ться на пороге мокрых земель, Шооран
произн„с:

-- Это ‚роол-Гуй, -- и Ай кивнула согласно.

А ведь на самом деле это не ‚роол-Гуй, а проклятие илбэча. Легко
рассуждать, что люди будут умирать как и прежде, но только от других
причин. Нет ничего обыденней смерти, гибель посторонних незаметна, с
ней не трудно примириться, е„ легко планировать. Но илбэч должен
знать, что первыми будут гибнуть его близкие. Благодарение судьбе, что
живая Яавдай приносит ему больше мук,чем могла бы причинить е„
смерть! Проклятие бь„т больно, но уж зато теперь ему нечего терять!

Шооран мрачно усмехнулся. Сколько раз он говорил себе эту фразу, но
судьба всякий раз находила, как уязвить его. Значит, найд„тся что
терять и впредь. А пока будем мстить за прошедшее и будущее.




* * *




Отсюда легко было подойти к оконечности залива, куда он не мог
добраться с той стороны. Три ночи Шооран работал, ставя по четыре
оройхона за раз, а дн„м скрывался на только что выстроенных оройхонах.
Первые сутки, пока нойт не затянул шавар, там можно было легко
спрятаться. Если кто-то и обыскивал новые земли, то в нижний ярус
шавара он не совался. Вс„ это время Ай была рядом с Шоораном. Покорно
ждала отвернувшись, послушно бежала, по приказу пряталась, хотя до
судорог боялась шавара.

Что делалось за спиной, Шооран старался не знать. Разумеется, там
рушилась с трудом созданная граница, вновь из диких земель открывался
путь в страну изгоев. Шоорана беспокоили только две вещи: как бы не
попасть ненароком на глаза людям и не встретиться во время дн„вки с
‚роол-Гуем, которому тоже вход сюда не заказан.

Расправившись с северо-западным заливом Шооран перес„к страну, вбил
три оройхона в случайно уцелевший боковой заливчик, а затем собрался
на юг. Но прежде надо было немного поправиться с хозяйством, и Шооран,
настроив суваг, вышел к людям. Два дня он ремонтировался, готовясь к
новым походам, а вечерами пел, собирая не слишком обильное подаяние.
Всего на отдых Шооран предполагал отвести не больше недели. Пока голод
отступил, и люди сыты, надо как можно больше строить. Потом, когда
болота переполнятся толпами истощавших людей, там уже не разверн„шься.

Но на утро третьего дня возле временного лагеря появилось полдюжины
воинов.

-- Вы оба пойд„те с нами, -- сказал командир, глядя мимо Шоорана.

-- Я сказитель! -- возмутился Шооран. -- Ээтгон разрешил мне свободно
ходить по всей стране, в том числе и по мокрым местам. К тому же,
вспомнил он, -- сегодня общий день, на мокрое могут выходить все.

-- Ты видно с алдан-тэсэга свалился, -- фыркнул командир. -- Дни
илбэча давно отменены. Кто их будет соблюдать, когда голод? А
правитель Ээтгон как раз и приказал разыскать тебя.

-- Я не пойду, -- сказал Шооран и сел на склизкий камень. -- Если
правитель возжелал послушать мои истории, он не должен бояться
промочить ноги.

Солдаты растерялись. С полминуты они переминались с ноги на ногу, не
зная, что делать, потом командир послал одного из воинов с донесением.
Шооран, орудуя костяной иглой, починял прохудившийся жанч. Через
полчаса прибежал запыхавшийся гонец, прошептал что-то на ухо старшему.
Командир недоум„нно пожал плечами, но ничего не сказал. Шооран
продолжал рукодельничать.

И он добился своего: из-за тэсэгов показался Ээтгон.

Уже давно молодой правитель не появлялся на людях без охраны, но сюда
он приш„л один, телохранители остались возле поребрика. Ээтгон был
одет в цамц из соломенной пряжи и такие же тонкие, пряденные штаны.
Башмаки с шипами, взятые, вероятно, у кого-то из солдат, нелепо
смотрелись на его ногах. Сделав знак цэрэгам, чтобы те удалились,
Ээтгон присел на корточки напротив Шоорана.

-- Здравствуй, сияющий Ээтгон, -- произн„с сказитель.

-- Здравствуй, -- серь„зно ответил Ээтгон. -- Я хотел говорить с
тобой.

-- Говори.

Но Ээтгон молчал, и Шооран вернулся к рукоделью. Он успел накрепко
заштопать последнюю дыру, когда Ээтгон медленно проговорил:

-- Ты, должно быть последний настоящий бродяга, для которого нет
жизни на сухом...

-- Почему же? -- не согласился Шооран. -- Есть ещ„ неисправимые. Хотя
их немного.

-- И среди них -- илбэч, -- заключил Ээтгон. Он помолчал и добавил: --
Я хотел говорить с илбэчем.

-- Ничем не могу помочь.

-- Можешь. Ты наверняка встречался с ним. Если он человек, то он сидел
среди охотников и бродяг, слушая сказки о Ване. И вы ещ„ не раз
встретитесь, ведь вы оба ходите по мокрому, а мокрых земель осталось
так мало. Значит, он услышит вс„, что ты скажешь ему. Так передай:
пусть он перестанет строить. Людям больше не нужна земля, им нужен
далайн.

-- Вместе с ‚роол-Гуем?

-- ‚роол-Гуй -- неизбежное зло. Но Многорукий -- это далайн, а без
него нам не прожить. Можно одеваться в солому и шерсть бовэра, можно
обойтись без чавги и научиться обрабатывать кожу, не вымачивая е„ в
нойте. Мы научимся делать инструмент из костей умерших родителей и
забудем, что такое хитин и рыбий клей. Но мы не сможем существовать
без воды.

-- Ты, должно быть, пересох, живя в алдан-шаваре, и забыл, что в
далайне нет воды. Я е„ доставал только на сухих землях.

-- И вс„-таки, это так. Хотя влага далайна мало похожа на воду, но
вода заключена в ней. Просачиваясь через поры камня, влага очищается и
выступает на сухих оройхонах чистой водой. А нечистая часть
превращается в нойт и выходит на мокром. Так полагают мудрецы, и в
этом есть резон. Иначе, как объяснить, почему во время мягмара, когда
вскипает далайн, источники наполняются водой?

-- Я вижу, ты обзав„лся придворными мудрецами? -- заметил Шооран. --
Прежде ты смеялся над ними. Я думаю, мудрецы говорят то, что ты
хочешь от них услышать, ведь их хлеб в твоей руке. Измыслить можно
вс„, что угодно. Может быть, наоборот, мягмар происходит оттого, что
пришла вода.

-- Это не измышления... -- Ээтгон покачал головой. -- Сейчас многие
полагают, что засуха происходит оттого, что земли стало много, а воды
не прибавилось. Это не так. Мудрецы не зря едят хлеб, они сосчитали --
воды стало меньше. Дюжину лет назад -- ты должен это помнить -- таких
засух не случалось. Тогда далайн был огромен, занимал пространство на
четыре с половиной двойных дюжин оройхонов, а сухих оройхонов
насчитывалось только четыре двойных дюжины. Вот воды и хватало. Но с
тех пор суша выросла вдвое, а далайн усох в шесть раз. Сегодня каждый
новый оройхон нес„т беду. Ещ„ немного, и вода не достанется не
только полям, но и людям.

-- Это правда? -- прошептал Шооран.

-- Да. Следующая засуха будет ещ„ страшнее, потому что один из четыр„х
заливов высушен полностью, да и от остальных осталось одно название.
-- Ээтгон пот„р переносицу и остро взглянул на Шоорана. -- Я впервые
не знаю, что делать. Я не знаю, известно ли правителям других стран
то, что я рассказал тебе, не знаю, надо ли сообщать им об этом. Не
знаю, говорить ли народу правду или держать его в неведении целый год.
Мне неведомо, о ч„м думает и что собирается делать илбэч. Возможно, у
него свои резоны и ему наплевать на людей. Но мне-то на них не
наплевать! Я не могу убить илбэча, ведь тогда, рано или поздно
появится новый, и вс„ начн„тся сначала. Мне надо, чтобы этот илбэч
перестал строить. Тогда, может быть, что-то удастся спасти.

-- Я... -- сказал Шооран. -- Я обещаю. Я не знал... Но я пройду по
всему побережью. Сначала здесь, потом у вана, у Моэртала, а если
потребуется, то и в диких землях. Илбэч услышит. Я обещаю... Новых
оройхонов не будет.

-- А говорить ли людям правду -- решишь ты! -- закончил Ээтгон. --
Вс„-таки, мы оба учились у Чаарлаха, но он всегда выделял тебя.




* * *




Так кончается жизнь. Однажды оказывается, что вс„, тобой сделанное не
просто бесполезно, но наполнено злом. Твоя любовь убивает, забота
нес„т гибель. Твои хлопоты смертельны, и сам ты страшнее, чем дюжина
многоруких дьяволов. И вот, когда жизнь кончилась, последний, открытый
для всех выход оборачивается тупиком. Далайн не примет тебя, и шавар
для тебя закрыт, ибо в момент твоей смерти родится новый илбэч.
Спасибо мудрому Тэнгэру, он предусмотрел вс„. Судьба заставит тебя
существовать сегодня, завтра, и когда начн„тся голод, и верн„тся
тщедушный мягмар, и ещ„ много дюжин лет.

Шооран и Ай кочевали во владениях Моэртала. Когда год лишь клонился к
середине, здесь было проще прокормиться. Во-первых, у рачительного
Моэртала и подданные жили побогаче, а во-вторых, здесь оставался
последний значительный клочок далайна, и бродяги боялись ‚роол-Гуя.
Два других залива представляли собой длинные ленты шириной в один
оройхон, а здесь далайн расширялся до тр„х оройхонов. Загнанный бог
действительно укрылся здесь, но последнее время он выныривал редко, и
чавга на берегах росла без помех. Но теперь, когда год близился к
завершению, побережье переполнилось гибнущими людьми. Ээтгон оказался
прав -- прежние засухи не шли ни в какое сравнение с нынешней. Уже три
месяца не было урожая, а недавно прош„л слух, что родники у подножия
суурь-тэсэгов высохли. Трудно сказать, чем бы это кончилось, если бы
Моэртал не организовал выдачу воды. Дюжина цэрэгов с полными бурдюками
выходила к поребрику каждого мокрого оройхона и безданно наливала воду
подошедшим. Немедленно образовались очереди. Порядок в них
поддерживался самими бродягами, нарушителей вышвыривали вон, а чаще --
просто убивали. Цэрэги в эти схватки не вмешивались.

На юге, где одонты вана вздумали по старой привычке продавать воду,
вспыхнул бунт, вскоре переросший во всеобщую резню. На севере тоже
было неспокойно. В диких землях, оставшихся на развалинах империи
братьев некому было запасать хлеб и воду. Тамошних жителей первыми
ударило несчастье, и, не видя иного выхода, они пошли на штурм
костяной стены. Их встретили удары пик и залпы татацев. Моэртал
недаром скупил у братьев всю их артиллерию. Война голодных
превратилась в жуткое побоище, и вновь шавар захл„бывался, будучи не
в силах пожрать столько тел сразу. Что творилось в земле изгоев,
никто толком не знал, но Шооран был уверен, что Ээтгон успел
подготовиться к ч„рным дням, запас и хлеб, и воду, и укрепил
границу, опрометчиво ст„ртую невежественной злобой илбэча. Вероятно,
и там разда„тся заранее запас„нная вода, а может даже по крохам
выделяется хлеб, взятый в начале года в виде налогов.

Моэртал хлеба не выдавал, позволяя тем из подданных, кто не помыслил
о себе заранее, погибать от голода. Чавга не могла прокормить всех,
люди слабели и м„рли, словно зогги от свежей воды. Среди бродяг
появились случаи людоедства.

В этой круговерти бывший илбэч со своей подругой жили лучше многих. Ай
умела с первого взгляда определить, прячется ли под слоем смешанного с
грязью нойта чавга, или вс„ вокруг недавно перекопано, и новые клубни
появятся лишь через две недели. Шооран стал охотником, удачливо бил
жирха и, случалось, приносил тукку или небольшого парха. Крупные
хищники теперь почти не встречались в шаваре, им не давал вырасти
‚роол-Гуй, так что самую большую опасность представляли зогги. Их
легко выжечь факелом, но тогда можно сразу распрощаться с надеждой на
приличную добычу: тукка панически боится огня.

Но так или иначе, профессиональным бродягам на мокром всегда легче,
чем случайным людям.

На эту ночь Шооран ув„л Ай с мокрых мест на приграничную полосу.
Намедни ему удалось взять в шаваре парха, и теперь надо было
разбираться с навалившимся изобилием. Чтобы мясо не протухло, его
следовало прожарить до хруста, а это можно сделать лишь на аваре.

Ай с плоской костью в руке присматривала за шипящими на камне
кусками, Шооран резал мясо на тонкие ломти и думал. Вспоминал
жутковатую сцену, что наблюдал сегодня утром. Они тогда шли
вдоль далайна, высматривая, не найд„тся ли что-нибудь полезное
для их походного хозяйства. Умирающий далайн ничуть не отличался от
далайна великого, с тем же пренебрежением он вышвыривал на берег
населявшую его мразь. Людей на берегу почти не было, и Шооран невольно
обратил внимание на одинокую фигуру, разделывающую неподал„ку от
кромки прибоя рыбу. Это была обычная, никчемная рыба, каким даже
названий не придумывают за полной ненадобностью. Е„ плавники не
годились ни на крючки, ни на иглы, чешуя не отличалась от всякой иной
чешуи, и вообще, было неясно, что могло заинтересовать добытчика в
этой твари. Лишь подойдя поближе, Шооран понял: человек ест. Он
отрезал от растерзанного бока рыбы куски розоватого, сочащегося жидкой
кровью мяса и тут же, давясь и чавкая, пожирал их.

-- Зачем? -- невольно вырвалось у Шоорана.

Человек поднял мутный взор и невнятно произн„с, кривя наполовину
парализованный рот:

-- Вкусно. Только рот колет, губы как чужие. А так вкуснятина,
никогда такого не едал. Что же, одному ‚роол-Гую сладко кушать? -- и
он снова погрузил почти уже непослушные руки в чрево добычи.

Такое случалось вс„ чаще: изголодавшиеся люди набрасывались на
валяющуюся вдоль берега рыбу, желая хотя бы умереть сытыми. Многие из
них успевали рассказать о чудных видениях, что их посещали, и о дивном
вкусе отравы. Эти рассказы передавались из уст в уста, и волна
самоубийств росла с каждым дн„м.

Тогда у них ещ„ не было парха, и Ай, проходя мимо рыбоеда, сглотнула,
завистливо глядя на него. Шооран поспешил увести Ай. Через несколько
шагов он оглянулся. Рыбоед лежал возле освеж„ванной туши, пытаясь
скрюченной рукой вырвать хотя бы ещ„ один кусок. Конвульсивные
движения становились вс„ реже и бессмысленней.

Теперь Шооран размышлял, а не создадут ли массовые самоубийства новую
религию. Уж больно привлекательна такая кончина для изголодавшегося
человека. Тогда берег опустеет быстрее, чем можно надеяться.

-- Скоро мягмар, -- произн„с Шооран задумчиво, -- как вода появится,
пойд„м в дикие земли. Там, считай, никого не останется. Огородим
большой участок поближе к далайну. Соседей подбер„м хороших, я знаю
таких. Алдан-шавар закроем, будем там хлеб хранить. Наыса насушить
можно много. А воду в бурдюках хранить, как вино. Авхая бы
промыслить, из него бурдюк хороший будет.

-- Ага, -- подтвердила Ай.

-- Моэртал воду в ямах хранит. Заранее выдолбил и налил. Запасливый он.
Говорят, у него там и бовэры живут. Нам тоже надо будет так сделать.
Выдолбим ванну как для макания ухэров, просмолим, чтобы вода не ушла,
и отвед„м туда ручей.

-- Ага.

-- Весной, глядишь, и у нас бовэры заведутся, а нет -- так у Моэртала
купим пару и сами развед„м. Соседей только надо подобрать, какие и
работать умеют и за себя постоять. Я кое-кого уже присмотрел. Вот
зажив„м -- и с хлебом, и в водой, и с мясом.

-- Ага! -- согласилась Ай.

За последний год уродинка сильно изменилась, хотя ничуть не выросла.
Зато она стала чаще и осмысленней говорить, а ела вс„, не отвергая
сухих произрастаний. Когда жизнь наладится, она будет хорошей
помощницей. Вот и сейчас, беседуя с Шоораном, Ай не забывала
переворачивать подсохшие ломтики.

Пяток человек, хорошо одетых, но изможд„нных до крайности,
остановились неподал„ку, пристально глядя на шипящее на камне мясо.
Люди были вооружены, но уже по тому, как они держали гарпуны и копья,
было ясно, что это не охотники и не цэрэги, а обычные крестьяне,
согнанные голодом с бесполезной земли.

-- Гля!.. -- сказал один. -- Мясо!

Второй, стаскивая на ходу новенький жанч, шагнул к Шоорану.

-- Слушай, парень, продай? Ну хоть чуть-чуть... У тебя же много.

Шооран молча покачал головой и, чтобы сразу положить конец неприятной
сцене, извл„к на свет хлыст. Тонкий ус словно сам собой развернулся и
задрожал тонко посвистывая. Обычно при этом всякий нежелательный
разговор немедленно прекращался, но сейчас, верно, нервы у мужчины не
выдержали, и он, вместо того, чтобы поскорее отойти, лишь отступил на
шаг и закричал, размахивая копь„м словно палкой:

-- Сволочь! Мразь вонючая! Зажрались на нашей крови, мясо впрок
готовите, а ты помирай! Да?!

-- Что ты?.. Оставь... -- д„ргал его за рукав пожилой крестьянин, но
тот, что с копь„м вырвал руку и с криком: "Га-ады!.." -- кинулся на
Ай, которая спешно запихивала в торбу последние куски.

Ай проворно отпрыгнула, но сзади оказался жгущий авар. Ай метнулась в
сторону, и в этот миг крестьянин неумело, словно сноп соломы насаживал
на вилы, ткнул е„ копь„м.

-- Не-е-ет!.. -- вопль сам вырвался из груди Шоорана.

Хлыст перечеркнул нападавшего, рванулся, распл„скивая обрывки
праздничного жанча, ярко спрыснутые кровью, и рухнул на второго
мужика, замершего словно изваяние и даже не пытавшегося защищаться.
Пятеро людей были изрублены прежде чем успели хоть что-то предпринять
для своего спасения, лишь пожилой миротворец успел крикнуть: "Не
надо!", -- то ли Шоорану, то ли ещ„ своему приятелю.

Шооран нагнулся к упавшей Ай, отн„с в сторону от авара, уложил,
распахнул жанч, чтобы осмотреть рану. От„к ещ„ не появился, рана на
тщедушном тельце, в котором не было ничего женского, казалась
ссадиной, даже не слишком глубокой, но Шооран видел, как пузырится при
дыхании кровь, значит каменный наконечник задел л„гкое. Шооран
встряхнул флягу. Промыть рану? Но Ай захочет пить, а воды больше нет.
Хотя...

Шооран подбежал к убитым. У старика нашлась почти полная фляга. Когда
Шооран вернулся, Ай лежала раскрыв глаза.

-- Потерпи, -- сказал Шооран. -- Я тебя вылечу.

-- Не-е, -- едва слышно выдохнула Ай, и кровь тут же окрасила
бесцветные губы. -- Я умру. Но это ничего, ты ведь не любишь миня.

-- Я тебя люблю, -- запоздало произн„с Шооран.

-- Не... Ты так придумал, потому что тебе некого любить.

Ай закрыла глаза.

Шооран промыл рану, наложил чистую повязку и сидел рядом с Ай,
отирая с губ выступающую кровь, до тех пор, пока она не перестала
течь.




* * *




Ждущий мягмара далайн был непривычно тих. Шооран подош„л к самому
краю, опустился перед бездной на колени. Разжал руки...

-- ...тебе отдаю я лучшую из женщин...

Потом долго стоял с поникшей головой, пока случайный бугор не обдал
его липкой влагой. Выброшенный ыльк впился в полу жанча, д„ргая
суставчатым телом. Лишь тогда Шооран поднялся.

-- За что? -- спросил он. -- Я же отказался...

Новый бугор выплеснул к его ногам клочья хитинового волоса и
уродливых стеклянистых существ. Существа беспомощно д„ргали ломкими
ногами, пихая друг друга.

-- Говоришь, это не ты? -- крикнул Шооран в далайн. -- Это вы вместе!

Он быстро пош„л прочь, движением хлыста проламывая просеку в зарослях
косо растущего хохиура. Он искал людей. Те, что убили Ай -- сами
мертвы, но есть и другие и они ничем не отличаются от тех... Дрожащая
от нетерпения рука физически ощущала, как хлыст переда„т ей мягкое
сопротивление рассекаемой человеческой плоти. Какая-то женщина в
одиночку ковырявшая чавгу, увидела Шоорана и охнув, поспешила прочь.
Шооран д„рнулся было за ней, но вдруг остановился.

-- Ничего... -- процедил он. -- Я расплачусь со всеми разом. Вы
отняли у меня Ай, теперь мне действительно нечего терять.

Шооран осмотрел сво„ снаряжение, с удивлением обнаружил за спиной
мешок, а в н„м наш„л прибранное Ай мясо и чужую флягу. Запасов должно
хватить до мягмара, а там он позаботится, чтобы это был последний
мягмар.

Ночью в далайне возникло шесть оройхонов.

Весь день озверевшие цэрэги уничтожали всех, кто казался хоть немного
подозрительным. Обнищавшие земледельцы помогали им, избивая друг
друга. В несколько часов мокрые оройхоны опустели, на болотах остались
лишь отряды цэрэгов. И вс„ же, на следующую ночь появилось ещ„ три
оройхона, а потом ещ„ три. Они появлялись прямо на глазах у мечущейся
стражи, которая тщетно пыталась открыть илбэча.

Дн„м Шооран прятался в пустых шаварах только что построенных
оройхонов, ночью выползал к берегу и, накрывшись костяным панцирем
бронированной рыбы, работал. Он работал л„жа у самого уреза влаги,
которая обдавала его с ног до головы, а однажды кто-то из пробегавших
цэрэгов даже споткнулся о его убежище.

‚роол-Гуя Шооран во внимание не принимал. Откуда-то пришла
уверенность, что ход жизни переломился, и