. Она отвернулась с острым чувством
стыда. Она,  должно  быть,  порочна  до  мозга  костей,  потому  что  не
отказалась бы повторить все, что было между ними, прямо сейчас.
   А Хантер в это время думал о том, что, конечно  же,  противен  Сэйбл,
раз она не хочет даже смотреть на него.
   Дверь за ним захлопнулась со стуком. Оба подпрыгнули.
   - Здесь одежда, - сказал он коротко, бросая  на  кровать  принесенный
сверток.
   Сэйбл повернулась. Сверток был объемистый. Он лежал  среди  сбившихся
простыней, где они ночью занимались... занимались... Она не  знала,  как
это назвать. Пальцы Хантера были тогда  пальцами  пианиста,  а  ее  тело
казалось прекрасным инструментом, который он заставлял  звучать  на  все
более высокой ноте. Вот только эта  нота  осталась  звенеть  с  какой-то
печальной незавершенностью.  Пусть.  Это  было  все  равно  что  умирать
бесконечной сладкой смертью.
   Сэйбл попробовала стереть воспоминание, которое считала непристойным,
но оно не исчезало, как и печать  прикосновений  Хантера  на  теле.  Тот
прошел к окну и так же, как недавно она, выглянул  на  улицу,  отодвинув
край занавески.
   - У нас не очень много времени,  -  сказал  он,  подождал,  пока  она
заглянет в щелку поверх его плеча, и ткнул пальцем в сторону бараков.  -
Как только Мейтланд покончит с текущими делами, дойдет очередь  до  нас.
Не удивлюсь, если он воспользуется методами испанской инквизиции.
   Он  круто  повернулся.  Сэйбл  поспешно  отступила  за  пределы   его
досягаемости.
   - Солдаты вокруг так и кишат, -  заметила  она,  нервно  теребя  край
одеяла. - Как же мы выберемся из форта? Если комендант  уже  подозревает
истину, он, конечно, не даст  нам  подобраться  к  воротам!  Меня  дрожь
пробирает, когда подумаю, что будет с Маленьким Ястребом, если нас...
   - Прекрати! -  прикрикнул  Хантер,  которому  больше  всего  хотелось
обнять ее и утешить. - У нас нет времени на истерику.  Укрывая  тебя,  я
совершаю предательство,  так  что  избавь  меня  от  обмороков,  нервных
припадков и тому подобного идиотизма!
   - Никто не собирается падать в обморок, мистер Мак-Кракен, но  вы  же
не станете отрицать, что мы находимся под угрозой ареста?
   - Не стану, - буркнул тот.
   Сэйбл  помолчала,  обдумывая  положение.  С  той  самой  минуты,  как
Мейтланд утвердится в своих подозрениях, никто  не  посмеет  тронуть  ее
даже пальцем. Другое дело - Хантер.
   - Наверное, вам лучше выйти из игры,  мистер  Мак-Кракен,  -  наконец
сказала  она  с  решительностью,  которой  не   чувствовала.   -   Будет
несправедливо, если вы пострадаете по моей вине.
   - Ты уж прости,  Фиалковые  Глаза,  но  мы  с  тобой  повязаны  одной
веревочкой.
   Громадное облегчение быстро затопило  в  ней  чувство  вины.  Это  не
укрылось от острых глаз Хантера. Он понял, что ему только потому и  было
предложено дать задний ход, что Сэйбл рассчитывала на то, что он  никуда
не денется. Он усмехнулся краешком губ, не вполне понимая, что чувствует
по этому поводу.
   Женщины - странные создания, подумал он,  взяв  длинную  прядь  цвета
красного дерева с плеча Сэйбл и задумчиво перебирая ее пальцами.
   Сэйбл настороженно встретила его взгляд. Что  это  было,  ласка?  Или
Хантер давал ей понять, что придется платить за лояльность? Но в  глазах
цвета темного серебра ничего нельзя было прочитать, словно  там  залегла
тень. Она спросила себя,  насколько  важную  роль  она  играет  в  жизни
Хантера, в его мыслях и чувствах, но и сама не  могла  бы  сказать,  как
много он значит для нее.
   Если бы только можно было поговорить с ним  откровенно,  узнать,  что
означает чувство неудовлетворенности, мучавшее ее вчера ночью, знает  ли
он что-нибудь об этом, и если  знает,  то  почему  оставил  ее  в  таком
состоянии! Он обещал, что она  увидит  звезды,  но  они  лишь  сверкнули
мимолетно и исчезли. Она хотела говорить обо всем, в том  числе  о  том,
кем была на самом деле. Утаивать правду дальше было неуместно и  опасно.
Но времени почти не оставалось, да и отчужденное выражение глаз  Хантера
не располагало к задушевной беседе.
   - Я подожду за дверью, - вдруг сказал он и  быстро  пошел  к  выходу.
Однако не вышел сразу, а помялся,  не  поворачиваясь,  и  это  заставило
Сэйбл заранее почувствовать себя неловко. - Ты...  э-э...  видишь  ли...
дело в  том,  что...  насчет  прошлой  ночи.  Мне  очень  жаль,  что  ты
оказалась... э-э... участником.
   Он заставил себя встретиться с  ней  взглядом,  ожидая  всего  самого
худшего от этой попытки затронуть щекотливую  тему.  Он  не  подозревал,
какую огромную жалость разбудил тогда в сердце Сэйбл, сколько сочувствия
породил своими нечеловеческими криками.
   Самолюбивый, гордый человек, время от времени  становящийся  игрушкой
призраков.
   - Вы не сделали ничего ужасного, мистер Мак-Кракен, - ответила она  с
самым непринужденным видом, на какой была способна. -  Человек,  который
видит кошмар, не отвечает за свои поступки.
   Хантер едва сумел скрыть удивление. Он прощен? Что же, вот  так,  без
оговорок?
   - Не все так просто, Сэйбл... - начал он, смущенно откашлявшись.
   - Я смогу лучше вас понять, если узнаю, в чем причина ваших кошмаров.
Может быть, когда-нибудь вы расскажете мне и...
   - Никогда.
   Хантер произнес это единственное слово ровным, пустым голосом и снова
повернулся к двери. Он живет с чувством вины, которое ему не  по  плечу,
подумала Сэйбл и поспешила сделать еще одну попытку.
   - Хантер!
   Тот замер и зажмурился, словно это могло помочь  уловить  слабое  эхо
слова, только что слетевшего с  ее  губ.  Ему  хотелось  снова  и  снова
слышать, как она обращается к нему по имени.
   Он повернулся. Сэйбл стояла совсем рядом, и, хотя он понимал,  что  у
них нет времени даже на извинения (не говоря уже  о  воспоминаниях),  он
позволил себе  оживить  в  памяти  то,  что  случилось  ночью.  Горячее,
возбужденное женское тело в его руках. Запах ее желания, чем-то  похожий
на запах свежей пихтовой хвои. Влажный шелк ее кожи и то  местечко,  где
она особенно нежна, где находится средоточие  ее  женской  сущности.  Но
главное, он вспомнил ее самозабвенный  возглас  -  знак  того,  что  она
узнала рай в его объятиях. Как же жить дальше с сознанием  всего  этого?
Да он попросту сойдет с ума от неудовлетворенных желаний!
   Но в следующее мгновение Хантеру бросилось в глаза смущение  на  лице
Сэйбл, и радостное волнение разом умерло в нем.
   - Не говори ничего, - сказал он чужим,  скрипучим  голосом,  заметив,
что она собирается продолжить уговоры. - Если ты хочешь, чтобы мне стало
легче, просто оставь все, как  есть.  Ты  не  можешь  привести  доводов,
которые извинили бы мое поведение.
   - И все-таки я считаю, что не стоит так винить себя.
   - Стоит или не стоит, я виноват и буду помнить об этом, как помнил до
сих пор.
   -  Виноваты  не  только  вы.  Я  позволила  вовлечь   меня   в...   в
происходящее, - храбро возразила Сэйбл.
   - У тебя не было выбора.
   - Выбор есть всегда, мистер Мак-Кракен.
   - Разве? - Хантер горько усмехнулся. - Например, я не могу справиться
со своими кошмарами, несмотря на то, что только об этом  и  мечтаю.  Кто
знает, что может случиться со мной в очередной  раз?  Вдруг  я  впаду  в
неистовство, в буйство? Ты должна держаться подальше  от  меня  в  такие
моменты. Я мог даже взять тебя силой...
   - Но  вы  этого  не  сделали,  -  мягко  перебила  Сэйбл.  -  Человек
несовершенен, мистер Мак-Кракен. Вы не владели собой и нуждались в  том,
чтобы кто-нибудь отвлек вас, вытащил из кошмара. Я просто оказалась  под
рукой.
   - Ты ведь и сама знаешь, что это не так, - буркнул  Хантер  (Господи,
он готов был закричать в ответ на эту проповедь милосердия!). - Я  хотел
именно тебя вчера ночью, как хотел много  дней  подряд  -  и  не  только
физически. Я знаю, что это невозможно, никогда.  Даже  если  ты  станешь
свободной. И давай на этом закончим,  пока  разговор  не  зашел  слишком
далеко.
   Он распахнул дверь и занес ногу через порог, и ей пришлось преградить
ему путь.
   - Дай мне пройти.
   - Простите себя, мистер Мак-Кракен, как я прощаю вас, - сказала Сэйбл
просто, касаясь ладонью щеки со шрамом. - Если вы  будете  упорствовать,
обвиняя себя, я сочту вас самым упрямым ослом на земле.
   Странное дело: Хантер вдруг почувствовал себя легче,  словно  в  душе
улеглось взбаламученное штормом море. Возможно, он даже мог бы  простить
себя... со временем. Он улыбнулся.
   - У тебя есть три минуты на сборы. Краска на лице почти исчезла после
мытья, на руках и того хуже, так что старайся не поднимать головы  и  не
разговаривай ни с кем, если только  от  этого  не  будет  зависеть  твоя
жизнь.
   - А вы пока выпейте еще  кружку  кофе,  мистер  Мак-Кракен.  -  Сэйбл
обошла его и подтолкнула к выходу. - Только не  очень  крепкого,  потому
что ваш темперамент и без того взрывоопасен.
   Дверь закрылась, и Хантер направился к лестнице,  усмехаясь  и  качая
головой. Сбегая по ступеням, он чувствовал себя так, словно с плеч  упал
тяжелый груз. Словно его не просто простили, но заверили  в  возможности
чего-то жизненно необходимого.
   Через несколько  минут  Сэйбл  вышла  из  гостиницы  и  заспешила  по
дощатому тротуару, низко склонив голову. Ее новый наряд был  куда  более
экзотическим:  длинное  прямое  платье  из  оленьей   кожи,   украшенное
раковинами и бусинками, ловко вплетенными в сложный рисунок.  На  каждый
ее шаг они отзывались мелодичным кликаньем. Ноги  буквально  нежились  в
высоких мокасинах, отделанных бахромой. Волосы она заплела в две толстые
косы, с кончиков которых свешивались тонкие кожаные ремешки и все те  же
раковинки.  Весь  этот  маскарад  призван  был  ввести   в   заблуждение
обитателей форта (конечно, если бы они приняли на веру,  что  у  метисок
бывают волосы цвета красного дерева). К счастью. никто не знал, что  под
индейским нарядом на Сэйбл надеты прехорошенькие  кружевные  штанишки  и
тонкая сорочка.
   К ее большому облегчению, вскоре она заметила Хантера. Ведя в  поводу
двух лошадей, он пересек глинистое болото улицы (сердце Сэйбл  екнуло  в
надежде, что он решил избавить  ее  от  необходимости  переходить  грязь
вброд).
   В это утро она выглядела  не  в  пример  привлекательнее  вчерашнего.
Чтобы избавить ее от  любопытных  взглядов,  Хантер  достал  накидку  из
бычьей  кожи  с  прорезями  для  головы  и  рук.  Сэйбл  приняла  ее   с
благодарностью: в такой одежде никакой холод был не страшен. Прежде  чем
отойти еще по каким-то делам, Хантер вложил  ей  в  руку  некий  весомый
предмет.
   - Я слышал, ты отлично управляешься с этой штукой.
   К немалому удивлению Сэйбл, это оказался тот самый нож,  которым  она
воспользовалась в лавке Моффета для защиты от наглого приказчика.
   Она была польщена этим своеобразным признанием заслуг и  с  гордостью
укрепила на талии свое первое личное оружие.  Она  даже  сдвинула  ножны
так, чтобы рукоятка ножа была легко доступна,  и  убедилась,  что  может
выхватить его без усилия.  Когда  же  она  обвела  взглядом  окружающее,
оказалось, что все, кто находится поблизости, смотрят на  нее.  Пожалуй,
самый пристальный взгляд был у Тревиса Моффета.
   -  Садись  в  седло,  -  негромко  посоветовал  Хантер,  заметив   ее
неловкость.
   - Погоди, погоди, паря! На пару словечек тебя!
   Невозможно было не узнать простонародную манеру выражаться и  ужасный
акцент Дугала Фрейзера. Хантер внутренне застонал. Сэйбл  уже  поднялась
на обрубок толстого ствола, с которого женщины садились в седло.
   - Я постараюсь не задерживаться, - сказал он, едва шевеля  губами,  и
пошел кузнецу навстречу, чтобы тот не мог  рассмотреть  лица  Сэйбл  (не
было никакого смысла снабжать Дугала лишними сведениями и тем самым тоже
толкать его на предательство).
   Временно оставшись в одиночестве, Сэйбл как раз  собиралась  вставить
ногу в стремя, когда  ее  плеча  коснулась  ладонь.  Она  повернулась  и
встретила взгляд лейтенанта Кирквуда.
   - Позвольте вам помочь?
   Она молча помотала головой и склонила голову даже ниже, чем прежде.
   - Знаете, вы очень изменились...
   У Сэйбл не было ни малейшего желания  поддерживать  вежливую  беседу,
поэтому она приготовилась вскочить на лошадь.
   - ...с тех пор, как я видел вас  в  Вашингтоне.  Это  было  в  модном
итальянском ресторане "У Сальваторе".
   - Вы  ошибаетесь,  -  хрипло  прошептала  она,  испуганно  косясь  по
сторонам и не решаясь послать лейтенанту выразительный взгляд из страха,
что он будет замечен зеваками.
   - Ошибаюсь?  -  Ной  пожал  плечами  с  видом  человека,  услышавшего
нелепость. - У вас слишком редкий цвет глаз, особенно  на  фоне  светлой
кожи.
   Сэйбл бросила отчаянный взгляд в сторону ворот. Они уже были открыты,
и первая подвода неуклюже въезжала внутрь.
   - Боюсь, долг велит мне... - начал лейтенант, протягивая руку, но она
отскочила, сузив глаза в две злые щелочки.
   - Так-то вы платите за добро, лейтенант Кирквуд? Разве  я  не  спасла
вам жизнь?
   Ной всю жизнь был человеком долга, но честь представляла для него  не
меньшую ценность. При едком упреке Сэйбл он вспомнил  ее  с  двустволкой
Хантера в руках, одного за другим  убивающей  двух  оставшихся  в  живых
пауни. Он отдернул руку, словно обжегшись, и огляделся.
   К ним  бочком  двигался  Тревис  Моффет,  на  лице  которого  застыло
выражение озарения. Правда, и Хантер,  успевший  отвязаться  от  Дугала,
стремительно  приближался,  но  шагах  в  двадцати  от  него  был  виден
комендант Мейтланд во главе пяти вооруженных солдат.
   Взгляд Сэйбл заметался между Кирквудом, Моффетом и комендантом с  его
эскортом.
   Она попыталась проглотить комок в горле, но не смогла.
   Мейтланд знает все!
   А если не знает, то выяснит через несколько минут, переговорив или  с
хозяином лавки, или с лейтенантом.
   Глаза ее были полны ужаса, и Хантер  заметил  это.  Лишь  на  секунду
приостановившись от неожиданности, он бросился к своей лошади. Сэйбл уже
была в седле, поворачивая лошадь к воротам. Она услышала крик:  "Закрыть
ворота!" - и нервы ее сдали. Лошадь  пошла  крупным  галопом,  прямо  на
подводу.
   - Прыгай! - крикнул Хантер за спиной  Сэйбл,  и  вместо  того,  чтобы
натянуть поводья, она ударила пятками в бока лошади и приникла к ее шее.
   Казалось, животное  птицей  взлетело  над  подводой,  заставив  зевак
шарахнуться. Часовые вскинули винтовки, Мейтланд  надрывался  от  крика,
приказывая им не стрелять, а Сэйбл уже вынеслась за пределы форта.
   Сильный встречный ветер ударил ей в лицо сразу  за  воротами,  пелена
невольных слез застлала окружающее. Подковы с чавканьем  погружались  во
влажную землю, ошметки глины летели во все стороны. Сэйбл кое-как отерла
глаза ладонью, не решаясь надолго отпустить поводья.
   Пересечь пустошь перед фортом было  делом  одной  минуты.  Когда  два
всадника на полном ходу ринулись в реку, из  вигвамов  на  берегу  вышли
индейцы, заинтересовавшись возникшей суматохой. На другом берегу  Платта
скопилось множество фургонов, с вечера дожидавшихся  у  переправы,  пока
будут открыты ворота форта. Сэйбл и Хантер направили коней  прямо  в  их
середину.  Волы  сердито  фыркали  на  бесцеремонное  вторжение,  лошади
всхрапывали и шарахались,  дети  вопили  от  восторга,  успевая  вовремя
нырять под фургоны, чтобы не попасть под копыта.
   Со стороны форта донесся внятный звук трубы (сигнал боевой тревоги, в
страхе вспомнила Сэйбл). Получив очередной удар пятками в  бока,  лошадь
ускорила и без того  быстрый  ход,  шумно  дыша  на  отлогом  подъеме  и
выпуская пар из ноздрей  двумя  белыми  облачками.  Хлопья  пены  начали
лететь с ее морды, но стоило выбраться на  ровное  место,  как  животное
понеслось, словно на крыльях.
   Сэйбл никогда в жизни не испытывала ничего подобного, даже  во  время
бегства от Барлоу.
   Сзади как будто доносился синхронный стук копыт. Она не была уверена,
что это Хантер, но боялась обернуться на полном скаку.
   Однако очень скоро он догнал ее, придержав лошадь, которая по инерции
едва не столкнулась боками с лошадью Сэйбл. Та  не  успела  еще  открыть
рот, чтобы предложить сбавить скорость,  когда  Хантер  крикнул:  "Сзади
целый взвод!" Это было даже хуже, чем она предполагала.
   Через несколько минут, все тем же  бешеным  галопом,  они  влетели  в
полосу  растительности.  Оказаться  на  другой  ее  стороне  было  делом
недолгим, но ветви исхлестали Сэйбл  лицо  и  руки,  местами  до  крови.
Вместо того чтобы снова выбраться на открытую равнину, Хантер  предпочел
пересечь рощу несколько раз туда  и  обратно,  одновременно  двигаясь  к
северу. Потом он замедлил ход, но, когда Сэйбл последовала его  примеру,
крикнул: "Вперед! Вперед!" - и шлепнул ее лошадь по крупу.
   Ничего не оставалось, как подчиниться. Вскоре  подковы  лошади  Сэйбл
застучали по открытому пространству,  Хантер  же  вернулся  в  лес.  Они
далеко опередили своих преследователей, но не мешало  выяснить,  что  за
народ был во взводе, отправленном по их следам. Если  это  были  бывалые
солдаты, дело могло серьезно осложниться. Занимаясь разведкой, Хантер не
преминул воспользоваться кое-какими  приемами,  перенятыми  от  индейцев
сиу. Лошадь он оставил в густом кустарнике, зная, что она не  издаст  ни
звука до его появления, а сам пешком углубился в лес с полевым  биноклем
на груди. Чтобы замести следы, он  старался  ступать  на  толстые  корни
деревьев, в центр кустов, а там, где  ничего  подобного  не  попадалось,
раскачивался на ветках и перемахивал сразу несколько метров.
   Наконец, устроившись  на  широкой  и  достаточно  высокой  ветви,  он
осмотрел  окрестности  в  бинокль.   Никакого   движения   в   обозримом
пространстве не наблюдалось, но Хантер поостерегся  заранее  праздновать
победу. Было бы очень странно, если бы после всего  того  шума,  которым
сопровождалось их бегство, им с такой легкостью  позволили  ускользнуть.
Отерев пот со лба, Хантер уже собрался спуститься, но  потом  решил  еще
раз осмотреться. Так  и  есть!  Взвод  продолжал  двигаться  через  лес,
тщательно изучая землю в поисках следов. К счастью, это были  новобранцы
с новенькими нашивками на рукавах отглаженных форм и в  шляпах,  которые
еще не успели побывать ни в грязи, ни под копытами лошадей. Вряд ли  они
могли как следует разобраться в следах даже на более мягкой почве  леса,
а уж на равнине о них можно было тем более не беспокоиться.
   Хантер вернулся туда, где оставил  лошадь,  по-прежнему  стараясь  не
наследить. Чуть позже он  выехал  из  леса,  намереваясь  поднажать  как
следует, чтобы догнать Сэйбл.

Глава 25

   Лошадь Хантера летела через лес, словно на крыльях (ни дать ни  взять
Пегас, возносящийся к вершине Олимпа),  на  полном  скаку  уклоняясь  от
препятствий, перемахивая через небольшие овраги и ручьи, не сбавляя хода
даже на склонах, покрытых булыжником и щебнем. Когда впереди  показалась
густая купа деревьев и лошадь  понеслась  по  дуге,  огибая  ее,  Хантер
отпустил удила, свесившись набок, чтобы дать животному  полную  свободу.
Только  чудом  ему  удалось  не  столкнуться  с  Сэйбл,  лошадь  которой
попятилась и встала на дыбы. Оба всадника едва не оказались выброшенными
из седел.
   - Какого черта ты здесь делаешь, Сэйбл? -  рявкнул  Хантер,  донельзя
удивленный.
   - А куда я должна была направиться? На север? Или, может, на запад? -
крикнула та в ответ, борясь с лошадью, которая мотала головой и норовила
снова подняться на дыбы. - За нами погоня, я заметила движение  на  краю
леса, в направлении форта. У меня даже оружия нет!
   Не  сразу,  но  ей  удалось  справиться  с  лошадью.  Та   продолжала
пританцовывать на месте, грызя удила и роняя пену.
   - Нас преследуют всего  лишь  новобранцы,  -  Хантер  еще  раз  обвел
взглядом местность  и  опустил  бинокль,  -  но  лучше  убраться  отсюда
поскорее.
   Скачка началась снова. Стук копыт  и  хлопанье  вьюков  по  лошадиным
кру