на сухое. Все искали илбэча, чтобы убить его. Илбэч уничтожил границу!
Он сломал спокойную жизнь! Он оскорбил ‚роол-Гуя!!! Толпы выброшенных
на побережье людей затаптывали насмерть всякого, кто казался хоть
чем-то подозрительным. Шооран был чужим, его выдавала одежда, говор,
походка, но он вовремя понял, что происходит и успел примазаться к
одному из отрядов, которые должны были наступать на страну добрых
братьев, а на самом деле стояли, не желая подставлять головы под
копья и кистени. Скучающие цэрэги с радостью приняли сказителя, о
котором и дома кое-кто слыхал. Но одно дело -- слыхать, совсем другое
-- слушать. То, что молодой Чаарлах вышел именно к ним, льстило
воинам, хотя они как и большинство народа древним легендам
предпочитали анекдотический рассказ о женитьбе ‚роол-Гуя. И Шооран
послушно говорил то, что хотели слушать цэрэги:

-- Многорукий влез на оройхон: Нет ли тут хотя бы пары ж„н? Стать моей
женой -- большая честь, я е„ не буду даже есть. На зубах жена
хрустит, утоляет аппетит. Но сейчас жена, даю вам слово, мне нужна
для кой-чего другого...

Вдалеке, медленно нарастая, родился шум. Вскоре можно было слышать
отдельные голоса и выкрики, хотя разобрать, о ч„м кричат люди, не
удавалось. Но и без того было ясно, что происходит на мокром:
очередная жертва попала под подозрение, и сейчас е„ бьют, заставляя
сознаться во всех грехах вселенной, или тащат к далайну, чтобы с
благочестивым воплем: "О отец наш, ‚роол-Гуй!" -- сбросить в пучину.
Шооран зябко по„жился, отгоняя чересчур яркую картину. Нет страшнее
зверя, чем сорвавшийся с привязи раб.

-- Держи-и е„!.. -- дон„сся с мокрого взвизг.

А ведь там убивают женщину... Шооран прервал рассказ,
приподнялся, окинул взглядом слушателей. Их было не так много:
дюжины полторы цэрэгов, вовсе не обративших внимания на крик,
земледелец из бывших чиновников, пришедший не ради сказителя, а
чтобы лишний раз попасть на глаза властям, ещ„ несколько
случайных человек.

-- Где Ай? -- спросил Шооран. -- Кто е„ видел?

Слушатели, покорные воле рассказчика, повернулись, словно высматривая:
где же Ай?

Ай не было.

-- Уйд„-от!.. -- голосили за тэсэгами.

Шооран побежал на крик. Сзади застучали сапогами цэрэги. За последнюю
неделю солдаты привыкли в Ай. Время от времени то один, то другой
подходил к уродинке и, протянув чавгу и зрелый туйван, предлагал:
"Выбирай, чего хочешь?" -- а когда прозрачные пальчики снимали с
ладони чавгу, воин хохотал и радостно вопил, обращаясь к товарищам:

-- Видали, чавгу выбрала!

Из-за этой однообразной, но в общем безобидной шутки Ай стала как бы
своей в отряде, и цэрэги были не прочь заступиться за не„, тем более,
что это обещало новые развлечения.

При виде цэрэгов бродяги, толпившиеся возле-суурь тэсэга, бросились
врассыпную. Шооран, жалея, что в руках нет хлыста, ринулся за ними,
догнал одного, сшиб с ног, тут же, ухватив за ворот заставил
подняться и, приблизив расширенные от бешенства глаза к лицу изгоя,
прошипел:

-- Где она?!

-- Я-не-виноват! -- коротко, в одно слово, вскрикнул пойманный. -- Она
сама!..

-- Где она!?

-- Там... -- изгой мотнул головой в сторону т„много з„ва пещеры и
закатил глаза, ожидая расправы.

Шооран толчком опрокинул его в нойт и бросился к шавару. Цэрэги с
гневным рычанием били пойманных. Из шавара тянуло холодом и м„ртвым
спокойствием, которым не было дела до творящегося вокруг.

-- Ай! -- безнад„жно крикнул он в стылую тьму, не ожидая ответа и
надеясь лишь, что в шаваре нашла свой конец какая-то другая женщина, а
Ай бродит где-нибудь в поисках чавги.

Но неожиданно у самого входа от стены отлепилась тень, и знакомый
голосок протянул:

-- Я-а ту-ут...

Шооран, пригнувшись, нырнул под свод шавара, выдернул Ай из липкой
жижи, вынес к свету.

-- Больна-а... -- выговорила Ай.

Она освободилась из рук Шоорана и прямо на мокром принялась стаскивать
изодранные буйи, спасшие е„ на недолгие минуты от зубов хищной
мелочи. Из складок одежды на голую припухшую коленку свалился зогг.
Ай, не глядя, щелчком скинула его на землю и снова занялась буйями.

-- Ты гляди... -- удивился кто-то из цэрэгов, -- живая! Вот уж
действительно -- тварь шаварная, ничто е„ не бер„т.

Шооран помог Ай стащить набрякший нойтом кожаный чулок, вновь
подхватил уродинку на руки, быстро пош„л к поребрику, шепча в
прижатое к черепу звериное ушко:

-- Сейчас, сейчас, вс„ будет хорошо... Там вода, помоешься, болеть
перестанет...

Ай прижималась к нему и тихо постанывала. Цэрэги, оставшиеся возле
суурь-тэсэга, со смехом стаскивали в шавар забитых насмерть людей.
Тела убитых казались кучами падали, что валяются вдоль далайна. Вид
их не вызывал у Шоорана ничего, кроме чувства досады.




* * *




Почти месяц Ай болела. Обожж„нные ноги покрылись язвами, карлица не
могла ходить и, если бы не Шооран вовсе бы погибла. Шооран поставил
палатку на сухом, возле самого алдан-шавара, где и прежде запрещалось
жить служителям. Владелец земли не смел прогнать сказочника, которому
покровительствовало воинское начальство, и Шооран откровенно этим
пользовался. Вместе с цэрэгами он требовал себе провиант и откармливал
недовольную Ай сладкой кашей и мясом.

Ай поправлялась медленно, и Шооран целыми днями сидел возле не„.
Думал. Ни разу в голову не пришла мысль: зачем он спасал
никчемушное, искалеченное существо? Ай мешала ему, не давала как
следует работать, словно вер„вка, опутывающая ноги каторжника, но без
этих пут Шооран уже не мыслил себя. Ай была не нужна ему, но он был
нужен Ай, а это гораздо больше. Ай был нужен не муж, не сказитель, не
илбэч, а просто человек по имени Шооран. Ай ничего от него не
требовала, она лишь хотела, чтобы он, пусть не всегда, но обретался
где-то неподал„ку, и чтобы это было ради не„. Не такое уж большое
желание и не столь обременительный труд, если забыть о долге илбэча.

С некоторых пор Шоорану казалось, что все люди должны быть такими как
Ай: мелкими скомканными и изуродованными, а те большие и красивые, что
благоденствуют на сухом или беспомощно пропадают на мокром -- это не
люди, а просто особые существа, вроде шаварных, но хитрее и опаснее.
Как и прежде Шооран оставался илбэчем, но месяц возле постели чудом
уцелевшей уродинки изменил его. Отныне он строил не для людей, а
против далайна. Люди превратились в толпу, которую надо было обвести
вокруг пальца. Этот душевный излом готовился давно и был закономерен,
ведь и прежде по следам Шоорана ш„л ‚роол-Гуй, так что илбэчу
приходилось жить, зная, что люди умирают из-за его дел. Гораздо проще
справляться с такой работой, если не считать людей за людей. Удобнее.
Вот только когда недочеловек смотрит тебе в глаза и в лице у него
мука... Шооран ходил опустив взгляд к земле. И ещ„ он перестал
сочинять и рассказывать новые сказки. Но этого никто не замечал.

За месяц Шооран четыре раза выбегал к южному побережью и ставил
оройхоны. Разбрасывал их как прид„тся, заботясь о собственной
безопасности, а не о сухих землях. ‚роол-Гуй порядком потрепал ряды
неопытных бродяг, так что лишь во время пятого похода Шоорану пришлось
выд„ргивать из-под одежды хлыст и отмахиваться от насевших изгоев.
Особой опасности в том не было: охотники и уцелевшие кольчужники были
при деле, перейдя в ополчение, созданное Моэрталом, а бывшие
служители сражаться не умели. Они бестолково наскакивали, размахивая
кулаками, а увидев загудевший в руках Шоорана хлыст, остановились и
попятились. Ещ„ минута и они обратились бы в бегство, но именно в это
время из-за тэсэгов появился повернувший на крик дозор.

-- Стоять всем! -- знакомо гаркнул молодой дюженник, явно только что
назначенный и не утративший ещ„ служебного рвения.

Шооран опустил хлыст и сгорбился, стараясь остаться неузнанным. К
нему, держа наготове копь„, подходил Турчин. Свеженаклеенный значок
дюженника ярко выделялся на его доспехе.

-- Я сказитель, -- сипло произн„с Шооран. -- Приш„л сюда вместе с
войсками пресветлого вана, а эти бродяги напали на меня!

-- Ска-азитель... -- протянул Турчин, пристально разглядывая Шоорана.
-- Прочих -- гнать! -- распорядился он, не оборачиваясь. Приказание
было лишним, местные изгои давно разбежались.

Меня называют молодым Чаарлахом, -- сказал Шооран, вс„ ещ„ надеясь,
что Турчин не признает в заросшем и грязном оборванце бывшего
товарища.

-- Значит, сказитель, -- повторил Турчин. -- А это, -- он кивнул на
хлыст, -- твой язык. Длинноват немного.

-- Война, -- объяснил Шооран. -- Без оружия нельзя, сами видите.

-- Что же, сказитель, -- Турчин явно принял решение. -- Расскажи нам,
в таком случае, про объевшегося чавгой.

Шооран молча кивнул и, окруж„нный солдатами, направился к недал„кому
поребрику. Сел, не торопясь скатал хлыст, хотел спрятать за пазуху, но
один из цэрэгов со словами: "Дай-ка сюда!" -- отнял хлыст. Шооран не
возражал. Его сейчас беспокоило одно: узнал ли его Турчин, а если
узнал, то как поступит. Хотя в последнем особых сомнений не было,
Шооран знал, что душе Турчина благодарность чужда, и ни былое
приятельство, ни память о прошлом спасении не заставит Турчина
отпустить пойманного дезертира. Так что оста„тся надеяться, что
лохмотья и отросшая борода над„жно похоронили блестящего цэрэга.

Вот только почему Турчин потребовал именно байку про объевшегося
чавгой? Когда-то, рассказывая Турчину о встрече с Чаарлахом, Шооран
упомянул непрозвучавшую сказку. Почему-то Турчина задело, что сказки
он так и не услышал. Он потом долго приставал к Шоорану, выясняя, о
ч„м же вс„-таки повествует эта история. Возможно, при звуках знакомого
имени в н„м всколыхнулось старое любопытство, а может быть, он так
издевается, прежде чем схватить разоблач„нного преступника. В любом
случае, играть следует до конца. Шооран вздохнул и начал:

-- Жил на свете Хапхуун -- богатый человек. Было у него три поля с
хлебом, три туйвана с плодами, три ручья с бовэрами да подземелье с
грибами. А чавги у него не было. Вс„ ел Хапхуун, в дюжину глоток
пихал, лишь чавги ни разу не пробовал. Самому копать -- боязно, у
людей покупать -- достатков жаль. Так и маялся в мечтах: что за чавга
такая вкусная?..

Через минуту Турчин самозабвенно ржал над нехитрыми поворотами
побасенки.

-- Ну, уморил!.. -- хрипел он, отмахиваясь рукой. -- Во дают! Значит,
от каждого по чавге, а если не съешь, то за вс„ вдвойне платить!..
Не, ты только послушай!..

Когда Шооран умолк, Турчин ещ„ долго икал, отпл„вывался и утирал
раскрасневшееся лицо.

-- Да где же ты раньше был, дорогой? Ты всегда ко мне приходи, хоть
каждый день. И если обидит кто -- тоже ко мне иди -- дюженника Турчина
все знают!

Шооран поклонился медленно и церемонно, как кланялся после
представления Чаарлах, потом подош„л к цэрэгу. Протянул ладонь:

-- Хлыст верни.

-- Чево?! -- возмутился солдат. -- Хлыст ему? Скажи спасибо, если
живым отпустят!

-- Отдай! -- приказал Турчин. -- Он свой изгой, с наших земель. Я
его вроде даже припоминаю. Ему безоружным нельзя, от местных-то надо
отбиваться...

Солдат нехотя вернул секущий ус, и Шооран ещ„ раз поклонившись, уш„л.
Уходя он даже не особенно горбился, теперь Турчин видел в н„м
всего-лишь сказителя, и Шооран мог больше не беспокоиться, что его
узнают.

И вс„ же рисковать Шооран не стал. В тот же день он собрал свои
пожитки и вдво„м с оправившейся Ай уш„л в страну добрых братьев. Он не
ожидал там ничего хорошего, но пош„л этим пут„м, потому что считал его
самым безопасным. Пара случайных бродяг скорее всего легко пройд„т
через страну, увлеч„нную войной и иными важными делами.




* * *




Мокрые земли в стране добрых братьев поражали пустотой. Лишь сборщики
харваха появлялись здесь, да и те ходили большими группами, ревниво
присматривая друг за другом. Охота и сбор кости разрешались
общинникам только в дни мягмара, а остальное время прибрежные оройхоны
стояли пустыми. Нетронутая чавга хрустела под ногами, и Ай
блаженствовала в этих райских по е„ мнению местах.

Шооран в„л Ай почти по самой середине мокрых островов, где не
бывало людей. Правда, от ‚роол-Гуя здесь вряд ли удалось бы сбежать,
но к этой опасности путешественники притерпелись и не принимали е„ в
расч„т. Лишь на ночь они устраивались поближе к поребрику, и тогда
вечером или рано утром Шооран мог полюбоваться страной всеобщего
равенства.

За прошедшие годы страна обнищала окончательно. Те из общинников, кто
был хоть на что-то годен, бежали в землю изгоев или устроились в
отряды цэрэгов. Остальные вовсе махнули рукой на сохранность урожая,
тем более, что после захвата страны старейшин налоги на общинников
были снижены. Шооран, поднявшись на тэсэг, разглядывал проплешины
вытоптанных полей и старался представить, что начн„тся здесь через
месяц, когда старшие братья поймут, что склады пусты, а потерянные
завоевания назад не вернуть. Но пока нелепое государство беспечно
доживало последние отпущенные судьбой недели, бодро проедая остатки
своих богатств.

За три дня Шооран и Ай прошли больше половины страны, приближаясь к
западным границам. Сначала Шооран остерегался строить в этих местах,
представляя, как закипит взбудораженный известием народ. Но потом
понял, что если не высушивать землю, то ещ„ много времени ни одна
живая душа не заметит его работы. Ведь к самому далайну не выходят
даже сборщики харваха.

На четв„ртый день Шооран оставил Ай пастись неподал„ку от поребрика,
строго наказав прятаться, если поблизости появятся люди, а сам,
вернувшись на пару оройхонов назад, начал работу. Он находился
напротив того места, где страна вана узким мысом рассекала далайн.
Два месяца назад встреча с воровкой не дала ему сжать пролив до
одного оройхона. Сегодня рядом не было никого, и Шооран поставил два
острова, а затем уш„л, не опасаясь ни людей, ни бога. Ай ожидала его
возле кучи отобранной и перемытой чавги, и, пока он ел, сидела рядом,
держа его за рукав жанча и негромко гулила, словно полугодовалый
младенец, что служило признаком самой искренней радости.

Неделю они кочевали вполне довольные жизнью и друг другом. На
нетронутой чавге Ай легко кормила Шоорана, а тот постепенно превращал
ровный прежде берег в сплошную цепь шхер и узких мысов. Наконец
Шооран настолько осмелел, что начал работать, оставив Ай поблизости.
Он лишь запретил ей приближаться к далайну, зная, что запрет она не
нарушит. Действительно, Ай ковырялась в грязи там, где он оставил е„,
и даже, когда гулко хлопнул далайн, и недостроенный оройхон
превратился в фонтан крутящейся влаги, Ай не кинулась бежать, а лишь
встала возле вещей, готовясь защищать их от незваного гостя.

Разрушение недостроенного оройхона било по Шоорану так, словно все
камни нерожденного острова падали на него разом. Превозмогая дурноту
и боль, Шооран отступал по поребрику. Он уже видел, на какой оройхон
поднимается ‚роол-Гуй, но не торопился отбегать, зная, что Многорукий
может вдруг переметнуться на соседний остров, и тогда вновь прид„тся
бежать. Бросив мгновенный взгляд в сторону, Шооран увидел Ай. Она
стояла, гневно сжав кулачки и вовсе не собиралась отступать перед
каким-то там ‚роол-Гуем.

‚роол-Гуй наползал лавиной, повсюду с сочными шлепками падали
извивающиеся руки, вцеплялись в камень, пружинисто тащили
зел„но-прозрачную массу бесконечного тела. И хотя соваться на
занятый оройхон было чистым самоубийством, Шооран соскочил с
поребрика, в три прыжка долетел к Ай, подхватил е„ и ринулся обратно.
Ему оставалось сделать не больше шага, когда резкий рывок опрокинул
его. Шооран упал грудью на спасительный поребрик, Ай скатилась на
безопасную сторону, но самого Шоорана потащило назад. Истончившийся до
невидимости отросток щупальца вцепился в ногу и волок Шоорана прочь от
поребрика, туда, где выплясывали, ожидая, другие руки, готовые
передраться из-за его растерзанного тела. Шооран, не глядя полоснул
ножом, хотя знал, что волосяной щупалец так просто не перережешь.
Нож скользнул словно по струне, не причинив никакого вреда.
Свободной рукой Шооран отчаянно хватался за поребрик, Ай, покраснев от
натуги, тянула его за ворот жанча. И неожиданно безжалостная хватка
разом исчезла, Шооран вместе с Ай перевалились на другую сторону
поребрика.

Лишь потом, когда вернулась способность соображать, Шооран заметил,
что остался босым. На буйе лопнул подгнивший ремень, и Многорукий
содрал обувь с правой ноги. Что же, бог далайна вс„ сгрыз„т -- не
сумел сожрать илбэча, позавтракает старым буйем. Шооран разобрал
уцелевший буй на отдельные кожаные чулки и смастерил из них какое-то
подобие обувки. Потом осмотрелся, раздумывая, как жить дальше.

Жадный бог не пощадил ничего из барахла, у них не осталось ни запасной
одежды, ни инструментов, ни постелей. Даже оброненный нож был подобран
и пожран ‚роол-Гуем. Сохранился лишь сунутый за пазуху хлыст, карта
и спрятанные драгоценности: заколки и мамино ожерелье.

Прожить на мокром голышом -- невозможно. Даже безумцы вроде Нарвай или
Ай в те годы, когда она жила одна, таскали за спиной изрядные тюки.
Случалось, изгой терял сво„ добро, но и в этом случае оставался
выход. Что-то можно было смастерить заново, что-то выменять на
чавгу или харвах. Иной раз, другие изгои делились с неудачником
обносками. Здесь не было других изгоев, показаться общинникам было
равносильно гибели, а голыми руками нельзя добыть и обработать ни
кожу, ни кость.

Ай, у которой хотя бы рукавицы уцелели, беспечно возилась невдалеке от
поребрика, на нетронутой ‚роол-Гуем стороне, добывая горы бесполезной
чавги. Шооран размышлял. Выходило, что надо либо возвращаться к кресту
Тэнгэра, либо быстро идти впер„д, пробиваясь в землю изгоев. Страна
изгоев была гораздо ближе, но там предстояло пересекать огненное
болото. Вряд ли то, что у него на ногах, выдержит такое путешествие.
Но и дальнюю дорогу к старейшинам ему тоже не одолеть.

Решила вс„ мысль о ‚роол-Гуе. Дорога назад шла вдоль открытого
побережья, где хозяин далайна мог явиться в любую минуту. А в узкий
залив, отделяющий землю изгоев, он сунется вряд ли.

Шооран подозвал Ай и, ничего не говоря, показал рукой, в какую сторону
им надо идти.




* * *




Всего в мире оставалось два участка огненных болот, ограничивающих на
севере и юге землю изгоев. В этих двух местах некогда безбрежный
далайн касался уже не стены Тэнгэра, а всего-лишь пограничных
оройхонов. Болота простирались на три оройхона каждое, но, подойдя со
стороны мокрых кра„в, можно было сократить путь до одного оройхона.
Впрочем, Шооран знал, что именно там всегда стоят дозоры и секреты, и
потому заранее свернул в дымную и влажную преисподнюю. Ай, не
колеблясь пошла за ним и лишь покашливала время от времени, зажимая
рот.

Привычный путь среди кипящего нойта показался в этот раз особенно
тяжким. Шооран ощущал, как ненад„жна его обувь, горячая земля жгла
ноги сквозь тонкий чулок, а любое неловкое движение могло разорвать
рыхлую, потерявшую прочность кожу. И когда впереди показались завалы,
за которыми стояли пикеты изгоев, Шооран не стал скрываться, а пош„л
прямо, стремясь поскорее уйти со смертельной тропы.

-- Назад! -- раздался голос от завала. -- Убирайтесь вон, вы здесь
не нужны!

-- Я сказитель Шооран! -- крикнул Шооран. -- Это моя земля. Я ходил
странствовать, обош„л вокруг света, а теперь вернулся домой!

Над костяным валом появилась фигура цэрэга. В свободной стране не
любили слово "цэрэг", воинов никто так не называл, но сейчас Шооран
обратил внимание, что перед ним именно цэрэг. Прекрасная одежда,
отличное вооружение и привычная жестокость. Цэрэг скинул прикрывающую
глаза маску, сдвинул с лица губку, и Шооран увидел Жужигчина.

-- А я тебя сразу узнал, -- сказал Жужигчин. -- Здравствуй, парень.
Вот и встретились. Думаешь, я забыл, каков вкус игл с твоего башмака?
Пришла пора поквитаться... -- Жужигчин хотел спрыгнуть вниз, но
увидев,что Шооран сунул руку за пазуху, на всякий случай остался
наверху. -- Мотай отсюда! -- крикнул он злобно. -- Топай обратно,
там