енил позы, лишь запахнул
поплотнее жанч. Пусть пришедшие видят вс„, что здесь было -- больше он
прятаться не станет.

Отряд в две дюжины цэрэгов пробирался вдоль перепаханного катаклизмом
места. Заметив Шоорана воины быстро перестроились полукругом, выставив
нацеленные копья. Шооран глянул в лицо предводителю. Это был Ээтгон.
Ну конечно, кто ещ„ мог сохранить хоть какой-то порядок в той
круговерти, что бушует сейчас на оройхонах.

-- Здравствуй, брат, -- сказал Шооран.

-- Здравствуй... илбэч, -- произн„с Ээтгон, чуть помедлив. -- Ты
вс„-таки сделал по-своему. А я надеялся, что уговорил тебя тогда.

-- Так ты знал?

-- Кто мог знать? Я догадывался. Это мог быть ты или дурочка Ай.
Больше некому. Вы появлялись, и начинала рождаться земля. Уходили -- и
возвращалась тишина. Надо быть слепцом, чтобы не заметить этого. Или
вы думаете, я не знал, что творится в моей стране? Я давно решил для
себя, что илбэч -- один из вас.

-- Ты прав, это я был илбэчем, -- сказал Шооран спокойно. -- И что ты
намерен предпринять теперь? Прикажешь меня казнить? Казни, мне вс„
равно. Мне безразлично, осталось ли в силе проклятие Многорукого или
рассыпалось вместе с ним. Я сделал сво„ дело, теперь мне безразлично
вс„. Дальше решаешь ты.

-- Я ещ„ не знаю, что делать с тобой, -- задумчиво произн„с Ээтгон, --
но отсюда ты пойд„шь вместе со мной. Отдай оружие.

Шооран пожал плечами и показал пустые руки.

-- Вс„ там, -- кивнул он в сторону развалин.

-- Тогда ид„м, -- Ээтгон повернулся, уверенный, что Шооран и без
принуждения последует за ним.

-- Великий Тэнгэр, что это? -- воскликнул один из солдат.

Мир озарился всполохами. Небесный туман, всегда спокойный, приш„л в
движение, заволновался, словно испарения далайна, когда ветром
мягмара их заносит в сухие края. Светящиеся разводы заполонили
небо, в одну минуту можно было наблюдать желтизну утра, серебро дня и
багрец вечера. Краски сливались, перемешиваясь и вновь разъединясь.
Отсветы бродили по задранным кверху лицам.

-- Смотри!.. -- прохрипел Ээтгон. -- Что это? Отвечай! Это же твоих
рук дело, ты должен знать! Ты знал, да? Отвечай!

Шооран молча покачал головой.

-- Если... если что-то случится, -- сдавлено произн„с Ээтгон, -- ты
умр„шь первый.

-- Что-то уже случается.

Небесный туман начал меркнуть. Разводы мутнели, гася друг друга. Но
темнее не становилось, откуда-то просачивался другой свет, не
слепящий, но позволяющий видеть не хуже, чем дн„м. Потом над
оройхонами прош„л порыв ветра, словно на миг вернулся мягмар, и клочья
вечного тумана потащило куда-то вбок. Мгновение облачная пелена
сопротивлялась, затем небо лопнуло и сквозь рваные дыры проглянуло
иное небо, светло-серое, под стать спокойному свету, льющемуся оттуда.

Все головы были задранны в зенит, поэтому бегущего гонца заметили,
когда он был совсем рядом.

-- Повелитель! -- крикнул он, задыхаясь. -- Стена Тэнгэра -- упала!




* * *




Водяная пыль, что в течение последних суток почти непрестанно
сыпалась с нового неба, сменилась частыми крупными каплями, и авары
закурились влажным паром. Теперь всякому было ясно, что раскал„нные
прежде камни хотя и медленно, но остывают, и костяная дорога, которую
приказал строить Ээтгон, скоро будет не нужна.

Ээтгон, так и не сменивший грубого наряда, в каком ходят по мокрым
землям, стоял в клубах густого пара. Струйки воды стекали по коже
жанча. Шооран, остающийся в странном положении наполовину пленника,
наполовину -- опасного божества, стоял позади.

-- Во всяком случае, от жажды не умр„м, -- сказал Ээтгон, сгоняя с
лица воду. -- Ванны переполнены, скоро прид„тся спускать излишки в
ручьи. Бовэры будут довольны.

-- У тебя и бовэры остались? -- спросил Шооран, вспомнив умершего от
голода т„зку.

-- У меня вс„ осталось.

Что ж, так и поступает рачительный хозяин. Без бовэров худо прид„тся
всем, а детей можно нарожать новых.

В тумане обрисовалась приближающаяся фигура.

-- Дошли до конца! -- раздался голос. -- Только там обрыв!

-- Не думай, что пойд„шь первым, -- предупредил Ээтгон. -- Только
вместе со мной. Я не знаю, что ты там приготовил для нас.

Пропустив впер„д троих солдат, он кивнул Шоорану, а затем сам шагнул
на костяной мостик.

Настил, скользкий от падающей воды, пружинил под ногами. Местами
кость успела обуглиться, там идти было легче, хотя приходилось
следить, чтобы подгоревшая опора не обломилась под ногой. Шаг за шагом
группа преодолевала прежде недоступное пространство. Через полчаса
они выбрались на застеленную площадку, где уже стояло несколько
человек.

-- Ух ты!.. -- выдохнул кто-то из вновь пришедших.

Неизмеримо огромный простор открывался перед ними. Земля простиралась
на множество оройхонов. Конец е„ терялся в недоступной взгляду дали.
Но прямо перед ногами оройхон, на котором они стояли, вертикально
обрывался вниз. Глубину провала было невозможно измерить, глаз
отказывался оценивать такую высоту. Шооран почувствовал, как его
против воли качнуло к обрыву, и поспешил перевести взгляд на более
отдал„нные предметы. Там росли деревья и причудливо извивался ручей.

Шооран недоум„нно потряс головой. Если эти деревья ростом хотя бы в
половину взрослого туйвана, то значит ручей расплескался в ширину на
двойную дюжину шагов. А длину его не стоило и представлять. Да какой
же оройхон вместит подобное! Или это далайн нижнего мира? И вообще,
внизу не замечалось никакого порядка, не было ни одного прямого угла,
ни единой ровной линии. Вс„ изогнуто, прихотливо, свободно. Вряд ли
там есть квадратные оройхоны.

Дождь прекратился, высокое небо недавно потемневшее, вновь посветлело,
затем в облаках образовалась прореха, и через не„ глянуло третье за
последнее время небо: блестящее, чудесно-голубое и чистое, словно
лучший жемчуг маминого ожерелья.

-- Что ты скажешь на это? -- спросил Ээтгон.

-- Я не знаю, что жд„т нас внизу, -- сказал Шооран, -- но это наш
мир.

-- А где алдан-тэсэг? Куда делся Тэнгэр?

-- Какое нам дело до Тэнгэра? Он должен был сам подумать о своей
бессмертной жизни. У него было для этого достаточно времени. А нам
надо думать о себе.




* * *




-- ...это было тво„ последнее слово, -- молвил Тэнгэр, -- и пусть
будет по-твоему. Но берегись, если прежде в далайне не останется
места для тебя!

И поскольку это действительно были последние слова, то ‚роол-Гуй
молча канул в глубине далайна и с тех пор не издал ни звука. Но если
бы он мог говорить, то сказал бы:

-- Ты хочешь меня уничтожить, о Тэнгэр! Но подумал ли ты, что вместе
со мной ты разом уничтожаешь половину вечного времени и половину
бесконечности, их обратную, т„мную сторону? Сможет ли твоя светлая
сторона существовать без меня, и на ч„м будет стоять алдан-тэсэг,
если не станет моей бездны?

Однако, последнее слово -- есть последнее слово, так что эти мысли не
были произнесены, и ни один сказитель ничего не поведал о них,
собравшимся послушать его в красный вечерний час.
ГЛАВА 12.




Чтобы достать дно обрыва пришлось собрать вер„вки с нескольких
оройхонов. Доброволец из бывших цэрэгов, служивших на угловых
оройхонах, обвязался вер„вкой и был спущен вниз. Через несколько минут
его подняли обратно.

Чего только не передумал Шооран за эти несколько минут. То ему
представлялись райские пажити, о каких проповедовали братья, то
казалось, что внизу вообще невозможно жить, и каждый ступивший туда
немедленно скончается. Действительность оказалась проще и странней.
Разведчик благополучно вернулся, сообщив, что внизу настоящая земля
наподобие креста Тэнгэра. Он прив„з несколько прочных камушков и пучок
травы. Трава удивила всех: она была нежной как хлебные всходы и
бесплодной, как хохиур. Зато камням люди обрадовались, и скоро по
натянутым вер„вкам вверх и вниз заскользили разведчики. Одно за другим
пошли к правителю Ээтгону донесения.

Первая группа разведчиков вышла к реке. Река действительно оказалась
непредставимых размеров и величиной напоминала далайн. Хотя в ней была
не мутная влага, а чистая на вид вода, люди не решились эту воду
попробовать, потому что там плавали рыбы.

Второй отряд следопытов обнаружил на поляне зверей. Они не походили
на многоногих шаварных тварей, скорее уж напоминали бовэров,
поскольку были покрыты шерстью. Но когда охотники хотели подойти и
заколоть на пробу одно животное, те умчались быстрее тукки. Зато потом
другой зверь сам напал на людей. Он вышел из зарослей спутанных
низкорослых деревьев и, гневно взрыкивая, бросился навстречу
охотникам. Почуяв опасность, люди остановились, а зверь, не видя
угрозы в незнакомых созданиях, прыгнул. Охотники, привыкшие иметь
дело с пархом, легко уклонились от прыжка, и тут же три копья пробили
шкуру хищника. Туша зверя была поднята наверх среди прочих трофеев.
Ээтгон, окруж„нный военноначальниками, осмотрел распрост„ртое тело, с
которого даже смерть не сумела стереть опасной силы, коснулся рукой
оскаленных клыков, длинных и острых, каких ни у кого на оройхонах не
бывало, а только в далайне, у рыб. Произн„с задумчиво:

-- Значит, на алдан-тэсэге жизнь тоже не украшена лепестками. -- А
потом приказал рубить и поднимать наверх стволы деревьев.

-- Будем строить большой подъ„мник, -- сказал он, хотя никто не
требовал у правителя объяснений.




* * *




Черепная коробка маараха, напоминающая огромное корыто, покачивалась
на скрученных канатах. Пока эта кость лежала на земле, она
представлялась неизбывно прочной и тяж„лой. Но теперь, повиснувшая над
вертикальным обрывом... Казалось невозможным довериться этой утлой
люльке.

Двое воинов уже стояли на зыбкой площадке, готовые подхватить
следующих. Ээтгон, сохраняя на лице застывшее равнодушие и не обращая
внимания на протянутые цэрэгами руки, шагнул в люльку подъ„мника. Но
Шооран заметил, что шаг получился много шире, чем нужно. Затем и сам
Шооран, стараясь не смотреть вниз, сделал шаг на качнувшийся плотик.

Заскрипели вер„вки, мимо поплыла изгрызенная временем стена. Шооран
старательно смотрел только на не„, не пытаясь разглядывать с
головокружительной и ненад„жной высоты постепенно приближающуюся
землю. У него было ощущение, что вс„ это происходит не с ним. Слишком
долго он рассказывал людям сказки, и вот одна из них властно начала
сбываться, и бывший илбэч уже ничего не может сделать, как только
смотреть и слушать, что будет дальше.

Внизу земля поражала размерами ещ„ больше чем сверху. Расстояния
здесь можно было измерять не иначе, чем оройхонами. Вершины деревьев
уходили на такую высоту, что все роскошные эпитеты, придуманные для
старых туйванов, казались теперь кукольными. Случайные камни равнялись
с суурь-тэсэгами, а чтобы выйти к реке, пришлось лезть через холм,
который возвышался словно вставший дыбом оройхон упрямого илбэча. И
нигде никакой еды, лишь на кустах, скопившихся в болотистой низинке,
рдели мелкие ягоды. Один из разведчиков сказал, что ягоды съедобны,
хотя и сильно горчат. Ээтгон сорвал ягодку, разжевал и, согласно
кивнув, сплюнул.

Река застыла в сонной истоме. Глубокая вода казалась зеленоватой,
словно тело ‚роол-Гуя. На мелких местах, где она была прозрачна,
плавали рыбы. Они были крошечные, величиной с детский мизинчик, но
т„мная глубина могла скрывать и настоящих гигантов.

-- Рыбы не кусаются, -- пояснил сопровождающий, -- а вот эти, -- он
указал на существо, парящее в воздухе над рекой, -- вот эти звери рыб
едят. А все остальные звери из реки пьют. Мы пили из источника
неподал„ку. Там рыб нет и вода хорошая. Но е„ мало.

-- Если вода отравлена, нам прид„тся туго, -- проговорил Ээтгон.

Шооран наклонился, зачерпнул в пригоршни воды и двумя большими
глотками выпил е„. Вода была т„плой, чуть затхлой, словно в ручье,
обмелевшем накануне мягмара, и сытно пахла речной травой.

-- Стой! -- запоздало крикнул Ээтгон.

-- Отличная вода, -- сказал Шооран.

-- Рыба тоже сначала кажется отличной, -- произн„с кто-то из стоящих
сзади.

-- Вс„ равно мы без этой воды не прожив„м, и кому-то надо пробовать,
-- сказал Шооран.

-- Но не тебе! -- оборвал Ээтгон и тут же, повернувшись к свите,
спокойным голосом отдал распоряжение: -- Если он останется жив,
спустите вниз пару бовэров, посмотреть, как они тут приживутся.
Только сначала заливчик небольшой огородите, чтобы не уплыли, и рыбы
чтоб к ним не пролезли.

Правитель в окружении свиты двинулся дальше. Шооран ш„л вместе со
всеми, прислушиваясь к своим ощущениям, ожидая признаков
приближающегося отравления. Былая уверенность, что вода хорошая,
покинула его, но не было и страха. Шооран лишь пытался понять, почему
он так безрассудно взялся разрешить спор о воде. Ответ приш„л сам
собой: просто-напросто илбэч Шооран больше никому не нужен. Он сделал
сво„ дело и сейчас его охраняют и берегут просто на всякий случай. А
действуют и живут -- другие. Другие спускают вниз людей и ставят
палатки, потому что ночи здесь холодные. Отряды разведчиков уходят
вс„ дальше вглубь страны и пройд„нный путь измеряется уже не
оройхонами, а далайнами. Охотники изобрели способ бить быстроногих
зверей и принесли первую добычу. Кто-то другой будет устраивать затоны
для бовэров. Ээтгон выслушивает донесения и распоряжается словно всю
жизнь прожил здесь, вс„ вокруг знает и давно привык к подобным
масштабу и размаху. Дело нашлось всем, но единственное, что может
Шооран, это первым зачерпнуть воду.

Свита вышла на поле, заросшее высокой как хохиур травой. Каждый
сорвал и растеребил по пустому, лиш„нному з„рен колоску. Они-то
знали, что охотники не смогут прокормить скопившуюся наверху массу
народа. Нужен хлеб. Коренастый общинник предложил вырвать всю эту
траву и засадить землю принес„нными сверху ростками хлебной травы. На
огороженных землях бывшие общинники засаживали таким образом
вытоптанные прежде участки. Дождавшись благословляющего кивка,
общинник немедленно уш„л.

Шооран протиснулся к Ээтгону, коснулся локтя. Правитель обернулся.

-- В ч„м дело? Отравился?

-- Нет, вода прекрасная. Только... -- Шооран запнулся, -- зачем я
здесь? И охранник за спиной. Я ведь теперь никто. Отпустил бы ты меня
к разведчикам или охотникам. А?..

-- Не-ет... -- раздумчиво протянул Ээтгон. -- Один Тэнгэр знает, что
нас жд„т, так что тебя лучше иметь под рукой. А хочешь работать
-- иди вон к нему, рыхлить землю, -- Ээтгон указал на удаляющегося
общинника.

-- Спасибо! -- крикнул Шооран и побежал вдогонку за крестьянином.




* * *




Владыка вселенной, великий ван пребывал в растерянности. Последние
месяцы словно сама судьба ополчилась против него. Один неурожай
следовал за другим, поселяне разбегались, налоги прекратили поступать,
мирные прежде места тлели неповиновением и открытым бунтом. Даже
вернейшие из верных -- цэрэги личной охраны стали плохо исполнять
приказы, едва оскудели житницы и винные погреба. Они не сумели ни
изловить илбэча, ни сберечь далайн. То, что ненавистный и пугающий
далайн оказался единственным источником жизни, и от его нечистых
движений зависел приход воды, сама мысль об этом тоже стала немалым
ударом по устоявшемуся порядку. Кто будет почитать власть, когда мир
вывернулся наизнанку?

А потом пришло известие, что далайн погиб, авары потухли, и стена
Тэнгэра -- пала.

-- Ложь! -- закричал ван, не дослушав. -- Не верю! -- и тут же,
опровергая самого себя, приказал: -- Выставить охрану вдоль сухой
полосы, к аварам никого не подпускать. Чтоб ни одна живая душа...

Остатком меркнущего рассудка он осознавал, что никаких войск не
хватит, чтобы оцепить весь мир, но единственная трезвая мысль уже не
могла остановить его, он кричал, отдавая бессмысленные повеления и
приказывая разом Тэнгэру и ‚роол-Гую. Что было потом, престарелый
монарх не запомнил. Очнулся он в своей спальне, от того, что небывало
яркий, ослепляющий луч света пробил тонкие занавески и коснулся глаз.
Ван что есть сил зажмурил глаза, закрыл их руками, но и тогда чужое
сияние проникло к нему.

-- Что это? -- закричал ван.

Он ни секунды не сомневался, что ожидающие поблизости слуги ответят
ему, вс„ объяснят, а в случае приказания, затушат слепящий источник. И
действительно, ван услышал ответ. Старческий голос произн„с:

-- Это новое небо, ваше величество. Небесного тумана больше нет, а
этот огонь светит вместо облаков.

Государь с трудом разлепил непослушные глаза и сквозь радужные
разводы разглядел одного из своих кухонных прислужников, разжигавших
огонь.

-- Почему ты здесь? -- вопросил ван. -- Где спальничьи?

-- Нету, -- ответил старик. -- Разбежались.

-- Как разбежались?! Куда?! -- вознегодовал самодержец.

-- Не знаю. Сначала были беспорядки, а потом прош„л слух, что Моэртал
спускает людей со стены, и что жизнь внизу слаще туйвана. Так
что, наверное, все ушли на восток. Или сами спустились. Авары-то
остыли, на них теперь и похл„бки не разогреешь. Вот все и разбежались.
Сначала бунтовщики ушли, а потом и стража. Уходили целыми отрядами,
будто бы на разведку. И каждый тащил, что только мог. Тут не только
одонты, тут каждый дюженник распоряжался. Особенно главный баргэд
Талаар, он чуть не весь дворец уволок.

-- Что?! -- услышав имя государственного казначея, ван подскочил. --
Одеваться немедленно!

-- А что одевать? -- спросил старик, но ван уже поднялся и побежал из
спальни как был, в одной ночной сорочке.

Многопудовая дверь, ведущая в подземелья, была аккуратно притворена,
но связки факелов, стоявшие возле двери, изрядно поредели. Видно
было, что в сокровищницу ходили часто, а о порядке заботились мало,
хотя ни снаружи, ни внутри не было никаких следов разгрома.
Сокровищницу грабили не торопясь и со знанием дела. Исчезло оружие и
драгоценные наряды. Унесено вс„ самое ценное. Остались лишь тяж„лые
сундуки, которые невозможно поднять, да груды мелкого неокатанного
жемчуга, что ещ„ не скоро потребуется для жизни за стеной.

Постанывая от ужаса, ван прош„л в один из боковых залов. Здесь должен
быть тайник, о котором не знал даже Талаар. Там самые лучшие, любимые
украшения, там новая, недавно обработанная косторезами корона,
которую прислал Моэртал. Ван заскрежетал зубами от бессилия и обиды.
Он так верил Моэрталу, особенно после того, как тот прислал корону! И
вс„-таки, Моэртал предал. И все предали. Бросили богоданного государя!

Очевидно у разбойника-казначея было не так много времени, и хотя он
догадывался, что тайник должен быть, но найти его не сумел. Ван
переоделся в блистающий наряд, увенчался короной. Постукивая витым
посохом, вышел из сокровищницы. Кухонный служитель, привыкший видеть
господина в затрапезе, взглянув на парадное великолепие, задрожал и
пал на карачки. Поклонение старика словно капля свежей воды пролилась
на омертвевшее сердце вана. Государь кивком велел слуге подняться и
следовать за ним.

Трапезная тоже была разворована. Исчезло даже мелкоузорчатое кресло,
на котором ван восседал во время пиров. Ван опустился на жесткую
костяную скамью и сказал:

-- Я голоден.

-- Кладовые разбиты, -- сообщил старик, -- хотя кое-что сохранилось.
Только, -- испуганно продолжил он, -- я же не повар, особенно перед
вами. Я никогда не касался провизии, лишь разжигал огонь. И у меня
не было времени готовить... -- старик замолчал и невпопад добавил: --
Да пребудут ваши ноги вечно сухими.

-- Ничего, -- сказал ван. -- Готовить научишься потом. Неси, что есть.

Старик, кланяясь, вышел. Ван остался один. Смутным взором обводил он
оголившиеся стены, стараясь не замечать смущающей голубизны за окнами.
В душе было пусто, словно в ограбленном зале. Обычно в это время ван
выслушивал доклады, принимал решения, отдавал важные приказания.
Казалось, если с ним что-нибудь случится, остановится сама жизнь. И
вот, несколько дней болезни, и жизнь остановилась, вернее, сбежала
вместе с вороватым казначеем, и оказалось, что ван не нужен
миру, его существование хизнуло в один миг. Оста„тся сидеть, сурово
оглядывая пустой зал и ждать, пока тебе принесут поесть.

Зря он не по