Это была мольба не женщины - испуганного ребенка. Но прежде чем  руки
Хантера разжались, он заглянул в поднятое к нему в мольбе лицо с глазами
цвета лаванды. В них метался неприкрытый страх, они были  расширенные  и
влажные, словно глаза оленьей самки, настигнутой  хищником.  Лавандовые,
подумать только! Он хотел всего лишь дать ей урок,  пресечь  ее  слишком
фривольное  обращение  со  взрослыми  мужчинами,  но  эти  глаза  такого
странного цвета, полные столь и волнующего,  и  возбуждающего  выражения
страха... Он понял вдруг, что и впрямь думает о том, чем пригрозил ей.
   - Беги, малышка! - сказал он сквозь зубы, отпуская Сэйбл. -  Спрячься
за папину спину и оставайся там, пока не подрастешь.
   Г лава 1
   1868 год
   Давно стемнело. Никто из прохожих не обратил внимания  на  закутанную
до  самых  глаз  женскую  фигуру,  проскользнувшую  вниз  по   улице   и
исчезнувшую в сумраке аллеи. Она надеялась, что ее  примут  за  одну  из
служанок, торопящихся домой, и, должно быть, так и случилось. К счастью,
никто не мог знать, что ветхая черная накидка скрывает роскошное, платье
голубого шелка, отделанное понизу брюссельским кружевом,  а  у  горла  -
мелкими плетеными розочками, внутри каждой из которых покоилась  матовая
жемчужина.
   Женщина  постучала  условным  стуком.  Дверь  приоткрылась,  выпустив
наружу узкий клин желтого света,  неожиданно  яркого  в  густой  черноте
ночи. Подобрав пышные юбки обеими руками, она протиснулась внутрь. Дверь
тотчас захлопнулась.
   Прислуга, нарезавшая за столом овощи, при виде гостьи тотчас оставила
свое занятие и поспешила покинуть помещение.
   - Сабелла! - послышался  тихий  мужской  голос.  Сильный  итальянский
акцент и нескрываемая нежность гармонично сплетались в  нем.  -  Значит,
это началось?
   - Si, Сальваторе. - Сэйбл Кавано повела  плечами,  позволив  капюшону
накидки  соскользнуть  с  волос,  и  принялась  беспокойно   расхаживать
взад-вперед по кухне. - Мне неловко беспокоить тебя в такой час, но роды
очень трудные, а от меня нет никакого толку, скорее наоборот - я  только
путаюсь под ногами... Лэйн велела мне убираться с глаз.
   Сэйбл прикусила задрожавшую губу, стараясь удержать слезы, которые до
сих пор так и оставались  непролитыми.  Сальваторе  Ваккарелло  нахмурил
брови, но не сказал ни  слова,  просто  стянул  с  плеч  девушки  ветхую
накидку и мягко подтолкнул  Сэйбл  к  длинному  узкому  столу.  Небрежно
перекинув одеяние гостьи через спинку стула, он  занялся  приготовлением
кофе-эспрессо, в котором, по его мнению, гостья особенно нуждалась.
   Сэйбл с тяжелым вздохом повязала фартук и опустилась  на  стул.  Пока
она с отсутствующим видом чистила и нарезала овощи,  грудой  лежащие  на
столе, Сальваторе поставил перед ней чашку кофе. Сам он уселся  напротив
и молча кивнул в ответ на ее благодарную улыбку.
   - Если бы ты знал, как она изменилась, Сальваторе! На прошлой  неделе
я видела, как она снимает с веревок выстиранное белье! Та  Лэйн  Кавано,
которую я знала много лет,  и  помыслить  не  могла  о  таком  низменном
занятии. - Сэйбл подняла чашку, качая головой,  с  наслаждением  сделала
глоток  и  вновь  занялась  сладким  перцем,  который  нарезала  тонкими
колечками. - Мне кажется, теперь я только  раздражаю  ее.  Мы  спорим  о
таких глупых, несущественных вещах, и она все время говорит, что от меня
никакого толку... ни в чем.
   -  Не  нужно  принижать  себя,  cara  mia,  повторяя   то,   что   не
соответствует истине, - с улыбкой запротестовал Сальваторе.
   Она не сознает, думал он, что инстинктивно делает все именно так, как
нужно. Вот с овощами, например, она управляется не хуже хорошей кухарки.
Он улыбнулся шире, вспомнив, как долго и  безуспешно  учил  этому  своих
помощников.
   - Но я чувствую, что она говорит правду.
   Сэйбл сказала это не без  усилия  и  подняла  голову,  чтобы  увидеть
реакцию Сальваторе. Ее  взгляд  скользнул  по  длинным  тонким  пальцам,
сжимающим рукоятку кухонного ножа, ровным  тонким  ломтям,  стремительно
отделяющимся от телячьей ноги и  плавно  опускающимся  один  на  другой.
Несколько минут - и на разделочной доске осталась только белая кость без
единого волокна мяса. Только тогда девушка отвела  зачарованный  взгляд,
невольно подумав: это тоже искусство.
   - Зато я умею вышивать ничуть не хуже Лэйн, - заявила она с  вызовом,
не упомянув, однако,  что  сшитые  ею  рубашки  казались  скроенными  на
кривобокую  фигуру.  -  Еще  я  могу  дать  великолепный  бал,  отдавать
распоряжения слугам и правильно распределять между ними обязанности.
   "Но  я  понятия  не  имею,  как,  каким  образом  они  выполняют  эти
обязанности.  Для  меня  все  появляется,  как  по  мановению  волшебной
палочки. Лэйн права: я живу вне реальной жизни".
   - Значит, ты завидуешь тому,  что  она  перестала  быть  избалованным
ребенком, а ты так им и осталась?
   - Чему тут завидовать? - вспылила Сэйбл, сузив глаза, и сунула в  рот
ломтик сладкого перца в  бессознательном  желании  вызвать  недовольство
Сальваторе. - Я довольна своей жизнью и  не  променяю  ее  ни  на  какую
другую.
   - Хм... ты красивая женщина,  желанная  для  многих.  -  Черные,  как
маслины, глаза смерили Сэйбл насмешливым взглядом. - Ни один мужчина  не
откажется сделать тебя украшением своей гостиной.
   Сэйбл вскинула голову: замечание попало в точку, больно ее задев.
   - Тебе бы стоило влепить за это пощечину, Сальваторе Ваккарелло!
   - Слава Богу, я вхожу в число твоих немногочисленных друзей, Сэйбл. С
остальными ты так не церемонишься.
   Выпустив  эту  стрелу,  Сальваторе  безмятежно  принялся   сдабривать
специями только что нарезанное мясо. Он  прекрасно  знал,  как  обидчива
Сэйбл, и старался, как мог, соткать для ее души  защитный  кокон.  Нужно
признать, это доставляло ему немалое удовольствие. Стоя спиной к девушке
и по очереди опуская ломти в шипящее масло,  он  размышлял  о  том,  как
необходимо  ей  снова  и  снова  слышать,  что  ее  жизнь  не  такая  уж
бесполезная.
   - Так чего же ты хочешь от меня, cara  mia?  Чтобы  я...  как  это...
побрюзжал с тобой на пару?
   - Я никогда не брюзжу!
   - Да, конечно. Ты дуешься, ты сердишься, ты... - Несколько оттаяв, он
бросил короткий взгляд через плечо и неожиданно добавил:
   - Ты очень помогаешь мне, Сабелла.
   - Перестань, Сальваторе! - Девушка отмахнулась от похвалы. - Я просто
играю в твоей кухне, как девочки играют с куклами. Но ты... ты не просто
главный повар. Ты - мастер. У тебя золотые руки.
   - Когда мы познакомились, ты думала иначе.
   - Неужели нужно  раз  за  разом  напоминать  мне...  -  Сэйбл  повела
плечами, от чего жемчужины на ее наряде матово замерцали. -  Впрочем,  у
тебя есть на это право. Наверное, я не  должна  забывать  о  том,  какой
была. Да я и не забуду.
   - Главные повара известны своим высокомерием. - Сальваторе  ненадолго
повернулся, сверкнув в улыбке зубами, кажущимися особенно белыми на фоне
оливково-смуглой кожи. - И  если  кто-то  осмеливается  во  всеуслышание
оскорбить фирменное блюдо, какая-то малолетняя...
   - Я и теперь повторю, что ты тогда переложил в свое  фирменное  блюдо
базилика, - перебила девушка, не желая  знать,  каким  еще  эпитетом  ее
собираются наградить.
   - А я и теперь не соглашусь.
   - Упрямый итальяшка! - буркнула Сэйбл.
   Сальваторе только усмехнулся, снимая с огня массивную сковороду. Чуть
погодя он вернулся к  столу,  вспоминая  вечер  четырехлетней  давности,
когда юная посетительница ресторана высказала свое недовольство с  таким
так-том, что он едва ли почувствовал себя обиженным. Он тогда  пригласил
ее в святая святых - на кухню,  чтобы  лицезреть  процесс  приготовления
osso bucco (телячьих ножек), и их тайная дружба расцвела пышным  цветом.
Сейчас он поднял взгляд от блюда, на котором располагал  ломти  жареного
мяса среди овощей и зелени, и сдвинул густые брови.
   - Как на этот раз тебе удалось ускользнуть из-под надзора отца?
   - Он заперся в кабинете,  как  только  у  Лэйн  начались  схватки,  -
ответила девушка, мрачнея. - Она так  хорошо  держится:  ни  криков,  ни
слез, ни даже стонов. Но мне кажется, что он и в этом найдет  повод  для
обвинения.
   - Твой отец, он?...
   - В ярости, Сальваторе. Он возмущен, но еще больше пристыжен.
   - Разве тебе никто никогда  не  говорил,  что  невежливо  заканчивать
фразу собеседника?
   Сэйбл поморгала, сбитая с толку, и приняла виноватый вид.
   - Mi dispeaci, signore Vaccarello. Прошу меня извинить.
   Она прижала изящную руку к сердцу, изображая величайшую  искренность,
- и вдруг высунула язык. Сальваторе расхохотался от  души,  сочный  звук
его смеха заметался между стенами ресторанной кухни,  пустынной  в  этот
поздний час.
   Это был высокий,  стройный  мужчина,  щедро  наделенный  экзотической
привлекательностью своего народа. Кое-кто, не раз думала Сэйбл,  мог  бы
даже назвать его красавчиком, несмотря на седые виски,  придававшие  ему
вид стареющего аристократа.
   - Постарайся понять, Сабелла, каково сейчас твоему отцу, - сказал он,
отсмеявшись. - Фамильная честь много значит для него, и  ему  не  так-то
просто примириться с тем, что дочь рожает, не будучи замужем.
   - Но ведь Лэйн замужем!
   - Это она считает себя замужней, она и отец  ее  ребенка,  но  сеньор
Кавано думает иначе.
   Раздраженная,  Сэйбл  поднялась  со  стула,  походила  по   кухне   и
остановилась перед Сальваторе, чтобы испепелить его взглядом.
   - Значит, только его мнение идет в счет? Да и  зачем  снова  к  этому
возвращаться? Разве мы уже не обсуждали это раз сто, не меньше?
   - Твой отец обвиняет себя в том, что случилось с Лэйн.
   - И правильно делает! - отрезала  Сэйбл,  возмущенно  упирая  руки  в
бока.
   Сальваторе вздохнул. Как мог он объяснить ей? Она видела  только  то,
что хотела, только то, что способна была видеть.
   - На его месте каждый был бы уверен, что  десяти  хорошо  вооруженных
солдат вполне достаточно для охраны двух женщин. И потом, разве  нет  во
всем этом твоей доли вины? Ведь все случилось еще  и  потому,  что  Лэйн
прикрывала твое бегство.
   Немедленно преисполнившись раскаяния, Сэйбл отвела взгляд, не замечая
того, как беспокойно движутся по голубому шелку платья ее руки.
   - Ты прав, Сальваторе.
   - Ваш отец потратил много месяцев на то, чтобы разыскать Лэйн.
   - Ну да, ну да! - согласилась она, дрогнув при  виде  рассудительного
выражения на лице собеседника. - Он искал ее и  в  конце  концов  нашел.
Только она не имела ни малейшего желания возвращаться.
   - Он просто не мог поверить, что его дочь готова остаться с тем,  кто
ее похитил и обесчестил.
   - Я... э-э... я тоже не могу этого понять, - призналась девушка  едва
слышно. У нее вырвалось сдавленное всхлипывание. - И все же она ни о чем
другом не может ни думать, ни говорить. Я так скучала по ней, так  ждала
ее возвращения, а ей не терпится вернуться к нему!
   - Сабелла, Сабелла...
   Сальваторе поднялся и, словно угадывая, чего  ей  недостает,  раскрыл
объятия. Сэйбл благодарно укрылась в его руках.
   - Ах, Сальваторе, она так несчастна! Я не знаю, как держаться с  ней,
что делать дальше, потому что не хочу снова остаться одна.  А  папа!  Он
так изменился. Он больше не улыбается и никогда не  говорит  о  ребенке,
словно тот вообще не должен появиться на свет.
   - Это естественно, что Лэйн хочет быть с мужчиной, которого любит,  -
сказал Сальваторе, скрывая улыбку: Сэйбл всегда болтала без умолку, если
боялась, что расплачется.
   - Она очень изменилась, очень. И я не в восторге от этих перемен.
   - В данном случае ты ничего не можешь изменить.
   Девушка промолчала. Было ясно, что  она  чувствует  себя  обделенной,
оставшейся на обочине чего-то грандиозного, что не только разделить,  но
и понять можно, лишь пройдя через подобное испытание. Немного погодя она
смахнула со щеки единственную слезинку и поцеловала  смуглый  подбородок
повара.
   - Ты настоящий друг, Сальваторе Ваккарелло.
   - Я просто дряхлый старик, который давно перешел  бы  в  лучший  мир,
если бы не его очаровательная подруга.
   Сэйбл засмеялась и ухватила с  блюда  ломоть  еще  горячей,  покрытой
аппетитной корочкой телятины. Повар нацелился шлепнуть ее  по  руке,  но
промахнулся. Подняв со стула накидку, девушка поспешила к двери, на ходу
пожелав Сальваторе доброй ночи: что бы там  ни  говорила  Лэйн,  она  не
могла в эту ночь обойтись без младшей сестры.

***

   - А ну-ка, милая моя, поднатужьтесь, - напевно упрашивала  Мелани.  -
Вы, мисс Лэйн, распрекрасно управляетесь. Распрекрасно - и все тут.
   - Боже милостивый! - воскликнула  Сэйбл,  которая  пританцовывала  на
месте, стараясь заглянуть через плечо экономки. - Уже головка видна!
   - Да успокойся ты и  помолчи  хоть  минуту...  -  прошептала  Лэйн  в
перерыве между потугами. - И хорошо бы тебе не  путаться  под  ногами  у
Мелани.
   Сэйбл послушно отошла в сторону, но и там продолжала вытягивать шею и
гримасничать, как бы помогая стараниям сестры вывести наконец ребенка на
свет. Экономка заметила это и наградила ее  свирепым  взглядом.  Девушка
отступила к креслу и рухнула в него со  смешанным  выражением  досады  и
раскаяния на лице.
   - Я стараюсь, стараюсь не мешать! Но неужели я совсем ничем  не  могу
помочь?
   - Ты уже помогаешь - тем, что ты рядом со мной.
   Лэйн постаралась улыбнуться всепрощающей  улыбкой  старшей  сестры  и
взяла протянутую руку Сэйбл. Как раз  в  это  время  ее  настигла  новая
потуга. Измученное тело скрючилось, словно  в  эпилептическом  припадке,
пожатие превратилось в сокрушительное.
   - Лэйн! Ой-ой-ой!
   Но боль в пальцах почти тотчас была забыта:  сестра  начала  тужиться
изо всех последних сил. Казалось, это длилось бесконечно. Сэйбл  поймала
себя на том, что с силой напрягает все тело,  словно  это  могло  помочь
сестре или облегчить ее муки. Она даже начала тихонько постанывать, хотя
Лэйн так и не издала ни звука, только часто и шумно  дышала.  Тем  более
неожиданно прозвучал ее пронзительный крик - триумфальный вопль, а вовсе
не крик боли. Секундой позже в руках Мелани лежал, пошевеливая ручками и
ножками, темноволосый новорожденный.
   - Да он просто красавчик! - ахнула Сэйбл, пораженная этим  фактом  до
глубины души.
   До сих пор ей не приходилось видеть новорожденных, однако  она  много
слышала о том, что они похожи на сморщенные  недозрелые  сливы.  Но  это
дитя было пухленькое, с округлым милым личиком -  чудо,  а  не  ребенок!
Сэйбл немедленно почувствовала, что обожает его.
   Мелани с удовольствием  вымыла  новорожденного,  завернула  в  мягкое
одеяльце  и  вложила  в  руки  Сэйбл,  приговаривая:  "Вот  так,  иди  к
тетушке..." Сэйбл вполголоса ворковала над  новообретенным  племянником,
ожидая, когда экономка закончит приводить в порядок  Лэйн  и  та  сможет
заняться сыном.
   - Ну скажите же, что он  красавчик!  -  И  она  чмокнула  младенца  в
макушку, покрытую темными волосиками.
   - Да уж, мисс Лэйн потрудилась на славу, -  с  гордостью  подтвердила
Мелани.
   Сэйбл опустилась в любимое кресло - роскошный предмет  мебели  времен
королевы Анны, с изящной шелковой обивкой  цвета  лаванды.  У  нее  было
такое чувство, что это она только что  родила.  Мальчик,  надо  же!  Она
подумала, что у него,  наверное,  волосы  отца,  но  этого  нельзя  было
сказать с уверенностью, так как она ни разу не видела  мужа  Лэйн.  Зато
она с  уверенностью  могла  утверждать,  что  у  ребенка  глаза  матери.
Голубые, как у всех новорожденных, они уже заметно отливали серым.
   - Как бы мне хотелось, чтобы его  отец  сейчас  был  здесь,  -  вдруг
сказала Лэйн с горечью, прижимая к себе ребенка. - Он был бы так горд!
   - Да и какой отец не был бы? - добавила Сэйбл с завистью,  наклоняясь
к постели, чтобы погладить малыша по  головке.  -  Но  ты,  конечно,  не
всерьез хочешь увидеть его здесь. Отец убил бы его на месте.
   Лэйн съежилась среди подушек,  и  девушка  тотчас  пожалела  о  своих
необдуманных словах.
   - Лэйн, я не хотела...
   Та молча протянула руку. Сэйбл позволила увлечь  себя  на  постель  и
опустилась рядом с сестрой,  которая  с  материнской  заботой  поправила
упавший ей на лоб непокорный локон. Она не знала, что в этот момент Лэйн
думала: Сэйбл слишком неопытна, слишком невинна, она никогда и ни с  чем
не сталкивалась...
   - Ничего, Сэй, все как-нибудь образуется. Я найду способ вернуться  к
нему.
   -  Но  ты  только  что  родила  ребенка,  ты  еще  слишком  слаба!  -
воскликнула пораженная Сэйбл.
   - В рождении ребенка нет ничего необычного,  и  мое  выздоровление  -
всего лишь вопрос времени, как и мое возвращение к мужу.
   В который раз  Сэйбл  бросилась  в  глаза  перемена,  происшедшая  со
старшей сестрой. И не просто перемена, а перемена полная, окончательная,
неожиданно оттолкнувшая их друг от друга, сделавшая почти чужими.
   - Папа никогда не позволит тебе этого. После всего того,  на  что  он
пошел, чтобы вернуть тебя...
   - Пропади он пропадом вместе со всем, на что  он  пошел!  -  отрезала
Лэйн, и ее серые глаза загорелись странным  мрачным  огнем.  -  Это  мой
ребенок, моя жизнь! И когда ты только поймешь, что  драгоценный  папочка
сделал из нас точное подобие нашей матери?
   - В этом не только его вина. Мы не имели ничего против того, чтобы он
баловал нас, а что до меня, то мне и по сей день это нравится.
   - А знаешь, почему? Потому что ты не  пробовала  ничего  другого.  Ты
даже не знаешь, что бывает другая, лучшая жизнь.
   "Лучшая?" - чуть было не вырвалось у Сэйбл, но она сумела  придержать
язык. Та, другая жизнь была для ее сестры лучшей. В той жизни  она  была
любима мужчиной, который дрался за нее, как дьявол. Она только и думала,
что о нем, родила ему чудесного ребенка, а значит, подарила ему будущее.
Что до нее, Сэйбл,  она  нежилась  в  своем  уютном  гнездышке,  вышивая
салфетки и позволяя отцу баловать себя. Лэйн была права, но - о Господи!
- почему бы ей не ошибаться хоть изредка!
   - Папа любит нас, - сказала она с вызовом.
   - Конечно, любит. Только он так глубоко прячет нас  под  свое  крыло,
что может задушить ненароком.
   - Это не так. Мы имеем возможность давать  балы,  ездить  верхом,  мы
можем...
   - Когда-нибудь ты вырастешь, - сказала  Лэйн  так  резко,  что  Сэйбл
невольно отпрянула, -  и  поймешь,  что  наряды  и  балы  -  всего  лишь
ничтожная часть настоящей жизни.
   - Да? Может быть, настоящая жизнь - это когда  полуголыми  бродят  по
лесам и питаются только ягодами и орехами? Или когда  раскрашивают  лица
на манер палитры сумасшедшего художника?
   - Мисс Сэйбл, -  вмешалась  Мелани,  сообразив,  что  между  сестрами
разгорается настоящая ссора, - не сходить ли вам и не глянуть,  где  это
ваш отец? Небось ждет не дождется, когда ему покажут первого внучонка.
   Экономка, агукая над  младенцем,  передала  его  матери  для  первого
кормления. Стоило Сэйбл увидеть, как  жадно  ребенок  сосет  материнскую
грудь, как ее оставило всякое желание спорить.  У  ее  крошки-племянника
были малюсенькие пальчики, одна из ручонок лежала там, где билось сердце
Лэйн, и все это было до того умилительно, что на  глаза  ей  навернулись
невольные слезы. Она подумала, что каждое дитя имеет право знать  своего
отца, что каждая женщина имеет право сама выбирать себе спутника  жизни.
Эта мысль была  новой,  странной,  но  Сэйбл  сознавала  правоту  сестры
каким-то внезапно проснувшимся глубоким инстинктом. Встретив  испытующий
взгляд Лэйн, она не отвела глаз.
   - Пожалуй, я схожу за папой.

***

   Крик боли, животный, мучительный, раздался в полной тишине. Казалось,
он не затих, а впитался в  стены  кабинета,  просочился  в  каждую  пору
Ричарда Кавано, проник в каждую  клеточку  его  тела.  Этот  звук  разом
опустошил его, отнял не только силы, но и  способность  мыслить  здраво.
Человек, не раз без страха смотревший в лицо смерти, схватился  за  край
сто