ядел  ее  глянцевую,
лоснящуюся спину. "Восхитительное животное:" - подумал он, похлопывая ее
по шее, и,  заставив  переступить,  поднял  копыто.  Сегодня  он  чистил
конюшню: убирал навоз, подкладывал недостающее сено и за работой  весело
пел старую матросскую песню. Пот тонкой струйкой стекал  по  его  груди,
выступал каплями на  спине,  но  это  ничуть  не  беспокоило  его.  Труд
приносил радость. Этот знакомый с детства запах,  эта  привычная  работа
заставляли его радостно улыбаться и вспоминать далекое прошлое.
   Он  прочитал  дневник  Тесс  и   позабавился:   все   казавшееся   ей
восхитительным и странным, было для него  обыкновенным  и  естественным.
Вспомнив благодаря ей восемнадцатый век, Рэмзи захотел хотя бы ненадолго
вернуться  к  приметам  оставленного  им  времени  и  дать  своим  рукам
привычную издавна работу. То,  что  он  искал,  нашлось  в  этой  старой
грязной конюшне. И О'Киф с радостью отдыхал за тяжелым физическим трудом
от всех новшеств и изобретений чуждого ему столетия. Здесь было спокойно
и хорошо. Точно так же в свое время на Корал-Ки,  где  Дэйн  никогда  не
ограничивал свободу своего друга, его чаще всего можно было  отыскать  в
большой конюшне Блэквеллов, которую он предпочитал любой разбитной девке
из портовой таверны. Фамильные усадьбы всегда вызывали у него уважение и
зависть. Он  понимал,  что  они  одинаково  принадлежат  и  прошлому,  и
будущему. Это то священное  убежище,  которое  хранит  жизнь  нескольких
поколений; где укрываются от дождя летом и от холода зимой, где  находят
приют счастливые влюбленные и где в равной  мере  хорошо  и  спокойно  и
убеленным сединой старикам, и наивным, не искушенным в жизни детям.
   И у бесприютного морского скитальца всякий раз болела душа, когда  он
посещал подобные жилища, так ему хотелось однажды раз и навсегда  врасти
корнями в приглянувшуюся землю, чтобы и он,  и  его  дети,  и  внуки,  и
правнуки жили в мире и радости на своем, возделанном их трудами участке.
Он и теперь размечтался об этом, но вовремя вспомнил,  где  находится  и
что ждет его впереди, и решил не отрываться от настоящего и  помочь  той
женщине, рядом с которой хотел бы провести  остаток  жизни,  заботясь  и
опекая ее. Да, он мечтал о жене - упрямой, рыжеволосой, с глазами  дикой
лесной кошки и твердым мужественным сердцем.  И  о  детях.  О  множестве
детей.
   "И кто знает, - подумал Рэмзи,  -  может  быть,  она  уже  носит  под
сердцем  ребенка".  Его  ребенка.  О'Киф   улыбнулся,   довольный   этим
предположением, и, зайдя в пустое стойло, подцепил вилами  охапку  сена,
разбросав его по полу. Лошадь ткнула мордой ему в плечо.
   - Терпение, красавица, терпение, - сказал он.  -  Сначала  работа,  а
потом развлечения.
   В это время в сарай вошла улыбающаяся Пенелопа.  Ее  волнение  утихло
при виде работающего Рэмзи. Сильный, обнаженный по  пояс,  в  закатанных
бриджах  и  сапогах  по  колено,  он  был  воплощением   уверенности   и
спокойствия. От него так и веяло крепостью  и  мужеством  восемнадцатого
века. Глядя на него в этой  обстановке,  она  представляла  себе  жизнь,
которую он вел в свое время.  Жизнь  без  излишеств,  без  роскоши,  без
расслабляющей душу праздности. Он работал для того, чтобы  жить,  и  жил
для того, чтобы работать. Труд был для него так же естествен, как свежий
воздух, как стакан воды, выпитый в жару.
   - Тебе хочется вспотеть и дурно пахнуть? - с  иронией  спросила  она,
наблюдая, как он разбрасывает по полу сено.
   Рэмзи резко обернулся, и на его  лице  появилась  добрая  приветливая
улыбка. Опустив вилы, он оперся на черенок и весело произнес:
   - А разве не приятна та легкая усталость, которую  испытываешь  после
физической работы?
   - Возможно, - проговорила она, лаская взглядом его могучую обнаженную
грудь и чувствуя, как ее тянет к нему.
   - Тебе лучше уйти, - сказал он, покосившись на грязный пол конюшни. -
Это не место для леди.
   - А я никогда и не называла себя леди.
   - Но и не отрицала этого.
   Он заметил, что она чем-то  расстроена,  и  ждал,  когда  Пенни  сама
расскажет о причине дурного настроения. Его ожидания оправдались.
   -  Звонил  Энтони,  -  произнесла  она,  подходя  к  нему  и  вынимая
соломинку, застрявшую в  его  волосах.  -  Он  рассказал  об  Александре
Блэквелле. Почему ты не сказал мне, что ждешь встречи с ним?
   - Прекрасная новость! - обрадовался Рэмзи. - Я и  не  знал,  что  жив
кто-либо  из  Блэквеллов.  Я  просто  хотел   купить   судовладельческую
компанию, принадлежащую им.
   - Зачем? За последние двадцать лет от нее могло остаться  только  имя
на бумаге.
   - Хотя бы и так, - пожал плечами  О'Киф.  -  Но  эта  встреча  только
прелюдия  к  тому,  что  я  хочу  сделать.  Я  многим  обязан  Дэйну,  И
присмотреть за его наследством - это лишь малая толика того, что совесть
обязывает меня предпринять.
   Пенелопа была  искренне  тронута  благородством  его  намерений.  Она
подумала, что Рэмзи и Дэйн были, вероятно, как братья друг другу.
   - Как бы я хотела познакомиться  с  Дэйном!  -  сказала  она.  -  Он,
наверное, замечательный человек.
   - Я думаю, ты бы понравилась ему. Недаром ты стала мне дороже моря.
   - Большая честь! - улыбнулась она, чувствуя, как бьется ее сердце.  -
Хотя это несколько странно. Ведь я даже ни в чем не помогла тебе.
   Пенни с волнением смотрела на него,  думая  о  том,  что  теперь  или
никогда должна рассказать все о своей прежней жизни. И панический  страх
охватил ее душу при мысли, что Рэмзи может оставить ее  и  она  навсегда
лишится его помощи и защиты. О'Киф видел,  как  наполнились  слезами  ее
глаза, к, чтобы хоть как-то утешить, ласково поправил  сбившуюся  ей  на
лоб прядь волос и хотел прикоснуться к щеке, но, заметив грязь на  своей
ладони, смущенно убрал руку за спину.
   - А где инструктор? - вдруг совсем некстати спросила она.
   - Мистер Крейн отпросился сегодня к дочери, - удивленно  ответил  он,
гадая, уж не дурачит ли она его.
   - Ах да, - вспомнила Пенелопа, - у нее же сегодня соревнования.  Ведь
она гимнастка, одна из лучших учениц Тесс.
   О'Киф ничего  не  понимал,  но  все  же  порадовался,  что  Пенни  не
проявляет излишнего высокомерия по отношению к людям, работающим на нее.
   - Я обещал закончить работу за него, - сказал он, объясняя отсутствие
грума.
   - Эта лошадь, - словно между  прочим  заметила  она,  -  стоит  целое
состояние и нуждается в постоянном уходе.
   - Ты хочешь сказать, что я недостаточно опытен?
   - Нет. Тем более что пахнешь ты как чрезвычайно опытный конюх.
   - Когда ты в последний раз ездила  верхом?  -  спросил  О'Киф,  будто
намеренно подходя к ней ближе.
   - Эти лошади  для  скачек,  -  ответила  Пенелопа,  -  с  ними  могут
справиться лишь профессиональные жокеи.
   - Похоже, твои жокеи не слишком хороши. - Он  кивнул  на  стену,  где
полагалось висеть медалям, полученным на скачках.
   - Они еще только проходят испытания, - робко оправдывалась  она,  как
ребенок, стоящий у классной доски.
   - Иметь такую прекрасную лошадь и не использовать ее в полную силу  -
этого я не понимаю!
   Повернувшись спиной к Пенни и взяв  в  руки  лопату,  Рэмзи  принялся
сгребать в кучу навоз, затем собрал его и вывалил в бак.
   - Я вообще не езжу верхом. И меня это мало беспокоит, - сказала  она,
и Рэмзи, лукаво посмотрев  на  нее,  отправил  в  бак  очередную  порцию
навоза. Потом приподнял значительно  потяжелевшую  емкость  и  не  спеша
понес из сарая.
   Могучие мускулы  О'Кифа  поигрывали  при  каждом  его  шаге  и  стали
особенно рельефными и выпуклыми, когда он, остановившись у задней стены,
наклонил бак, высыпая его содержимое на стоящую здесь тележку. Мышцы  на
спине Рэмзи напряглись, и на них отчетливо проступили побелевшие  рубцы,
оставленные рабовладельческим кнутом. Пенелопа не могла оторвать от  них
взгляда,  думая  о  том,  как  такой  гордый   человек   мог   перенести
беспрекословное подчинение чужой воле, требуемое от раба.  И  ее  сердце
болело той болью, которую пережил в свое время О'Киф.
   - Зачем ты хлопочешь понапрасну? - попыталась она остановить  его.  -
Это дело может и подождать.
   - Но надо же чем-то  занять  себя,  -  возразил  он,  наклоняясь  над
раковиной, чтобы помыть руки.
   Вымыв шею и  лицо,  он  засунул  голову  прямо  под  кран,  а  затем,
встряхнув волосами, облил водою себе грудь и, весело отдуваясь  и  сопя,
стал плескаться и  резвиться  под  тонкой  струей  воды,  как  маленький
веселый щенок.
   - Ты, кажется, скучал по такой работе? - заметила  она,  наблюдая  за
прозрачной  легкой  струйкой,  стекавшей  по  его  груди  на   живот   и
впитывающейся в брюки.
   - А как же! - ответил он, задорно тряхнув головой и окинув ее  жарким
ласкающим взглядом. - Думаю, двадцатому веку есть что предложить старому
морскому волку.
   Она подумала, что О'Киф не в меру дерзок. Хотя это и вполне  понятно.
Ведь вся его жизнь  прошла  среди  волнений  и  смут.  Он  участвовал  в
революции, плавал на корабле, попадал в  рабство,  питался  как  попало,
выполнял тяжелую работу. И совсем непонятно, за что она полюбила его.
   Пенни вздрогнула, поймав себя на этой мысли. "Я люблю",  -  повторила
она про себя знаменательную фразу, и губы помимо ее воли  растянулись  в
блаженную, счастливую улыбку. "Я всегда буду любить  этого  человека,  -
думала она,  -  этого  архаичного  дерзкого  забияку,  хиппи  в  кожаных
ботфортах". А что было бы, продолжала размышлять она, если  бы  Тесс  не
похитила бриллианты? Встретились бы  Пенелопа  и  Рэмзи  или  так  бы  и
остались каждый в своем столетии? Но как бы  там  ни  было,  теперь  она
сделает все возможное, чтобы никогда не  расставаться  с  ним.  Ведь  он
нужен ей как никто другой.
   Когда О'Киф вновь вошел в конюшню, его сердце тревожно забилось. Душу
вдруг охватило желание быстро и крепко обнять Пенни и, прижав  к  груди,
долго держать так, никуда не отпуская.  Хотелось  защитить  ее  от  всех
невзгод и  опасностей,  облегчить  печали,  утешить,  успокоить.  Но  он
сдержал себя и, накинув уздечку, вывел лошадь из сарая.
   - Что ты делаешь? - удивилась Пенелопа.
   - Прогуливаю лошадь, - ответил он.
   - Надеюсь, ты не сядешь на нее  верхом?  Она  стоит  слишком  дорого,
чтобы гонять ее ради  удовольствия.  К  тому  же  ты  сам  говорил,  что
покидать поместье слишком опасно.
   Ничего не отвечая, он оставил лошадь и, войдя в конюшню,  вернулся  с
большим кремневым пистолетом и рожком для пороха.
   - Ты, я вижу, вооружился на славу, - с улыбкой заметила Пенелопа.
   - Нужно быть ко  всему  готовым,  -  ответил  Рэмзи  и  с  ловкостью,
удивительной при его росте, вскочил в седло, гордо выпрямившись и  глядя
на нее сверху вниз. - Поедем покатаемся.
   - Нет, - отказалась она, отступая в сторону от гарцующей лошади.
   - Уж не боишься ли ты остаться со мной наедине?
   - Нисколько, - улыбнулась Пенни, уловив вызов в его голосе. -  Просто
я не одета для верховой езды. - И она показала на свою короткую  кожаную
юбку.
   О'Киф ласкающим взглядом окинул ее стройные ножки,  казавшиеся  более
длинными из-за высоких каблуков, оценивающе оглядел белую тонкую  блузку
с короткими рукавами, выгодно контрастирующую с темным  цветом  юбки,  и
остался вполне доволен проведенным осмотром.
   - Поедем со мной, - еще раз повторил он, протягивая ей руку. - Садись
рядом, не бойся.
   Уже столько лет она не совершала  безрассудств.  Все  ее  поступки  в
последнее  время  были  тщательно  обдуманы  и  не  выходили  за   рамки
размеренной добропорядочной жизни. За исключением,  быть  может,  только
любви на крышке рояля да еще  сладострастных  развлечений  в  ванной.  И
почему бы ей хоть раз не пойти на сумасбродство.
   Подумав так, Пенелопа оперлась на протянутую  руку,  и  Рэмзи,  легко
приподняв ее, усадил впереди себя. Мягко проведя ладонями по  ее  ногам,
он снял с нее туфли.
   - Эти шпоры чересчур остры,  -  сказал  он,  покосившись  на  длинные
каблуки, и откинул туфли в сторону, затем передвинул за спину  кремневый
пистолет и, стараясь не смотреть на задравшуюся юбку Пенни, сосредоточил
все свое внимание на уздечке. - Готова?
   Пенелопа оглянулась, коротко кивнув в ответ.  И  Рэмзи,  обхватив  ее
вокруг талии, поправил перепутанные вожжи.
   - Держись крепче, дорогая, - произнес он ласковым  голосом.  -  Какая
это радость - иметь между ног такую лошадь!
   Этот сомнительный комплимент смутил Пенни. Она сделала  вид,  что  не
поняла грубоватого намека, но лицо ее против воли залилось алой краской.
   - Эта радость, думаю, для тебя не нова, - сказала она,  потрепав  его
по подбородку.
   Низкий веселый смех слился с топотом копыт снявшейся с места  лошади,
когда она рысью выбежала из ворот. Подковы зазвенели по камням, и  О'Киф
направил лошадь на траву, заставив ее скакать быстрее,  оставляя  позади
себя дорожку вывороченного дерна. Они  направились  к  группе  деревьев,
ажурной купой стоящих на склоне пляжа.
   Благородное животное  легко  и  свободно  бежало  по  кромке  берега,
выбивая копытами серебристые фонтанчики песка и  воды  и  обдавая  порою
всадников солеными прохладными брызгами.
   - Боже мой! Как здорово! - закричала вдруг Пенни, весело засмеявшись.
   Ее волосы растрепались и густым мягким потоком рассыпались  по  груди
Рэмзи. Она в восторге прижалась к нему, наслаждаясь легким стремительным
полетом. И все вокруг, казалось, отвечало этой ее восторженной  радости.
Даже накатывающие на берег  волны  словно  дышали  могучим  возбуждением
счастья, взбивая сияющую па солнце белую кисею пены.
   - Быстрее, быстрее! - требовала Пенелопа, и Рэмзи все крепче и крепче
прижимал ее к своей груди.
   Они неслись почти беззвучно под топот копыт,  заглушающий  монотонный
шум моря. Скакали и скакали, пока не  устала  лошадь.  И  только  тогда,
утомленные и счастливые, позволили ей перейти на шаг. Наконец, остановив
ее, О'Киф помог спуститься на  землю  Пенни,  чуть  дольше,  чем  нужно,
задержав  ее  в  своих  объятиях.  И  она,  раскрасневшаяся  и  Веселая,
благодарно прижалась к нему, радостно и сбивчиво говоря:
   - Ах, как это чудесно, как замечательно! Спасибо тебе.
   - Я рад, что доставил тебе радость, милая моя  девочка,  -  отозвался
он, убирая с ее лица растрепавшиеся волосы.
   - Это похоже на ласки.
   - Ласки?
   - На нежную прелюдию перед тем, как заняться... Ну ты сам знаешь чем.
   Рэмзи засмеялся и прижался к ней всем своим телом.
   - Перед тем, как ты попросишь любви, - нежно прошептал он ей на ухо.
   - Да, - ответила она, ласково прикоснувшись языком к его подбородку.
   - И тогда я возьму тебя, - продолжил он,  целуя  ее  в  губы,  и  она
застонала от сладостного предчувствия, медленно опускаясь на песок.
   Лошадь ткнулась мордой в плечо О'Кифа,  словно  приглашая  продолжить
путешествие.
   - Кажется, она ревнует,  -  шепотом  сказала  Пенни,  лаская  сильную
мускулистую грудь Рэмзи.
   - Нет, просто нюхает.
   - Что? - спросила она,  увлекая  его  в  сторону  стоящих  неподалеку
ежевичных деревьев.
   - Ищет, чего бы поесть, - ответил он, привязывая поводья к кустам.
   - Прелестное животное, - улыбнулась  Пенелопа,  прижимаясь  бедром  к
бедру О'Кифа.
   Сердце ее бешено колотилось, дыхание участилось. Она  ласкала  языком
его грудь и нежно гладила руками ягодицы. Вдруг он резко приподнял ее  и
прислонил спиной к древесному стволу.
   - Мне нравится твоя страстность, - пробормотал Рэмзи, склоняя  голову
и вновь целуя ее в губы. Она ответила на его поцелуй,  нежно  заворковав
от удовольствия.
   Пенни уже хотела  его,  и  О'Киф  чувствовал  это.  Все  неистовее  и
неистовее становились ее ласки. Прильнув к нему, Пенни страстно  гладила
его спину, грудь. Вытащив из-за пояса пистолет, она небрежно бросила его
на песок.
   Затем, добравшись до брюк Рэмзи, нежно провела  ладонью  по  набухшей
изнутри материи, отыскивая и расстегивая пуговицы.
   - Иди ко мне,  -  прошептала  Пенелопа,  возбуждая  его  ритмическими
поглаживаниями. И он, быстро расстегнув ее блузку, снял скрывающую грудь
белую ткань. Пенни выгнулась вперед, будто предлагая  ему  себя.  И  он,
наклонившись, принялся ласкать губами ее соски, то  всасывая,  то  вновь
отпуская их. Тяжело дыша, она ерошила ему волосы и в горячем  нетерпении
торопила миг величайшего восторга.
   Ее  тело  жаждало  чувственных  наслаждений.  И  О'Киф  понимал  это.
Опустившись на колени, он приподнял ее кожаную юбку и  опустил  трусики.
Пенелопа изогнулась,  ощутив  приближение  нарастающего  экстаза.  Рэмзи
прикоснулся губами к  самому  чувственному  месту  ее  тела  и  принялся
ласкать быстрее и быстрее. Она задрожала от охватившего ее блаженства и,
хрипло вскрикнув,  проникла  рукой  ему  под  брюки  и  взяла  в  ладонь
напрягшуюся тугую плоть.
   - О, еще, еще! - просила Пенни, учащенно дыша.
   И О'Киф поднял ее вверх так, что она,  обвившись  ногами  вокруг  его
талии, ощутила  в  глубине  себя  его  горячее  обжигающее  присутствие.
Чувствуя нарастающий восторг,  она,  упираясь  спиной  в  ствол  дерева,
отвечала жесткому ритму страсти. И Рэмзи наслаждался ее  страстностью  и
любовным задором движений.
   Пенелопа смотрела ему прямо в глаза,  испытывая  невыразимую  радость
единства всякий раз, когда он вновь сливался с  нею  в  жарком  любовном
порыве. Держа ее перед собой,  О'Киф  наблюдал  за  тем,  как  ее  глаза
застилала туманная дымка экстаза, и его  сердце  трепетало  от  любви  и
наслаждения. Мгновения казались часами. Пока Пенни  вдруг  не  вздохнула
легко и освобожденно. Слеза катилась по ее щеке, и  Пенелопа,  убрав  со
лба волосы, произнесла:
   - С тобой опасно находиться рядом.
   - Опасно для кого? - спросил Рэмзи, с улыбкой покосившись на следы от
ногтей, оставшиеся на его плечах, затем поцеловал ее и опустил на землю.
   Поправив на ней одежду и все еще не  выпуская  из  объятий,  он  тихо
произнес, глядя ей прямо в глаза:
   - Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
   - Знаешь ли ты, о чем просишь?
   - Знаю. Я давно уже не мальчик и не играю в детские игры. Мое  сердце
может принадлежать только тебе.
   -  Не  надо,  -  сказала  она,  застегивая  блузку.  -  Не   разрушай
прекрасного мгновения.
   - Ты избегаешь  меня?  -  спросил  он,  взяв  ее  двумя  пальцами  за
подбородок и заставляя смотреть себе в глаза. - Не увиливай  от  прямого
разговора.
   - Я  и  не  увиливаю.  Ты  же  должен  знать,  что  я  чувствую  твое
присутствие, даже если тебя нет рядом.
   - Тогда почему ты боишься моей любви?
   - Я не боюсь. Но мое прошлое, кажется,  вновь  возвращается  ко  мне,
угрожая разрушить мою жизнь. И это вряд ли будет тебе приятно.
   - Я хлопочу не  о  приятности.  Но  меня  беспокоит  твое  теперешнее
состояние. И я не твой отец, который бросил тебя посреди улицы, а потому
не оставлю тебя, что бы с тобой ни случилось.
   - Это ты теперь так говоришь, - неуверенно произнесла она, с надеждой
глядя ему в лицо.
   - Черт возьми! - выругался он, слегка отступив в сторону. - На  каком
основании  ты  сомневаешься  во  мне?  Ничто  не  может  изменить  моего
отношения к тебе. И я хочу, чтобы твое прошлое не стояло между  нами.  А
потому давай покончим с этим  раз  и  навсегда.  Рассказывай,  что  тебя
мучает?
   - Я боюсь, - всхлипнула Пенелопа. Суровый взгляд Рэмзи пугал ее.
   И он, поняв это, изменил выражение своего лица на более бесстрастное.
О'Киф чувствовал, что в это мгновение решается их судьба, и приготовился
терпеливо  ждать  той  минуты,  когда  Пенни  сама  будет  в   состоянии
рассказать ему о своих  проблемах.  Пристально  глядя  ей  в  глаза,  он
старался придать своему взгляду как можно больше нежности и любви, чтобы
она почувствовала доверие и решилась на откровенность.
   - Я принимала наркотики, - наконец выговорила Пенелопа,  отвернувшись
в сторону и глядя на туманную черту горизонта. - Это было тогда, когда я
сбежала от Маргарет. Я была слишком у