ая  пряжки  с
такой сноровкой, что не было потеряно ни одного драгоценного мгновения.  Уже
одевшись окончательно, она застегнула на себе  пояс  с  ножнами,  надела  на
голову боевой шлем из  кожи  со  стальными  пластинами,  натянула  перчатки,
набросила на плечи тяжелый плащ,  схватила  круглый  деревянный  щит,  и  ее
пальцы ровно легли на его железную рукоять на внутренней стороне.  И  только
тогда она, взяв в правую руку меч, решительно шагнула к двери  и  распахнула
ее.
   Опасность могла поджидать ее прямо за  дверьми.  Она  перешагнула  порог,
выйдя наружу, и  замерла  на  месте  с  мечом  наготове,  напряженно  ожидая
нападения. Но атаки не  последовало.  Не  было  и  никакой  угрозы.  Видимой
угрозы, по крайней мере. Утренний ветер  мягко  шелестел  в  ветвях  высоких
сосен, окружавших хижину. Потрескивали сухие  ветки  старых  деревьев  после
морозной ночи. Где-то неподалеку пела птица.
   Вельгерт медленно двинулась по отчетливо видневшимся в снегу следам мужа.
Она шла след в след между деревьями, а затем вдруг увидела его. Он  спокойно
сидел на заснеженном за ночь стволе поваленного дерева,  живой  и  здоровый,
его брови слегка хмурились,  точно  он  запутался  в  собственных  мыслях  и
пытался их привести в порядок. У самых ног, прислоненный к упавшему  стволу,
стоял щит, а боевой кожаный шлем лежал рядом на бревне. Темные  волосы  мужа
оставались все еще  взъерошенными  после  сна,  одной  рукой  он  совершенно
машинально теребил коротко подстриженную бороду.
   Цепкий  взгляд  Вельгерт  снова  осмотрел   лес,   выискивая   опасность.
Зародившаяся  в  ее  сердце  тревога  стала  понемногу  успокаиваться.   Еще
несколько секунд она стояла неподвижно, вслушиваясь в звуки  леса,  а  затем
подошла ближе.
   - Я слышал, как ты звала меня, - неожиданно  произнес  Торфинн,  даже  не
посмотрев в ее сторону. Затем он все же повернул голову и, поймав  тревожный
и в то же время озадаченный взгляд ее светло-голубых глаз, мягко  улыбнулся.
- Иди сюда и сядь рядом со  мной,  -  пригласил  он,  беря  в  руки  шлем  и
заботливо сметая снег с бревна.
   Какое-то  мгновение  Вельгерт  все  еще  сомневалась,  а  затем,  сердито
выругавшись, одним резким движением вогнала меч в ножны.
   - И что, все в порядке? Никакой опасности?
   - Фрейядис жива, - произнес он, выдерживая ее испытующий взгляд.
   Вельгерт недовольно фыркнула.
   - Фрейядис мертва.
   - Да, - согласился он. - Была. Но теперь...
   - Не надо, Торфинн, - предупредила она, и в ее голосе зазвучала  боль.  -
Фрейядис мертва. Она потеряна для меня раз и  навсегда.  Все  обстоятельства
подтверждают это. Да и твои  видения  еще  тогда,  шесть  лет  назад,  когда
произошла эта жуткая резня в деревне, где она жила...
   - Да, будь оно все проклято. Я знаю, - перебил  он  ее,  устремив  взгляд
куда-то в пустоту. - Но мы так и не нашли ее тело, и сейчас, как  раз  перед
самым рассветом, меня посетило другое видение. Это началось как обычный сон,
Вельгерт, а потом стало чем-то гораздо более  значимым.  Я  видел,  как  она
ехала верхом на лошади. Она неслась галопом с севера, одетая во все  черное,
верхом на страшной белой лошади, похожей на иссохший труп с горящими,  точно
угли, багровыми глазами. Она жива, Вельгерт.  Я  чувствую  это.  Я  знаю,  -
закончил он, делая ударение на последних словах, словно пытался передать  ей
все свои мысли и чувства. Торфинн повернулся к жене, и теперь его лицо  было
буквально сковано напряжением.
   - Будь прокляты твои видения, - прошептала Вельгерт. - Это не может  быть
правдой. Только недавно я перестала страдать, что потеряла ее.
   -  Сядь  со  мной,  Вель.  Пожалуйста.  Она  сделала  несколько  шагов  и
опустилась на бревно рядом с ним.
   - Как ты думаешь, не настало ли время снова надеть доспехи, - спросил он,
- если и в самом деле это может оказаться веской причиной? Я не  забыл,  что
мы дали клятву не надевать доспехов до тех пор, пока нашим жизням  не  будет
угрожать опасность или пока кто-нибудь не обнаружит, кто ты такая  на  самом
деле и где находишься, и не выдаст тебя королю Нидхеггу.  Но  поклялись  мы,
когда услышали известие о смерти Фрейядис. А теперь...
   - Я не поверю в то, что она жива, пока собственными глазами не увижу  ее,
как вижу сейчас тебя, - с чувством возразила Вельгерт.
   - В видении было либо уже произошедшее, либо то, что случится в ближайшем
будущем, - заметил он. - Представления не имею, откуда начинать поиски, но в
видениях все это происходило на заснеженной равнине. А если она  и  в  самом
деле пробивается на  юг  от  северных  границ,  то  существует  единственная
дорога, по которой она может проехать, во  всяком  случае,  пока  не  минует
горы. Возможно, другие мои видения помогут нам ее найти. Или  боги  приведут
нас к ней. Ее и твоя судьбы всегда были сплетены между собой, и, похоже, эта
связь до сих пор не утрачена.
   Вельгерт сидела, напряженно вслушиваясь  в  слова  мужа.  Тлеющий  уголек
надежды, давно уже потухший, как она думала, вспыхнул в ее  сердце  с  новой
силой.
   Торфинн взял ее руку в свою и с чувством пожал.
   - У меня нет столько серебра, чтобы купить двух лошадей, - произнесла она
задумчиво.
   - Тогда мы их украдем. Нам ведь уже приходилось проделывать  подобное.  -
Он рассмеялся, поймав ее взгляд, в котором вдруг  вспыхнули  живые  искорки.
Давно он их не видел. Долгих шесть лет. Казалось, вместе с Фрейядис умерла и
какая-то часть ее самой, но теперь...
   И Вельгерт почувствовала огромное возбуждение, чего, как ей казалось, она
уже больше никогда не испытает. Неожиданно  она  поняла,  что  может  думать
только об одном: о боевом кличе, выкрикнутом ею и горсткой рабов, когда  они
сами отрезали себе  путь  к  свободе  за  спиной  Фрейядис,  дочери  Гутрун,
воительницы арены по прозвищу Песнь Крови.
   Вельгерт медленно вытянула меч из ножен и пылко поцеловала клинок.
   - За Песнь Крови и  свободу,  -  прошептала  она,  глядя  прямо  в  глаза
Торфинну.
   Он наклонился и тоже прижал губы к клинку Вельгерт.
   - За Песнь Крови и свободу, - послушно повторил он, а затем губы его  под
темными усами разъехались в хитроватой  улыбке.  -  А  знаешь,  я  ведь  мог
пропустить замечательное приключение.
   Хмурое лицо Вельгерт смягчилось. Улыбка коснулась кончиков ее губ.
   -  Вероятно,  спокойная  жизнь  в  лесу  не  совсем  согласуется  с  моим
характером, как я думала вначале.
   - Ну, так давай ее оставим, - решил он, надевая боевой шлем и беря в руки
щит.
   Вместе, плечо к плечу два воина двинулись по направлению к  своей  лесной
хижине, на ходу обсуждая предстоящее путешествие. Заботы начались.

Глава вторая
ПЕРЕКРЕСТОК

   Преодолев несколько миль нестерпимо мучительной боли, Песнь Крови наконец
добралась до спасительного леса. Она положила седло прямо на снег,  рядом  с
заиндевелой сосной, а сама опустилась рядом, прислонившись спиной к  дереву,
и, вытянув больную ногу, с трудом, скрежеща зубами от боли,  стянула  с  нее
башмак.
   Левая лодыжка ныла и горела, точно ее  пронзили  раскаленной  иглой.  Она
прикоснулась к пылающей плоти и почувствовала, как боль  простреливает  ногу
насквозь.
   - Кровь Гарма*!   -  с  яростью
выругалась она сквозь стиснутые зубы.
   Старательно прикрывшись от солнечных лучей тяжелым плащом, она  осторожно
развязала свой волшебный мешочек и нашла в нем  заткнутый  пробкой  глиняный
кувшинчик, содержащий в себе целебную мазь, способную  справиться  с  болью.
Открыв его, она невольно поморщилась от неприятного резкого  запаха,  волной
ударившего в нос. Она бы никогда не решилась использовать мазь, поскольку  с
опаской относилась к любому колдовству, особенно к чарам богини Хель. Но  ей
необходимо было двигаться вперед, и,  возможно,  ей  бы  даже  удалось  идти
гораздо  быстрее,  если  бы  не  приходилось  при  каждом  шаге  бороться  с
нестерпимой болью. Она набрала мазь на  ладонь  и  старательно  растерла  ею
ногу.
   Боль стала медленно  угасать.  Песнь  Крови  закрыла  кувшинчик  пробкой,
положила его обратно в мешочек и принялась, стиснув зубы, натягивать  башмак
на все еще ноющую лодыжку. Ей понадобилось немало  времени  и  пара  крепких
ругательств, прежде чем это удалось.
   Поднявшись на ноги, Песнь Крови водрузила седло на  плечо  и  возобновила
путь, прокладывая себе тропинку в  глубоком  снегу  между  близко  растущими
деревьями. Она все еще хромала, но боль стала уже не такой пронзительной.
   Через несколько миль она заметила,  что  ее  преследуют  волки.  Их  было
много, целая стая. Они приближались, окружая ее со  всех  сторон  и  отрезая
пути к отступлению.
   Она опустила седло на снег, открыла мешочек, прикрывая его полой плаща, и
вытащила магический амулет Хель, затем снова завязала мешок, спрятала его  и
только тогда внимательно осмотрела талисман.
   Его совершенно безобидный вид мог обмануть лишь несведущего воина, только
недавно ступившего на путь  колдовского  дела.  Талисман  представлял  собой
всего лишь маленький  обломок  волчьей  кости,  к  которому  были  привязаны
несколько пучков волчьей шерсти.
   Воительница богини Хель подозрительно  нахмурилась,  глядя  на  такой  не
заслуживающий доверия талисман. В ее памяти  еще  не  остыло  разочарование,
испытанное ею, когда свет восходящего дня  разрушил  чары  Тьмы  и  убил  ее
скакуна. И досада эта была тем сильней, что  Хель  обещала  ей,  что  ничего
такого случиться не может. Это заклинание и в самом деле так хорошо, как  ей
о том говорили? У нее были все  основания  сильно  сомневаться  в  этом.  На
всякий случай она вытащила меч из ножен, готовая отбить любую атаку.
   Песнь Крови внимательно оглядела волков, подошедших  вплотную.  Запах  их
грязной  шерсти  заполнил  воздух.  Их  глаза  сверкали   яркими   огоньками
ненависти. Она даже удивилась их наглому и дерзкому  поведению.  Обычно  эти
твари открыто не нападали на человека, даже наоборот,  при  виде  людей  они
стремились скрыться в лес,  трусливо  удрать.  Но,  возможно,  волки  просто
почуяли запах ее крови и знают, что она ранена и  не  может  сопротивляться.
Или же... не могло ли это быть делом рук самого Нидхегга?
   Голод ли, магия ли или и то и  другое  вместе  -  сейчас  это  не  играло
никакой роли. Так или иначе, у нее не  было  намерения  стать  их  очередным
завтраком.
   Она перекинула  меч  в  левую  руку,  а  в  правую  взяла  талисман.  Так
подсказывала память, вложенная ей в сознание, чтобы она могла,  точно  любая
другая ведьма,  пользоваться  заклятиями  и  колдовством  богини  Хель.  Она
вспомнила слова, приводившие в действие мощь талисмана, затем, вытянув  руку
вперед, по направлению к ближайшему волку, она выкрикнула:
   - Во имя Хель - богини Смерти, во имя всевластия Хель и во  имя  Фенрира,
Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я  приказываю  вам  не  причинять
вреда служительнице Хель!
   Ближайший волк, в сторону которого она вытянула руку, утробно  зарычал  и
придвинулся ближе. В его горящих глазах ясно читалась  готовность  броситься
на беспомощную жертву.
   Песнь Крови выругалась, бездействие талисмана не слишком удивило ее,  она
попробовала еще раз. И снова, вместо того чтобы разбежаться, поджав  хвосты,
волки только придвинулись ближе. Она повторила заклятие в третий раз, но тут
ближайший волк бросился на нее.
   Воительница выронила талисман и схватила меч обеими  руками,  готовясь  к
атаке. Волк прыгнул на нее, продолжая рычать и стараясь вцепиться  в  горло.
Она встретила его в прыжке ударом клинка, размозжив ему  череп  и  забрызгав
снег вокруг кровью и мозгами. Зверь дернулся у ее ног и тут же замер.
   - Это ждет каждого! - закричала она, обращаясь к волкам, точно они  могли
понять  ее  слова.  -  Будь  проклято  колдовство!  Подойдите  и   встретьте
собственную смерть!
   Серебряный череп на ее кольце неожиданно вспыхнул, привлекая внимание.
   Еще одно правило магии, неожиданно вспомнила она,  и  заключалось  оно  в
том, что именно левая рука обладала силой. Вот почему Хель надела кольцо  ей
именно на левую руку, а не на правую.
   Песнь Крови быстро выхватила талисман из снега и, держа его левой  рукой,
направила в сторону волков.
   - Во имя Хель - богини Смерти, во имя всевластия Хель и во  имя  Фенрира,
Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я  приказываю  вам  не  причинять
вреда служительнице Хель!
   Серебряное  кольцо  богини  вспыхнуло  ярким   багровым   светом.   Волки
развернулись и быстро понеслись прочь, проваливаясь в снег, и их  хвосты  от
ужаса были прижаты к животам.
   Впервые за последние несколько лет, наполненных тьмой и отчаянием,  Песнь
Крови рассмеялась. Но смех этот был мрачным и безрадостным.
   Милю за милей, полных  отчаянной  боли,  весь  долгий  день  Песнь  Крови
заставляла  себя  идти  вперед,  делая  только  короткие  остановки,   когда
изнуренные невероятными усилиями мышцы требовали хоть чуточку покоя.
   Последние несколько миль до перекрестка, расположенного на самой  границе
владений  Нидхегга,  оказались  самыми  тяжелыми.  Воительница  богини  Хель
продолжала двигаться на пределе собственных сил, каждую  секунду  поглядывая
на медленно садящееся солнце и стремясь добраться  до  цели  вовремя,  чтобы
успеть воскресить из маленьких остатков лошадь Тьмы.
   Несмотря на холодный зимний воздух, ее лицо покрывали маленькие  капельки
пота. Подвернутую  лодыжку  пронзала  адская  боль.  Каждый  вдох  отзывался
нестерпимой болью в груди. И все же она заставляла себя двигаться все дальше
и дальше, с каждой секундой прибавляя шаг, едва ли  не  бегом.  Песнь  Крови
слишком хорошо понимала, что выбора у нее, в сущности, нет.
   Всего за мгновение до заката она все же вырвалась из густого  леса  прямо
на  перекресток.  Потревоженные  вороны  сорвались  с  соседнего  дерева   и
закружили  над  дорогой,  сердито  каркая  оттого,  что   кто-то   осмелился
побеспокоить их в такой поздний час, согнав  с  привычного  места,  где  они
устраивались на ночь. Наполовину объеденный труп был подвешен на веревке  за
шею на этом самом дереве.
   Песнь Крови уронила седло, села прямо в  центр  перекрестка  и  принялась
копаться в своем колдовском мешке. Она быстро отыскала то, что  было  нужно:
три крохотные косточки - все, что осталось от черепа лошади Тьмы, затем  она
положила их перед собой на снег, прежде  убедившись,  что  косточки  надежно
укрыты тенью от дерева. Она не желала рисковать. Малейший отблеск заходящего
солнца мог уничтожить и эту крохотную надежду. Затем она вытащила  из  мешка
ритуальный кинжал. Оскаленный череп на рукояти кинжала посверкивал  в  лучах
солнца, когда Песнь Крови вытащила покрытый рунами клинок из ножен.
   Держа маленький кинжал в левой руке, воительница кончиком лезвия очертила
на снегу большой круг, в  центре  которого  оказались  остатки  черепа,  она
старалась сделать круг как можно  более  ровным,  ибо  и  это  имело  особое
значение. Затем она начертала заклинания вокруг кольца,  закончив  тем,  что
вписала руну "Бьорк" в центре.
   Сконцентрировав все свое внимание на обряде в целом,  теперь  она  должна
была подождать, пока солнечный  диск  не  исчезнет  окончательно  за  темным
горизонтом. Затем Песнь Крови поднялась и принялась за волшебство,  начав  с
пения рунических заклинаний, чтобы призвать себе в помощь всю мощь Хель. Но,
сама того не зная, она оказалась  не  единственной,  кто  наблюдал  за  этим
таинством.
   Спрятанные между густыми деревьями, которые подступали  со  всех  сторон,
образуя лишь узенькие тропинки, перекрещивавшиеся в  центре,  два  свидетеля
молча наблюдали за высокой  женщиной  в  черных  одеждах  с  самого  первого
мгновения, как только ее фигура появилась у дороги. И уже одно ее  появление
заставило их дрожать от страха, словно от ее присутствия воздух вокруг  стал
холоднее. Вид оружия напугал их еще  больше.  Оба  были  рады,  что  большой
черный меховой капюшон плаща надежно покрывал ее голову, и оба  они  умирали
от страха при мысли, что она может отбросить его и обнажить лицо.
   Их  ужас  и  вовсе  стал  нестерпимым,  когда  она  остановилась  посреди
перекрестка с вытянутыми вперед руками со сжатыми кулаками и стала  напевать
рунические заклятия, призывая мощь неизвестного колдовства.
   И все же оба наблюдателя не бросились бежать  подальше  от  этого  места,
уверенные, что вот теперь наконец после долгих дней  и  ночей  постоянных  и
бесплодных поисков и ожиданий, им все же довелось найти настоящую ведьму.
   Песнь Крови уже почти завершила свое колдовство, когда это произошло. Она
повернулась почти на пол-оборота, произнося заклинания по кругу  и  призывая
духов земли, воздуха, огня и  воды,  когда  неожиданный  вопль  заставил  ее
вздрогнуть, в один миг нарушив концентрацию мысли и воли.
   Мгновение спустя все ее тело напряглось,  она  выхватила  из  ножен  меч.
Однако ничто не двигалось в  сумеречном  свете  заката.  И  все-таки  совсем
поблизости, из глубокой тени деревьев до нее доносились  приглушенные  звуки
рыданий, похоже было, детских.
   Песнь Крови застыла на месте, ожидая нападения и  одновременно  тщательно
осматриваясь по сторонам. Воинское чутье жаждало немедленной схватки.
   Рыдания не утихали, однако никто не собирался на  нее  нападать.  Немного
смущенная, воительница подождала еще несколько мгновений, а затем позвала:
   - Дети?
   Испуганный плач на мгновение прекратился, а потом раздался снова, но  уже
гораздо сильнее и| громче.
   - Выходите на перекресток, дети! - выкрикнула  Песнь  Крови,  внимательно
оглядывая заросли вокруг. "Это могло быть  смертельной  ловушкой,  возможно,
даже устроенной руками самого Нидхегга, - напомнила она самой себе, - нельзя
доверять очевидности, когда в дело замешан этот хитрый колдун".
   Воительница Тьмы продолжала стоять с мечом в руках, готовая отбить  любое
нападение. Она еще раз позвала детей, теперь уже все больше  уверяя  себя  в
том, что это всего лишь нелепая случайность. Хотя сколько  она  ни  кричала,
ответа так и не  добилась.  А  потом  вдруг  Песнь  Крови  сообразила,  что,
несмотря на все свои старания, несмотря на боль и целый день  пути,  она  по
собственной вине разрушила чары и ей уже никогда не  получить  лошадь  Тьмы,
поскольку заклятие должно быть произнесено только сейчас, его  нельзя  будет
повторить завтра на закате. А без лошади Тьмы она обречена на  поражение,  и
она и ее дочь, Гутрун. Гнев вспыхнул в ее груди.
   - Кровь Гарма! - выругалась она. - Кто бы ты ни был там, в кустах, выходи
немедленно ко мне!
   Две маленькие, рыдающие от ужаса фигурки отделились от  тени  деревьев  и
несмело, подпихивая друг друга и в то же время держась  за  руки,  осторожно
вышли на перекресток, сделали еще пару неуверенных шагов  по  направлению  к
воительнице и остановились.
   - Ближе, - приказала Песнь Крови. Дети  сделали  еще  несколько  шагов  и
снова замерли, жалобно скуля, точно напуганные щенки.
   - Кости Модгуд* , - прорычала воительница, глядя на парочку сверху вниз.
Их грязные меховые одежды давно  превратились  в  лохмотья.  Она  оценивающе
глянула на мальчика, которому по виду не было и семи лет от роду, девочке же
едва исполнилось восемь или девять. Без сомнения  -  брат  с  сестрой,  если
судить по схожести их фигур и светлым патлам грязных русых волос,  торчавших
в разные стороны.
   - Кто из вас кричал?
   Никто из детей так и не ответил, только девочка несмело  подняла  руку  и
указала на себя.
   - Нет, - испуганно прошептал мальчик, - это я... я кричал...
   - Мы оба кричали, - быстро выпалила девчушка, ее голос сломался и  замер,
она явно была напугана до смерти. Один только вид воительницы приводил ее  в
ужас.
   Песнь Крови перевела взгляд с одного ребенка на другого,  а  затем  снова
оглядела лес, все еще подозревая, что эти невинные детские фигурки  могут  в
любой момент превратиться во что-либо огромное и смертельно опасное.
   - Это я кричал, - настаивал мальчик, его