нахального
репортеришку душила ее. - Не думаю, что он бросит их ради меня.
   - Многие мужчины ради вас готовы  пойти  на  большие  жертвы  -  Джош
Рэнделл, например.
   - Не стоит сплетничать в эфире, - нахмурилась она, с трудом сдерживая
негодование. - Кто-нибудь и впрямь может поверить в эту чепуху.
   Джастин усмехнулся, поняв, что Пенелопа не станет обсуждать эту тему.
Она всегда слишком боялась интимных вопросов.
   - Так вы решили дать интервью после столь долгого молчания для  того,
чтобы рассеять сплетни?
   Бейлор  нарочно  шел  ей  навстречу,  боясь,  что  Пенелопа   прервет
разговор, а он так и не успеет спросить ее о Тесс Ренфри.
   - Журналисты пишут все, что им взбредет в голову, -  заметила  Пенни,
чувствуя, как покрывается испариной под жаркими софитами. -  Никто  даже
не поинтересовался моим мнением. Мое имя то и дело связывали  с  разными
знаменитыми людьми, с которыми я даже не была  знакома.  И  я  убеждена,
что, скажи я настоящую правду, все равно все исказят до неузнаваемости.
   - И именно поэтому вы пришли  на  телевидение,  а  не  дали  интервью
какой-либо газете?
   - Очень проницательно, - насмешливо похвалила  она  его  и,  поставив
чашку на низкий столик, перехватывая инициативу, спросила:
   - Ну, каков следующий вопрос?
   - Энтони Уэйнрайт.
   Пенни  задумчиво  улыбнулась.  Придвинув  к  себе  розовую   диванную
подушечку, она некоторое  время  рассеянно  перебирала  пальцами  тонкую
пушистую бахрому, окаймлявшую ее по углам.
   - Энтони - это Энтони, - тихо произнесла она. -  Строг  и  прост,  но
истинный  джентльмен.  Мы  познакомились   с   ним   летом,   во   время
прослушивания. Он сам вызвался быть моим  репетитором  и  превратился  в
настоящего ангела-хранителя. Я была слишком молода и  неопытна  тогда  и
действительно нуждалась в наставнике. Мне  не  хватало  внешнего  лоска,
некоторой артистической изысканности. И Энтони смотрел на меня как на...
   - Неотшлифованный алмаз? - перебил ее Джастин.
   - Нет, скорее, как на немытый фрукт.
   Бейлор рассмеялся. Однако у нее изрядное чувство юмора! Он заглянул в
свои записи.
   - Мисс Гамильтон, вы,  как  мне  известно,  провели  и  выиграли  два
судебных  процесса  по  обвинению  в  клевете  и,  говорят,  собираетесь
возбудить еще один...
   - Нет. С меня довольно и тех двух;
   - Вот как? - Он удивленно  взглянул  на  Пенни,  и  та  утвердительно
кивнула головой, так, что дрогнул спадающий ей на  плечи  каскад  густых
рыжих  волос,  словно  легкая  дрожь  прошла  по  озаренному  рассветным
солнцем, замершему в движении водопаду.
   - А  вы  занимаетесь  благотворительностью,  как  это  делают  другие
звезды? - спросил Джастин.
   - Да, я помогаю бездомным. Звезды должны светить тем,  кто  сбился  с
пути.
   - А почему именно бездомным?  Есть  ведь  и  другие  возможности  для
благотворительности. Исследования в области СПИДа, например, или лечение
раковых опухолей.
   - Здесь, увы, деньги не доходят по  назначению,  а,  словно  ручейки,
текущие не  в  ту  сторону,  наполняют  многочисленные  жадные  карманы.
Стоящий же в длинной очереди на благотворительную кухню рано или  поздно
получит свою порцию супа. К тому же там я сама могу проследить,  на  что
потрачены мои деньги. И вижу, как на них покупают продукты, раскладушки,
одеяла для тех семей, которые уже оставили надежду на лучшее  будущее  и
не в состоянии прокормить себя самостоятельно. Я помогаю им с питанием и
жильем.  О  будущем  они  принимают  решение  сами,  посоветовавшись   с
адвокатом.
   - А знаете,  ваши  недоброжелатели  говорят,  что  таким  образом  вы
пытаетесь искупить многочисленные грехи.
   В глазах Пенни блеснула холодная ярость. Сдерживаясь, она  решительно
произнесла:
   - Может быть, вы, мистер Бейлор, думаете, что это я выгнала людей  на
улицу? Или они добровольно решили  жить  в  коробках  из-под  стиральных
машин?
   - Хорошо, хорошо, - успокаивающе пробормотал Джастин. - А одиноким вы
тоже помогаете?
   - Конечно.  Я  помогаю  всем,  кто  борется  за  свое  существование,
выбиваясь из сил и  не  надеясь  обрести  успокоение.  В  то  время  как
подпольные дельцы и преступники пользуются  любой  их  слабостью,  чтобы
завладеть деньгами и пустить по ветру их последние чаяния.
   Она замолчала, чувствуя, что сказала лишнее. Но  Бейлор  уже  заметил
это.
   - Вы так говорите, - хитро прищурился он,  -  словно  пережили  нечто
подобное.
   - Я надеюсь, что ваше предположение останется лишь шуткой, -  неловко
рассмеялась она, нервным жестом поправив сбившуюся прическу.
   - Во всяком случае, ваше сочувствие обездоленным делает вам  честь  и
достойно восхищения.
   - Я помогаю бедным не для того, чтобы мной восхищались.
   - Прекрасно. Но почему вы не живете в Голливуде, среди близких вам по
духу людей?
   - Я настолько люблю Флориду, что порою воздух Голливуда  кажется  мне
не слишком приятным. Но я много работаю, а потому редко бываю дома.
   -  И  все  же,  вы  бы  куда   больше   средств   могли   вложить   в
благотворительность, вращаясь в светском обществе.
   - Покорно благодарю! -  усмехнулась  она.  -  Маскарадные  шествия  в
бриллиантах,  тысячи  долларов  за  вечернее  платье,  обеды  на  тысячи
долларов! И вы думаете, что после этого что-нибудь останется бедным?  Вы
наивнее, чем я предполагала.
   - Но ведь большинство знаменитостей предпочитают жить именно так.
   - О! Это плата за престиж. Вложения в благотворительность не вызывают
аплодисментов, а бриллианты обеспечивают неизменное восхищение  публики,
поэтому большинство выбирает бриллианты.
   "Ого, - подумал Джастин, - а она показывает  коготки.  Ловко!  Теперь
никто не  посмеет  обвинить  ее  в  корыстолюбии.  Но  впрочем,  мы  еще
посмотрим".
   - Не потому ли вы не  позволяете  снимать  у  себя  дома?  -  сахарно
улыбнувшись, спросил он.
   Пенни нахмурилась, вспомнив смятую, неубранную кровать, кучу грязного
белья  в  углу  спальни,  заваленный  бумагами  кривой   столик.   То-то
обрадуются телезрители, увидев весь этот неописуемый кавардак.
   - Просто я люблю  побыть  одна,  -  ответила  она.  -  И  как  только
заканчивается рабочий день, начинается  мой  личный  вечер,  на  который
приглашаются лишь избранные друзья.
   Ее умение уходить от прямого ответа приводило Джастина в  уныние.  Но
он все еще не терял надежды  разговорить  Пенелопу.  И  с  его  лица  не
сходила бодрая профессиональная улыбка.
   - Я знаю, что вы получили приз академии, но почему-то отказались  его
принять. И кое-кто из кинокритиков считает, что  вы  тем  самым  нанесли
академии оскорбление.
   - Неужели? - пожала она плечами. - А что вы тогда  скажете  о  Кэтрин
Хепберн и Марлоне Брандо?
   Он добродушно улыбнулся, оценив ее находчивость и остроумие.
   - Скажите, в своем последнем  фильме  -  "Природный  инстинкт"  -  вы
сыграли роль  молодой  женщины,  воспитанницы  католического  монастыря,
которая благодаря  воспитанию  не  может  примириться  с  окружающей  ее
мирской жизнью. Так вот, правда ли то,  что  для  создания  достоверного
характера своей героини вы перед  съемками  некоторое  время  прожили  в
монастыре?
   Пенни почувствовала,  что  ее  душу  вновь  охватывает  волнение.  Ей
захотелось встать и, прервав злополучное интервью,  немедленно  покинуть
студию, но она сдержалась.
   -  Надо  отдать  вам  должное,  Джастин,  -  с  наигранной  бодростью
произнесла она. - Вы хорошо подготовились к встрече.  Да,  вы  правы,  я
вряд ли справилась бы с ролью послушницы, не имея  представления  об  их
образе жизни. Вообразите себе девушку,  которая  всю  юность  провела  в
благочестивых размышлениях  о  возвышенных,  божественных  предметах.  И
вдруг она попадает в современный мир с его культом силы и  преуспевания,
с его пустоголовыми простодушными девицами,  мечтающими  о  бриллиантах,
вечерних платьях и светском обществе, с мужчинами, жадно зарабатывающими
деньги, чтобы потратить их на развлечения и на этих пустоголовых  девиц.
Жестокость, секс, наркомания окружают ее теперь.  Она  мечется  в  кругу
опустошающих душу забав.
   Пенни взглянула на часы и поднялась с места:
   - Простите, Джастин, мне пора.
   - Скажите, у вас был ребенок от Рэнделла? - крикнул он ей вдогонку.
   Она остановилась и медленно обернулась. Ее прищуренные зеленые  глаза
смотрели зло и вызывающе.
   - Нет, - резко ответила она. - А у  вас?  -  И,  круто  повернувшись,
вышла из студии.
   Как только за ней закрылась дверь, режиссер остановил съемку. Джастин
бросил свой блокнот на журнальный столик  и  с  наслаждением  потянулся,
вспоминая ту грациозную походку, с которой Пенелопа  покинула  съемочную
площадку. Да,  чего-чего,  а  изящества  ей  не  занимать.  Удивительная
женщина! Она так и осталась для него загадкой.
   Оператор, тихо подойдя к нему сзади, положил руку на плечо.
   - Слава Богу, все позади, - пробормотал он. - Ну, старик, поздравляю!
После этого интервью ты станешь знаменитым.

***

   Пенелопа прошла по узкому коридору и свернула в гримерную.  Захлопнув
за собой дверь, она в изнеможении прислонилась к  ней.  Горячие  горькие
слезы душили ее. Уткнувшись лицом в халат,  висевший  возле  двери,  она
закусила губу, сдерживая подступившие  рыдания;  плечи  вздрагивали,  на
ресницах повисли две маленькие слезинки. Силы, казалось, оставили ее. За
мгновение до этого она бодро улыбалась встреченным ею рабочим  сцены,  а
теперь жгучее желание бросить что-нибудь на  пол,  разбить  вдребезги  с
грозной силой истерического припадка охватило душу. Пенни опустилась  на
колени и, обхватив себя руками, в немом отчаянии стиснула  зубы.  Жаркие
слезы брызнули из глаз. И сразу же на душе стало  легче.  Раздражение  и
злоба оставили ее. Она больше не испытывала того  чувства  тяжкой  вины,
что так мучило ее десять лет назад, после первого интервью. А  ведь  эта
гнетущая сердечная боль преследовала Пенелопа с раннего детства.
   - Ах, Тесс, что я наделала, - пробормотала она, с  трудом  поднимаясь
на ноги и подходя к стоящему в углу гримерной столу. Тяжело  опустившись
на мягкое сиденье рядом с ним, она вытерла  бегущие  по  щекам  слезы  и
задумалась о происшествии, грозившем перевернуть всю ее карьеру.
   Прошло уже три дня с момента исчезновения Тесс. И до сих  пор  о  ней
нет никаких известий. Это обстоятельство больше всего  пугало  Пенелопу.
Знать все, пусть даже самое страшное, все же легче.
   Пенни  закрыла  глаза,  пытаясь   сосредоточиться,   затем   медленно
протянула руку  к  телефону.  Набрав  номер,  она  произнесла  в  трубку
несколько слов и вновь положила ее на место,  задумалась  на  секунду  и
снова набрала номер.
   - Тони? Это Пенелопа, - слегка помедлив, произнесла она.
   - О! Сколько лет, сколько зим! Рад слышать твой голос. Как поживаешь?
Как твое интервью?
   - Я готова разорвать тебя за то, что ты втравил меня в эту авантюру.
   - Весьма признателен за столь горячую заботу о моей скромной персоне.
- Он усмехнулся. - Что слышно о Тесс?
   - Ничего, черт возьми! Я не могу больше  бездействовать.  Я  надеюсь,
Дэниэл приготовил "Лира"? Во всяком случае, я не намерена больше  ждать.
И еду сейчас же, сегодня же.

1989 год
Багамские острова, Крукед-Айленд

   Как  только   вращение   винта   замедлилось,   лейтенант   Багамской
воздушно-морской  спасательной  ассоциации   (БВМСА)   Биндар   поспешил
навстречу  вертолету.  Зеленая  овальная  дверь   распахнулась,   и   на
ступеньках трапа показались  две  изящные,  обтянутые  светлыми  чулками
женские  ножки.  За  ними,   придерживая   широкополую   темную   шляпу,
последовала  и  их  хозяйка.  Медленно,  словно  никуда   не   торопясь,
спустилась она на землю, и лейтенант галантно  подал  ей  руку,  помогая
одолеть последнюю ступеньку.  Увидев,  что  они  отошли  на  достаточное
расстояние, пилот махнул им на прощание рукой,  и  вертолет  поднялся  в
воздух.
   Молча прошли они по деревянному настилу пирса, лишь тонкие каблуки ее
туфель звонко стучали по старому гулкому дереву. У края сходней, где  их
поджидал катер  БВМСА,  лейтенант  вновь  подал  женщине  руку,  помогая
подняться на борт, и, убедившись,  что  все  в  порядке,  дал  сигнал  к
отправлению. Мотор взревел, судно дрогнуло и медленно отошло от пирса.
   И только тут Биндар впервые взглянул гостье в лицо. Он  почувствовал,
что сердце его замирает и трепещет,  словно  у  школьника,  представшего
перед строгим экзаменатором. И недаром. Рядом с ним была  сама  Пенелопа
Гамильтон. Даже в буйных ночных сновидениях он не мог  представить  себе
подобную встречу.
   - Скоро мы прибудем на место? - спросила она, почувствовав неприятную
холодную дрожь при воспоминании о происшедшем. "Ах, Тесс, что же с тобой
случилось?!"
   - Скоро, мэм, - ответил лейтенант, - самое большее через два часа.
   Печально  задумавшись,  она  молча  кивнула.  И  Биндару   захотелось
непременно сделать  что-то  приятное  для  величайшей,  как  он  считал,
актрисы Америки.
   - Могу я вам чем-нибудь помочь? - любезно осведомился он.
   - Нет, спасибо. Можно я просто постою на носу?
   - Конечно. Позвольте мне показать дорогу.
   - В этом нет необходимости. Если вы не возражаете, я хотела бы побыть
одна.
   - Как скажете, мэм.
   Он отошел в сторону, наблюдая за тем, как она  не  спеша  пробирается
среди тросов к носу катера.
   Не обращая внимания на проходивших то и дело мимо нее матросов, Пенни
грустно смотрела на набегавшие волны. "На ее месте должна была оказаться
я", - думала она, и сердце ее сжималось от тревожного предчувствия. Быть
может, их внешнее сходство послужило причиной гибели Тесс? Но  нет,  она
не могла, не должна была умереть! Эти  проклятые  журналисты  лгут!  Они
сами ничего не знают.
   В газетах писали, что Тесс бросилась в воду с борта "Королевы Нассо".
Но можно ли им верить? Пусть даже это и так,  но  Тесс  могло  подобрать
какое-нибудь рыбацкое судно или яхта, совершающая морскую прогулку. Хотя
все произошло слишком далеко от берега, однако не стоит терять надежды.
   Лейтенант Биндар, оставаясь в тени  капитанской  рубки,  с  интересом
наблюдал за Пенелопой Гамильтон.  Она  была  воплощением  мечты  каждого
американского  мужчины  -  длинноногая,  чувственная,  с  яркими  рыжими
волосами. Легкое голубое платье в белую волнистую  полоску  подчеркивало
изящество стройной совершенной фигуры. Из-под широких полей шляпы  сияли
удивительные изумрудные глаза. Свежий  морской  ветер  растрепал  густые
огненные волосы, и они, словно тонкие струйки вырвавшейся на поверхность
земли горячей, брызжущей искрами лавы, струились по ее  спине.  Но  она,
казалось, не замечала  ни  резкого  ветра,  ни  мелких  холодных  капель
соленой воды, оседавших у нее на лице.
   Вдруг женщина наклонила  голову  и  закрыла  лицо  руками,  плечи  ее
скорбно поникли. Биндар сочувственно вздохнул и приказал увеличить  ход.
Да, он может помочь Пенелопе, он как можно быстрее  доставит  ее  на  то
злополучное место, где  в  последний  раз  видели  живой  победительницу
Олимпийских игр гимнастку Тесс Ренфри.

Глава 3

1789 год
Вест-Индия

   Рэмзи О'Киф несколько раз нетерпеливо прошел взад-вперед  по  палубе,
разыскивая капитана "Морской ведьмы", и наконец  нашел.  Дэйн  сидел  на
корточках,  прислонившись  спиной   к   бушприту.   Рядом,   свернувшись
калачиком, приютилась его жена. Оба казались до отвращения счастливыми.
   "Никак не  намилуются",  -  с  досадой  подумал  Рэмзи  и,  кашлянув,
протянул Тесс большой запечатанный конверт:
   - Дункан просил передать тебе вот это.
   Супруги словно медлили расстаться  друг  с  другом.  Тесс  насмешливо
посмотрела на О'Кифа:
   - Что это?
   - Макпит сказал, что эта вещица выпала из твоего  кармана,  когда  он
прибирал в каюте.
   Дэйн откашлялся, затем вопросительно и нежно взглянул на Тесс.
   "Сластолюбец", - раздраженно подумал О'Киф, вспомнив разбросанную  по
всей каюте одежду новобрачных. Он то и  дело  представлял  их  на  ложе,
сгорающих от страсти, и эти фантазии не давали ему покоя.
   Он и сам не раз тешился  с  девицами  из  таверны.  И  хотя  ему  это
нравилось, ни одна из них  не  могла  пробудить  в  нем  всепоглощающего
чувства. Раньше его это устраивало, а теперь почему-то болела  душа.  Не
так давно он имел все, что желал. Но от былого  веселья  не  осталось  и
следа, душа устремилась к чему-то иному.  Он  вдруг  с  особой  ясностью
понял, как  убоги  эти  непотребные  девицы.  Подружившись  с  Тесс,  он
возжелал чего-то просветленного, доселе неведомого ему. И хотя не знал -
чего именно, но чувствовал, что отныне в этом смысл его жизни.
   - Рэмзи,  с  тобой  все  в  порядке?  -  спросила  Тесс,  внимательно
вглядываясь в лицо О'Кифа.
   Рэмзи удивился: неужели она тревожится о его здоровье?
   - Что, я так плохо выгляжу? - усмехнулся он, с вызовом скрещивая руки
на груди, отчего крепкая  материя  морской  робы  упруго  натянулась  на
мускулистых плечах.
   - Ха! О'Киф, ты напрашиваешься на комплименты.
   - Ничуть  не  бывало!  -  возмутился  он.  -  Когда  это  я  был  так
негалантен?
   - И все же ты заметно похорошел за последнее время, - улыбнулась она.
- Видимо, тревоги войны пошли тебе на пользу.
   Рэмзи  самодовольно  усмехнулся.  "Видимо,  на  небесах   любят   эту
неугомонную девицу, - подумал он. - Ротмер держал ее в плену  бог  знает
сколько времени, хотел убить, губил невинные души у  нее  на  глазах,  а
она, поди ж ты, шутит и резвится! Какова женщина!"
   Эта легкость характера с  первой  встречи  заинтриговала  О'Кифа.  Он
подозревал за внешней стороной таинственные глубины души.  Изящество  ее
фигуры лишь усиливало  это  впечатление.  Он  с  удовольствием  созерцал
хрупкость и благородство стана, которые выгодно подчеркивал  надетый  ею
грубый  мужской  костюм.  А  непринужденность   и   яркость   речи?!   А
находчивость и сообразительность?! Нет, Рэмзи был  определенно  очарован
ею. И даже склонность к невинной лжи и  простодушное  кокетство  (причем
О'Киф ничуть не сомневался в ее безумной любви к Дэйну) вызывали  в  нем
чувство почтительного умиления. Откуда она  родом  и  как  попала  в  их
безумный мир?  Эти  вопросы  давно  волновали  О'Кифа.  Дэйн  ничего  не
рассказывал о ней. И Рэмзи чувствовал, что за этим молчанием  скрывается
какая-то тайна. Тесс совсем не походила  на  тех  женщин,  что  он  знал
раньше. И Рэмзи с трогательной бережностью запечатлел ее хрупкий образ в
своей душе, яркими радужными красками  расцветив  воображаемый  портрет,
чтобы отныне уже никогда не расставаться с  этим  милым,  очаровательным
существом. И все же чувство потери не покидало его. Рэмзи отступился  от
Тесс ради лучшего друга, но сожаление о том, что не он находится рядом с
ней, мучило его.
   Тесс относилась к нему как к брату: с небрежной веселой симпатией.  И
эта небрежность невольно заставляла Рэмзи ощущать какую-то ущербность  в
своем  существовании  и  вместе  с  тем  однозначную  предопределенность
судьбы. Ей он обязан своим прояснившимся сознанием. И ее же мог обвинить
в сумятице, возникшей в его сердце.
   Стоя у борта корабля и вглядываясь в  играющие  на  поверхности  моря
пенные гребни волн, Рэмзи думал о том, что чувство к женщине  заставляет
мужчину как-то иначе смотреть на мир,  видеть  его  в  каком-то  другом,
неведомом до того ракурсе.
   Любовное  косоглазие,  не  иначе.  А  жизнь  его  и  так   избаловала
приключениями и любовными похождениями. Какого же дьявола ему недостает?
Ведь  покуда  он  встретит  суженую,  придется   пережить   еще   немало
превратностей и бед. И где  искать  свою  судьбу?  Постоянные  испытания
превратили его в весьма разумного мужчину, закалили волю, укрепили  дух.
Но, войдя в эту пору жизни, он  чувствует  необходимость  избавиться  от
тоскливого одиночества.
   Рэмзи понимал, что начинает ревновать Тесс к Дэйну.  И  это  тяготило
его. Никогда еще не испытывал он зависти к удачам своих  друзе