обирали их в  кучу,
чтобы предать очистительному огню.
   Воительница  мягко,  совсем   добродушно   выругалась,   глянула   на
насупленного рыжебородого великана.
   - Когда до меня дошло, кем я обернулась, я  решила,  что  потеряла  в
себе человека...
   Гримнир мягко обнял ее, привлек к себе,  потом  поднял  ей  голову  и
мягко поцеловал в губы. Вздохнул и огляделся. Голова его возвышалась над
спиной коня,  так  что  наблюдать  ему  было  удобно.  Наглядевшись,  он
взглянул в глаза Песни Крови.
   - Ничего ты не потеряла, а сгубила столько врагов. Ты видишь  в  моих
глазах отвращение, отчуждение или еще что-нибудь в этом роде?
   Она отрицательно покачала головой
   -  Вот  и  оставайся  человеком.  Разумным,  дальновидным,   храбрым,
рассудительным, великодушным, страдающим существом. И, конечно, гордым и
свободным.
   - Я так.., испугалась. Неужели мне снова придется испытать это?
   - Возможно, в том больше не будет необходимости.
   - Нет, Гримнир. Я сказала, что не хочу больше становиться зверем,  но
если потребуется...
   Гримнир понимающе кивнул и погладил ее по плечу.
   - Может, попросить у Ульфхильды еще целебной мази,  чтобы  ты  погуще
смазала ладони, а на горло наложила новую повязку?
   - Я сама попрошу, но прежде позволь  мне  одеться,  -  сказала  Песнь
Крови, а затем призналась:
   - Только Фрейя знает, какой дурой я буду выглядеть в этом  наряде.  В
эти штаны поместятся две таких, как я.
   - Не беспокойся, - успокоил ее Гримнир, - вряд ли  кому-то  придет  в
голову смеяться над тобой.

***

   После того как Песнь Крови оделась и покорно, как бы  признавая  свою
вину, попросила Ульфхильду смазать раны, воительница приняла  участие  в
погребальном обряде, с которым ульфбьерны провожали  в  долгий  путь  на
небо своих павших товарищей. Непогребенными остались  только  тела  трех
погибших  всадников  Смерти.  Никто  не  собирался  разводить  над  ними
погребальный костер - они так и лежали смердящими кучами  костей  в  тех
местах, где их настигла чудовищная волчица.
   Песнь Крови подошла к одной из таких куч,  заставила  себя  вспомнить
все подробности боя  -  как  обернулась  волчицей,  как  набросилась  на
первого врага. Напрочь прогнала тошноту и  отвращение  -  Гримнир  прав,
способность оборачиваться зверем оказалась не  менее  спасительной,  чем
умение обращаться с мечом. Что, если ей  вновь  придется  встретиться  с
врагом лицом к лицу? Ту ночь, когда у нее на шее появились руны, она  не
помнила. Теперь этого нельзя было допускать. Итак, прежде  всего  напор,
ярость и страстное желание уничтожить врага.
   Все равно это были нелегкие воспоминания, однако  она  сумела  пройти
через смерть, и теперь у нее появилась надежда, что удастся справиться с
магией Хель.
   Она ткнула носком  сапога  в  вороненую  кольчужную  рубаху,  которой
должны были быть прикрыты кости скелета. Броня лежала пустая, ничего  не
осталось от жуткого воина. Рядом находился меч с вороненым лезвием.  Она
наклонилась и подняла его.  Набалдашник  на  рукояти  представлял  собой
серебряный череп с черными  глазницами  и  опущенной  -  ухмылявшейся  -
нижней челюстью.
   Когда-то и она носила такую же кольчугу и держала в  руках  такой  же
меч - тогда она сражалась против Нидхегга на стороне  Владычицы  Смерти.
Задумчиво смотрела воительница на скомканную груду брони, лежавшей у  ее
ног, здесь же валялись кожаные штаны,  тоже  пустые,  поодаль  откатился
черный шлем. Неожиданно Песнь Крови  подцепила  острием  меча  кольчугу,
подняв ее повыше. Сплетенная мастерами царства Мертвых  стальная  рубаха
обвисла до земли, в солнечном свете  особенно  зловеще  поблескивали  ее
металлические кольца.
   Она поднесла  бронь  поближе  к  костру,  на  котором  догорали  тела
погибших ульфбьернов. Некоторое время держала рубаху  в  пламени,  потом
отбросила в сторону и подождала, пока она охладится.
   Гримнир с интересом следил за ней.
   Песнь Крови вернулась к останкам и так  же  внимательно  изучила  щит
всадника Смерти.
   В центре черного, круглого доспеха была выгравирована серебряная руна
"бьёрка", заключавшая в себе тайны подземного царства Хель.  В  те  дни,
когда Песнь Крови сражалась с Нидхеггом, и она держала в руках такой  же
щит.
   Носком сапога воительница приподняла его, перевернула наручным ремнем
наружу, затем взяла кожаные штаны, принадлежавшие  скелету,  встряхнула,
оглядела с обеих сторон и положила их в  чашу  щита.  Туда  же  полетели
черные сапоги, поясной ремень, на котором крепились  ножны  для  меча  и
кинжала. Сняв ножны, подняла и бросила в кучу шлем воина  Смерти,  потом
швырнула снаряжение в огонь.
   Затем положила доспехи на землю, сама уселась сверху. Устроилась  как
раз возле остывающей кольчуги. Металл уже  достаточно  охладился,  тогда
Песнь Крови, не обращая внимания на удивленный взгляд  Гримнира,  начала
облачаться в кольчугу всадника Смерти.

Глава тридцать вторая
КЛЯТВА ВЕРНОСТИ

   Тёкк едва сумела скрыть раздражение.
   - Не  надо  прикидываться,  Гутрун.  Ты  далеко  не  глупа,  -  резко
проговорила служительница Хель и,  сложив  руки  на  груди  и  о  чем-то
задумавшись, принялась расхаживать по маленькой  комнатенке,  в  которой
томилась дочь Песни Крови. Успокоившись, ведьма спросила:
   - Почему ты так настаиваешь на этом союзе? Зачем  требуешь,  чтобы  я
уничтожила его?
   Гутрун горько рассмеялась:
   - Я удивляюсь тебе, Тёкк. Ты же сама требовала, чтобы  я  поклонилась
тебе и Хель. Теперь, когда я наконец решилась, ты спрашиваешь, зачем мне
это нужно? Неужели так трудно понять, что я хочу жить! После того как ты
отдала меня в лапы твоему драгоценному Локиту, после того, что он сделал
со мной, у меня не осталось выбора. Этот мертвец,  этот  зверь  в  конце
концов убьет меня. Он и тебя хочет убить. Мы обе  находимся  в  страшной
опасности, потому что  он  видит  в  нашем  существовании  угрозу  себе.
Удивительно, что ты,  такая  проницательная,  такая  расчетливая,  и  не
видишь того, что творится вокруг. Ты, верно, лишилась рассудка?  Как  ты
могла оставить меня с ним наедине? Сколько  я  провела  в  его  темнице?
День? Два? Три? Сколько?
   - Ты совершенно здорова!
   - Только потому, что он излечил меня, когда я уже была при смерти. Он
сам говорил, что убьет меня, когда решит, что я ему больше не нужна. Так
же,   впрочем,   он   собирается   разделаться   и   с   тобой,    своей
благодетельницей. Ты столько лет растила его, вдыхала в него собственную
колдовскую силу, чтобы он уничтожил тебя?
   - Я ни в коем случае не причиню ему вреда. Ты, верно, решила,  что  я
не понимаю, к чему ты клонишь...
   - К чему же я клоню? - усмехнулась Гутрун и пожала плечами. -  Ты  же
всегда запросто читала мои мысли. Неужели твое искусство  отказало  тебе
на этот раз? Загляни в мое  сознание,  разве  я  таю  какие-то  коварные
мысли? Разве то, о чем я предупреждаю тебя, вздорные выдумки?..
   Наступила тишина. Наконец Тёкк резко заявила:
   - Повторяю, у меня нет оснований не доверять ему.  Я  не  представляю
для него угрозы. Если же он...
   - Но ведь не ради меня ты оживила его. Ведь у тебя была цель. Ты  мне
не веришь, ладно, тогда  прочти  его  мысли,  ведь  это  для  тебя  пара
пустяков.
   Тёкк   не   ответила.   На   лице   Гутрун   отразилось   откровенное
замешательство.
   - Разве ты не можешь прочитать, что творится в его голове? - спросила
девчонка.
   Ответа не последовало.
   - Ты не в состоянии проникнуть в его мысли? -  Гутрун  схватилась  за
голову. Она прижала руки к груди, голос ее понизился до шепота:
   - Клянусь зубами Фрейи, ты создала мертвяка таким,  что  не  в  силах
контролировать его сознание?!
   На этот раз пауза оказалась долгой, безнадежной. Первой подала  голос
Гутрун.
   - Тогда мне несдобровать, - обреченно проговорила она. - Радует,  что
и тебе тоже. Чем же ты наградила его, Тёкк? Какой мощью поделилась? И ты
предлагала поклониться тебе, учиться у тебя. Учиться у той, кто  в  упор
не замечает смертельной опасности? Повторяю, скажи, какой силой  ты  его
наградила? Я знаю, он способен видеть в темноте,  умеет  исцелять  раны.
Что еще? Какого рода магией он овладел? Ты сама-то знаешь?..
   Тёкк промолчала и на этот раз.
   Гутрун прикрыла рот ладонью.
   - Значит, это правда? Ты бессильна против него...
   - Хватит! - почти выкрикнула Тёкк.
   Она вновь принялась расхаживать по комнате.  Подошла  к  кровати,  на
которой сидела Гутрун. Девчонка тоже поднялась, глянула  прямо  в  глаза
ведьме.
   - Мне неизвестно, -  тихо  произнесла  она,  -  что  ты  замышляла  в
отношении меня и Локита, Тёкк,  только  не  верится,  что  твоя  цель  -
держать меня в этом закутке, откуда ты боишься выпустить меня, до  конца
моих дней. Ты расписывала прелести, что ожидают меня, если  я  соглашусь
стать служительницей Хель.  Тогда  я  отказалась.  Теперь  я  тем  более
укрепилась в этом решении, потому что рассчитывать на  твою  защиту,  на
покровительство богини Смерти не приходится.  Мне  нет  спасения,  тогда
какой смысл кланяться и усугублять мучения. Ты что-то говорила о  темных
силах, что спят во мне и рвутся на свободу. Я  этого  не  допущу,  хотя,
возможно,  в  этом  мое  единственное  спасение.  Действительно,  что-то
шевелилось во мне, когда я умирала в лапах у этого зверя.
   Зверя, Тёкк, и ты знаешь об этом. Я  уверена,  что  его  сила  сродни
моей. К тому же я точно знаю, что он хочет уничтожить меня, а  заодно  и
тебя. Я полагала, что вдвоем нам удастся справиться с ним прежде, чем он
разделается с нами, но, видимо, я ошибалась.
   Тёкк уже не могла сдерживать раздражение. Сначала ее забавлял рассказ
Гутрун, потом что-то подспудно-тревожное родилось в мыслях у ведьмы. Она
решила, что все это полная чушь, однако  было  одно  обстоятельство,  от
которого  ей  не  трудно  было  отмахнуться.  Конечно,  это  пустяк,  не
способный оказать какое-либо существенное влияние на ее  планы,  но  все
же. Мысли Гутрун были для нее открытой книгой, и там  черным  по  белому
было написано, что девчонка говорит правду.  Ее  слова  могли  оказаться
искренним  заблуждением,  но   не   сознательной   и   коварной   ложью.
Действительно, девчонка до смерти боялась  Локита.  Она  на  самом  деле
верила, что мертвец уже решил расправиться  с  ними  обеими.  Смущало  и
другое обстоятельство - то, как Локит поступил  со  своей  сестрой.  Это
было зверство, да и ладно бы с  ним,  с  этим  зверством,  если  бы  оно
оправдывалось   какими-нибудь   практическими   соображениями.    Ничего
подобного! Это была жуть, необъяснимая, ненужная, а вот этого Тёкк никак
не ожидала от Локита. Теперь девчонку не заставишь  добровольно  служить
Хель, и за это ее, Тёкк, в Нифльхейме по головке не  погладят.  Страх  -
великая сила, а Гутрун  напугана.  Тёкк  по  опыту  знала,  что  сломить
ужаснувшегося нельзя. Он может и поклониться,  и  клясться  в  верности,
только все это пустые слова, к верности они никакого отношения не имеют.
Зачем тогда нужна Гутрун, если к тому же в ней  действительно  проснется
сила, равная мощи восставшего из праха Локита.
   Еще вот какая деталь не давала покоя Тёкк,  решительно  вторгаясь  во
все ее рассуждения. Каким  образом  в  сознание  Гутрун  проник  лик  ее
матери-воительницы? Просто не могло случиться, чтобы кто-то  посторонний
с помощью магии мог так легко просочиться в  пределы  ее  заколдованного
замка. Между матерью и дочерью,  несомненно,  восстановилась  связь,  и,
несмотря на все усилия ведьмы, она не могла ни прервать  эту  связь,  ни
нащупать ее источник.
   Она взглянула  прямо  в  глаза  девчонке,  пытаясь  проникнуть  ей  в
сознание своим  колдовством.  Ведьма  почувствовала,  как  душой  Гутрун
овладевает безразличие, ослабляется внутренний контроль, мысли  начинают
путаться, гнев угасает, а с ним и страх. Наконец  девчонка  окончательно
расслабилась, чуждое колдовское  вмешательство  окончательно  лишило  ее
сил. Все свершалось мирно, без всплесков  ярости,  жажды  борьбы,  какие
случались с ней прежде, до встречи...
   "С того самого момента, как проснулся Локит? - спросила себя Тёкк.  -
Нет, этого не может быть! Сколько я влила в него сил. Я вырастила его, и
все равно он пока еще слаб. Он  не  в  состоянии  одолеть  меня,  лишить
колдовской мощи. Он в моей власти, я повелеваю им.  Что,  если  девчонка
права? Если он уже сумел овладеть  тайным  знанием?..  Неужели  он  смог
выскользнуть из-под моего контроля? Тогда его участь  будет  ужасна.  Мы
вдвоем сокрушим его...
   Нет, - резко возразила Тёкк, - она ошибается.  Я  не  могу  поверить,
нужны более веские доводы, чем рассуждения глупой девчонки. Моя проблема
заключается в Гутрун, а не в Локите".
   - Я никогда не использовала  колдовское  искусство,  -  заверила  она
Гутрун, -  чтобы  проникнуть  к  тебе  в  душу,  потому  что  это  может
существенно помешать свободному  истечению  потока  магической  силы,  а
именно ее я хотела бы разбудить в тебе. Я могу проникать в твои мысли  -
это правда. Могу содрать покров с внутренней боли, что живет в каждом из
нас, ты уже убедилась в этом. Но все это никак не касается души.  Однако
раз ты по-прежнему  упрямишься,  сопротивляешься  доводам  разума,  мне,
очевидно,  придется  применить  более  жесткие  средства.  Если  попытки
убедить тебя с помощью умственных и телесных способов  не  удались,  мне
придется использовать такое средство,  которого  я  искренне  хотела  бы
избежать.
   -  Мы  будем  защищаться?  -  спросила  Гутрун.  -  Ты  поможешь  мне
уничтожить Локита?
   Тёкк едва сумела подавить раздражение. Некоторое время  она  молчала,
потом, чтобы окончательно успокоиться, глубоко вздохнула.
   - Нет, Гутрун. Я имею в виду насилие над твоей душой,  к  которому  я
буду вынуждена прибегнуть. Это средство моментально излечит тебя, вернет
разум. Ты  наконец  увидишь  окружающее  в  истинном  свете.  Колдовское
искусство проснется в тебе, и ты увидишь себя таковой,  какая  ты  есть.
Пойми, я не хочу манипулировать твоей душой, это будет только мгновенное
потрясение. Если выразиться точнее, прикосновение Смерти.  Особого  рода
кинжал,  лезвие,  испещренное  таинственными  рунами,  вонзится  в  твое
сердце. Кинжал тут же будет вырван, тебя  излечат,  и  тело  твое  вновь
оживет.  Ты  сказала,  что  почувствовала,  как  в   тебе   шевельнулись
подспудные силы, когда была на краю гибели в темнице  Локита.  Волшебный
кинжал обладает тем же действием, он откроет момент истины в  тот  самый
миг, когда душа попытается вырваться  из  бренного  тела.  Ты  окажешься
лицом к лицу с собой, тогда и узнаешь, что все, что рассказывала тебе я,
- правда. После этого обряда ты поумнеешь,  перестанешь  сопротивляться.
Это же смешно - сопротивляться правде. Тогда ты станешь тем, кем  должна
стать,  -  вождем  победоносной  армии   Хель,   в   которой   соберутся
бесчисленные воины Тьмы и ведьмы, колдующие ее именем.  Локит,  ты  и  я
будем работать совместно, чтобы установить на земле  новый  порядок.  Да
будет так, как того желает Властительница Смерти.
   Гутрун хватило выдержки не выказать ужас, охвативший ее во время этой
речи. Тёкк увлеклась  и  не  замечала  ничего  вокруг.  Девчонка  обвела
безразличным взглядом тесную комнату, потом зевнула и спросила:
   - Надеюсь, ты все это расскажешь Локиту, Тёкк. Возможно, звуки твоего
сладкого голоса взволнуют  его  сильнее,  чем  меня.  А  может,  в  пылу
вдохновения он поступит с тобой так же, как поступил со мной.
   Тёкк гневно глянула на девчонку.  Дочь  Песни  Крови  заставила  себя
зевнуть еще раз. Затем она подошла к кровати и  улеглась  на  нее.  Пока
колдунья не  ушла,  пока  не  щелкнул  замок  в  двери,  она  продолжала
изображать  безмятежность.  Когда  же  осталась  одна,   не   выдержала,
всплакнула.
   "Поспеши, мама, - твердила она, - поспеши, иначе будет поздно".

***

   Локит холодно усмехнулся. Он по-прежнему находился  в  одиночестве  в
своей ледяной мрачной  темнице,  однако  его  колдовской  взор  свободно
блуждал по переходам и помещениям дворца. Так он  наткнулся  на  комнату
Гутрун и оказался свидетелем состоявшегося там разговора. Только однажды
он встревожился, когда Тёкк вдруг задумалась, нет ли в  словах  девчонки
хотя бы капельки  истины?  Ведьма  просветила  мозги  сестренки,  но  не
обнаружила и намека на ложь и  в  пылу  самоуверенной  гордыни  отвергла
возможность того,  что  Локит  уже  давно  и  сытно  питался  ее,  Тёкк,
магической силой. Ему теперь надо было совсем немного, чтобы  справиться
с ведьмой, но это "чуть-чуть" могло решить  исход  дела.  Его  воля  уже
сейчас была сильнее, чем у служительницы Хель, оставалось только добрать
совсем немного мощи.
   "Испытание кинжалом потрясет не только Гутрун, - осклабился  мертвец,
- но и тебя,  прекрасная  Тёкк.  Неужели  ты  настолько  глупа,  что  не
понимаешь, что я не отдам тебе свою любимую сестричку. То есть кинжал ты
вонзишь, вот только вытащить его не сможешь. Мне сестрички, тем более  с
какими-то проснувшимися подспудными силами, не нужны.  Ты,  Тёкк,  сама,
своей рукой убьешь рожденное Хель  дитя.  Интересно,  как  посмотрит  на
подобное  самоуправство  наша  покровительница?  Полагаю,  мне  прикажут
избавиться от тебя,  от  неразумной  ослепленной  гордыней  ведьмы.  Как
когда-то Матушка Хель избавилась от Нидхегга, обращенного  в  дракона  и
приставленного   подгрызать   корни   Иггдрасиля.   Незавидная,   должен
признаться, участь. Тебя, Тёкк, отправят к Нидхеггу в помощницы.  Так  и
следует поступать с предателями. Кто будет разбираться, что испытание  с
кинжалом  было  задумано  как  последнее  средство,  чтобы  привести   к
покорности сестричку. Кто поверит, что это моя рука вонзит кинжал  и  не
допустит, чтобы его вырвали из ее молодой груди. Однако  одному  мне  не
справиться, нужна поддержка, и я знаю, где ее найти".
   Он подошел к двери и произнес заклятие,  открывающее  замок.  Вспышка
багрового света вырвалась из  скважины,  ударив  мимо  Локита.  В  ответ
мертвец вонзил в скважину свой багровый луч, и замок открылся.
   Он вышел в короткий коридор и  вскоре  уже  поднимался  по  лестнице.
Сейчас самое время наказать смертью Гутрун и вознаградить  Тёкк.  Пробил
час, и он двинулся вверх по лестнице, ведущей  его  на  трон  властителя
мира.

***

   - Послушай, Тёкк! -  обратился  к  ведьме  Ковна,  поджидавший  ее  в
коридоре. - Нам надо поговорить.
   Генерал окинул взглядом Вафтруднира, горой возвышавшегося  за  спиной
Тёкк, затем глянул на служительницу Хель.
   - У меня сейчас нет времени заниматься болтовней, - ответила  хозяйка
замка и попыталась пройти мимо Ковны.
   Он загородил ей проход. Тут же в коридоре появился Стирки  с  группой
воинов - все держали в руках обнаженные мечи. Правда, особой  отваги  не
выказывали.
   "Будь ты проклята, Гутрун, - в сердцах про себя  выругалась  Тёкк,  -
сумела-таки смутить меня своими бреднями. Как же я оплошала, что вышла в
коридор и не проверила,  кто  там  находится!  Сейчас  только  выяснения
отношений с Ковной мне не хватает. Что происходит в замке? Почему я  так
поздно обнаружила, что Хальд сумела освободиться от  кандалов?  Как  она
этого добилась? Не понимаю. Почему в последнее время у меня  все  плывет
перед глазами? Почему я потеряла нюх на  опасность,  и  пока  что-то  не
случится, я полна безмятежности? Ранее я за версту,  за  неделю  ощущала
приближение беды".
   На какой-то миг ей припомнился Локит, затем мысль метнулась к Гутрун.
"Будь проклято твое упрямство! Вероятно, я уделяю слишком много внимания
этой девчонке, вот и не хватает на остальное", - подумала ведьма.
   - Я пытался достучатся до тебя, предупредить,  что  в  коридоре  тебя
ждет человек. Если прикажешь, хозяйка, я оторву им головы. Мне  это  раз
плюнуть, - донесся из-за спины голос Вафтруднира.
   Тёкк отрицательно покачала головой.
   - Я сама могу исполнить этот фокус. Для этого не нужны руки,