ветил  гость.  -  Видите  ли,  я  обязан  был
самостоятельно получить ФЛ-карту одного из ваших подопечных. То  есть  все
физиологические данные, которые отражали бы  состояние  его  организма  за
последние двое суток.
     "Значит, втайне подготовили аппаратуру, -  подумал  Грижас.  -  Канал
регистрации, ФЛ-монитор... И не вышло. Самостоятельность!"
     -  Шпионаж  на  биотоковом  уровне?  -  спросил  он,  щурясь.  -   На
гормональном?
     Гость шутку не принял:
     - Ничего  противозаконного!  Ни  один  нормативный  параграф  Мировой
Конституции при этом не пострадал.
     - Пострадал здравый смысл. Надо было  заранее  предусмотреть  участие
специалиста в делах абсолютно для вас экзотических... Ладно. Так  что  там
не получается с "нелегальной" физиолептикой?
     - Не сработал мой ФЛ-монитор. Вчера  вечером  согласно  инструкции  я
нажал кнопку включения. Вспыхнул зеленый светосигнал - все было в порядке.
Завтра утром ФЛ-монитор  должен  был  отключиться  автоматически.  Но  это
произошло сегодня. Перед сном я пошел взглянуть на  светосигнал  и  увидел
вместо зеленого красный. Вот коротко...
     Грижас сочувственно покивал:
     - Инструкция,  кнопка,  пришел,  увидел,  зеленый,  красный.  Н-да...
Осмотреть ваш ФЛ-монитор я, по-видимому, не смогу. Наверняка он  тщательно
замаскирован  в   недрах   какой-либо   другой   аппаратуры   и   к   нему
просто-напросто не доберешься. Я прав?
     - Совершенно.
     - Остается одно: использовать  мой  монитор.  Завтра,  где-нибудь  во
второй  половине  дня,  я  выберу  время  и  составлю  подробную   "опись"
физиологии интересующего вас человека. Причем  сделаю  это  в  достаточной
степени профессионально и - заметьте! - легально.
     - Во второй половине дня будет поздно.
     - Почему?
     - После полудня этого человека здесь не будет.
     - Вы уверены? - позволил себе усомниться Грижас.
     - Да. Его ФЛ-карту вы должны записать во время утреннего  медосмотра,
не позже. И постарайтесь сделать так, чтобы это не очень насторожило его.
     - В чем смысл такой перестраховки?
     - Не надо его волновать. Пусть он об этом не  думает.  Ему  предстоит
серьезное дело.
     - Даже так... Но ведь тогда вы просто  обязаны  обсудить  предстоящее
дело со мной. Как с медикологом.
     - Нет, не обязан. Я  понимаю  вашу  тревогу,  но,  поверьте,  не  нам
обсуждать аспекты этого дела.
     Минуту Грижас молчал, обдумывая ситуацию. Занятная встреча с фантомом
нежданно-негаданно  обернулась  детективной  историей  слишком  тревожного
свойства.  Было  ясно:  "подопытный  кролик",  избранный   для   какого-то
секретного мероприятия, к службе  космической  безопасности  отношения  не
имеет. Мероприятие это, бесспорно, таит в себе риск  для  здоровья,  иначе
субъекту под балахоном не было бы  никакого  смысла  стараться  заполучить
физиологические характеристики "кролика" накануне событий. Замысел  прост:
сравнить две свежие ФЛ-карты "кролика", записанные  до  событий  и  после.
Одно не ясно: что побудило службу космической  безопасности  затевать  это
дело без участия медиколога? А впрочем...
     - Кто планировал ваше задание? - спросил Грижас. - Мне  важно  знать,
был ли в составе инструкторов хотя бы один медиколог?
     - Был, разумеется. И не один.
     -  И  еще  вопрос.  Человек,  которому  вы  намерены   отвести   роль
подопытного кролика, дал на это свое согласие?
     - Видите ли... Ну, в общем, пусть это вас не волнует. Принуждать  его
никто не намерен. О деле он, естественно, знает, хотя и не  во  всех  пока
подробностях.
     - Ну хорошо... Хотя хорошего нет и в помине. Да, в такой  обстановке,
я чувствую, будет полезно иметь в руках его свежую ФЛ-карту...
     - Полезно - не то слово. Вы обязаны ее иметь.
     - Между прочим, - сухо заметил Грижас, - приказывать мне имеет  право
здесь только один человек: Ярослав Иванович Валаев.
     - Безусловно. Я лишь пытаюсь вас убедить. И полагаю...
     - Правильно полагаете, я сделаю все  необходимое.  Так  кто  же  этот
мой... а заодно и ваш подопечный?
     Гость выдержал паузу, тихо ответил:
     - Андрей Тобольский.
     На секунду Грижас оцепенел. Понадобилось несколько мимических усилий,
чтобы захлопнуть приоткрытый рот и привести физиономию в порядок.
     -  Что-о-о?..  -  Он  поднялся  из  кресла,  прошел  сквозь  объемное
изображение визитера - туда и обратно. - Шутить изволите?
     - Это была бы неумная шутка, - возразил призрак.
     Грижас  взглянул   на   него   и   поворотом   каминного   канделябра
отрегулировал пламя на потрескивающих поленьях.
     - Простите, сударь, но... в своем ли вы уме?
     Гость промолчал.
     -  Невольно  берут  сомнения:  известно  ли  вам,  кто  такой  Андрей
Васильевич Тобольский и какую роль он здесь выполняет.
     - Помощник Валаева. Здесь - второе по значимости лицо.
     - А это как посмотреть. В  шахматной  партии  ферзь  тоже  вторая  по
значимости фигура. - Грижас спрятал руки в  карманы  пижамы.  -  Остроумно
задумано. Разыгрывая какую-то свою  комбинацию,  ваше  ведомство  намерено
сделать рискованный  ход  нашим  ферзем...  Я  решительно  против  участия
Тобольского в любого рода авантюрных делах. Даже если риск минимален.
     - Вот поэтому, Альбертас Казевич, мы, предвидя  вашу  позицию,  и  не
хотели доставлять вам лишнее беспокойство.  По  моей  вине,  извините,  не
получилось.
     - Вы - нам, мы - вам... - Грижас поморщился. - Словно мы не  в  одном
коллективе. Словно  я  должен  быть  озабочен  нашей  общей  безопасностью
больше, нежели вы, функционер  безопасности.  Даже  странно...  Понимаете?
Странно!
     - Но это не помешает вам записать ФЛ-карту, ведь правда? А  чтобы  не
было впечатления, будто вас  водят  за  нос,  вы  можете  в  любой  момент
обсудить с Ярославом Ивановичем подробности нашего разговора.  -  Визитер,
колыхнув белыми складками, осторожно добавил: - В любое время,  когда  вам
будет удобно.
     - Не беспокойтесь, будить Валаева сейчас я, конечно,  не  стану.  Так
говорите, он в курсе вашей затеи с Тобольским?
     - В необходимом объеме.
     "Это несколько меняет дело", - подумал Грижас.
     - Разумеется, я сознаю особую важность секретных  мероприятий  вашего
ведомства,  -  сказал  он,  стараясь  придать  своему  голосу  добродушную
интонацию. Добродушия хватило только  на  одну  фразу.  -  Однако  заранее
предупреждаю: без специального на то распоряжения Валаева ни ФЛ-карты,  ни
ее копии вы от меня не получите ни под каким видом. А вот  под  этим...  -
Грижас ткнул пальцем перед собой, - тем более.
     - Получателем ФЛ-карты буду  не  я.  Мне  она  не  нужна.  Главное  -
обеспечить  ее  существование  в  натуре.  Позвольте  пожелать  вам  всего
доброго.
     - Будьте здоровы.
     Фигура в белом истаяла в воздухе.
     - Оч-чень  з-занятно...  -  процедил  Грижас,  тиская  подбородок.  -
Один-двенадцать, откуда был телевизит на мой канал видеосвязи  в  пределах
этого часа?
     Твердый  голос  -  автомата-бытопроизводителя  (чистый  и  ясный   по
контрасту с невнятным произношением визитера) коротко отчеканил:
     - Данных нет.
     "Чудеса, - подумал Грижас. - Впрочем, следовало ожидать".
     На всякий случай спросил:
     - Память у тебя в порядке?
     - Память функционирует нормально, - четко сказал автомат.
     - Запроси память видеосвязи центрального узла.
     Узел ответил глубоким контральто:
     - Телевизита на ваш канал в пределах этого часа не было.
     Чудеса  продолжались.  Грижас  дал  автоматам  отбой.   Несмотря   на
неаккуратные дырки для  глаз,  фантом,  надо  это  признать,  был  все  же
классический. Никаких следов не оставил. Кругом по нулям... И если  бы  не
имя  Андрея  Тобольского,  можно   было   бы   поаплодировать   мастерству
конспирации и спокойно отправиться спать.
     Направляясь к стене, Грижас щелкнул пальцами, прошел в образовавшийся
проем; вспыхнул свет, и  стена  неслышно  зарастила  проем  за  спиной.  В
кабинете-приемной ему нечего было делать, и  он,  утопая  по  щиколотку  в
упруго-мягком ковровом покрытии, пересек  помещение  и  уж  было  собрался
пройти  прямиком  в  операторскую,  но  неожиданно  для   себя   -   почти
инстинктивно - остановился и замер, напрягая слух. Ничего не было  слышно,
кроме едва уловимого  дыхания  вентиляции.  Однако...  да,  он  готов  был
поклясться, что остановил его какой-то особенный звук. Остановил и пропал.
Глаза  поспешно  ощупали  кабинет  -  рабочую  мебель,   ребристые   стены
спокойного  желтого  цвета,  медицинский  лежак,  стол  с  двумя  боковыми
дисплеями, прозрачные сейфы фармакотеки  -  и  задержались  на  лоснящейся
глянцем  крышке  лючка  горловины  утилизатора.  Тихое  такое,  монотонное
урчание перед тем, как исчезнуть, исходило,  конечно,  оттуда.  Утилизатор
имеет  обыкновение  урчать,  как  сытый  кот,  когда  ему  в  этот   лючок
чего-нибудь сбрасывают... Грижас подмигнул глянцевой крышке и  заглянул  в
бокс, в котором держал постоянно небольшой запас  белья  для  медицинского
лежака. Не хватало двух простынь и чехла  для  изголовья.  Дырки  в  чехле
расторопный субъект, понятно, проделал вот  этими  ножницами.  Теперь  все
понятно.  Теперь  понятны  и  трюки  с  внутриканальным   телевизитом,   и
загадочный кретинизм автоматики. И даже то, почему поздний гость отказался
присесть во время беседы: хозяин мог узнать свое кабинетное кресло.
     - Один-двенадцать, откуда был телевизит по внутренней  системе  моего
канала?
     - Из кабинета-приемной.
     - Кто запрашивал телевизит?
     - Человек без лица.
     - И никаких других примет? Ну-ка, поройся в памяти.
     - Человек был с глазами.
     - О дева Мария!.. - простонал Грижас. - Ладно, отбой.
     Подойдя к двери операторской, Грижас спросил:
     - Кто пытался пройти в операторский зал?
     - Попытка девы Марии пройти в операторский зал была безуспешной.
     Грижас как-то даже не сразу понял, о чем речь. Постоял, соображая.
     -  Словосочетание  "дева  Мария"  из  памяти  убери.  Вместо  понятия
"человек без лица" употребляй "гость".
     - Задание принял.
     - Какие цифры опробовал гость? Покажи.
     Автомат высветил на замке комбинацию цифр. Грижас  хмыкнул.  Это  был
год  его  рождения.  Популярнейшая  из   цифровых   комбинаций,   которыми
пользуются для кодирования своих замков простаки.
     - Гость требовал от тебя каких-либо услуг?
     - Гость потребовал выбрать и дать на дисплей  изокопию  практического
руководства по физиолептике.
     - Да? И что же ты ему подсу... э-э... предложил?
     - Изокопию  монографии  А.М._Леонтьева  "Физиолептика  в  клинической
практике".
     - Лихо! Сколько времени гость провел у дисплея?
     - Тридцать четыре минуты.
     Солидно... Парень, видать, волевой, упрямый. Более получаса  потел  в
дурацком своем балахоне над сложнейшими текстами. Безумство храбрых...
     Грижас раскодировал замок. Переступил  порог  операторской,  привычно
окинул  взглядом  круглый,  почти   шарообразный   зал.   Слева   -   пять
контрольно-диагностических кресел, справа - столько же терапевтических. По
стенам плотно, как соты, лепились янтарно-желтые пятиугольники - от  пола,
который  был  много  ниже  кресельных  террас,   радиальных   мостиков   и
дисковидной  центральной  площадки,  до  маленького  фиолетового  потолка,
больше похожего на крышку для чайника.  Стены-соты  неравномерно  излучали
золотистый свет, усиливая яркость  россыпями  ослепительных  пятен  то  на
одном сегменте, то на другом, в результате  чего  здесь  всегда  возникает
престранное впечатление: будто находишься внутри сфероидального улья,  где
в жутковатой тишине обеспокоенно роятся мириады светящихся  пчел  какой-то
особенно молчаливой породы.
     На центральной площадке, как на раскрытой  ладони,  одинокое  кресло.
Грижас сел. Зашипела пневматика, край площадки стал  подниматься  довольно
широким кольцом - образовалось нечто вроде кругового  борта.  Вдоль  борта
пошла волна металлического шороха, блеска: защитное покрытие как-то  очень
хитро распалось на серповидные пластины и схлынуло вниз, обнажив кольцевой
ротопульт во  всем  его  многоцветном  великолепии.  Двигая  подлокотником
кресла как рукоятью, Грижас задумчиво  повращал  ротопульт  на  больших  и
малых оборотах, хотя особого повода к размышлению не было. Схема предельно
проста: вмонтированные в спальный диван Андрея Тобольского датчики - канал
регистрации  -  ФЛ-монитор.  В  принципе  это  все.   Служба   космической
безопасности заблудилась буквально в трех  соснах.  Для  нужд  нелегальной
ФЛ-записи по логике достаточно подключить  секретный  ФЛ-монитор  в  канал
регистрации там, где удобно. Скорее всего они так и сделали - это немногим
сложнее, чем взрезать дополнительный кран в  водопроводную  трубу.  Теперь
выясняется, что "кран" у них не работает. Вчера работал, а сегодня, видите
ли, нет. Довольно странно... Остается проверить "водопровод".
     Грижас притормозил ротопульт,  подогнал  поближе  нужную  секцию,  по
привычке размял пальцы над клавиатурой сенсорно-кнопочного управления, как
это делают пианисты. Но стоило скользнуть  взглядом  по  радужной  мозаике
светосигналов,  руки  сами  собой  опустились.  Хотелось  смеяться.   Дело
приобретало  анекдотический  поворот.  Кстати,  об   этом   следовало   бы
догадаться сразу... Сегодня в спальне Андрея Тобольского включен  сонотрон
и, естественно, канал регистрации до предела забит помехами. Отфильтровать
такую уйму помех вряд ли под силу даже ФЛ-мониторам высшего класса.
     Для  пробы  Грижас  подал  команду  на  кардиорегистратор  и  включил
панорамный экран. Стены-соты заволокла дымка, тишину в зале нарушил гулкий
ритмический перестук. Дымка рассеялась, и за ней обнаружилась  зеленоватая
пространственная глубина, так густо  испещренная  импульсами  сонотронного
происхождения, что  взгляду  трудно  было  сквозь  них  пробиться.  Грижас
задействовал фильтр - многоцветье импульсов  потускнело,  и  в  панорамном
пространстве возникло  стереоизображение  ритмично  шевелящейся  глыбы.  В
мутно-зеленой воде  шевелился,  пытаясь  всплыть,  радужный  гиппопотам...
Меняя спектрозональную окраску изображения, Грижас  без  особого  интереса
осмотрел сердце Андрея Тобольского со всех сторон.  Дуга  аорты.  Легочный
ствол. Левый  желудочек.  Правый.  Венечная  пазуха...  Идеально  здоровое
сердце. Ни малейших к  нему  претензий.  Одно  непонятно:  с  какой  стати
Тобольский включил сонотрон? К услугам сонотроники никогда не прибегал,  а
вот   сегодня   -   извольте   принимать   наглядное   свидетельство   его
нервозности?..    Из    отдельных    штрихов     складывается     какая-то
зловеще-детективная  картина:  служба  космической   безопасности,   тайна
рискованного мероприятия, нелегальная физиолептика, Тобольский и, наконец,
искусственный сон.
     Грижас тревожно задумался.




                                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


                           1. ЛИЛИЯ И ВАЛЕНТИНА

     Они заблудились. Это было смешно - заблудиться  в  аллеях  дендрария.
Впрочем, не очень. Теперь они опоздают на первый вечерний рейс иглолета.
     Аллея  маньчжурских  аралий  сошла  на  нет,  затерялась  в  зарослях
канадского тиса.  Дальше,  среди  частокола  стволов  бамбука,  начиналась
трона. Он посмотрел на часы,  огляделся  и  узнал  это  место.  Поблизости
должен быть пруд.
     - Ты не устала, малышка? Хочешь, я понесу тебя?
     - Нет, папа, нет, я сама! - Вдруг она присела на корточки: - Гляди, я
гриб нашла! Смешной какой! Синий-синий!
     - Это не гриб. Это мяч. Кто-то его потерял. - Он поднял мяч из  травы
и несколько раз стукнул о землю. -  Мой  веселый,  звонкий  мяч,  ты  куда
помчался вскачь?..
     - Красный, желтый, голубой,  не  угнаться  за  тобой!..  Пап,  гляди!
Гуси-лебеди! Там! - Она растопырила ручонки крылышками.
     Да, это был пруд. На темной воде белые лебеди. Высоченные  араукарии,
кисточки кипарисов, радиально-стрельчатые шары  экзотической  ксантореи...
Красиво. Декоративно красиво. Над белопенными кронами цветущих  эндохордий
- купол садового павильона,  облитый  лучами  низкого  солнца..  Волшебно,
ненатурально красиво. Фриз павильона жарко отсвечивал позолотой.
     - Сегодня нам здорово попадет, - сказал он. - От Ирины Леонтьевны.
     - Не попадет, - серьезно сказала она. - Ирина Леонтьевна добрая,  она
всех детей любит. А их мамов и папов тоже любит. Гляди-ка, цветочек!.. Дай
мне, я хочу, чтобы он был мой.
     - Нет, малышка, нельзя. Он живой и растет.
     - А как его зовут?
     - Так же, как и тебя.
     - Лилия Тобольская?
     - Просто лилия. Тобольская - ведь это твоя фамилия.
     - А сколько ему годиков?
     - Дней скорее всего... Не знаю. Зато я знаю, что вон  тому  дереву  -
видишь? - столько лет, сколько тебе. Ну, может, чуточку больше...
     Он поднял дочь на плечо и показал ей серебристо-голубоватую жиденькую
крону молодого деревца.
     - Его тоже зовут как меня?
     - Его зовут "кавказский холодоустойчивый эвкалипт". Четыре года назад
его здесь вырастила твоя мама. Ее дипломная работа...
     Дипломная работа Валентины росла неважно.
     Раздался резкий щелчок, повторенный выхлопом эха над темной водой. Он
посмотрел в сторону гор, одетых в лохматые бурки  зелени,  на  заснеженную
вершину с башней катапультера местного иглодрома,  заметил  мелькнувшую  в
небе продолговатую искру. Он успел привыкнуть к сегодняшней безмятежности,
и этот резкий щелчок был некстати. Лучше бы его не было.
     Улетали они вторым рейсом вечернего иглолета сибирского направления.
     До приглашения на посадку оставалось менее  получаса,  и  разыскивать
детский сектор на ярусах многолюдного здания иглопорта не было  смысла.  К
удовольствию  Лилии.  Шар  солнца  уже   коснулся   расплавленной   полосы
горизонта, пылали крылатые облака, и было приятно смотреть, как  багровеет
небо и сгущается в низких долинах дымчато-сизая мгла. Они наблюдали закат,
сидя в  остекленном  раструбе  экспресс-кафе.  Лилия  выпила  целый  бокал
молочного киселя, он -  два  бокала  кумыса.  Закат  был  роскошный.  Кафе
называлось "Восход". Потом эскалатор вынес их в галерею с  двумя  уровнями
перронов; снаружи проник сквозь стекло прерывистый вой "виа-виа-виа...", и
Лилия, не спросив позволения, соскочила с дорожки и бросилась к смотровому
окну.
     Чаша   посадочного    котлована    пульсировала    желтыми    волнами
светосигналов. За  пределами  чаши  -  освещенные  прожекторами  утесы.  В
трещинах сверкал снег, вспыхивали маяки, а еще дальше и выше  громоздились
в темное небо  дисковидные  секции  башни  катапультера.  Вой  смолк.  Над
котлованом золотисто блеснуло длинное тело бескрылого лайнера  -  хлесткий
удар потряс галерейные стекла. Иглолет вертикально скользнул в  причальный
колодец -  оттуда  с  грохотом  вырвался  столб  пара;  объявили  прибытие
иглолета с Камчатки. Больше смотреть было не на что.
     - Змей Горыныч, - сказала Лилия.
     На ее слова обратили внимание, нашлись комментаторы:  "Смотрите,  как
интересно  интерпретирует  свои  восприятия  этот   ребенок!"   -   и   он
почувствовал отцовскую гордость. Объявили посадку. Он взял дочь на руки  я
вместе со всеми заторопился к перрону, вдоль которого уже  лоснились,  как
мыльные пузыри, кабины лифтов.
     Стремительный спуск. Вагон тоннельного пневмотранса. Посадочный зал -
очень  высокий,  многоярусный,  яркий,  с  оранжевыми   спиралями   вокруг
эскалаторных виадуков.  Тамбур-потерна,  в  которой  всегда  стоят  запахи
перегретых металлопластиков, смазки. Залитый розовым светом  люк  лайнера,
стерильно-белая внутренность  салона,  мягкие  глыбы  противоперегрузочных
кресел, качающихся на осях и щелкающих  при  малейшем  движении.  Наконец,
жужжание герметизаторов, холодок вентиляции,  последние  советы  бортового
радиоспикера и первые толчки на старте в пусковом канале катапультера. В