стал  созвучен  его
сердцу.
   А через минуту,  счастливая  и  утомленная,  она  уже  лежала  в  его
объятиях, и О'Киф ласково гладил ее по спине, тихо шепча на  ухо  нежные
слова.
   - Я люблю тебя, - сказал он чуть громче, целуя теплую мягкую ладонь.
   - За что? - лукаво улыбнулась она.
   - За то, что ты - это ты. Мне не нужны специальные поводы  для  того,
чтобы любить тебя.
   - Неужели? - вновь улыбнулась она, нежно поцеловав его в щеку.
   -  Впрочем,  -  усмехнулся  он  в  ответ,  -  одно  твое  достоинство
несомненно. Это великолепная, прекрасная грудь,  какой  я  не  видел  до
этого ни разу.
   - Не сомневаюсь, - проворковала Пенелопа, когда Рэмзи провел  ладонью
но ее соскам.
   - Это оттого, что ты весьма  успешно  совмещаешь  занятие  любовью  с
опустошением кухонных шкафов.
   - А как же! - засмеялась она. -  Кстати,  не  пора  ли  приступить  к
выполнению второго пункта нашей программы и заглянуть на кухню.
   - Опять?
   Пенни усмехнулась и, быстро поднявшись с дивана и  прихватив  лежащий
рядом халат, исчезла за дверью,  оставив  взъерошенного  и  растерянного
О'Кифа в одиночестве. Но не успел он задуматься о том, куда она пропала,
как Пенелопа вновь показалась на пороге комнаты с увесистым  подносом  в
руках. На нем в живописном беспорядке располагались  прохладные  баночки
пива, мягкие булочки, пакетики картофельных чипсов  и  большая  миска  с
кукурузными хлопьями. Пенни предложила Рэмзи кукурузу,  но  он  состроил
недовольную гримасу.
   - Тоже мне пища, - проворчал он. - Фураж для странствующих монахов  и
их лошадей.
   - Ха-ха-ха! - счастливо засмеялась она. - На монаха ты  действительно
не похож.

***

   - Разрешите подняться на борт! - крикнул О'Киф, стоя у края причала.
   - Разрешаю! - раздалось откуда-то сверху, и Рэмзи с  улыбкой  взбежал
по спущенному на пристань трапу, с радостью ощущая под ногами знакомую с
детства зыбкую дрожь морского судна.
   Корабль, на который  он  поднялся,  был  не  из  самых  значительных.
Шестидесяти футов, двухмачтовый, с малой осадкой,  наподобие  шлюпа,  он
носил странное имя "Аннора". Непохожий на  другие  суда,  находящиеся  в
гавани, которые почти все были сделаны  из  белого  стекловолокна,  этот
крейсер, как назвал его рабочий  на  пристани,  являл  собой  прекрасный
образец человеческого мастерства и таланта.  Темное  дерево  его  бортов
матово  отсвечивало  на  солнце,  навощенная  и  отполированная   палуба
блестела, перила и перегородки сияли  чистотой.  Новая  желтоватая  медь
красовалась на шкивах и лебедках, светло-коричневые паруса  были  плотно
скручены и стянуты толстыми кожаными ремнями.
   Ступив на  палубу,  Рэмзи  сразу  же  почувствовал,  себя  как  дома.
"Хорошее место для молодой жены", - подумал он, ныряя под  нависшие  над
головой снасти. Остановившись у  левого  борта,  он  принялся  терпеливо
ждать, стараясь ничем не выдать своего волнения. Через минуту в  проходе
между  поручнями  и  рубкой  показался  стройный  немолодой  мужчина  и,
остановившись неподалеку, внимательно посмотрел на О'Кифа. Рэмзи в  свою
очередь  с   любопытством   рассматривал   незнакомца,   поражаясь   его
удивительному сходству с Дэйном.
   - Это вы хотите купить мою компанию? - наконец спросил хозяин  судна,
и в его голосе послышалась досада.
   - Да, я, - ответил О'Киф. - Меня зовут...
   -  Мне  не  интересно,  как  вас  зовут,  -  нелюбезно  прервал   его
незнакомец. - Спускайтесь вниз.
   Он указал рукой на открытую дверь и, не дожидаясь согласия,  вошел  в
нее. Рэмзи последовал за ним. Они миновали узкий  полутемный  коридор  и
оказались в небольшой скромной каюте. Обстановка ее производила приятное
впечатление. Здесь не было ничего лишнего, ничего нарочито  изысканного,
но находящиеся каждая на своем месте вещи создавали уют и чувство покоя.
На стенах висели фотографии в узких  металлических  рамках  и  старинное
оружие. И на одно мгновение О'Кифу даже показалось, что он узнал  старую
абордажную саблю, расположившуюся над низким  кривоногим  диванчиком.  А
расстилавшийся под ногами некогда пушистый, но теперь  изрядно  потертый
ковер совсем уже  не  оставлял  никакого  сомнения  относительно  своего
весьма почтенного возраста. Да и на стене рядом с саблей  висело  оружие
явно восемнадцатого столетия.
   Все, что находилось в каюте, говорило о немалом  богатстве  и  власти
владевшей этими вещами семьи, утраченными уже  в  достаточно  отдаленные
времена. Так что теперь все, что осталось от былого  могущества,  -  это
лишь старое судно да немногие уцелевшие в жизненных неурядицах предметы.
И враждебность хозяина, которую  испытывал  на  себе  Рэмзи,  напоминала
нервное озлобление забившегося  в  угол  от  настигающей  погони  дикого
одинокого животного.
   - Я знаю, сэр, - вежливо начал беседу О'Киф, -  что  вы  сами  хотели
продать свою фирму.  Иначе  я  бы  не  осмелился  тревожить  вас  своими
домогательствами и предпочел оставить вас в покое.
   - Я просто не понимаю, зачем она вам понадобилась,  -  пожал  плечами
Александр Блэквелл (Рэмзи уже догадался, что это был именно он),  жестом
приглашая гостя сесть и набивая табаком большую черную трубку. -  Ничего
ценного уже не осталось. Все, что есть, - это  пара  складов,  небольшой
подвижной состав и пристань.
   - Я это знаю.
   - Уэйнрайт говорил мне, что вы хотите оставить за компанией мое  имя.
Зачем это вам?
   Александр раскурил трубку и вопросительно посмотрел па О'Кифа.
   -  Хочу  сохранить  преемственность  поколений,  -  ответил  тот   не
задумываясь.
   - Преемственность?  -  удивленно  переспросил  Блэквелл,  скептически
оглядев своего собеседника  и  выпустив  изо  рта  облачко  дыма.  -  Но
семейное дело приказало долго жить, осталось только похоронить его.
   - Клянусь честью, это  никогда  не  произойдет!  -  с  воодушевлением
воскликнул Рэмзи, и озадаченный Александр с надеждой посмотрел на  него.
- В свое время компания вашей семьи процветала.  И  теперь  нет  причины
сомневаться в возможности ее возрождения. А потому, прежде чем перейти к
дальнейшему, я прошу вас рассказать мне, как  пришла  в  упадок  некогда
столь могущественная фирма. Я не смог найти  ответа  на  этот  вопрос  в
официальных бумагах.
   - Я вижу, ты порядочный человек, - заметил Блэквелл,  присаживаясь  к
письменному столу. -  А  потому  зови  меня  просто  Александр.  Что  же
касается истории разорения семьи, то, ты уж извини  меня,  мне  об  этом
трудно рассказывать.
   - Но это необходимо.
   - Хорошо, я расскажу. Все дело в общем-то  в  том,  что  я  отказался
перевозить   нефть,   принадлежащую   ОПЕК,   решив    воспрепятствовать
загрязнению моря нефтепродуктами, которое при этом неизбежно. Ведь,  как
ты, возможно, знаешь, наша семья издавна связана с морем, и беречь его я
считаю своей прямой обязанностью.  Поэтому,  уже  подписав  контракт  на
перевозку, я, увидев, как страдает океан,  разорвал  выгодную  сделку  и
потерял огромную сумму  денег.  Что  нанесло  невосполнимый  урон  всему
предприятию, и я так и не смог восстановить утраченное.
   - Значит, ты пострадал за свои убеждения.
   - Пожалуй, - усмехнулся Блэквелл. - Впрочем, морские перевозки теперь
не так выгодны, как раньше. Поэтому я занялся изготовлением  прогулочных
яхт. Но и это приносит очень скромный доход.
   - Так компания все-таки не разорилась?
   - Нет. Просто она стала слишком слаба, чтобы успешно конкурировать  с
другими.
   Александр замолчал и печально посмотрел  на  что-то  находившееся  за
спиной Рэмзи. О'Киф обернулся и увидел  серую  фотографию,  висевшую  на
стене.
   - Это моя жена, - пояснил Блэквелл. - Аннора.
   -  Красивая,  -  искренне  похвалил  гость,  любуясь  лицом   молодой
темноволосой женщины, держащей на руках годовалого ребенка.
   - Она умерла, и дочь тоже.
   - Искренне сочувствую, - грустно покачал головой Рэмзи  и  неожиданно
вспомнил, что точно такую же фотографию, вырезанную из какой-то  газеты,
он видел в комнате Маргарет.
   - Что ж, - сказал Блэквелл после минутного раздумья.  -  Если  хочешь
купить компанию, то нужно все хорошенько осмотреть. Пойдем.
   Поднявшись на ноги, он вышел из каюты и стал подниматься по небольшой
лестнице. О'Киф шел за ним.
   - Мне почему-то кажется, что в твоих  жилах  течет  кровь  моряка,  -
заметил между тем Александр. - А ну-ка! Выполнишь ли ты команду  "отдать
швартовы"?
   - Есть, капитан! - лихо ответил Рэмзи и, выбежав на  палубу,  засучив
рукава рубашки, принялся подбирать якорные тросы.
   Блэквелл занял место у руля,  словно  ничуть  не  удивляясь  сноровке
своего гостя, снующего от одного борта к другому и ловко травящего фалы,
наматывая их на лебедку. С одобрением следя за действиями О'Кифа, хозяин
чувствовал, как у него теплеет на душе  при  мысли,  что  семейное  дело
перейдет к хорошо знающему море человеку.
   - Знаешь,  теперь  мне  захотелось  узнать  твое  имя,  -  с  улыбкой
признался он.
   -  Меня  зовут  Рэмзи  О'Киф,  -  ответил  гость,  и  лицо  Блэквелла
побледнело.
   "Вероятно, потомок", - подумал Александр  и  весело  махнул  рукой  в
сторону мачт:
   - Поднимай паруса, Рэмзи.
   Тот кивнул  и,  поставив  паруса,  повернул  лицо  навстречу  свежему
морскому ветру. Снова, как в старые добрые времена,  под  ногами  О'Кифа
была деревянная палуба, и снова он выходил из гавани Корал-Ки на корабле
под командованием Блэквелла.

***

   Два крепких сильных человека уверенно шагали  по  старой  заброшенной
судоверфи. Унылое запустение царило вокруг. Не хлопотали  около  высоких
кранов расторопные портовые грузчики, не сновали мимо юркие электрокары,
без движения застыли механические конвейеры. Даже гордое имя  Блэквеллов
выцвело на доске перед входом в большой  склад,  внутри  которого  робко
жались к стене несколько маленьких прогулочных суденышек.
   - Что же ты хочешь делать здесь? - спросил Александр своего спутника.
   - Строить корабли, - решительно ответил Рэмзи.
   - Но эта судоверфь не предназначена для металлических судов.
   - Тем лучше. Я нашел немало состоятельных людей, готовых вложить свои
деньги в строительство парусников.
   - Что ж, дай Бог тебе удачи. Но как бы тебя не подвели дилетанты.
   - Для управления судами и их строительства я буду использовать только
специалистов.
   - Правильно, - согласился Блэквелл.  -  Этих  богатых  пижонов  и  на
пушечный выстрел нельзя подпускать к кораблям.
   - Кстати, чтоб ты знал, - повернулся к нему О'Киф, -  я  не  планирую
получать от твоего дела большие барыши. Мне и моей жене будет достаточно
самого малого дохода. - Жене?
   - Да. Я собираюсь жениться на Пенелопе Гамильтон.
   - На актрисе?
   - Именно.
   - Но ведь она, как всем известно, затворница.
   - Извини, но мне не  хотелось  бы  обсуждать  свою  личную  жизнь,  -
попытался уйти от разговора Рэмзи.
   - Я слышал, она - красавица, - продолжал между тем Александр, и  лицо
его с каждым мгновением становилось все печальнее и печальнее.
   - Ты хочешь познакомиться с ней? - спросил  О'Киф,  стараясь  угадать
причину его дурного настроения.
   - Познакомиться? Зачем? Никогда не думал об этом.
   - Знаешь, а ведь Пенелопа получила недавно посылку от твоих предков.
   - От Тесс Блэквелл? - спросил Александр, и  Рэмзи  удивленно  кивнул,
озадаченный его осведомленностью. - Ее подарки давно уже стали  легендой
в нашей семье. Еще бабушка рассказывала мне  о  ней  множество  забавных
историй. Именно она привлекла всеобщее внимание к нашему семейству. Тесс
была  достаточно  эксцентричной  женщиной.  -   Он   немного   помолчал,
раздумывая. - Представляешь, моя жена часто говорила, что ее  призрак  и
сейчас витает над нашим домом.
   - Призрак?
   - Да. Как это ни смешно звучит, но ее  незримое  присутствие  утешает
меня с тех пор, как я остался один, - тихо  проговорил  Блэквелл,  вновь
поднимаясь на борт корабля. - Без уверенности  в  ее  существовании  мне
было бы трудно вынести одиночество.
   - Я слышал о какой-то  краже,  -  начал  О'Киф,  помогая  ему  отдать
швартовы, но, увидев, как потемнело лицо Александра, сразу же  замолчал.
- Извини, я не хотел тебя задеть.
   - Ничего, - махнул рукой Александр,  становясь  к  рулю  и  следя  за
движением отходящего от пирса судна. - Слишком много сплетен проникло  в
прессу. А дело было чересчур запутанным,  и  полиция  так  и  не  смогла
разобраться с ним. Впрочем, я даже рад  этому.  -  Он  открыл  маленький
деревянный шкафчик, находящийся здесь  же,  на  палубе,  и,  достав  две
баночки пива, одну из них бросил Рэмзи. - Анноре было бы слишком  тяжело
и дальше сносить назойливое внимание журналистов.
   Блэквелл  сделал  несколько  глотков  из  баночки   и,   отдышавшись,
продолжал:
   - Нашу дочь украли прямо из детской. Когда это случилось, мы не сразу
поняли, что произошло. Лишь через некоторое время странная тишина  в  ее
комнате насторожила нас. Когда же мы увидели, что девочки нигде  нет,  я
подумал было поискать в одном из коридоров, проделанных в стенах  нашего
дома. Надо сказать, что дом этот очень стар. И точного расположения всех
внутренних переходов не знает никто, - он задумался на мгновение, словно
припоминая то, что случилось много лет тому назад, - но как я ни  искал,
найти ребенка нигде не мог.
   Александр  вновь  замолчал,  а  О'Киф  вдруг  представил  себе  узкие
полутемные коридоры родового поместья Блэквеллов. Они  ему  были  хорошо
известны. Не раз, чтобы не потревожить Дэйна, он возвращался по ночам  в
свою комнату  их  мрачноватыми  сумрачными  лабиринтами,  порой  приводя
вместе с собой  дрожащую  от  сырости  и  страха  девушку  из  ближайшей
таверны.
   - Вскоре похитители потребовали  выкуп,  -  сказал  Блэквелл.  -  Три
миллиона долларов.
   - Негодяи! - выругался Рэмзи.
   - С таким же успехом они могли потребовать и двадцать. Таких денег  у
меня все равно не было.  А  чуть  позже  они  стали  требовать  выкуп  в
бриллиантах. В противном случае грозились убить мою дочь. Я собрал  все,
что мог. Заложил дом, земли, продал старинные вещи, лошадей,  машины.  И
старался не вмешивать в это дело полицию, опасаясь за жизнь  ребенка.  -
Его горло сжала судорога сдерживаемых рыданий; отдышавшись, он заговорил
вновь:
   - Но вернули мне лишь окровавленный башмачок. Группа крови  была  ее.
Так я узнал о гибели дочери и больше никогда ее не видел. Аннора чуть не
сошла с ума при  этом  известии.  Она  извела  себя  мыслью  о  мучениях
ребенка. - Александр провел рукой по лбу. Лицо его выражало  бесконечное
страдание. И О'Киф вспомнил свою непереносимую муку, которую он  испытал
у кровати умирающего сына. - И зачем они убили дочь? Ведь я же  заплатил
им. Почему они не вернули ее?
   - Прости меня за то, что  я  заставил  тебя  пережить  все  снова,  -
произнес с сочувствием Рэмзи, подходя к Блэквеллу и опуская ему руку  на
плечо.
   - Тогда я тоже хотел умереть.
   - Ну уж это совсем ни к чему, нужно верить в себя.
   О'Киф пока еще не мог до  конца  осознать  возникшие  в  нем  смутные
чувства и воспоминания. Он понимал только, что вся эта история  каким-то
таинственным образом связана и с его жизнью.
   - Прости, - еще раз извинился он.
   - Ничего. Все в порядке, - ответил Александр. - Я не  рассказывал  об
этом никому после того, как умерла Аннора. Если честно сказать, я  и  не
хотел этого. Мне было тяжело общаться с людьми, воспоминания  давили  на
меня. Так что бери, если хочешь, мою компанию бесплатно.  Но  знай,  что
она проклята и может разрушить твою жизнь.

Глава 34

   "А вот и он", - подумала Пенелопа, когда корабль, подгоняемый  легким
бризом, вошел в гавань.  Она  с  любопытством  наблюдала  за  действиями
снующего по палубе Рэмзи. Вот он  сложил  парус  и  туго,  с  предельной
аккуратностью перевязал его кожаным ремнем, вот спрыгнул на  пристань  и
обмотал вокруг причальных столбиков швартовы. Он снова оказался в родной
для него стихии, он был полон энергии и решимости. И Пенни  как  никогда
ясно поняла, зачем Рэмзи задумал эти странные морские экскурсии.
   Ведь он моряк. Море - его родной дом. И он должен был рано или поздно
к нему вернуться. Только там Рэмзи может быть по-настоящему счастлив.  И
это  замечательно,  что  она  не  страдает  морской  болезнью  и   может
находиться рядом с ним во всех его путешествиях.
   Пенелопа посмотрела на стоящего на палубе  пожилого  человека.  Брюки
его выцвели, рубашка пропитана потом, на голове едва держалась маленькая
кепочка, из тех, что любили носить греческие моряки.  Пенелопа  отметила
все это мельком, глядя на то, как два крепких сильных мужчины  двинулись
ей навстречу.
   "Ему лет шестьдесят", - думала она, не  сводя  глаз  с  мужественного
старика. Лицо загорелое, строгое, говорящее о том,  что  человек  многое
испытал в своей  жизни;  глаза  пристальные,  светло-зеленые,  какого-то
странного, еще ни разу не встречавшегося ей оттенка, но  эта  странность
очень идет решительному и немного загадочному выражению его лица.
   - Я скучал по тебе, - шепнул, подойдя к ней, Рэмзи  и,  наклонившись,
поцеловал в губы.
   - Ты прекрасно смотришься на  фоне  моря,  -  ответила  она,  ласково
прикасаясь к нему, и О'Киф вновь поцеловал ее.
   - Если бы я знал, что тебе это так понравится,  то  взял  бы  тебя  с
собой, чтобы любить на корабле.
   - Прекрасная идея! - засмеялась Пенелопа, прижимаясь к его груди.
   Затем, отступив в сторону, она внимательно посмотрела на  Александра.
В ее  взгляде  читался  немой  вопрос.  Пристально  вглядывалась  она  в
мужественные черты пожилого человека, словно стараясь разрешить какую-то
загадку. Тот, в свою очередь, с таким же интересом изучал ее.
   - Рада познакомиться с  вами,  мистер  Блэквелл,  -  наконец  сказала
Пенни, протягивая руку.
   - Зовите  меня  просто  Алекс,  -  отозвался  он,  одно  мгновение  с
любопытством разглядывая ее длинные тонкие пальцы, а потом вежливо пожав
протянутую руку.
   Раздался негромкий телефонный звонок, и Пенни, извинившись, подошла к
машине. Хэнк протянул ей сотовый телефон  и  неприветливо  покосился  на
Александра.  Но  тот,  не  обращая  внимания  на   нелюбезного   шофера,
повернулся к Рэмзи и с улыбкой сказал:
   - Да, она настоящая красавица.
   - Красота - это лишь внешняя форма, - ответил О'Киф. - Гораздо важнее
внутреннее содержание.
   - Она совсем не похожа на девиц с обложек бульварных журналов.
   - Александр! - вдруг прервала их диалог Пенелопа,  закончив  разговор
по телефону и передавая трубку Хэнку. - Я хочу пригласить тебя пообедать
с нами завтра вечером.
   - Спасибо. Охотно воспользуюсь твоим приглашением, -  сказал  он,  не
задумываясь и тут же прибавил:
   - Может  быть,  ты  заодно  покажешь  мне  подарок,  присланный  моей
сумасшедшей родственницей?
   Пенни укоризненно посмотрела на Рэмзи, и тот, словно извиняясь, пожал
плечами.
   - А почему ты считаешь ее  сумасшедшей?  -  вновь  обратилась  она  к
Блэквеллу. - Это не слишком любезно по отношению к твоим  родственникам.
Ну да ладно, об этом ты расскажешь нам вечером. Я пришлю за тобой машину
около шести. Кстати, Рэмзи, только что звонил  Тони.  Он  с  нетерпением
ждет твоего приезда, чтобы посмотреть документы.
   - До завтра, Александр, - сказал  О'Киф  и  крепко  пожал  протянутую
руку.
   - До завтра, - отозвался Блэквелл. - Я вполне доверяю Уэйнрайту.  Так
что пусть он сам составит документы, как пожелает.
   Рэмзи кивнул. И пожилой мужчина, поклонившись Пенелопе, направился  к
своему кораблю.
   - Кажется, он хороший человек, - произнесла Пенни, глядя ему вслед.
   - Да, - ответил О'Киф. - К тому же он - потомок Тесс и Дэйна.
   Они сели в машину, и Пенелопа  взяла  О'Кифа  за  руку,  в  маленькое
зеркальце наблюдая за идущим по пристани Александром, потом  повернулась
к Рэмзи и вздохнула.
   - Что случилось? - спросил он.
   - Не знаю, но этот человек вызывает во мне какое-то странное чувство.
   - Его жизнь сложилась трагически.