ь из его  соратников  помогали  мне
при этом, - откликнулась Песнь Крови. - Если кто-то из  богов  и  помог  нам
встретиться снова, так только сама Хель, хотя, если говорить честно, я вовсе
не верю, что она нам в этом помогала. Кстати, Хель утверждает, что  когда-то
она была не просто богиней Смерти. Ты знал об этом?
   - Это смешно, - фыркнул Торфинн. - Во всех сказках и легендах, которые  я
слышал, говорится совсем  иное.  Хель  родилась  от  этого  отвратительного,
мерзкого Локи и грязной великанши. Она сестра как Фенриру  -  Волку,  так  и
‚рмунганду - Змею. Один сослал Хель в Нифльхейм, когда...
   - Да, Торфинн, - перебила его Песнь Крови нетерпеливо, - я  тоже  слышала
эти сказки. И Хель совсем не отрицает, что Один когда-то сослал ее в царство
Тьмы. Но легенды, объясняющие ее происхождение, не совсем верны, если верить
ее словам.
   - Ты не можешь верить словам Хель, - вставила Хальд.  -  Все  знают,  что
Хель смеется над теми, кто ей доверяет... - Голос Хальд  умолк,  когда  лицо
воительницы вдруг стало  хмурым,  точно  грозовая  туча.  -  Зубы  Фрейи!  -
вырвалось невольно у ведьмы. - Прости, Песнь Крови. Я не  подумала...  я  не
имела в виду то обещание, данное тебе Хель насчет  Гутрун.  Я  уверена,  что
Хель держит свое слово хотя  бы  иногда.  Особенно  если  давала  его  своей
воительнице.
   - Возможно, - спокойно подхватила Песнь  Крови.  -  По  крайней  мере,  я
намерена это выяснить.
   - Итак, Один выслал Хель... - продолжал Торфинн.
   Песнь Крови кивнула:
   - Да. Но только после долгих лет сражений. Она утверждает,  что  когда-то
была богиней рождения, жизни и смерти. Но ее сила происходила из  массивного
хрустального шара. И когда Один выкрал его, то заключил в гигантский Череп и
спрятал глубоко в пещере, где его никто не мог  найти.  И  еще  ему  удалось
изгнать ее в царство Тьмы, сделав лишь богиней Смерти. Магический  шар  стал
известен как Череп Войны, и она начала разговаривать с  умирающими  воинами,
предлагая им новую жизнь на земле, если  они  отрекутся  от  Одина  и  будут
служить ей. От них требовалось лишь одно - найти Череп,  чтобы  вернуть  его
богине, - рассказывала Песнь Крови, даже  не  замечая  того,  что  оказалась
захвачена собственным повествованием.  -  Когда-то,  много  столетий  назад,
Нидхегг был воином Хель. Даже больше того, он стал  ее  любимцем,  и,  когда
богиня  отправила  его  в  царство  живых,  он  сумел   выполнить   задание,
возложенное на него, и нашел Череп Войны. Но, вместо  того  чтобы  применить
заклинания и вызвать Хель  из  Нифльхейма  и  вернуть  ей  хрустальный  шар,
Нидхегг  использовал  его  и  сам  научился  владеть  магией.   Он   продлил
собственную жизнь вопреки  желаниям  и  воле  Хель,  уничтожал  всех  воинов
богини, которых она отправляла сражаться с ним,  и  в  конце  концов  создал
королевство рабства и деспотии.
   - А теперь ты собираешься сделать то, что  не  сделал  он?  -  произнесла
Вельгерт  полувопросительно,  полуутвердительно.  -  Найти  Череп  Войны   и
вызволить Хель?
   - Да. Но найти его - это не главное. Теперь уже известно, он находится  в
пещере под Нострандом. На моем пути стоят Нидхегг,  его  армия,  его  магия.
Если не считать этого, путь к  Черепу  совершенно  свободен.  -  Она  мрачно
рассмеялась.
   - Я всегда сожалела о том, что не убила его  перед  побегом,  -  заметила
Вельгерт задумчиво, нежно поглаживая пальцами обтянутую кожей рукоять  меча.
- Его кровавый долг передо мной слишком велик, и ему придется поплатиться за
эту кровь.
   - После того что он сделал с деревней, где я жила, с Эриком и  сыном,  он
должен мне гораздо больше, чем тебе, - возразила Песнь Крови.
   - А что касается меня, - вставила Хальд, - он  должен  мне  отплатить  за
Норду. Мы все имеем веские причины ненавидеть его и желать его смерти,  если
не считать Торфинна, конечно.
   Торфинн отложил мех с вином в сторону и пристально посмотрел на ведьму.
   - Каждый, кто живет под пятой Нидхегга, мечтает сбросить ее с себя.
   Хальд согласно кивнула:
   - Тогда у нас у всех одна и та же цель, и мы все поможем Песни  Крови.  У
нас теперь есть лошади. Поехали в Ностранд.
   Какую-то  минуту  воительница  Хель  сомневалась,  подумав   о   заветном
волшебном седле, оставшемся на сером жеребце. Однако  она  больше  не  могла
тратить время на поиски пропавшего животного. Ей следовало уже  давным-давно
направляться на юг по лесной заснеженной тропинке. Значит, так тому и  быть.
Она лишь могла надеяться, что они еще столкнутся с жеребцом  на  своем  пути
или, по крайней мере, сумеют отыскать его следы, если только...
   - Мы  теряем  драгоценное  время,  -  объявила  Песнь  Крови,  решительно
поднимаясь на ноги. - Чем скорее мы уничтожим Нидхегга, тем  скорее  вы  все
увидите Гутрун.
   - Да, - откликнулись все хором, однако  никто  не  решился  посмотреть  в
глаза воительницы. Все знали репутацию Хель и  помнили,  что  она  и  раньше
нарушала свои обещания, как гласит поговорка: "Хель смеется последней".

Глава девятая
ОХОТА

   Ялна слабо застонала, ощущая, как очередная  волна  кошмара  восстает  из
самых черных глубин ее сознания. Но вдруг этот приближающийся ужас отступил,
не оставив следа.
   Девушка услышала голоса и приоткрыла опухшие веки.
   Нидхегг  вернулся  в  пещеру  и  стоял  у  подножия  Черепа,   пристально
вглядываясь в ее лицо. На нем, как прежде, была его черная  маска,  и  снова
смрадный запах  смерти  доносился  до  нее.  Двое  солдат  и  четыре  рабыни
находились рядом.
   - Снимите ее, - приказал Нидхегг холодно.
   Солдаты пододвинули платформу к Черепу, взобрались  на  нее,  высвобождая
руки девушки. Ни один из солдат не был ей знаком. Тот,  что  так  пристально
наблюдал за ней, должно быть, сменился, подумалось ей.  Впрочем,  сейчас  ей
было совершенно безразлично. Она даже и не могла надеяться,  что  кто-то  из
охранников решится ей помочь. Просто отсутствие человека, симпатизировавшего
и сострадавшего ей, заставило Ялну почувствовать себя еще более  одинокой  и
беспомощной.
   Как только наручники перестали сжимать запястья, кровь с силой хлынула  в
руки. Поток боли был таким сильным, что она  едва  не  стонала.  Создавалось
впечатление, словно под кожу загнали сотню раскаленных игл. Солдаты оттащили
девушку в дальний угол пещеры и бросили на холодный каменный пол.  Она  была
так слаба  после  нескольких  часов  сплошного  ужаса,  что  не  могла  даже
сопротивляться, когда они надели на нее  тяжелый  металлический  ошейник  на
длинной цепи, прикованной к стене.
   И все же Ялна удивилась, почему руки ей оставили несвязанными, и  уж  тем
более она изумилась, когда перед ней поставили плошку с едой и кувшин  воды.
Солдаты направились  к  Черепу,  чтобы  приковать  к  нему  женщин.  Сначала
несчастная подумала, что еда - это лишь часть хитроумного плана короля,  еще
один вид пытки. Возможно, мучимая голодом, она попытается есть пишу,  но  не
сможет, потому что на нее наложено какое-нибудь неизвестное заклятие. Или же
еда могла быть отравлена. И стоит ей только попробовать кусочек, как все  ее
тело снова начнет терзать боль.
   Ялна потянулась к глиняному кувшину, взяла его и поднесла к  лицу.  Затем
девушка опасливо понюхала воду -  никакого  запаха,  она  осторожно  отпила,
старательно прислушиваясь к собственным ощущениям, затем подождала,  никакой
боли, никаких незнакомых привкусов, просто теплая, слегка затхлая вода.  Она
подняла деревянную миску и понюхала кусок хлеба  с  мясом,  затем  осторожно
откусила по кусочку. И снова никаких болезненных ощущений. Но  вскоре  голод
преодолел ее страхи, и она принялась жадно  глотать  пищу,  давясь  и  роняя
крошки на пол.
   Когда Ялна поела, то стала наблюдать за тем,  как  приковывают  женщин  к
Черепу. С них  уже  содрали  остатки  одежды,  и  теперь  солдаты  торопливо
застегивали наручники. Двое из  них  висели  прямо  под  пустыми  глазницами
Черепа, одна - в центре, на том самом месте, где еще несколько  минут  назад
висела сама Ялна. А четвертую рабыню приковали высоко, на самой  макушке,  и
ее ноги висели всего в паре футов от головы другой  женщины,  в  центре.  Не
зная, чего ожидать, все четыре рабыни со страхом оглядывались  по  сторонам.
Они дергались на цепях, корчились и выгибали спины, стараясь не  прикасаться
к ледяной поверхности Черепа. Но ни одна из них не решалась умолять короля о
пощаде.
   И вот наконец солдаты покинули пещеру.
   Ялна  доела  остатки  пищи  и  выпила  еще  немного   воды.   Изможденная
многочасовыми пытками, она чувствовала, как усталость наваливается  на  нее.
Ее веки становились все тяжелее и тяжелее. Она  вытянулась  прямо  на  полу,
подложив под голову руку, стараясь  не  заснуть,  но  вскоре  уже  не  могла
бороться с сонливостью. Сон одолел ее, и  сознание  кануло  в  него,  как  в
черную, непроглядную бездну.
   Ее разбудил страшный надрывный крик. Девушка  увидела  багровое  свечение
Черепа, становившееся  все  ярче  с  каждой  секундой,  рокочущая  пульсация
приближалась волной, надвигаясь  ближе  и  ближе,  настраиваясь  на  бешеное
биение сердца.
   Нидхегг стоял перед Черепом спиной к Ялне, его  руки  были  вскинуты  над
головой. Он выкрикивал свои проклятые  заклинания,  перекрывая  пульсирующий
рокот камня и вопли рабынь. Четыре женщины корчились в агонии на  цепях,  их
нагие тела блестели от холодного  пота,  дым  поднимался  от  Черепа  в  тех
местах,  где  живая  плоть  прикасалась  к  нему.  Зловоние  горелого   мяса
покатилось по пещере удушливой волной.
   Ярко-багровые лучи вдруг стали пробиваться сквозь женские  тела,  и  этот
поток устремился вниз, превращаясь в копье, направленное прямо в грудь магу.
Это длилось совсем недолго, всего минуту, а может, даже и меньше.
   Секунда за секундой крики рабынь постепенно стихали, и вскоре  их  агония
закончилась. Они уже умерли, но Ялна, к своему ужасу, заметила, как их плоть
продолжает еще слабо шевелиться и подергиваться на цепях.
   Наконец багровые лучи стали тусклыми  и  вскоре  совсем  потухли.  Четыре
истощенных  трупа  теперь  висели  на  Черепе.  Багровая   пульсация   стала
медленней, по мере того как Нидхегг опускал  руки.  Затем  он  повернулся  и
подошел к Ялне.
   Ненависть, яростная и слепая, нахлынула на нее  с  такой  силой,  что  ей
вдруг стало совершенно все равно, что  он  сделает  с  ней.  Этот  монстр  в
человечьем обличий не должен видеть  ее  страха.  Она  должна  помочь  Песни
Крови, чего бы это ей ни стоило.
   Девушка обратила внимание, что теперь походка властителя стала быстрой  и
уверенной, совсем не такой, какой он вошел сюда в пещеру еще несколько минут
тому назад.
   Ялна села, прислонившись голой спиной к холодному камню стены,  вызывающе
глядя прямо  в  лицо  приближавшемуся  магу.  Ее  парализованные  ноги  были
беспомощно вытянуты. Когда Нидхегг подошел к ней почти вплотную,  она  снова
почувствовала трупное зловоние, исходившее от него.
   Король остановился, посмотрел в упор на  свою  рабыню  и  стянул  с  лица
черную шелковую маску. Он начал говорить с ней,  но  внезапно  полный  ужаса
взгляд Ялны заставил его остановиться. Ее  глаза  были  широко  раскрыты,  а
взгляд прикован к его лицу. Она хрипло застонала и  попыталась  отползти  от
него на руках хотя бы на то расстояние, на которое позволяла цепь.
   Сначала  Нидхегг  почувствовал  растерянность,  затем  в  душе  поднялась
тревога. Колдун стянул перчатки и едва не вскрикнул от того, что увидел.
   Несмотря на то что  жизненная  сила  теперь  наполняла  все  его  тело  и
чувствовал он  себя  как  зрелый  здоровый  мужчина,  кисти  рук  оставались
костяшками  скелета.  Он  вскинул  эти  трясущиеся  белые  кости,   покрытые
обрывками синюшной кожи, к  лицу  и  ощупал  страшный  череп  трупа.  Паника
всколыхнулась в его сознании. Заклинание  ничего  не  дало,  оно  не  сумело
вернуть ему молодость даже на короткое время.
   Ялна старательно боролась с собой, пытаясь преодолеть собственный  страх.
Она и помыслить не могла и никогда  не  догадывалась,  какой  ужас  скрывает
король Нидхегг за своей черной шелковой маской и капюшоном. Это была  голова
давно сгнившего трупа, скорее  даже  не  трупа,  а  скелета,  со  свисающими
вонючими, серо-синими  лоскутами  сгнившей  кожи.  И  лишь  на  макушке  еще
сохранился облезлый клок светлых волос. Но вместо  глазниц  у  этого  черепа
были глаза, живые глаза! И что хуже всего, эти живые глаза  смотрели  сейчас
на нее.
   - Чудовище! - закричала она, ее ненависть к нему вспыхнула с новой силой.
- Скади проклянет тебя! - выкрикнула она в исступлении.
   Из его горла вырвался утробный рык, точно рев разъяренного зверя.
   Маг сконцентрировал свое внимание на мгновение и стал производить  руками
серию жестов, одновременно произнося рунические заклинания. Ялна  напряглась
всем телом. Боль ударила по ней, точно волной, разъедая  изнутри,  точно  по
венам текла не кровь, а раскаленное железо. Девушка закричала, холодный  пот
заструился по всему телу. Он произнес еще несколько  магических  слов.  Боль
стала и вовсе нестерпимой. Ялна кричала,  билась  и  корчилась  в  судорогах
агонии, лежа на холодных плитах пола, а  металлический  ошейник  врезался  в
шею. А затем вдруг Нидхегг произнес другие  слова,  и  боль  утихла  так  же
мгновенно, как и возникла.
   Ялна перехватила пересохшим ртом воздух и только теперь осознала, что все
это время почти не могла дышать.
   - Давай... продолжай! - Слова вырывались из ее рта  сквозь  рыдания.  Она
смотрела на него, не отрывая  взгляда  от  уродливого  лица.  -  Пытай  меня
сколько хочешь! Это все равно не остановит  того,  что  должно  случиться  с
тобой! Песнь Крови уже близко, очень скоро она придет сюда и уничтожит  тебя
по приказу Хель!
   Нидхегг молча развернулся и направился к Черепу. Он думал лишь о том, что
ему следует делать  теперь,  и  старался  не  обращать  внимания  на  пустые
предсказания рабыни. Сколько бы она ни грозила ему бедой, он расправился  со
всеми своими врагами, справится и еще с одним.
   Но ему следовало торопиться. До того  как  силы  снова  покинут  его,  он
должен наконец разделаться с  этой  проклятой  воительницей  Тьмы.  Возможно
даже, что та энергия, которую он сейчас потратит на нее, окупится сторицей в
дальнейшем и поможет вернуть ему былую молодость и силу. Он должен  получить
Песнь Крови живой и невредимой и попытаться  использовать  магические  силы,
дарованные ей  Хель,  чтобы  вернуть  мощь  Черепу  и  восстановить  энергию
собственных заклинаний.
   Из всего вороха свитков, лежавших на столе, король  выбрал  единственный,
тот самый, что принес из собственной спальни. Он некоторое время старательно
изучал руны, написанные  на  пожелтевшем  от  времени  пергаменте,  а  затем
отбросил его.
   Властелин закрыл глаза  и  постарался  освободить  сознание  от  ненужных
мыслей и воспоминаний. Нидхегг концентрировал всю свою волю и весь  свой  ум
только на этом заклинании. Перед его глазами плыли древние руны,  они  сияли
багровым огнем,  и  мысли  начинали  постепенно  привыкать  к  их  тайнам  и
загадкам, медленно, но верно проникая  в  самую  их  суть.  Чертя  руками  в
воздухе ритуальные фигуры и вслух четко выговаривая набор древних звуков, он
снова и снова, все дальше и дальше погружал собственное сознание в них.
   Нидхегг чувствовал, как его плоть начинает растворяться  и  просачиваться
сквозь каменный пол пещеры, словно тело состояло не из живой ткани,  а  было
лишь подобием духа умершего. Он проникал все глубже и  глубже  в  камни  под
основанием Ностранда по мере того, как продолжал произносить древние слова.
   Вскоре маг ощутил вокруг себя  совершенно  иное  окружение.  Он  перестал
произносить руны и открыл глаза.
   Теперь его глаза  излучали  багровое  свечение,  позволяя  ему  видеть  в
кромешной тьме так, словно вокруг светило яркое солнце. Он стоял в маленькой
круглой пещере с низким  потолком.  Его  со  всех  сторон  окружали  мрачные
каменные стены, покрытые паутиной трещин, воздух пропитался запахом  смерти.
Весь пол подземелья устилали трупы воинов, одетых в черное  -  разложившиеся
останки всех воинов богини Хель, уничтоженных в течение нескольких столетий.
Большинство из них представляли собой лишь скелеты с лохмотьями черной кожи,
свисавшей с белых костей, и с проржавевшими доспехами, прикрывавшими ребра и
руки некоторых из них.
   Король снова сконцентрировал всю свою волю, произнеся еще несколько  фраз
и вызывая души воинов богини Хель, томившихся сейчас в царстве  вечных  мук,
куда он заточил их своей магией. Крики  медленно  заполнили  пещеру,  крики,
вызванные нескончаемой болью. Эти несчастные души, повинуясь воле  Нидхегга,
стали возвращаться в собственные тела.
   Сначала один, потом другой труп  начинал  дергаться  и  корчиться,  точно
нелепая  марионетка,  когда  противоестественная  жизнь   стала   постепенно
наполнять их истлевшие тела.
   Крики стали громче,  хрипы,  вздохи,  стоны  и  проклятия  вырывались  из
разложившихся глоток и срывались с  безгубых  ртов,  беспокоя  белых  жирных
червей, в течение  столетий  пировавших  на  этих  костях,  и  заставляя  их
извиваться и шлепаться на пол с вдруг оживших останков.
   Удовлетворенный  своими  успехами,  Нидхегг   стал   произносить   другое
заклинание, вызывая к жизни лошадей Тьмы, желая, чтобы ожившие трупы сели на
этих магических коней и  в  конечном  итоге  послужили  ему.  Древняя  магия
отнимала у него слишком много сил, Нидхегг чувствовал это,  но  остановиться
уже было  невозможно.  И  вот  наконец  осязаемое  воплощение  лошадей  Тьмы
появилось перед ним.
   Он сел верхом на коня. Все вокруг, стеная и крича, ожидали его  приказов,
сжимая в костлявых руках мечи с воронеными стальными лезвиями.  Лошади  Тьмы
нетерпеливо били копытами по каменистому  полу  пещеры,  их  глаза  излучали
багровое свечение, как и его собственные.
   Собрав в кулак всю свою волю, колдун выкрикнул слова заклинания.
   Он сам и весь его конный отряд мертвецов исчезли из пещеры.
   Охота Проклятых началась.
   Четверо друзей гнали лошадей легким  галопом  по  дороге.  Снег  все  еще
попадался местами в низинах, зима начинала постепенно отступать под натиском
весны.
   Они оставили далеко за  спиной  лес  и  теперь  медленно  приближались  к
равнинам, тянувшимся до самых предгорий. Компания проезжала мимо  невысоких,
пологих холмов, за короткое северное лето успевавших  покрыться  колышущейся
на ветру зеленой травой. И в этом зеленом море, расстилающемся от  горизонта
до горизонта, точно разноцветные звездочки на зеленом бархате,  проглядывали
яркие полевые цветы.
   Песнь Крови и Вельгерт ехали  впереди,  не  в  силах  наговориться  после
стольких лет разлуки. Хальд находилась рядом с  Торфинном.  Она  злилась  на
себя за желание ехать рядом с  воительницей.  Теперь  ведьма  была  одета  в
тяжелый серый плащ убитого солдата.
   - Так ты ведьма? - спросил Торфинн.
   - У тебя же есть глаза. Ты же видел, как я залечивала раны Песни Крови.
   - Это-то я видел. Ты сейчас чувствуешь себя достаточно окрепшей?
   - Да, заклинания отбирают у меня много сил, но  я  быстро  восстанавливаю
их, если отдохну.
   - И как давно ты занимаешься магией? Вид у тебя довольно молодой...
   -  Мне  почти  шестнадцать,  -  неопределенно  ответила  Хальд,  стараясь
уклониться от прямого вопроса, - и я пользуюсь заклинаниями всю мою жизнь. Я
родилась с колдовским даром, если верить моим родителям. Мою  мать  посетило
видение. К ней пришла  богиня  Фрейя  как  раз  перед  моим  рождением,  она
предрекла, что мне предстоит в этой  жизни  стать  могущественной  жрицей  и
колдуньей.
   Торфинн мягко рассмеялся.
   Хальд одарила его испепеляющим взглядом.
   - А правда, что Фрейя и в самом  деле  настолько  красива,  как  об  этом
говорится в сказаниях? - спросил он, подзадоривая ее.
   - Я никогда не видела ее  собственными  глазами,  -  быстро  о