жил награду.
   Они рухнули оба, содрогаясь и вскрикивая, и Хантеру  показалось,  что
весь окружающий мир балансирует над бездной огня, чудом  удерживаясь  на
тончайшей нити. А когда эта  нить  оборвалась,  он  сорвался  в  сияющие
глубины, ненадолго потерявшись в них совершенно. - Моя... моя... моя...
   Чей это  голос,  такой  хриплый,  бессильно  тихий?  Сэйбл  очнулась.
Пережитое все еще длилось в памяти,  особенно  последний  момент,  когда
внутри пролился горячий поток, удержав ощущение  экстаза  на  невероятно
высокой точке, которой оно достигло.  В  этот  миг  она  особенно  полно
чувствовала, что отдала всю  себя,  что  Хантер  обладал  ею.  Несколько
мгновений она была как бы чистой радостью, полностью лишенной  плоти,  а
еще чуть позже вновь стала собой, только невесомой, как осенний  листок,
летящий на крыльях ветра.
   Она чувствовала на волосах  быстрые  поцелуи  Хантера,  но  не  могла
двинуться, не могла пошевелить даже кончиком  пальца,  обессиленно  лежа
ничком на его груди. Наконец замер и он, зарывшись ей в волосы  лицом  и
руками.
   Частое неровное дыхание продолжало  поднимать  его  грудь,  покачивая
Сэйбл, но и оно  постепенно  стихало.  Ветерок  шелестел  сухой  травой,
освежая влажную кожу, и это был единственный звук, кроме плеска воды  на
порогах. Сзйбл запрокинула голову, пытаясь увидеть лицо Хантера.
   - Ты знал, что все у нас будет так?
   - Откуда я мог знать?..
   Никогда в жизни она не была так счастлива, как сейчас!  Сэйбл  искоса
глянула в серо-синее небо Дакоты. Она провела ладонью по  влажному  боку
Хантера, коснулась того  места,  где  начинался  самый  длинный  из  его
шрамов, скользнула по крепкой ягодице.
   Он вздохнул, шевельнулся. Господи Боже, он все еще был внутри!
   - Ха-антер, - промурлыкала Сэйбл, продолжая касаться его.
   - Скажи это еще раз. Мне нравится, как ты произносишь мое имя.
   Да, это ему нравилось, иначе почему бы  он  ожил?  Всей  своей  кожей
Сэйбл была сейчас в тысячу раз более  чувствительной.  Легкие  дразнящие
прикосновения губ буквально обжигали голое плечо.
   - Я буду любить тебя снова, и снова, и  снова,  пока  останется  хоть
капля сил, - сказал Хантер, не без усилия приподнимаясь на локтях. -  За
это ты будешь считать меня еще большим эгоистом, правда?
   - Ну и будь эгоистом. Я-то эгоистка.
   Сэйбл потянулась губами к его  губам  -  движение,  разбудившее  едва
уснувшую сладость в каждом из них. Вместо того,  чтобы  поцеловать,  она
провела языком по его горлу, запустив руки в волосы  на  груди,  как  во
влажный мех.
   -  Не  дразни  меня,  женщина!  -  предостерег   Хантер,   неописуемо
довольный.
   Сладкая дрожь прошла вдоль ее спины:  никто  никогда  не  называл  ее
"женщина", так сурово и властно. Никто  не  обращался  с  ней  так,  как
Хантер, заставляя бунтовать, покоряться и  вновь  бунтовать  против  его
власти, только для того, чтобы испытать сладость поражения.
   Солнечный блик,  отражающийся  от  мокрого  излома  кварцевой  скалы,
достиг наконец волос Хантера и заставил их отливать  чернотой  угольного
пласта. Река рокотала так же, как и долгие годы до их появления, так  же
носился над поверхностью воды живой непоседливый ветер. Мир был незыблем
- и он менялся для Сэйбл. Это началось  в  тот  самый  день,  когда  она
оставила дом, продолжалось день за днем  все  время  путешествия,  чтобы
завершиться  сегодня.  Чувство  счастья  заполнило   пустоту   в   душе,
казавшуюся неизбывной. Она чувствовала себя, как дома, здесь, на  берегу
реки, названия которой не знала. Она понятия  не  имела,  когда  приняла
решение не возвращаться в семью, но оно было  принято,  и  это  казалось
прекрасным и правильным. Она ни о чем не жалела, ни по кому не  скучала.
Здесь было все самое важное, все, что имело значение.
   Сэйбл знала теперь, чего хочет.
   Бороться, побеждать, любить. Жить.
   Только здесь это возможно - значит, здесь ей и оставаться.
   - О чем ты думаешь, Сэй?
   Сэй. Самое ласковое из имен, которыми  ее  когда-либо  называли.  Она
вздохнула - глубоким, счастливым вздохом.
   - Мне хорошо здесь.
   - Без балов, роскошных экипажей, модных тряпок? - недоверчиво спросил
Хантер. - Это пограничные земли, и жизнь здесь сурова.
   - Все то, что ты перечислил, уже не важно для меня. - Она потянулась,
как сытая кошка, и крепко обняла его, не позволяя подняться. -  Это  все
из прошлой жизни, возврата к которой нет.
   - Тогда что же важно для тебя? Она ответила не  сразу,  приподнявшись
на локте и оглядевшись медленно, задумчиво.
   - Река, которая умеет звучать лучше всякого музыкального инструмента.
Равнина, простирающаяся в бесконечность, где такой простор, что  хочется
закричать от счастья. Дом посреди  равнины,  который  я  буду  любить  и
украшать. Дети, которые будут бегать в саду босиком, ничего  не  зная  о
правилах приличия, подрастая свободно и весело. Вот что важно, Хантер.
   - Странно, - усмехнулся тот. - Несколько месяцев назад ты  ничего  не
знала о такой жизни. Не слишком ли быстро ты полюбила ее?
   - Тебя я тоже не знала несколько месяцев  назад.  -  Сэйбл  коснулась
пальцем губ Хантера, и тот поймал его зубами, слегка прикусив. - Все то,
о чем я только что говорила, - это жизнь, которой ты живешь.  Ты  любишь
эту жизнь. Почему я не могу любить ее?
   На мгновение его душа распростерла  крылья...  Но  только  для  того,
чтобы камнем рухнуть во что-то темное, беспросветное.
   "Я не смогу дать тебе того, о чем ты мечтаешь!" - подумал Хантер.  Но
он скорее откусил бы  себе  язык,  чем  произнес  это  сейчас,  разрушив
драгоценный момент, который мог никогда не повториться.
   - Угадай, чего  я  хочу?  -  прошептал  он  с  улыбкой,  лишь  слегка
принужденной.
   - Все того же, я надеюсь, - засмеялась Сэйбл.  Сейчас  ее  ничуть  не
пугало, что он хочет быть только ее любовником,  считая  себя  способным
лишь на такие отношения, и не более. Он был с ней и внутри нее,  и  пока
ей было достаточно познавать его физически. Потом,  позже,  думала  она,
придет и другое познание. Впереди долгий путь. Она  еще  успеет  понять,
что за раны мучают Хантера.
   - На этот раз все будет медленнее.
   Он улыбался, и она чувствовала это даже с закрытыми глазами.
   Неожиданно  тело   Хантера   напряглось,   плечи   рванулись   вверх,
приподнимая также и Сэйбл Она отстранилась. Оказывается, он оглядывался,
шаря рукой по накидке, на  которой  они  лежали.  Он  старался  нащупать
кобуру с револьвером!
   Хантер  закусил  губу,  подумав  с   едкой   иронией:   ничего   себе
положеньице, когда тебя застают со спущенными штанами. Кто  бы  это  мог
быть? Индейцы? Любопытный траппер?
   - Я слышал шорох, - сказал он, едва шевеля  губами.  -  Здесь  кто-то
есть.

Глава 27

   - Как ты думаешь, кто это? - прошептала Сэйбл ему в плечо, не решаясь
отстраниться и мучаясь стыдом от того, в каком положении их застали.
   Хантер наконец добрался до кобуры, осторожно подтянул  ее  поближе  и
достал револьвер.
   - Посмотри сама, - ответил он тихо, взводя курок. -  С  моей  стороны
никого не видно.
   - Может быть, лучше сначала... э-э...
   Сэйбл собралась сползти с тела Хантера, но застыла в испуге, когда он
сильно вздрогнул и прошептал:
   - Кто-то дернул меня за волосы.
   Она не успела ответить. Что-то холодное, влажное скользнуло по голому
плечу.
   - О черт!
   - Ты становишься заправским сквернословом, - не удержался Хантер, уже
понимая, что ни индейцев, ни трапперов можно не опасаться.
   Не слушая, Сэйбл вскинула голову и уставилась на что-то за  пределами
его видимости.
   - Это ужасно! - воскликнула она с театральным испугом в голосе. -  На
нас собирается напасть громадный, кровожадный зверь! Спаси же меня,  мой
герой!
   - Что ты нашла смешного? Сэйбл? Объясни, что происходит?
   Но ее уже было не остановить. Хихиканье в кулак сменилось  заливистым
смехом. Извиваясь и корчась, она соскользнула с Хантера, покраснела, как
вареный рак, но и тогда продолжала заливаться хохотом.
   Не выдержав, он отстранил ее, поднялся на ноги, резко повернулся -  и
оказался лоб в лоб со своей  лошадью.  Животное  издало  продолжительное
радостное ржание, на которое лошадь Сэйбл откликнулась с гребня ущелья.
   - Ах вот кто это. - Хантер с облегчением покачал  головой.  -  Нельзя
было и придумать лучшего времени для возвращения.
   Он  подобрал  брюки  и  натянул  их,   попутно   стараясь   составить
впечатление о том, в каком состоянии лошадь. На боках обнаружилась  пара
глубоких царапин, уже подживших, высохшие следы пены, но  серьезных  ран
не было.
   - Где тебя носило, бестолковый ты кусок конины? -  спросил  Хантер  с
нежностью.
   - Весна, - заметила Сэйбл,  которой  удалось  наконец  справиться  со
смехом. - Каждый ищет себе пару.
   Она подхватила накидку,  набросила  на  плечи,  застенчиво  запахнула
вокруг все еще обнаженного тела. Заметив, что Хантер наблюдает за ней  с
выражением собственника, она вспыхнула и отвела взгляд.
   Эдакая скромница, подумал он с усмешкой. Кто мог предположить,  глядя
на Сэйбл сейчас, когда она так старательно куталась, чтобы  укрыться  от
его взгляда, что совсем недавно  это  была  самая  страстная  любовница,
которую он когда-либо держал в своих объятиях?  Нетрудно  было  угадать,
что и с ней никогда прежде не случалось ничего подобного. Это он, Хантер
Мак-Кракен, пробудил в ней страсть. Тут было от чего почувствовать  себя
гордо. К тому же он снова хотел эту женщину.
   Лошадь подтолкнула его мордой в плечо, как бы подавая знак, что  пора
позаботиться и о ней. Хантер неохотно отвел  взгляд  от  Сэйбл  и  начал
снимать  седло,  которое  за  неделю  неминуемо  должно  было   натереть
животному спину. Взявшись за подпругу, он вдруг обратил внимание на свои
руки. На них были  следы  крови.  Откуда?  Хантеру  вспомнилась  нелепая
мысль, мелькнувшая в то мгновение, когда он взял Сэйбл.
   Не веря своим глазам, он смотрел  то  на  ладони,  то  на  брюки,  на
которых тоже можно было заметить подсохшие  пятна.  Седло  свалилось  на
землю, но он даже не заметил этого.  Повернулся.  Сэйбл  примостилась  у
самой кромки воды и что-то смывала с накидки, на которой они  занимались
любовью.
   А он так ничего и не понял... Но как можно было  ожидать?  Она  была,
конечно, неопытной, но чтобы совсем нетронутой... Нет,  такое  не  могло
прийти ему в голову.
   - Вот это да, Хантер! - пробормотал он  виновато,  вспомнив  короткое
ощущение преграды, которую разрушил  так  небрежно.  -  Знаешь,  что  ты
наделал? Ты ограбил Вашингтон. Теперь там на одну девственницу меньше  -
и на какую!
   - Хантер? - окликнула Сэйбл, до которой донесся невнятный отзвук  его
слов.
   - Почему ты не предупредила меня, что это впервые?
   Почему-то  он  чувствовал  себя  обманутым,  как   человек,   который
небрежно, залпом осушил стакан вина и лишь после этого  узнал,  что  оно
было редким и баснословно дорогим.
   - Разве это не все  равно?  -  смущенно  спросила  Сэйбл,  отбрасывая
накидку подальше на берег.
   - Все равно? Все равно, девственница ты или нет?
   - В любом случае я уже не девственница, так что нечего  заострять  на
этом внимание, - сказала она с вызовом, но не удержалась  от  улыбки.  -
Кстати, спасибо за то, что все прошло как нельзя более приятно.
   Хантер поколебался, не вполне понимая, что чувствует, потом подошел и
привлек ее к себе.
   - И все-таки я жалею о том, что не знал  заранее,  -  заметил  он  со
вздохом. - Это  ведь  подарок  не  из  тех,  которые  женщина  делает  с
легкостью.
   - Это не  было  легко,  Хантер,  -  призналась  Сэйбл,  вне  себя  от
смущения.  Ей  было  очень  неловко  обсуждать  этот  вопрос,   но   она
чувствовала, что Хантер заслуживает объяснения. -  Просто  я  ничего  не
знала о том, что именно происходит между мужчиной и женщиной.  Некоторые
замужние женщины говорили об этом, как  о  какой-то  мерзости,  поэтому,
когда сестра заговорила со мной на эту тему,  я  не  стала  слушать.  До
встречи с тобой я считала,  что  в  постели  случается  что-то  мрачное,
грязное и неприятное. Вот только казалось  странным,  что  Лэйн  мечтала
снова это испытать. Когда мы с тобой впервые поцеловались, я поняла, что
такие сказочные ощущения не могут завершиться чем-то ужасным, что дальше
будет только лучше и что все, кроме  Лэйн,  лгали  мне.  -  Она  провела
кончиком пальца по морщинке на лбу Хантера, стараясь  разгладить  ее,  и
добавила:
   - Я хотела, чтобы это впервые случилось у меня именно с тобой.
   Хантер молча наклонил голову, прижавшись лбом ко лбу Сэйбл. Необычное
тепло наполнило его душу. Он был тронут. Даже если сам он не считал себя
достойным такого щедрого дара, Сэйбл думала иначе. Он был почти счастлив
в этот момент.
   - Хочу добавить: я ни  на  что  не  решилась  бы,  если  бы  не  твоя
настойчивость...
   - Да уж, в настойчивости мне не откажешь. И что теперь прикажешь  мне
с тобой делать? - спросил он полушутя-полусерьезно.
   - Учить меня науке любви, - ответила  она  просто,  привлекая  его  к
себе.
   Ощущение прижимающейся  полной  и  округлой  женской  груди  казалось
прекрасным, как никогда прежде. Хантер был бы рад  забыться  в  объятиях
Сэйбл, но они оказались в слишком неравном  положении.  Она  была  самой
невинностью, познавшей первую страсть, первое увлечение. В ее устах  все
это звучало так естественно, как и  дар,  который  она  преподнесла,  не
сознавая его ценности. Он был ее первым мужчиной.
   Никогда прежде он не был у женщины первым.
   За это стоило принять смерть от руки ее отца.
   Явившись нежданной гостьей, эта мысль заставила Хантера отшатнуться.
   - Что с тобой?
   - Полковник Кавано поставит  целью  своей  жизни  вздернуть  меня  на
первом попавшемся дереве.
   - А по-моему, это совершенно не касается полковника Кавано, - сказала
Сэйбл  с  некоторой  холодностью,  недовольная   таким   несвоевременным
возвращением к действительности.
   - Вот увидишь, он скоро выяснит, что мы любовники.
   Любовники. Почему-то в этом волнующем слове  на  этот  раз  слышалось
нечто пренебрежительное. Сэйбл с силой вдавила босые пальцы  в  холодную
глину   берега.   Действительность   угрожала   оказаться   даже   более
неприглядной, чем она когда-то опасалась.
   - Если отец узнает про нас, он скажет, что я  получила  по  заслугам,
погубив свою репутацию.  Он  даже  может  добавить,  что  она  уже  была
загублена моим бегством из дома. Тебе не  нужно  забивать  этим  голову,
Хантер. К тому же ты всегда был его любимцем. Он простит тебе  все,  что
бы ты ни натворил.
   Хантер подавился приготовленным ответом. Никогда в жизни он не слышал
такой бессмыслицы! Смешно было надеяться на то, что отец  (любой  отец!)
простит мужчине (будь тот даже его правой рукой, поддержкой  и  опорой),
что тот лишил невинности его дочь где-то посреди пустыни, не дав  прежде
необходимых клятв перед алтарем.
   - Что тебя тревожит? - спросила Сэйбл, следя за тем, как  все  больше
мрачнеет его лицо. - Что отец насильно потащит тебя к алтарю?
   Если бы это! Ричард  Кавано,  как  никто  другой,  знал,  что  Хантер
Мак-Кракен недостоин быть мужем его дочери, что его прошлое запятнано, а
имя опозорено. Иначе  он,  несомненно,  потащил  бы  его  венчаться  под
охраной взвода вооруженных солдат.
   "А ты сам? - спросил себя Хантер. - Хватит ли у  тебя  бессовестности
еще глубже втянуть Сэйбл в свою исковерканную жизнь?"
   - Ему не удастся притащить меня к алтарю, - отрезал он.
   Лицо Сэйбл омрачилось, уголки губ печально опустились. Она  отступила
туда, где лежала накидка, и поспешно набросила ее.
   - Неужели это так ужасно - быть моим мужем?
   - Я имел в виду совсем другое. Я не могу им стать.
   Быть ее мужем! Хантер мечтал об этом, как о подлинном рае. Даже самый
звук этих слов отзывался сладким томлением, но он знал,  что  не  сможет
любить Сэйбл так, как она того заслуживает. С ним у нее  не  могло  быть
будущего. Сэйбл Кавано была  достойна  большего,  достойна  стать  женой
мужчины если не богатого, то хотя  бы  психически  нормального.  Что  за
семейная жизнь могла быть у нее  с  человеком,  который  не  смел  ночью
уснуть, чтобы не попасть в ад?
   Проклятие, он только еще больше все усложнил!
   - Ты говоришь, что не можешь стать  моим  мужем,  мужем  вообще,  все
равно чьим, - начала Сэйбл осторожно, - и оправдываешь это тем,  что  по
ночам видишь кошмары. Из-за них ты даже боишься быть рядом с людьми.
   - Давай закончим  этот  разговор,  -  перебил  Хантер  и  отвернулся,
поспешно натягивая на лицо маску безразличия.
   - Но откуда эти кошмары? - упрямо  продолжала  она.  -  Они  начались
после того, как ты побывал в тюрьме?
   "Побывал  в  тюрьме"!  Это  звучало  как  "побывал  на  курорте",  и,
очевидно, так она и относилась к сказанному.  Хантер  молча  сделал  шаг
прочь.
   Сэйбл просунула руку в отверстие накидки и схватила  его  за  локоть.
Весенний воздух, совсем недавно ощущавшийся почти теплым, холодил  кожу,
глина под ногами вдруг стала ледяной.
   - Скажи, тебя там избивали? Бичом?
   Хантер круто повернулся, лицо его было белым, обострившимся. Что  еще
она знала? Что он успел выболтать в бреду?
   - Нас всех избивали в тюрьме! Чем придется.
   - Может быть, ты расскажешь мне все? -  робко  предложила  она.  -  Я
знаю, что ты был  раньше  разведчиком.  Я  подслушала  разговор...  Отец
говорил с одним из генералов...
   - Я сказал, хватит об этом!
   Хантер бесцеремонно отбросил ее руку. Не хватало ей  еще  черпать  из
затхлого  колодца  его  памяти!  Тем  более  сейчас.  Он  смерил   Сэйбл
отчужденным взглядом и снова сделал шаг в сторону.
   - У тебя есть братья или сестры? - крикнула она в последней отчаянной
попытке пробиться сквозь стену, которую он упорно воздвигал между  ними.
- Где ты жил раньше? Твои родители до сих пор живут там?
   - Какого черта? При чем здесь мои родители?
   - Поговори же со мной хоть о чем-нибудь,  что  касается  лично  тебя,
твоей жизни, твоих близких! Ты как будто замуровал себя в четырех стенах
и не позволяешь никому даже приблизиться. Впусти меня, Хантер!
   - Ты и так слишком приблизилась ко мне.
   - Ну так что же? Что в этом плохого? Почему ты стараешься  оттолкнуть
меня каждый раз, когда я касаюсь твоего  прошлого?  Если  что-то  болит,
нужно лечить это, иначе однажды боль убьет тебя.
   Ответом был непроницаемый взгляд. В глазах Хантера как  бы  появились
невидимые заслонки, отделившие от Сэйбл его душу, намеренно замуровавшие
ее. Так случалось всегда, как только речь заходила о  темной  тайне  его
прошлого. На лице Сэйбл отразились обида и возмущение.  Хантер  невольно
протянул руку, но она отступила, балансируя на самой кромке берега.
   - Ну и черт с тобой! - крикнула она в ярости. - Забейся в нору и лежи
там в спячке, как какой-нибудь суслик! Забросай себя землей и  оставайся
гнить! А еще лучше, отправляйся к дьяволу!
   - Последите за своей речью, мисс Сэйбл Кавано.
   - С кем поведешься, от того и наберешься!
   - Сэй, ты и близко не подошла бы ко мне, если бы знала...
   - Да как вы смеете решать за меня, что бы я сделала,  а  что  -  нет,
мистер Мак-Кракен?! Вы слишком много на себя берете! Я жалею, что близко
подошла к вам, но совсем по другой причине! Я  жалею,  что  связалась  с
трусом!
   Хантер выпрямился во весь рост. Он побледнел  еще  сильнее,  так  что
даже шрам на щеке стал белым. Сэйбл невольно прикусила язык:  она  снова
позволила себе лишнее.
   - Ах вот как? Значит, я стал нехорош, отказавшись выложить  всю  свою
подноготную? Зато я был хорош полчаса назад, когда раздвигал тебе  ноги!
Тебе надо, чтобы все было по-твоему, как тебе благоугодно, только  тогда
будет  достигнута  гармония?  Очнись,  маленькая  дурочка!  Гармонии  не
существует, жизнь безобразна и несправедлива, поэтому все, что мы можем,
это принимать ее удары, не сгибаясь. Только в этом случае нам полагается
приз - немного радости и удовольств