ива  на  грешную
землю. Тот фыркнул, одернул китель и ошарашенно огляделся вокруг.
   - Если еще раз... только попробуете... я не знаю,  что  с  вами...  -
отдуваясь, бормотал он. - Я засажу тебя за решетку.
   - Я надеюсь, что ты уберешься отсюда быстрее, чем  я  возьму  в  руки
плеть, - холодно отозвался Рэмзи.
   - Да, да, - сказала Пенни, -  мы  уже  достаточно  отвечали  на  ваши
вопросы. Пора бы и честь знать.
   - Вполне достаточно, - поддержал ее  Энтони,  протянув  Мэтерсу  свою
визитную карточку.
   - Ну что ж, - миролюбиво заметил Даунииг, - мы уже немало  узнали.  И
думаю, можем вернуться я управление.
   Торопливо собрав  свои  вещи,  полицейские  поспешно  ретировались  к
двери, Рэмзи проводил их до крыльца  и  тут  неожиданно  обнаружил  двух
посыльных с огромным ящиком, стоявшим между ними.
   - Что за чертовщина? - удивленно обернулся он к Пенелопе.
   Мэтерс выхватил у посыльного сопровождающие документы, но тот тут  же
отобрал их обратно.
   - Эй ты! - хлопнул  по  плечу  полицейского  О'Киф.  -  Тебя  это  не
касается. Проваливай, пока цел.
   К его  удивлению,  от  этого  легкого,  как  ему  показалось,  хлопка
детектив кубарем вылетел из двери, словно наполненный воздухом шарик  от
пинг-понга. А его напарник, с опаской покосившись на внушительные кулаки
раздраженного свидетеля, подчеркнуто вежливо поклонился и, принеся  свои
извинения, как-то неловко,  боком,  то  и  дело  оглядываясь,  осторожно
спустился с крыльца. Когда полицейские удалились,  Рэмзи  распахнул  обе
створки двери и пригласил посыльных войти в дом.
   - Наверх, пожалуйста, -  сказала  им  Пенелопа,  указывая  в  сторону
лестницы.
   - Извините, мисс, - отозвался один из них, - но нам приказано вручить
вам посылку при свидетелях. Вы должны здесь же сломать первые печати.
   Пенни согласно кивнула, а О'Киф с грохотом захлопнул  входную  дверь.
Подойдя чуть ближе, Пенелопа с  любопытством  оглядела  массивный  ящик,
обшитый тугой промасленной парусиной. "Постарались на века", -  подумала
она, оглядываясь и  встречаясь  взглядом  с  двумя  парами  с  интересом
наблюдавших  за  ней  глаз.  Причем  больше  всего  нетерпения  проявлял
почему-то  Тони.  Тяжело  вздохнув,  она  шагнула   вперед   и   сорвала
укрепленные на темных витых шпагатах большие восковые печати.  Посыльные
сняли с ящика, оказавшегося большим корабельным  сундуком,  промасленную
парусину и  открыли  любопытным  взглядам  настороженно  замерших  людей
бурую, потемневшую от времени древесину его крышки с приклеенной на  ней
небольшой желтоватой дощечкой, на которой  большими  латинскими  буквами
было написано: "L.L.".
   - Боже мой! - удивленно выдохнула Пенни, прислоняясь спиной к стене и
не сводя глаз с загадочного старинного сундука.
   Прямо под крышкой на широкой золотой пластинке размашистым витиеватым
шрифтом было написано ее имя. Когда Пенелопа увидела надпись, ей едва не
стало плохо. Она, словно с перепугу, зажмурила глаза  и  устало  провела
рукой по лбу.
   - Потрясающе! - прокомментировал событие Энтони,  подходя  ближе.  Он
задумчиво поскреб свою бороду и глубокомысленно склонился над  старинной
пластинкой.
   Рэмзи тоже осматривал сундук. Все в нем было слишком  хорошо  знакомо
ему: и темная крепкая древесина крышки, и небольшие  медные  замки,  все
еще блестящие и гладкие, как новые, и толстое железо  гнутых  ребер.  Он
посмотрел  на  Пенни  и  увидел,  как  та,   все   еще   растерянная   и
недоумевающая,  дрожащей  рукой  подписывает  протянутую  ей   посыльным
квитанцию и рассеянно кивает в  ответ  на  глубокомысленные  рассуждения
Тони.
   - Во вторую комнату налево, - объяснила она, куда нужна нести сундук.
   - Нет, постойте, - остановил их О'Киф и, склонившись  над  деревянной
крышкой, попросил:
   - Позволь мне самому исполнить роль носильщика.
   - Но ведь это их работа, - неуверенно возразила Пенелопа.
   Но Рэмзи не обратил внимания на  ее  возражения  и,  мягко  выдохнув,
взвалил сундук себе на плечи. Она тихо охнула, когда он оторвал от земли
этот огромный, окованный железом ящик, и со все возрастающим  изумлением
следила за тем, как Рэмзи не спеша, словно прогуливаясь по берегу  моря,
поднимается по крутым ступенькам лестницы. Почти уже дойдя до конца,  он
оглянулся и спокойно произнес:
   - Я не потерплю присутствия чужих мужчин у тебя в комнате.
   - Что? - Она  едва  не  рассмеялась  в  ответ  и,  извинившись  перед
посыльными, поспешила за тяжело груженным длинноволосым Отелло.
   - Так, значит, ты не потерпишь присутствия здесь посторонних  мужчин?
- переспросила она, догнав его на втором этаже.
   - Вот именно, - ответил он, входя в ее комнату.
   - А ты не забыл, что этот дом принадлежит мне?
   - Это невозможно забыть.
   Он медленно опустил  сундук  на  пол  и,  расположив  его  поудобнее,
спокойно посмотрел на нее.
   - Тогда перестань ломать комедию. И раз уж мы заговорили об  этом,  я
хочу тебе сказать, что вовсе не нуждаюсь в  столь  пристальной  опеке  с
твоей стороны и сама могу уладить свои дела. Так что  нет  необходимости
набрасываться с кулаками на каждого, кто, как тебе кажется, обидел меня.
Тем более что все это время я как-то обходилась  без  твоей  помощи  при
общении с такими людьми, как Мэтерс, обойдусь и впредь.
   - О, я нисколько в этом не сомневаюсь. - Рэмзи насмешливо прищурился.
- Ты уже  отлично  показала  свои  способности,  блистая  мужеством  при
нападении на тебя агентов.
   - Это была временная слабость.
   - Ну конечно, - усмехнулся он, оглядывая ее с ног  до  головы.  -  Но
чего прикажете ждать в следующий раз?
   - Следующего раза не будет.
   - Да? - О'Киф скептически улыбнулся. - Но ты, я вижу, забыла, что они
не нашли то, что искали. И не думаю, чтобы даже моя столь неугодная тебе
помощь могла заставить их отказаться от своих планов.
   - Но теперь, когда об этом знает полиция...
   - Ха! - фыркнул он, не дав ей договорить. - Ты, вижу, весьма  упрямая
особа.
   - Ах так! - Дерзко вскинув голову, Пении подступила к нему  вплотную.
- Ты, похоже, слишком много вообразил о себе.
   - Я сам выбираю, что и как мне воображать, - перебил он ее. -  А  вот
тебе явно не хватает воображения, если ты до сих пор не поняла, что  эти
наглые корабельные крысы знают не только план твоего  дома,  но  и  твои
привычки. К тому же они так хитры, что глупым ищейкам сроду  не  напасть
на их след, сколько б они ни обнюхивали лестничные перила.
   - И тем не менее в  таком  сторожевом  псе,  как  ты,  я  все  же  не
нуждаюсь.
   Рэмзи  сурово  нахмурился.  Ему  захотелось  взять  ее  за  плечи   и
встряхнуть так, чтобы все ее вздорные фантазии разлетелись  по  комнате,
как тонкие разноцветные булавки. Он знал, что такая  самонадеянность  не
доводит до добра, и решил быть отныне в  два  раза  внимательнее,  чтобы
предотвратить назревающую беду.
   - Ах, Пенни, Пенни, - печально  покачал  он  головой,  -  ты  слишком
наивна для таких суровых мужских игр, но я не оставлю тебя, я не  дам  в
обиду свою женщину.
   - Но я не твоя! - возмутилась Пенелопа.
   - Нет, ты была моей этой ночью.
   - Нахал! Самодовольный авантюрист!
   Не успела она договорить, как он быстро качнулся в ее сторону,  обнял
и с силой притянул к себе. Его губы  прикоснулись  к  губам  Пенни.  Она
вырывалась, упираясь руками  ему  в  грудь,  извивалась  в  его  крепких
объятиях, но он, не отпуская ее, длил и длил жаркий  страстный  поцелуй.
Все  сильнее  и  сильнее  сжималось  вокруг  ее  тела   кольцо   горячих
мускулистых рук, и она, сдавшись их властной  покоряющей  силе,  наконец
уступила порыву нахлынувших на нее чувств.
   Пенелопа словно таяла, растворяясь в потоке  овевающей  ее  нежности.
Она упивалась сладостью  страсти,  радостно  предавалась  вихрю  кипящих
стихий. Прикосновения ласкающих мужских рук вновь зажигали у нее в груди
тот могучий любовный пожар, что уносил ее прошлой ночью  на  своих  алых
огненных крыльях  в  жаркую  бездну  человеческих  страстей.  Она  снова
забывала обо всем на свете, снова испытывала неутолимый голод  слепой  и
жадной любви.
   Пенни готова была ненавидеть себя за эту слабость. Но ничего  уже  не
могла противопоставить энергии и мощи захвативших ее сил. Они влекли  ее
все дальше и дальше в свой гигантский огненный клубок. И все же странное
предчувствие беспокоило ее душу, то и  дело  напоминая  о  себе  колючим
холодком,  пробегавшим  по  спине.  Ей  казалось,  что  с  таким  трудом
обретенное  ею  счастье  должно  рано  или  поздно  оборваться  в  самый
неудачный и  тяжелый  момент  ее  жизни.  Словно  где-то  в  подсознании
нарастала глухая тревожная тишина назревающего  кошмара.  Будто,  грозно
ворча, накатывала издалека ледяная волна подступавшей беды,  и  Пенелопа
не в силах была остановить ее зловещего наступления.
   Рэмзи вдруг оторвался от губ Пенни  и,  разжав  объятия,  отступил  в
сторону.
   - Зачем ты это сделал? - расслабленно выдохнула она.
   - Ситуация того требовала.
   - Да? И почему же?
   Она недоуменно вскинула брови и холодно посмотрела на него.
   - Выражение твоего лица призывало меня принять  срочные  меры.  -  Он
улыбнулся и, став в позу декламирующего чтеца, с пафосом произнес:
   - Лицо словно говорило мне: "Поцелуй  меня,  Рэмзи,  спаси,  пока  не
поздно, положение, или моя хозяйка скажет такое, о чем будет потом долго
сожалеть".
   - Неужели? - насмешливо прищурилась Пенелопа.
   - Именно так, - ответил О'Киф и вновь притянул ее  к  себе  и  горячо
поцеловал в губы. Этот страстный завораживающий поцелуй  заставил  Пенни
на мгновение забыться. И Рэмзи, не отрываясь от ее губ, думал уже о том,
как бы доказать ей свою любовь в постели, но,  вспомнив  о  сундуке,  не
выпуская ее из своих объятий, вдруг спросил:
   - У тебя есть ключ?
   - Что? - не поняла она.
   - Ключ, - повторил он,  многозначительно  покосившись  на  сундук.  -
Разве ты не хочешь посмотреть, что там внутри?
   Она оглянулась и увидела золотую пластинку с выгравированным  на  ней
именем. Лицо Пенелопы потемнело, и, испуганно  вздрогнув,  она  тряхнула
головой:
   - Нет, не хочу! - Затем после некоторой паузы, освободившись  от  его
рук, уже спокойнее добавила:
   - Лучше это сделать попозже.
   - Неужели тебе не интересно? - О'Киф удивленно  пожал  плечами.  -  А
меня так и разбирает любопытство.
   - Меня тоже, - призналась Пенни. - Но боюсь, я к этому еще не готова.
   Рэмзи упрямо поджал губы, сдерживая  свое  нетерпение.  Ему  хотелось
сейчас же открыть загадочный сундук, чтобы разрешить  наконец  все  свои
сомнения и избавиться от невольно  мучающего  его  страха.  Но  Пенелопа
выглядела такой усталой и ослабевшей, словно вымокший в  пруду  котенок,
что он не решался настаивать на своем. Казалось, нажми на нее посильнее,
и она, как старинная растрескавшаяся статуэтка, что под внешним  блеском
скрывает ветхость  распада,  рассыплется  на  множество  мелких  пыльных
обломков.
   - Что ж, смотри сама, - пожал он плечами,  -  В  конце  концов,  этот
подарок послан именно  тебе.  А  я  подожду,  покуда  ты  не  соизволишь
полюбопытствовать о его содержимом.
   Пенни зябко поежилась, поглядев на толстую деревянную крышку сундука.
И Рэмзи вдруг понял, что она боится того, что может обнаружиться внутри.
В недоумении он принялся  гадать  о  том,  что  же  могло  так  напугать
Пенелопу и зачем она медлит в таком, казалось бы, простом  деле.  О'Кифу
было искренне жаль ее, хотелось приласкать, утешить,  успокоить.  И  он,
шагнув навстречу, взял ее на руки и понес к кровати.
   - Оставь меня, - слабо протестовала она. - Ты слишком груб.
   - Что-что? - засмеялся он и, разжав руки, бросил ее на постель.
   Тихо охнув, Пенни опустилась на одеяло,  но,  тут  же  приподнявшись,
кокетливым жестом поправила сбившуюся  прическу.  О'Киф  двумя  пальцами
взял ее за подбородок и внимательно осмотрел царапину на шее. Ранка была
не так глубока, как ему показалось вначале. И, успокоившись, он  ласково
потрепал Пенелопу по щеке.
   - Тебе пора спать.
   - А я вовсе не устала, - ответила она, сев в кровати.
   - Не лги, - Рэмзи легко толкнул ее обратно. - Меня тебе  обмануть  не
удастся.
   - Ты не только забияка, ты еще и хвастун, - Я не  привык,  чтобы  мне
возражали, - Придется привыкать.
   Она насмешливо  покосилась  на  него,  ожидая,  когда  он  выйдет  из
комнаты. Но О'Киф не торопился. Испытующе глядя  в  ее  зеленые  кошачьи
глаза,  он  словно  решал,  как  поступить  дальше.  И   вдруг,   быстро
склонившись над ней, приблизил вплотную свое лицо.
   Она лежала тихо, прислушиваясь к биению своего  сердца.  В  полумраке
спальни ее глаза блестели таинственным изумрудным огнем. Грудь порывисто
поднималась и вновь опускалась вниз, следуя неровному ритму  дыхания.  И
это нервное зыбкое движение грозило нарушить  хрупкую  тишину  замершего
мгновения.
   Вдруг Пенни  облизала  губы.  И  это,  словно  невольное  приглашение
продолжить их любовную игру, заставило Рэмзи  склониться  ниже.  Чувство
благодарной нежности наполнило его душу. Ему захотелось сказать ей,  что
он отныне готов защищать ее от всех врагов и бел, спасать от  страхов  и
неприятностей жизни. Его взгляд погрузился в глубину изумрудного  сияния
ее глаз. И, медленно наклонив голову, он поцеловал Пенни в губы.
   Она  тихо  вздохнула  и  почувствовала,  как  мягкое  ласковое  тепло
наполнило ее сердце. Рэмзи крепко  прижался  к  ее  груди.  Его  поцелуй
становился все жарче и страстнее. И тут  будто  легкий  бархатный  огонь
опалил тело Пенелопы, горячая чувственная дрожь пробежала по ее коже.  И
невольно вспомнилась  прошлая  ночь,  безудержное  пламя  страсти  и  то
спасительное освобождение от всех забот и гнетущих опасений, которое она
нашла в объятиях Рэмзи О'Кифа. Тело Пенни упруго,  по-кошачьи  выгнулось
вверх, словно умоляя о продолжении жаркой любовной ласки. Руки, в теплой
истоме замешкавшись на груди, сомкнулись вокруг  широких  мужских  плеч.
Она крепко, с наслаждением прижалась к О'Кифу, с радостью ощущая на себе
тяжесть его горячего тела. Но он вдруг осторожно приподнялся на руках  и
тихо шепнул ей на ухо:
   - Теперь тебе нечего бояться.
   "Кроме тебя", - подумала Пенелопа, чувствуя,  как  быстро  бьется  ее
сердце, растревоженное его страстным поцелуем.
   Улыбнувшись, Рэмзи поднялся с кровати и, осторожно ступая,  вышел  из
комнаты, прикрыв за собой дверь.

Глава 21

   Рэмзи стоял перед дверью, едва сдерживая  мучительное  волнение.  Как
ему хотелось вернуться назад, в только что оставленную им комнату, чтобы
удовлетворить свою горячую страсть, возбужденную в  нем  Пенелопой!  Как
хотелось дать выход  своей  мучительной  любви!  Сейчас  же.  Здесь.  Не
откладывая на некий неопределенный срок. Ведь он знал, что может довести
ее до состояния наивысшего блаженства. Знал, что наверняка насладится ее
громкими криками счастья.
   О'Киф чувствовал, что он слишком возбужден. И это не  нравилось  ему.
Необходимо  было  успокоиться,  привести  в  порядок  свою  не  в   меру
разошедшуюся фантазию. Прийти наконец в себя.  Сжав  покрепче  кулаки  и
прислонившись спиной к стене, он  оглядел  полутемный  коридор.  Никого,
слава  Богу,  рядом  не  было.  И  Рэмзи,  воспользовавшись  наступившей
тишиной, решил обдумать  события  прошедшего  дня.  Тем  более  что  его
всерьез беспокоил один важный для него вопрос:  не  был  ли  он  слишком
эгоистичен в своем сегодняшнем поведении?
   Но  тут  негромкий  звон  железа  привлек  его  внимание.  Он  сделал
несколько шагов по коридору и за поворотом обнаружил Маргарет с  большой
связкой ключей, сидящую  на  корточках  перед  грудой  разбитой  посуды.
Сокрушенно покачивая головой, она  не  спеша  собирала  в  свой  широкий
передник тонкие кривые осколки.
   - О, моя печальная роза, - ласково сказал О'Киф, склоняясь над миссис
О'Халерен. - Что так огорчило тебя?
   Он взял двумя пальцами за подбородок и повернул ее лицо к свету. Щеки
старой женщины были мокры от слез.
   - Я глупая, трусливая, - всхлипнула она, - и я до смерти боюсь разных
бандитов с их пистолетами и ножами.
   Рэмзи помог ей подняться на ноги, аккуратно  придерживая  наполненный
осколками передник.
   - Успокойся, - тихо произнес он. - Они приходили  не  за  тем,  чтобы
кого-нибудь убить.
   - Но ведь они чуть не убили Пенни.
   - Это было всего лишь предупреждение.
   - Может, это и так. - Губы Маргарет задрожали. - Но с тех пор как  мы
потеряли Тесс, я не могу не беспокоиться о Пенелопе.
   - Ты, похоже, ее очень любишь. Он взял ее под руку, и  они  не  спеша
двинулись по коридору.
   - Да, - кивнула миссис О'Халерен. - Она - все, что у меня есть.
   Маргарет всхлипнула, и О'Киф, достав  из  кармана  платок,  вытер  ее
мокрые щеки, подумав при этом о том, как много искренних, любящих сердец
окружает Пенни.
   - А ты давно ее знаешь? - спросил он.
   - Я, можно сказать, вырастила ее, - она испытующе посмотрела  в  лицо
внимательно прислушивающегося к ее словам Рэмзи,  -  но  больше  я  тебе
ничего не  могу  сказать.  Я  обещала  хранить  тайну.  Одно  лишь  могу
добавить: у Пенелопы есть основания  не  доверять  своим  родственникам.
Ведь ты, наверное, и сам заметил, насколько она скрытна и замкнута.
   - Да, заметил.
   - Но знай одно: ты по-настоящему нужен ей. Я говорю это тебе  потому,
что сама она скорее умрет, чем признается в этом.
   - Я весьма признателен тебе за твою искренность, - произнес О'Киф  и,
наклонившись, поцеловал ей руку.
   - Ну, это уже лишнее, - Маргарет смущенно повела  плечами,  -  ты  не
можешь не  вызывать  доверия.  Хорошего  человека  сразу  видно.  -  Они
остановились у  двери  его  комнаты.  -  Кстати,  не  нужно  ли  у  тебя
прибрать?
   - Нет, не нужно. Я привык сам заботиться о себе. И не вижу  оснований
изменять этой полезной привычке.
   - Ну вот, я так и  знала,  -  разочарованно  произнесла  Маргарет  и,
кивнув на прощание, стала спускаться по лестнице, угрюмо ругая несносных
полицейских, натащивших в дом целый воз грязи.
   А Рэмзи, улыбнувшись ее безобидному  старческому  ворчанию,  вошел  в
свою комнату  и  тихо  прикрыл  дверь.  Только  теперь  он  почувствовал
невыносимую усталость, будто внезапно навалившуюся на него,  и,  закинув
руки за голову, бессильно опустился  на  кровать.  Его  взгляд  упал  на
темную старинную коробку, переданную ему агентом из Лондона.  Вздрогнув,
он приподнялся и пододвинул коробку  поближе.  Достав  ключ  из  кармана
пиджака и вставив его в замочную скважину, он, затаив дыхание, приподнял
толстую тугую крышку и, улыбнувшись  от  нахлынувших  на  него  приятных
воспоминаний, поудобнее  расположился  на  постели,  готовясь  осмотреть
послание своих друзей.
   На самом верху лежал старинный секстант очень тонкой работы, а  рядом
с ним - серебряная астролябия,  отделанная  золотом.  Это  были  подарки
отца. "Чтобы ты, - как сказал отец, - всегда мог  найти  дорогу  домой".
Рэмзи с благодарностью принял от него эти вещи, хотя  и  знал,  что  тот
продал ради них великолепного жеребца из их семейной конюшни.
   Заглянув  в  коробку,  О'Киф  обнаружил  лежащий   под   драгоценными
навигационными инструментами черный  силуэт  матери,  сделанный  некогда
заезжим художником-французом, и, бережно разгладив его на колене, словно
вновь услышал ее ласковый, с мягким акцентом голос и почувствовал тонкий
аромат сирени от ее  любимых  французских  духов,  разносившийся  легким
ветерком по залитой солнцем комнате, когда она, поставив по пюпитр новые
ноты,  садилась  музицировать  за  клавикорды.  От  волнения   у   Рэмзи
перехватило  дыхание.  Он  тронул  пальцем  старый  маленький  медальон,
притаившийся в углу коробки, но  не  решился  открыть  его,  потому  что
слишком хорошо знал, что лежит в нем. Там скрывался пушистый  каштановый
локон, пахнущий чистотой и невинностью.
   Горечь  и  ледяная  тоска  наполнили  душу   О'Кифа.   Он   попытался
успокоиться.  И,  резким  движением