лась дозвониться на работу Джуд и Шез - обе ушли на ланч.
   Это и  впрямь  ужасно.  Пока  я  оставляла  сообщения  на  автоответчики,
полицейские собирали по всему дому отпечатки пальцев и искали улики.
   - Что это за дыра в стене, мисс? - спросил один из них, когда они бродили
кругом и стирали пыль с вещей.
   - А-а... это, эмм, осталось вот, - невразумительно объяснила я.
   И тут зазвонил телефон - Шез:  можно  пожить  у  неё;  растолковала,  где
спрятан запасной ключ; хоть посплю немного.
   23.45. Хорошо бы не вскакивать то и дело ночью, хотя оч. успокаивает, что
Джуд и Шез спят со мной в одной  комнате,  причём  как  младенцы.  Было  оч.
здорово, когда они пришли домой с работы. Все ели пиццу, и я  необычно  рано
заснула. От Марка или о нём - ни слова. По крайней мере у меня  есть  кнопка
тревоги - вот здорово: в маленьком  чемоданчике,  действует  на  расстоянии.
Нажмёшь - и стройный молодой полицейский в форме мчится меня  спасать!  Ммм,
какая приятная мысль... оч. хочется спать...

***

   6 сентября, суббота
   121 фунтов; сигарет - 10; порций алкоголя - 3; калорий - 4255  (пока  мне
везёт и я жива, должна получать удовольствие); минут без секса - 1  600  512
400 (значит, надо с этим что-то делать).
   18.00. Мы с Джуд и Шез весь день смотрели  похороны  принцессы  Дианы.  У
всех такое ощущение, будто хоронят  кого-то  знакомого,  только  в  каком-то
более великом измерении; потом мы чувствовали себя выжатыми как лимон, но  в
то же время испытали определенное облегчение. Так приятно,  что  всё  прошло
правильно, хорошо - красиво и хорошо, как будто правительство  действительно
наконец что-то поняло и в нашей стране снова всё наладится.
   Всё походило на шекспировскую трагедию или древнюю легенду,  особенно  на
фоне спарринга между двумя  великими,  благородными  домами  -  Спенсеров  и
Виндзоров. Мне глубоко стыдно, что я работаю в глупой дневной телепрограмме,
где мы часто целые дни посвящали причёске Дианы.  Надо  менять  свою  жизнь.
Если даже правительство может измениться - могу и я.
   Сейчас мне немного одиноко. Джуд и Шез пошли погулять, заявив, что у  них
клаустрофобия. Мы пытались позвонить в  полицию  -  мне  ведь  не  разрешено
выходить без сопровождения полицейского, - и в  конце  концов,  через  сорок
пять минут, нам ответил женский голос  с  центральной  станции:  все  номера
заняты. Я заверила Джуд и Шез, что не возражаю, если они пойдут  гулять  без
меня, - если принесут пиццу. Ах, телефон.
   - О, привет, дорогая, это мамочка! "Мамочка"! Можно подумать, что  я  ещё
какаю ей в ладошку.
   - Где ты, мама?
   - О, я проявилась, дорогая.
   На секунду мне показалось -  хочет  мне  сказать,  что  она  лесбиянка  и
собирается жить с дядей Джеффри в удобном гомосексуальном браке без секса.
   - Мы вернулись домой. Дела уладились, и с папой тоже. Ну не знаю! Всё это
время пил в сарае, а я-то  думала  -  томатный  сок.  Между  прочим,  Гордон
Гомерсол страдал точно тем же, ну, ты понимаешь, и  Джой  ничего  не  знала.
Теперь говорят, это болезнь. Что ты думаешь о похоронах?
   - Очень мило, - ответила я. - Так что всё-таки происходит?
   - Ну, дорогая... - начала  мама.  Затем  послышались  звуки  борьбы  и  к
телефону подошёл папа.
   - Всё в порядке, милая. Мне просто приходится воздерживаться от  выпивки.
А они с первого же дня пытались избавиться от Пэм.
   - Почему? - спросила я.
   Перед  глазами  возникло  страшное  видение:  мама   совращает   вереницу
восемнадцатилетних наркоманов.
   Папа усмехнулся.
   - Сказали, слишком нормальна. Даю её тебе.
   - Честное слово, дорогая! Это всё та самая идиотская абсолютная чепуха, с
помощью которой выуживают деньги у всяких знаменитостей и объясняют  им  то,
что уже и так всем известно!
   - Что именно?
   - Ой, подожди - переверну цыплёнка!
   Отведя трубку от уха, старалась не думать о  том,  что  это  за  странное
блюдо - с перевернутым цыплёнком.
   - Уф! Так о чём мы?
   - Что тебе говорили?
   - Ну, утром нас всех  сажали  в  кружок  и  заставляли  повторять  всякие
глупости.
   - Например?
   - О, фрр... ну, знаешь: меня зовут Пэм, я то-то и сё-то...
   Я задумалась: что это может  быть?  Безумство,  самоуверенность,  кошмар?
Помешательство на подливке без комков? Мучительство дочерей?
   - Чего они только не говорили! "Сегодня я уверен в себе, я не  беспокоюсь
из-за того, что обо мне подумают другие...". И  далее  в  таком  роде.  Нет,
честное слово, дорогая, если человек не уверен в себе, он в жизни ничего  не
добьётся, правда? - Мама разразилась хохотом. - Фрр... не уверен в себе!  Ну
не знаю... Стоит ли так беспокоиться  из-за  того,  что  кто-то  там  о  них
подумает!
   Встревоженная, я огляделась по сторонам.
   - Так какая у тебя была аффирмация?
   - О, мне не дали ничего сказать. Ну, то есть дали, дорогая...
   - А что ты должна была говорить? Тут я услышала папин смех, - кажется, он
в хорошей форме.
   - Скажи ей, Пэм.
   - Уфф! Ну, например: "Не позволю, чтобы излишняя самоуверенность ослепила
меня и отдалила от реальности" - или: "Сегодня я признаю свои ошибки,  равно
как и свои достижения". О, в общем, вполне нелепо, дорогая. Ладно, мне  надо
бежать - звонок. Увидимся в понедельник.
   - Что? - не поняла я.
   - Не говори "что", дорогая, говори  "извини".  Записала  тебя  на  подбор
цветов в "Дебенхемс" - я тебе говорила! В четыре.
   - Но мама... - попыталась возразить я. - Нет, не  говорила..  Когда  -  в
январе?
   - Мне надо идти, дорогая, - Эндерби пришли.

***

   7 сентября, воскресенье
   122 фунта; кв. футов  пола,  не  заваленных  лифчиками,  туфлями,  пищей,
бутылками или помадой - 0.
   10.00.  Ура!  Наступил  новый  день,  а  я  всё  ещё  жива.   Ночь   была
отвратительна. После разговора с мамой так устала, что, проверив, заперты ли
все двери забралась под груду трусов, лифчиков и леопардовых покрывал Шеззер
и заснула. Не слышала, как они пришли, а потом  проснулась  посреди  ночи  -
спят. Здесь и в самом деле  начинает  вонять.  И  потом,  что  делать,  если
просыпаешься ночью, - остаётся таращиться в потолок, лишь бы ни обо  что  не
споткнуться и не разбудить.
   Ох, телефон. Лучше возьму трубку, пока они не проснулись.
   - Ну, поняли, что я не любовник-убийца в отставке.
   Ура, Марк Дарси!
   - Как ты? - спросил Марк.
   Весьма вежливо, учитывая - ведь по моей милости семь  часов  проторчал  в
полицейском участке.
   - Позвонил бы раньше, но мне не говорили, где ты, пока всё не проверили.
   Стараясь держаться бодро, в результате шёпотом призналась, что  у  Шеззер
несколько тесновато.
   - Что ж, предложение пожить у меня всё ещё в  силе,  -  тотчас  отозвался
Марк. - В доме сколько угодно спален.
   Не подчеркивал бы так настойчиво, что не хочет спать  со  мной.  Кажется,
разворачивается пашмина-сценарий,  а  от  Шеззер  и  Саймона  знаю:  раз  уж
завязался - не выберешься, так как при малейшем намёке  на  секс  начинается
паника по поводу "испорченной дружбы".
   Тут Джуд зевнула и повернулась на другой бок, задев  ногой  кучу  обувных
коробок; они рухнули вниз, и по полу раскатились бусы, сережки, косметика, а
в мою сумку свалилась чашка кофе.
   - Спасибо, - шепнула я в трубку. - С удовольствием поживу у тебя.
   23.45. Дом Марка Дарси. О боже, всё оборачивается не очень  хорошо.  Лежу
одна, в странной белой комнате - здесь  ничего  нет,  кроме  белой  кровати,
белых штор и пугающего белого кресла -  в  два  раза  выше  обычного.  Здесь
страшновато: огромный пустой дворец, в доме даже нет еды. Похоже, ничего  не
могу  найти  или  сделать  без  колоссального  умственного  напряжения:  все
выключатели, ручки унитазов и т.д. замаскированы под что-то  другое.  А  ещё
здесь пронизывающий холод - как в холодильнике.
   Странный, сумрачный день. То засыпаю, то просыпаюсь.  Вроде  ощущаю  себя
нормально, а потом проваливаюсь в сон - прямо как самолёт, когда  выныривает
на высоте пятидесяти футов будто ниоткуда. То ли всё ещё  реакция  организма
на перелёт через много часовых поясов,  то  ли  просто  попытка  убежать  от
действительности.  Марк  пошёл  на  работу,  хотя  сегодня  воскресенье,   -
пропустил всю пятницу. Около четырёх приехали Шез и Джуд, привезли кассету с
"Гордостью и предубеждением", но после позорной истории с Колином  Фёртом  я
не в состоянии смотреть сцену на озере; просто поболтали и почитали журналы.
Потом Джуд и Шез принялись с хихиканьем осматривать дом. Я заснула, а  когда
проснулась, они уже ушли.
   Марк вернулся домой около девяти, но  никакой  близости  не  возникло.  Я
сильно надеялась на романтическое воссоединение, но при  этом  старалась  не
произвести впечатления, что хочу спать с ним или,  не  дай  бог,  воображаю,
будто  моё  пребывание  в  его   доме   не   просто   полицейско-юридическая
необходимость; в результате мы оба вели себя холодно и формально - доктор  и
пациент, обитатели дома в "Синем Питере" или нечто в этом роде.
   Вот бы он сейчас вошёл! Невыносимо  так  -  быть  рядом,  желать  к  нему
прикоснуться...  Может,  мне  надо  что-то  сказать?..  Но  слишком  страшно
открывать душу: расскажу ему о своих чувствах, а он не хочет восстанавливать
наши отношения; ужасно оскорбительно,  учитывая,  что  мы  живём  под  одной
крышей. Да ещё глубокой ночью.
   Боже, а вдруг это всё-таки сделал  Марк?!  Войдёт  сейчас  в  комнату  и,
например, пристрелит меня, - вся девственно-белая комната в девичьей  крови;
впрочем, я и не девушка, а просто проклятая целибатка.
   Не должна я так думать. Конечно, это не он. На худой конец  у  меня  есть
кнопка тревоги. Как ужасно - не могу заснуть, а Марк там, внизу, - возможно,
уже раздетый... ммм... Пойти вниз и... ну, изнасиловать его. У меня не  было
секса уже... оч. сложное число.А что если он поднимется?.. Слышу на лестнице
шаги, дверь тихо открывается, он входит, садится на кровать - обнажённый!  -
и... О боже, мне трудно, я расстроена...
   Быть бы как мама - уверенной в себе, не беспокоиться, кто и что про  тебя
подумает. А тут ещё знаешь - кто-то размышляет над тем, как тебя убить.

***

   8 сентября, понедельник
   123 фунта; кол-во убийц, пойманных полицией, - 0 (не  оч.  хор.);  кол-во
секунд без секса - 15 033 600 (страшный кризис).
   13.30. Кухня Марка Дарси. Только что без всякой  причины  съела  огромный
кусок сыра. Проверю калории. Вот чёрт - 100 калорий  на  унцию.  В  упаковке
восемь унций, а я и раньше съела кусок (около  двух  унций)  и  ещё  кусочек
остался, так что 500 калорий за 30  секунд.  Невероятно!  Пойти  сунуть  два
пальца в рот (в знак уважения к принцессе Диане)? Га-а-а, и зачем  только  в
голове появляются такие неаппетитные мысли? Ну  ладно,  придётся  уничтожить
что осталось - подвести черту под этим постыдным эпизодом.
   Видимо, правду говорят доктора: диета не работает,  потому  что  организм
страдает от голода и, едва  попадается  на  глаза  еда,  поглощаешь  её  как
бегемот. Каждое утро теперь просыпаюсь и обнаруживаю жир в самых неожиданных
местах - вот уж где не надо. Вовсе не удивлюсь,  если  кусок  жира  в  форме
пиццы вырастет между плечом и ухом или будет выпирать сбоку от коленки, тихо
покачиваясь на ветру, как ухо у слона.
   С Марком всё ещё чувствую себя неловко  и  нерешительно.  Сегодня  утром,
когда спустилась вниз, он уже ушёл на работу (неудивительно - ведь уже время
обеда); оставил записку - просит "чувствовать себя как  дома"  и  приглашать
всех, кого хочется. А кого? Все на работе. Здесь так тихо... Мне страшно.
   13.45. Так, всё прекрасно, просто прекрасно. В сущности: нет работы,  нет
денег, нет бойфренда; есть квартира с дырой, куда  пойти  не  могу;  живу  с
любимым мужчиной в странных, платонических отношениях, вроде  как  экономка;
здесь гигантский холодильник, и кто-то хочет меня убить. Но  уверена  -  это
всё временно.
   14.00. Очень хочу к мамочке.
   14.15. Позвонила в полицию и попросила отвезти меня в "Дебенхемс".
   Позже. Мама была - фантастика, ну  вроде  того.  Наконец-то.  Приехала  с
опозданием на десять минут, с головы  до  ног  в  светло-вишнёвом,  завивка,
укладка и не меньше пятнадцати пакетов от "Джона Льюиса".
   - Никогда не угадаешь, что случилось, дорогая! - говорила она, усаживаясь
и распугивая посетителей обилием пакетов.
   - Что? - дрожащим голосом  спросила  я,  обхватив  чашку  с  кофе  обеими
руками.
   - Джеффри сказал Юне, что он один из этих гомо; но на самом-то деле  нет,
дорогая, он би, иначе у них никогда не появились бы Гай и Элисон.  В  общем,
Юна ни  капельки  не  беспокоится,  он  теперь  с  этим  покончил.  Джиллиан
Робертсон из Саффрон Уолдхерст годами была замужем за таким,  и  у  них  был
очень хороший брак. Заметь, им всё-таки пришлось развестись, потому  что  он
таскался вокруг этих грузовиков с гамбургерами на  придорожных  стоянках.  А
жена Нормана Миддлтона умерла, - ты его  знаешь,  председатель  правления  в
школе для мальчиков. Так вот,  в  конце  концов  Джиллиан...  Э-э,  Бриджит,
Бриджит, в чём дело?!
   Мама поняла-таки, что  я  здорово  расстроена,  и  неожиданно  подобрела:
вытащила меня из кафетерия, оставив пакеты официанту;  извлекла  из  сумочки
упаковку платочков, провела меня на заднюю лестницу, усадила и заставила всё
рассказать.
   Первый раз в своей жизни мама по-настоящему  слушала.  Когда  я  умолкла,
по-матерински  обняла  меня  и  прижала  к  себе,  обдав   облаком   странно
успокаивающего запаха "Живанши III".
   - Какая ты смелая, дорогая! - прошептала она. - Я тобой горжусь.
   Мне было так хорошо,  приятно...  Через  какое-то  время  мама  встала  и
встряхнула руками.
   - А теперь пойдём. Надо подумать, что делать  дальше.  Побеседую-ка  я  с
этим парнем, детективом, задам ему взбучку. Это ни на  что  не  похоже  -  с
пятницы и до сих пор тот безобразник на свободе! Имели ведь  массу  времени,
чтобы его поймать! Чем они занимались - плевали в потолок? О, не волнуйся, я
знаю, как надо обращаться с полицией. Хочешь - поживи у нас.  Но  я  считаю,
тебе надо остаться у Марка.
   - Мам, я безнадёжна в смысле мужчин.
   - Чепуха, дорогая! Честное слово, неудивительно, что у вас, девушек,  нет
бойфрендов! Строите из себя этаких звёздочек высшего класса,  которым  никто
не нужен, если он не Джеймс Бонд. А потом сидите дома и бубните, что  у  вас
не выходит с мужчинами. О, посмотри, сколько времени! Пошли,  мы  опаздываем
на подбор цветов!
   Через десять минут я сидела в белой комнате (прямо как у Марка Дарси),  в
белом халате и с белым полотенцем на  голове,  вокруг  свёртки  разноцветных
тканей, мама и ещё кто-то, по имени Мэри.
   - Ну, не знаю! - восклицала мама. - Бродишь одна, беспокоишься из-за всех
этих теорий... попробуй ярко-вишнёвый, Мэри.
   - Не во мне дело, тут социальная тенденция, - с важным видом возразила я.
- Женщины остаются одинокими, потому  что  могут  себя  обеспечить  и  хотят
делать карьеру. А потом, когда  становятся  старше,  мужчины  ведь  как:  мы
невосполнимо отстали от жизни, перезрели, подавай им помоложе.
   - Честное слово, дорогая, - "перезрели"! Что же, они считают  вас  чем-то
вроде упаковок с протухшим творогом?! Глупости, дорогая, киношный идиотизм!
   - Ну, не скажи...
   -  Фрр,  "перезрели"!..  Пусть  воображают,  что  им  нужна  какая-нибудь
молоденькая пышка, - да ничего подобного! Хороший друг им нужен. Как  насчёт
Роджера или как там его... ну, который ушёл от Одри  к  секретарше?  Конечно
же, та оказалась глупышкой. Через полгода он умолял Одри вернуться,  но  она
отказалась!
   - Но, мам...
   - Саманта её звали. Глупа как пробка. А Джин Доусон, которая была замужем
за Биллом, - знаешь Доусонов, он мясник: когда Билл умер, она вышла замуж за
мальчика в два раза моложе её, и как он ей предан. А ведь  Билл  не  оставил
особого наследства, на мясе много денег не сделаешь.
   - Но если ты феминистка, тебе не нужен...
   - Вот что самое глупое в феминизме, дорогая. У  кого  есть  хоть  чуточку
мозгов, понимает, что мы высшая раса, и только негры в джунглях...
   - Мама!
   - ...Считают, что, когда вышли на пенсию, могут  сидеть  развалясь  и  не
делать ничего по дому. Так, посмотри вот это, Мэри.
   - Мне больше нравится коралловый, - обиженно откликнулась Мэри.
   - Да, точно, - проговорила я сквозь аквамариновую завесу. - Ты  жертвуешь
работой, а потом тебе приходится мотаться по  магазинам,  -  что  поделаешь,
они-то не желают!
   - Ну не знаю! У вас у всех  какая-то  глупая  идея  -  заполучить  в  дом
Индиану Джонса, который будет загружать посуду в мойку.  Их  надо  приучать!
Когда я только вышла замуж, папа каждый вечер ходил в "Бридж-клаб" -  каждый
вечер! Да ещё курил!
   "Бедный папа", - думала я, пока Мэри прикидывала в зеркале, к лицу ли мне
бледно-розовое, а мама совала ей в руки нечто пурпурное.
   - Мужчины не желают, чтобы их поучали! - заявила  я.  -  Им  надо,  чтобы
женщина была недоступна, и чтобы они могли её преследовать, и чтобы...
   Мама глубоко вздохнула.
   - Какой смысл, что мы с папой неделями водили тебя  в  воскресную  школу,
если ты сама не знаешь, что тебе во благо. Просто реши, что, по-твоему,  для
тебя правильно, возвращайся к Марку и...
   - Не получится, Пэм. Она Зима.
   - Она Весна, или я - ведро с грушами, говорю тебе! Так вот, возвращайся в
дом Марка...
   - Но это ужасно. Мы ведём себя друг с  другом  вежливо,  формально,  и  я
что-то вроде половой тряпки...
   - Что ж, как раз сейчас мы это улаживаем, дорогая, - выбираем тебе цвета.
Но вообще-то, совершенно неважно, вроде ты там  чего-то,  да,  Мэри?  Просто
надо быть настоящей.
   - Вот это правильно! - просияла Мэри - она была размером с огромный куст.
   - "Настоящей"? - удивилась я.
   - О, знаешь, дорогая, - как Вельветовый Кролик! Помнишь  -  твоя  любимая
книга, Юна тебе читала, когда у нас с папой была проблема с браком. Ну  вот,
посмотри!
   - Знаешь, а ведь ты права, Пэм! - Мэри отступила в сторону  с  изумлённым
видом. - Она Весна.
   - Ну я же говорила!
   - Говорила, Пэм, а я настаивала на Зиме. Тем более ты права!

***

   9 сентября, вторник
   2.00. В постели, одна, всё ещё в доме Марка Дарси.  Мне  кажется,  теперь
вся жизнь моя пройдёт в абсолютно белых комнатах. По дороге из "Дебенхемс" я
потерялась. Получилось глупо; я сказала полицейскому,  что  меня  с  детства
учили: если потеряешься, спроси у полицейского. Но он  почему-то  не  оценил
юмор. Когда  наконец  я  вернулась,  снова  провалилась  в  сонный  обморок;
проснулась в полночь и обнаружила, что в доме темно, а дверь в спальню Марка
Дарси закрыта.
   Пойти вниз, приготовить чай и посмотреть на кухне телевизор? А если Марка
нет, он с кем-то гуляет и приведёт  её  домой,  а  тут  я  -  пью  чай,  как
сумасшедшая тётка мистера Рочестера?
   Всё вспоминаю  мамины  слова  -  надо  быть  настоящей  -  и  книжку  про
Вельветового Кролика (хотя, по правде сказать, именно в этом доме у меня уже
достаточно проблем с кроликами). Мама утверждает, что это была  моя  любимая
книжка (сама я не помню): о том, что у маленьких детей  есть  одна  игрушка,
которую они любят больше  всех  других;  пусть  мех  стирается  и  обвисает,
ручки-ножки отрываются, - всё равно она самая красивая в мире и немыслимо  с
ней расстаться.
   - Вот так же и когда люди истинно любят друг друга, - шептала мне мама  в
лифте в "Дебенхемс", будто раскрывая ужасающий, постыдный секрет. - Но  дело
всё в том, дорогая, что этого не происходит, если игрушка с острыми углами -
урони, и разобьётся - или сделана из этой глупой,  недолговечной  синтетики.
Надо быть смелой и не скрывать от другого, кто ты есть и что ты чувствуешь.
   Лифт остановился возле отдела с принадлежностями для ванн.
   - Уфф! Ну что ж, это было забавно, правда?!  -  прощебетала  мама,  резко
сменив тон: в лифт втиснулись три дамы, в ярких блузках, с  девяносто  двумя
пакетами, и встали вокруг нас. - Видишь, я знала, что ты Весна.
   Ей хорошо гов