), но  прятаться  от  людей,
лгать, изворачиваться на медосмотрах не станет - это уж точно. Скрытая  от
людских глаз таинственно-жуткая жизнь Аганна и других  "оберонцев"-экзотов
- это определенно не для  него.  "Но  ведь,  в  сущности,  кроме  шока  от
появления  "черного  следа",  ничего  экзотически-странного  ты   еще   не
почувствовал, - надоедливой мухой зудел внутренний голос. -  Тебе  еще  не
известно, как это будет, и сейчас ты чувствуешь,  думаешь  и  решаешь  как
человек. А где гарантия, что сиюминутная твоя  решимость  не  развеется  в
прах, когда с головой окунешься  в  незнакомый  пока  тебе  мир  ощущений,
желаний и настроений экзота?.." Ну уж нет, пропади оно пропадом!  Он  даст
разрезать себя на куски, лишь бы люди сумели понять, в  чем  тут  дело,  и
успели обезопасить  свой  мир  от  "мягкозеркальной"  напасти.  Блистающие
оскалы монстров человечеству не к лицу.
     - Вниманию функционеров МУКБОПа, - проговорил Андрей, искоса глядя на
оживленно  затрепетавшие  крылья  индикаторного  мотылька  звукозаписи.  -
Важное сообщение. Мой контакт с "мягкими зеркалами" в вакуум-створе не был
безрезультатным - я обнаружил  у  себя  способность  оставлять  на  экране
черные отпечатки ладони. Каких-либо иных экзотических  изменений  в  своем
организме пока не нашел. Конец.
     "Невозвратный" рапорт в адрес МУКБОПа ни удовлетворения,  ни  особого
облегчения не принес. Ощущение катастрофы уступило место ощущению какой-то
мучительной опустошенности, только и всего. Похоже  на  то,  как  если  бы
невинно осужденному заменили смертный приговор  пожизненным  заточением  в
подземелье.  Андрей  определился  по  высоте,  выключил  флаинг-моторы   и
развернул катер носом по курсу. До поверхности планетоида было  не  меньше
двенадцати километров. Из-за горизонта  с  внезапностью  взрыва  ударил  в
блистер машины первый солнечный луч; в пламенном ободке ореола взошел  над
Япетом и стал взбираться  по  вертикали  маленький  иссиня-черный  кругляк
"затменного" Солнца (жесткий  свет  его  диска  был  "съеден"  поляроидным
фильтром буквально вчистую). Потом среди  звезд  на  бархатно-черное  небо
взошел при полном параде и сам владыка этого края Сатурн - с начищенной до
жемчужного блеска острой шпагой Кольца, гладкий, как дыня.
     Теряя  высоту,  драккар  инерционным   ходом   перевалил   изрезанную
частоколом теней пограничную зону темноты и света и потянул над  озаренной
солнцем, обезображенной неровностями рельефа и оспинами кратеров пустыней.
     Детали рельефа навевали уныние.  Краски  были  однообразные,  тусклые
(вся палитра "бесцветности" - от черного до светло-серого) и тоже навевали
уныние; изредка проплывали внизу  участки,  скупо  подбеленные  жиденькими
сугробами замороженных газов. Но местность в целом уныния не навевала,  на
нее было страшно глядеть. Воображение подсказывало, что тут творилось в те
времена,  когда  коллективно  буйствовали  сейсмические  судороги  недр  и
метеоритная бомбардировка.  "А  что  тут  будет  твориться,  когда  начнет
буйствовать гурм!.." - подумал Андрей, увидев на горизонте светлую полосу.
И чуть не вздрогнул от неожиданности: в ушах прозвучал хриплый кашель. Или
что-то  похожее  на  кашель.  Странный  звук  странно  качнулся  на  волне
дрожащего эха и замер. Потом повторился. Андрей с подозрением посмотрел на
светлую полосу, вернее, на холм заметно  подросшего  на  горизонте  Пятна.
Подумал: "Радиофокусы Пудинга. Электроразряды? А может, у меня  начинается
это?.." Ему стало очень не по себе. Ядовито-железистого привкуса на  языке
он по-прежнему не ощущал. Впрочем, "привкус" Аганн  мог  просто  выдумать.
Чтобы, скажем, уйти от расспросов. Или экзоты, скажем, так шутят.
     Минуту спустя шлемофон стал  выдавать  дрожащие  эхокашли  не  только
сольного исполнения, но и в составе дуэтов, трио, а  иногда  ж  квартетов.
Причем довольно-таки регулярно. Крылья индикаторного мотылька трепетали  -
значит, эхокашли проходят на звукозапись - это  уже  хорошо.  Может  быть,
специалисты-акустики разберутся. Очень странные звуки...
     - Иду инерционным ходом, высота - восемьсот. Первый радиозвук  совпал
с моментом выхода верхней кромки Пятна в зону луча прямой видимости.  Ясно
вижу дугу  юго-восточного  фронта  Пятна,  готов  к  маневру  сближения  я
посадки. Включаю  систему  видеозаписи.  ("А  кстати,  есть  ли  тут  чему
включаться? Есть. И самое поразительное - работает!")  Высота  -  шестьсот
девяносто. Выполняю маневр.
     По дну  корытообразной  и  словно  очень  неровно  заасфальтированной
долины Гиад жуком пробежала черная тень драккара.
     Вцепившись геккорингами и крючьями ступоходов в лед, "Казаранг" стоял
перед стеной тумана. Бок исполинского Диска  начинался  где-то  на  высоте
более трех километров валиком оплывшего карниза  и  падал  с  этой  высоты
бугристо-складчатым обрывом -  похоже  на  вертикальный  срез  необъятного
облачного  массива,  белесого,  плотного,  совершенно  непроницаемого  для
взгляда, как мраморная, все  заслоняющая  перед  глазами  стена.  Подножие
грандиозной стены опиралось  на  грунт  (вернее,  на  ледорит)  оползневым
склоном,  который  с   полукилометровой   дистанции   выглядел   хаотичным
нагромождением "мраморных" облаков -  местами  шаровидно-кучевых,  местами
сплюснутых буквально в  лепешку,  а  местами  растянутых,  скрученных  или
расслоенных на отростки и даже разодранных в клочья.  Андрей,  оцепенев  в
ложементе, водил глазами,  обозревая  доступную  взгляду  часть  немыслимо
колоссальной и совершенно неуместной на Япете  Горы  Тумана.  До  него  не
сразу  дошло,  почему  это  облакоподобное   Нечто   кажется   монолитным,
неестественно плотным. Вдруг понял: естественные облака и туманы клубятся.
Клубятся, ползут, расширяются, тают, они изменчивы и подвижны. Гора Тумана
- олицетворение  статики.  Глаз  не  улавливал  здесь  никакого  движения,
никаких изменений.  Таинственные  силы,  которые  успели  сформировать  на
поверхности этого колосса бугры, карнизы, складки и оползни, либо  кончили
свою работу, либо делали ее теперь в ненаблюдаемо-замедленном темпе.
     Шлемофон периодически напоминал  о  себе  эхокашлями.  Андрей  снизил
громкость звука и решил прощупать туманный массив лучами локаторов. Экраны
пусты, отраженного сигнала не было - как будто Гора действительно  целиком
состояла из одного тумана. И не было ни малейшего намека на то,  что  лучи
доставили ей хоть какое-нибудь беспокойство, - даже параметры эхокашлей не
изменились. "Кашлять она хотела на меня и мои локаторы", - подумал  Андрей
и включил шагающий механизм "Казаранга".
     По причине очень малого тяготения на  Япете  катер  мог  продвигаться
вперед пешим ходом только в режиме малого шага (на жаргоне  десантников  -
"скорость осла"). Плавно покачиваясь, точно это происходило в воде, машина
мерно  перебирала  ступоходами,  вонзая  в   податливый   ледорит   крючья
фиксаторов. И как ни мала была "скорость осла", машина  достигла  подножия
оползневого склона быстрее, чем Андрею того хотелось. Он  чувствовал,  что
психологически еще не созрел для "контактной  разведки  гурм-феномена",  и
осадил своего Конька-горбунка  на  краю  кратерной  ямы,  за  которой  уже
начинались владения "мраморных" облаков. Инстинкт подсказывал:  обстановка
сложная, торопиться не надо. Хорошо, не будем спешить. А что надо? Ведь не
стоять же на месте!.. На это инстинкт ответить не мог. Ощутив  сухость  во
рту, Андрей опустил руку  ниже  левого  подлокотника,  пошарил  в  поисках
полетного НЗ. Вместо  пакета  неприкосновенного  запаса  рука  нашарила  в
продовольственном боксе глубокий вакуум. Все правильно. От хозяев "Анарды"
этого следовало ожидать.  Впрочем,  сам  виноват:  нарушил  космодесантную
заповедь: "Уходя на сутки, иди на неделю".
     Подстраховывая взлетную стабилизацию "Казаранга" реверс-моторами,  он
дал импульс вертикальной тяги и, уклонившись от карниза (огромного вблизи,
как фланговое крыло грозовой тучи),  поднял  машину  над  верхней  кромкой
Пятна. Взглянул на безмерно широкую "крышу" Диска,  присвистнул.  "Крыша",
которая с  орбиты  выглядела  плоской,  слегка  бугристой  равниной,  явно
обнаруживала теперь склонность  к  выпячиванию.  Похоже,  это  необозримое
скопище белесого тумана всерьез решило трансформировать свою геометрию  от
формы Диска к форме выпуклой Линзы. Недоразвитый мениск Линзы  был  сильно
всхолмлен,  и  при  некотором  воображении  его  можно  было  принять   за
раскинувшийся под звездным небом  массив  земных  облаков,  залитых  ярким
светом  приземельно-спутниковых  зеркал   -   поставщиков   дополнительной
светотепловой радиации для сельскохозяйственных угодий в ночное время.
     Осторожничая, Андрей прошел высоко  над  Пятном.  Сначала  по  хорде.
Затем резко снизился и повернул к центральной группе холмов, которые  были
заметно выше периферийных и занимали на макушке мениска Линзы сравнительно
небольшую площадь - этак порядка дюжины квадратных  километров.  "Разведка
это или нет?! - подумал он, отгоняя воспоминание о советах Аганна я  Марта
Фролова не приближаться и центру Пятна, я лишь теперь  мимоходом  отметил,
что эхокашли умолкли. - Советчики!.. Ни тот, ни другой  никогда  не  имели
дела с Пятном. А доведись  самому  Фролову  быть  сейчас  в  этой  кабине?
Наверняка сиганул бы в туман очертя голову. Есть  в  нем  что-то  такое...
присущее сильным натурам".
     "Казаранг" завис над крайним холмом  центральной  группы.  Ничего  не
случилось. Андрей ослабил напряжение в мышцах я  опустил  машину  ниже.  С
небольшой высоты было видно, как на склоне холма углубляется  под  напором
струи подвесной тяги продолговатая яма. Туман уступал натиску неохотно  и,
стоило катеру отойти, затягивал вмятину сразу. Как молочный  кисель,  если
дунуть в него.  Фролов  непременно  изобрел  бы  соответственные  термины.
"Эффект киселя" в начальной стадии эволюции "гурм-феномена". Что-нибудь  в
этом роде. Удивительно вязкий туман...
     Чуть в стороне Андрей приметил темно-серую полосу шириной в метр. Она
отчетливо выделялась на однообразно белесом фоне  туманной  массы  я  была
слишком длинной, чтобы не обратить  на  себя  внимание.  Он  присмотрелся.
Поразительно напоминает след  эленарт  на  мягком  снегу.  Глубокая  такая
борозда, взрыхленная траками  гусеницы  движителя.  Занятная  иллюзия.  Он
подогнал катер поближе и вновь присвистнул от удивления: под напором струи
борозда лишь прогнулась и как ни в чем не бывало легла  на  стенки  и  дно
круглой вмятины. Стало ясно: "гусеничный след" - это плохо затянутая  щель
разлома в туманообразном теле Пятна. "Разлом...  -  подумал  Андрей.  -  А
какого лешего пасует перед разломом "эффект киселя"?.."
     - Беру след, - сказал он, разворачивая машину. - Полоса разлома ведет
меня меридиональным направлением: юг - север.
     Это было не совсем точно. Вернее, совсем неточно. Борозда,  извиваясь
как тропинка в лесу, пересекая  тени  холмов  и  постепенно  отклоняясь  к
северо-западу,  вела  заинтригованного  следопыта   по   дуге,   огибающей
центральный участок.  Потом  она  отклонилась  к  западу,  а  дальше  -  к
юго-западу... Похоже, вела по кругу. Андрей  прикинул:  разлом,  охватывая
всю аномально всхолмленную макушку мениска Линзы, по-видимому, оконтуривал
глубинный очаг силовой деятельности Горы Тумана. В  таком  случае,  радиус
очага сравнительно невелик - около двух километров. При  условии,  правда,
что щель разлома уходит в глубину Пятна цилиндром..
     Все прикидки разом вылетели у него из головы,  когда  он  увидел  еще
одну  борозду.  С  километр  старый  и  новый   "гусеничные   следы"   шли
параллельно, затем неожиданно переплелись между собой я вдруг  разбежались
по обе стороны от встречного холма. Следопыт растерялся. Круто  взмыв  над
холмами, он посмотрел с высоты. Борозд было много. Извиваясь среди холмов,
они  образовали  на  центральном  участке  малозаметный   путано-кружевной
рисунок   из   волнообразно   деформированных,   местами   переплетающихся
окружностей. Довольно сложная система концентрических  разломов.  Впрочем,
концентрических ли?.. Он  внимательно  присмотрелся  и  понял:  нет  здесь
никаких  окружностей.  Это  была   одна-единственная   борозда,   небрежно
скрученная на макушке Пятна во многовитковую  спираль.  Словно  бы  кто-то
огромный, держа нетвердой рукой садовый шланг  под  напором,  долго  водил
струей вкруговую, пока прицелился в нужную точку. А кстати, вот и она, эта
черная точка между холмами... Напоминает глаз урагана.  Миниатюрный  такой
глазок. Дырка в тумане. Так вот от какой печки начала свою шальную  пляску
со спиральным кружением трещина разлома...
     Андрей снизил катер к  верхушкам  холмов  и,  все  еще  осторожничая,
готовый в любой миг взмыть кверху,  медленно  пересек  первый  от  "дырки"
виток борозды. Сердце  сжимала  необъяснимая  тревога,  возникло  странное
предчувствие чего-то опасного. Однако  на  маневр  драккара  гипотетически
опасная местность никак ас реагировала. С двадцатиметровой высоты  "глазок
урагана" выглядел просто скважиной в теле Пятна, узким - чуть шире борозды
- колодцем. Андрею  скважина  почему-то  не  нравилась,  хотя  он  не  мог
объяснить себе, в чем тут дело. На подходе к "дыре"  он  сбросил  скорость
практически до нуля, собираясь применить свой старый  курсантский  трюк  -
зависание с дифферентом на нос, - другого способа заглянуть в "колодец" не
было. Едва нос катера опустился - полыхнула зеленая молния и страшный удар
опрокинул машину.
     Ослепленный вспышкой, он подавил в себе рефлективный,  позыв  рвануть
драккар на форсаже куда-нибудь наугад: ощущая падение машины с  вращением,
открыл  счет  секундам  (как  при  нокдауне)  я  вслепую   стал   подавать
реверс-моторами короткие импульсы стабилизации, пока не почувствовал,  что
вращение прекратилось.  Перед  глазами  плыли  цветные  пятна-фантомы,  он
ничего не видел, не мог даже представить себе, в каком  положении  валится
вниз машина (боком? носом? кормой?), и этот мучительный отсчет секунд  был
для него единственной  возможностью  хоть  как-то  оценивать  в  состоянии
невесомости метраж убывающей высоты. Он хорошо теперь  понимал:  позволить
драккару коснуться тумана вблизи от устья предательской скважины -  значит
сыграть с безносой в чет-нечет.
     Фантомная завеса поредела вовремя - стена тумана с бороздой и  черным
"колодцем" уже закрывала все справа я сверху, - он рывком развернул  катер
носом к Солнцу и дал форсаж. Резкая перегрузка  вернула  ему  самочувствие
хозяина полетной ситуации.
     Подвесив драккар высоко над краем  аномально  всхолмленной  зоны,  он
лишь  теперь  заметил,  что  левый  нижний  экран  погас.  Экран...  Легко
отделался. Именно сюда - в левую скулу днища - ударил из скважины луч. Или
молния? Кто знает... Но это было как  удар  правой  с  ближней  дистанции.
Кто-то огромный  провел  молниеносный  хук  довольно  твердой  рукой...  А
катерок показал себя молодцом. В нокдауне побывал - и ничего. Глаз заплыл?
Ерунда, мелочь. Могло быть хуже. Главное - моторы в порядке. Все  основные
системы, кажется, в норме.
     Включив воздуходувку гермошлема, чтобы  высушить  покрытое  испариной
лицо, он поискал черную точку между холмами. Все там было на своих местах,
без изменений: холм, борозда, "колодец".
     Пусть  заглядывают  туда  автоматы  Фролова.  Пусть  заглядывает  сам
Фролов, если советы Аганна придутся ему не по вкусу. Аганн, видимо, знает,
о чем говорит. "Не проходи над центром Пятна..."  Откуда  знает  -  другой
вопрос, но ведь факт: откуда-то знает... "Теперь наша  очередь  знать",  -
подумал Андрей и вслух доло