илость
победителей, либо вступить в открытый бой и положиться только на собственные
силы и волю богов, а, по сути, это означало, что выбора у нее нет.
   Первая мысль ее была о факелах. Ну конечно, без факелов солдаты останутся
совершенно слепыми в этой непроглядной тьме. Сама  же  она  оттачивала  свое
воинское мастерство в мрачных пределах  владений  богини  Смерти  в  течение
шести  долгих  лет.  Да,  без  света  факелов   она   получала   неоспоримое
преимущество перед всеми ими. А еще было  бы  хорошо  застать  их  врасплох,
возможно, заставить лошадей подняться на дыбы, начать метаться  в  бешенстве
или же, еще лучше, разбежаться в  разные  стороны.  Тогда  ей  позже,  после
схватки удастся отловить одну  из  них,  оседлать  и  путешествовать  дальше
верхом, а не хромать с вывихнутой ногой...
   Заклинание, которое вызывало Ветер Тьмы, вроде того, что нес  по  воздуху
ее лошадь, могло бы ей сейчас помочь. Судя по тем колдовским знаниям, жившим
в ее  сознании,  этот  Ветер  могли  вызвать  своим  полетом  демоны  Ветра,
обитавшие в самых далеких глубинах владений богини Хель.
   Песнь Крови дождалась момента, когда солдаты  с  факелами  подобрались  к
тому месту, где ее следы сходили  с  дороги,  а  затем  принялась  ворожить,
сконцентрировав все свое внимание на заклинании. Она  старалась  произносить
слова как можно тише, чтобы даже шепот не смог выдать ее присутствия.
   Начал подниматься ветер. Уже через минуту высокие деревья, росшие по  обе
стороны от тропинки, скрипели и  стонали  под  порывами  бешеной  бури.  Они
ударялись друг о друга кронами  с  глухим  ледяным  стуком.  Факелы  тут  же
потухли, оставив отряд в кромешной тьме, к тому же лошади,  все,  как  одна,
стали вздыматься на дыбы и взбрыкивать от ужаса, храпеть и  ржать.  В  такой
суматохе она могла действовать беспрепятственно. Если снег и будет  скрипеть
под ее тяжелыми коваными башмаками, то ни один из солдат этого не услышит.
   Стискивая зубы и превозмогая боль в ноге, Песнь Крови устремилась вперед.
Она была полна решимости отобрать их жизни.
   Пока солдаты пытались усмирить взбесившихся лошадей, они даже  не  успели
сообразить, что половина их товарищей уже либо мертвы,  либо  при  последнем
издыхании. Но когда к  ним  пришло  понимание  случившегося,  они  принялись
отбиваться, слепо рубя черное пространство вокруг себя  и  тыча  клинками  в
никуда.  Они  даже  не  успели  снять  с  седельных   крюков   щиты,   чтобы
воспользоваться ими. Солдаты тщетно пытались разглядеть в  темноте  врага  и
совладать с конями, которые, потеряв всякий  контроль,  метались  и  бились,
точно на них напали волки.
   Теперь воительница двигалась гораздо осторожнее, стараясь уберечь себя от
рубящих пустоту мечей, она использовала те чувства, которые развила  в  себе
долгими годами тренировок в  темноте.  Услышав,  как  совсем  рядом  свистит
лезвие меча, она быстро нырнула под него, ощутив, как край клинка  скользнул
по верхушке капюшона. И в следующее же мгновение солдат, едва не  оставивший
ее без головы, сам замертво свалился с коня, пронзенный в грудь ее мечом.
   Она мысленно считала каждого убитого и, прекрасно ориентируясь в темноте,
понимала, что осталось еще пятеро, которых следует уничтожить. Она отпрянула
в сторону, уходя от прямого выпада, тут же ударом в живот прикончила  одного
из солдат, затем подставила щит под удар с другой стороны, отразила  удар  и
рубанула изо всех сил, доставая еще одного.
   Солдат за ее спиной свалился с  седла  прямо  в  снег,  так  и  не  сумев
справиться с обезумевшим от ужаса животным.
   Не осознавая,  что  сзади  находится  один  спешившийся,  она  продолжала
отбиваться от беспорядочных ударов. Вот она парировала еще один  выпад,  вот
отбила следующий, и последние двое солдат с криками один за другим слетели в
снег со своих коней.
   Но воин, упавший с лошади за ее спиной, уже вскочил на  ноги.  Он  сделал
пару шагов вперед и оказался прямо за спиной воительницы. Видя  перед  собой
лишь смутную фигуру, с трудом различимую в тусклом свете  зашедшей  за  тучи
луны, он понимал, что это не может быть его напарник, а, скорее  всего,  тот
самый невидимый  враг,  который  положил  весь  его  отряд.  Он  занес  меч,
тщательно примериваясь и  собираясь  нанести  удар  по  шее,  снеся  голову.
Однако, по расчетам воительницы, не хватало еще  одного,  и  потому  она  не
слишком  удивилась,  услышав  за  спиной  легкий  шорох.  Снег  предательски
заскрипел под тяжелыми башмаками солдата, а следом за этим послышался  свист
воздуха, рассекаемого мечом.
   Песнь  Крови  нырнула  под  удар,   низко   пригибаясь   и   одновременно
разворачиваясь лицом к врагу, а затем молниеносно выбросила вперед  и  вверх
руку с мечом. Лезвие клинка без особого сопротивления вошло в живот солдата.
Воительница Хель тут же вскочила и отпрянула назад, с силой вырывая сталь из
плоти. На какое-то мгновение солдат  застыл,  кровь  пульсирующими  толчками
стала вырываться из его живота, а затем из обширной раны  показались  кишки,
черные в голубоватом свете луны.  В  воздухе  поплыл  сильный  запах  плоти.
Солдат глухо вскрикнул и упал в снег уже мертвый.
   В нескольких днях пути к югу от места стычки массивная громада  крепости,
называемой  Нострандом,  уходила  своими  каменными   стенами   к   небесам,
гигантской горой возвышаясь над пустой, безжизненной равниной. Вся  крепость
была  отделена  от  остальных  земель  глубокой  расселиной,  по   периметру
окружавшей крепость со всех сторон.  И  эта  расселина,  всегда  заполненная
чернотой,  клубилась  густым  туманом.  Теперь,  глухой  ночью,  этот  туман
серебрился в лучах полной луны, смутные, неясные глухие звуки прорывались из
самых его глубин на поверхность, заставляя всякий раз  невольно  вздрагивать
часовых, то и дело проходивших по вершине стен, внимательно  следя  за  тем,
что творится вокруг.
   А за высокими стенами Ностранда крутые крыши домов  и  неясные  очертания
многочисленных башен карабкались все выше и  выше  к  главной,  самой  узкой
башне, чье стрельчатое оконце, высоко  под  самой  крышей,  даже  сейчас,  в
глухую ночь, мерцало неясным светом одинокой свечи. И в небольшой  комнатке,
расположенной на недосягаемой высоте,  властитель  Нидхегг  вдруг  с  криком
проснулся от охватившего его внезапного приступа ужаса.
   Ночной кошмар, посетивший его уже далеко не в первый раз, снова  заставил
увидеть богиню Смерти и Владычицу Мертвых во всей ее  ужасной  красоте.  Она
огромной фигурой возвышалась над ним в пещере, где  находился  Череп  Войны,
собираясь  отомстить  ему  за  низкое  предательство  и  отомстить  страшно:
мучительными пытками и нескончаемой агонией, которую не сумел бы пережить ни
один смертный.
   Король сделал несколько глубоких вдохов, стараясь взять  себя  в  руки  и
упорядочить собственные мысли, лавиной накатывавшие на его  сознание.  Через
несколько мгновений он все-таки сумел справиться с собственным страхом.
   У него была сухая и по-мертвецки  холодная  кожа,  посеревшая  местами  и
болтавшаяся рваными ошметками, отделившись от полусгнившего мяса. Его начало
тошнить от отвратительного трупного запаха, который  он  сейчас  издавал.  И
снова, как много раз до этого, наступила слабость, слабость,  родившаяся  не
сейчас, а многие столетия назад. Природа требовала смерти,  требовала  всеми
своими законами естества,  и  только  заклинание  молодости  продлевало  ему
жизнь, откладывая на неопределенно долгий срок момент самого ухода из жизни.
Еще шесть лет назад ему требовалось  всего  одно  заклинание  и  всего  одна
жертва, чтобы продлить себе жизнь еще на год. И  тогда  он  чувствовал  себя
молодым и сильным. Колдовская сила таяла. И  потенциал  его  магических  сил
становился и вовсе маленьким. Теперь ему уже требовалась новая жертва каждую
неделю.
   Сердце Нидхегга стало биться спокойнее, медленнее и не так сильно,  в  то
время как он старался выбросить из своей  памяти  ужасный  образ  богини  из
ночного кошмара.
   Он  посмотрел  на  толстую  цвета  венозной  крови  свечу,  стоявшую   на
прекрасной работы резном столе из черного мрамора рядом с его кроватью.  Она
оплыла довольно  сильно,  и  сейчас  огонь  был  на  третьей  отметке  после
полуночи. Властитель даже не удивился. Почему-то  он  всегда  просыпался  от
этого кошмара именно в три часа утра, и это само  по  себе  было  изощренной
местью богини Хель.
   Нидхегг продолжал лежать с открытыми глазами и думал.  Ему  предстояло  к
завтрашнему утру приготовить новое  заклинание,  способное  восстановить  не
только его силы, но и саму плоть. Возможно, если он на  сей  раз  использует
сразу двух живых существ, а не одно, как обычно, то  и  действие  заклинания
продлится в два раза дольше. Мысль показалась ему интересной,  заслуживающей
внимания. Он смог бы определить в точности, почему срок действия  заклинания
постоянно сокращается, и заставить время работать не против, а на себя.
   Колдун повернулся на бок, собравшись  снова  погрузиться  в  спасительный
сон. Соседняя подушка в тусклом свете одинокой свечи, вдруг  показалась  ему
оскаленным черепом, обрамленным длинными седыми волосами - точь-в-точь как у
богини Хель из его кошмарных видений.
   Нидхегг едва сдержал хриплый крик, уже готовый вырваться  из  его  горла,
однако вместо этого он лишь рассмеялся.  Он  на  какое-то  мгновение  просто
забыл о рабыне, которую привели к нему перед самым закатом. Ее холодный труп
так и лежал рядом на постели, он-то и напугал короля. Рабыня выглядела такой
сильной, но, вероятно, ее внешность оказалась так обманчива, он с  легкостью
украл у нее не только силы, но и  молодость,  а  потом  она  просто  умерла,
оставив на постели лишь свою бренную плоть.
   Он снова закрыл глаза, стараясь уснуть. И  почти  в  тот  же  миг  в  его
сознании вспыхнул другой образ - яркий и до ужаса  реальный  -  воительница,
одетая во все черное, рубила головы  и  вспарывала  животы  его  собственным
воинам. И аура Тьмы витала над ее фигурой, он улавливал ее  благодаря  своим
чарам.
   Прошло уже больше двухсот лет с того времени,  как  последний  воин  Тьмы
выходил из пределов владений богини Хель, чтобы бросить вызов ему  -  королю
Нидхеггу.
   На какое-то мгновение ему даже стало страшно. Всегда  существовала  такая
возможность, пусть и крохотная, что один из воинов Хель  все  же  сумеет  до
него добраться, хотя все остальные так ничего и  не  сумели  сделать,  может
уничтожить его колдовство и уж тогда  все  его  ночные  кошмары  и  видения,
связанные с богиней Хель, станут не сном,  а  реальностью.  И  тогда-то  ему
придется поплатиться за свое предательство.
   Снаружи из  окна  прорвался  слабый  крик.  Он  шел  прямо  из  бездонной
расселины, в которой клубился туман. И  услышав  именно  этот  крик,  полный
агонии и страшной боли, доносившийся из  царства  непрекращающихся  пыток  в
далеких подземельях под крепостью, король вдруг приободрился.  Его  страх  и
сомнения растворились без следа, точно их и никогда не было.
   Кто бы ни был  этим  воином  Тьмы,  очень  скоро  его  истерзанный  голос
присоединится к тем, кто приходил за ним из владений Хель, но вместо  победы
обрел вечные муки. Он уничтожит  всех  и  низвергнет  их  души  в  подземное
царство, в пучину страданий. И если воин Тьмы окажется тем самым, о  котором
он думал и кого ожидал последние шесть лет, то победа будет тем более сладка
его сердцу.
   "Может  ли  это  быть  именно  она?"  -  подумал  Нидхегг,  ощущая,   как
возбуждение охватывает его. Шесть лет назад он оставил  ее  умирать,  голой,
измученной нескончаемыми  пытками,  избитой,  прикованной  цепями  к  дереву
вместе с ее малолетним  отродьем.  А  потом  он  отправил  одного  из  рабов
доставить ему ее труп, но тело пропало. Колдун ощущал  тогда  заметный  след
присутствия самой богини Хель рядом с этим проклятым деревом, где его рабыня
и оставалась прикованной, и даже не след, а лишь  едва  уловимое  эхо,  тень
ветра Тьмы, вызванного демонами, которых  богиня  Хель  отправила  перенести
тело рабыни из его земель в свои собственные владения - Нифльхейм.
   "Но если это она, то почему  ей  понадобилось  долгих  шесть  лет,  чтобы
вернуться и бросить мне; вызов?"
   Нидхегг поднялся с постели, спать  ему  больше  не  хотелось.  Предстояло
слишком много сделать и слишком много приготовить.  И  первой  задачей  было
вернуть свою молодость и силы, а для этого требовалось уже две жертвы, а  не
одна, как обычно.
   Неожиданно он почувствовал себя живым, как  никогда  за  последние  шесть
лет. Король торопливо оделся в багровые, вышитые золотом одежды, накинул  на
голову черный шелковый капюшон, скрыв тем  самым  сухое,  похожее  на  череп
лицо.  Затем  уже  неторопливо  надел  черные  кожаные  перчатки  на  тощие,
полусгнившие руки трупа и решительным шагом направился вон из комнаты, чтобы
отдать приказ насчет двух рабынь, которых  следовало  привести  в  маленькую
каморку рядом с пещерой Черепа Войны под крепостью.
   "Это и в самом деле Песнь Крови, осмелившаяся  восстать  против  меня,  -
подумал он, спускаясь вниз по лестнице, охраняемой демонами, - возможно, мне
даже удастся найти способ продлить ее  мучения".  Эта  мысль  все  больше  и
больше веселила его, пока он спускался по лестнице, и вскоре он уже  холодно
улыбался под своей шелковой маской, с нетерпением предвкушая, как она  будет
кричать, корчась под пытками.

Глава четвертая
ХАЛЬД

   Песнь Крови подождала немного, ее тело все еще было напряжено после  боя,
крик боли последнего умирающего солдата эхом отдавался у нее  в  ушах.  Сжав
окровавленный меч в руке и готовясь продолжить бой,  если  понадобится,  она
медленно произнесла  слова  заклинания,  успокаивая  бешеную  бурю,  которую
подняли демоны Ветра. Ветер Тьмы затих, и только  ночной  ветерок  продолжал
шелестеть разлапистыми ветвями сосен над головой.
   Лошади солдат наконец успокоились, перестали храпеть и метаться и  теперь
стояли тихо, прядая ушами и позыркивая испуганными глазами  по  сторонам.  В
ночном морозном воздухе витал запах свежей крови.
   Песнь Крови  повесила  щит  на  спину,  вытащила  огниво  из  магического
мешочка, нашла факел и подожгла его, а затем  принялась  осматривать  солдат
одного за другим в поисках живых. В результате она нашла всего  одного,  кто
еще мог дышать.
   Воительница наклонилась над ним и приставила к горлу лезвие меча.
   - Тебя ждет быстрая смерть, - пообещала она, - если ты скажешь, за кем вы
гнались.
   Солдат открыл было  рот,  чтобы  сказать,  но  мучительная  гримаса  боли
исказила его окровавленное лицо.
   -  Не  тебя...  воительница...  Мы  искали...  ведьму...  -   Его   голос
надломился, хрип перешел в судорожный кашель. - Два ребенка...  -  продолжал
он, едва удерживая дыхание, - они сказали, что встретили... ведьму...
   Его тело передернулось в мучительной агонии. Смерть подступала.  Изо  рта
потоком  хлынула  кровь,  стекая  по  подбородку   на   грудь.   Воительница
размахнулась и нанесла последний удар, освобождая его от ненужных мучений.
   Она вытерла лезвие меча о край плаща, осторожно вложила его  в  ножны  и,
продолжая прихрамывать, направилась к железной клетке для рабов, размышляя о
том, почему солдаты хотели схватить именно  ведьму.  Она  прекрасно  помнила
слова детей о том, что до этого они уже  схватили  одну,  жившую  дальше  на
север. Что этому проклятому Нидхеггу со  всей  его  колдовской  мощью  вдруг
понадобилось от ведьм? И все же  она  была  рада,  что  солдаты  разыскивали
именно ведьму, а не воительницу богини Хель. Во всяком случае, до этой самой
стычки Нидхегг не чувствовал ее присутствия в своих владениях, за  пределами
царства мертвых. Интересно, теперь-то он  знает,  что  к  нему  направляется
воительница Тьмы, чтобы уничтожить его? Способен ли маг  ощутить,  что  весь
его отряд полег не просто так? И может ли определить, от чьей  руки  погибли
его солдаты посреди ночного леса?
   Она подошла к клетке для рабов, держа факел чуть на отлете,  и  принялась
разглядывать людей,  томившихся  за  толстыми  железными  прутьями.  Неясные
отблески факела выхватили из темноты  две  уже  знакомые  мордашки  детей  с
перекрестка. Другими заключенными оказались мужчина и  женщина,  прижимавшие
их к себе, точно старавшиеся защитить от неведомой опасности. Помимо  них  в
клетке находилась молодая женщина с длинными светлыми волосами.
   - Все солдаты мертвы, - сказала Песнь Крови заключенным. -  Вы  свободны,
сейчас я открою клетку, - произнесла она, разглядывая большой  металлический
замок.
   Воительница  воткнула  рукоять  факела  в  снег  рядом  с  собой,   чтобы
высвободить обе руки, затем сняла с пояса боевой топор  и  уже  замахнулась,
намереваясь снести замок.
   - Отодвиньтесь подальше от замка, - предупредила она.
   - Погоди. - Неожиданно светловолосая молодая женщина перебралась  поближе
к дверце.
   Песнь Крови посмотрела  на  нее  с  нескрываемым  удивлением.  Она  вдруг
поняла, что этой женщине не больше пятнадцати лет. Ее худое, изнуренное тело
было покрыто ужасно изношенной зеленой крестьянской робой, очень похожей  на
грубый мешок, с тремя прорезями для головы и рук. Вместо пояса же  ее  талию
стягивала обыкновенная веревка. Накинутый на плечи старый серый плащ вряд ли
мог спасти свою хозяйку от холодного, пронзительного ночного ветра. Большие,
чуть раскосые зеленые глаза горели на ее худом, тонком лице, похожем на лицо
эльфа. Несколько синяков и царапин портили ее лоб  и  щеки.  На  собственном
опыте хорошо зная, как солдаты Нидхегга обращаются с захваченными женщинами,
воительница Хель прекрасно понимала, что под одеждой на  теле  женщины  куда
больше этих самых синяков, царапин и кровоподтеков.
   - Отойди от замка, - приказала Песнь Крови.
   Молодая женщина молча, не обращая ни на кого внимания, потянулась к замку
и накрыла его двумя худыми ладонями. Она посмотрела в глаза  воительницы,  а
затем произнесла несколько слов на незнакомом языке, звучавшем весело, точно
журчание весеннего ручейка. Желтое пламя вспыхнуло под  ее  ладонями.  Замок
хрустнул и  развалился,  освобождая  дверь  клетки,  светловолосое  создание
толчком распахнуло ее.
   Песнь Крови невольно отшатнулась, иначе бы дверь пребольно стукнула ее.
   Демонстративно игнорируя Песнь Крови, юная волшебница спустилась на землю
и помогла остальным пленникам выбраться из повозки.
   Недовольно нахмурившись, воительница повесила уже ненужный топор на  пояс
и тоже протянула руку, желая оказать помощь.
   - Нам не нужна твоя помощь, - презрительно фыркнула молодая женщина. - Ты
и так уже принесла достаточно зла.
   - Зла? Перебив солдат Нидхегга? И освободив вас из плена...
   - Как видишь, я могла бы получить свободу  в  любой  момент,  стоило  мне
только захотеть, - парировала с вызовом молодая ведьма.
   - А солдаты?  -  поинтересовалась  Песнь  Крови,  ее  удивление  медленно
переходило в еле сдерживаемое раздражение. - Неужели  ты  думаешь,  что  они
дали бы тебе  вот  так  просто  освободиться  и  уйти...  даже  если  бы  ты
воспользовалась своими колдовскими чарами, чтобы открыть клетку?
   - Да. Именно колдовскими знаниями.  А  если  бы  они  и  попытались  меня
остановить, то мне стоило лишь применить одно из моих заклинаний, и только.
   - Тогда почему...
   - Ты  ведьма?  Настоящая  ведьма?  -  перебил  ее  взволнованный  детский
голосок.
   Песнь Крови и молодая женщина вопросительно уставились на детишек. А  те,
в свою очередь, с возрастающей надеждой смотрели на молодую женщину.
   - Да, я - ведьма, - произнесла она с удивительной гордостью в  голосе.  -
Меня зовут Хальд. Я училась не у кого-нибудь, а у самой Норды Серый Плащ,  и
у меня...
   - Ты поможешь нашей маме? - торопливо спросил  мальчик,  снова  перебивая
ее.
   - Она нам не захотела помогать, - с обидой  в  голосе  выпалила  девочка,
обвинительно тыча пальцем в сторону воительницы.