а бутылка вина, пара простых стаканов и тарелка с хлебом,  сыром  и
холодным мясом. Рядом в гордом одиночестве красовалось яблоко - роскошь,
редко видимая зимой в этих краях.  Хантер  вытряс  его  из  клерка,  как
компенсацию за нанесенные Сэйбл оскорбления.
   Приостановившись, чтобы закрыть за  собой  дверь,  он  искоса  окинул
взглядом фигуру у камина.
   "Эта старая рубашка смотрится на ней, как женское нижнее белье!"
   Невольно Хантер задал себе вопрос,  как  долго  сможет  находиться  в
такой интимной обстановке, прежде чем выкинет очередной фортель.
   Внизу, нагружая поднос снедью,  он  был  настроен  самым  решительным
образом:  устроить  настоящий  допрос,  -   но   при   виде   Сэйбл,   с
бессознательной  ленивой  грацией  водящей  по  волосам  расческой,   он
совершенно сбился с настроя. Да и как он мог чего-то от  нее  требовать?
Последние пять дней она выхаживала сразу двоих,  почти  ничего  не  ела,
спала и того меньше,  претерпела  оскорбления  моральные  и  физические,
часами мокла под дождем, промерзла насквозь и, очевидно,  проголодалась.
Был ли хоть один вопрос настолько  важен,  чтобы  подступать  к  ней  за
ответом сейчас?
   Хантер передвинул стол поближе к камину, водрузил на  него  поднос  и
откупорил бутылку. От Сэйбл исходил явственный запах  душистого  мыла  -
запах чистоты и свежести.
   Он сжал зубы, думая: пытка, изощренная пытка!
   - А знаете, мистер Мак-Кракен, - вдруг сказала Сэйбл, наблюдая из-под
ресниц, как он разливает вино, - я чувствую облегчение  оттого,  что  вы
знаете.
   - Роль индианки не слишком тебе удавалась,  -  заметил  тот,  нарезая
мясо, хлеб и сыр.
   - Мне показалось, что поначалу вы поверили. Или я ошибалась?
   - Моменты заблуждений случаются с каждым, мадам, - усмехнулся Хантер,
- главное, чтобы они не затягивались. К тому же ты воняла тогда не лучше
настоящей индианки.
   - Какой вы все-таки галантный! - хмыкнула  Сэйбл,  приняла  стакан  и
отпила глоток.
   Вкус вина  был  терпкий,  горьковатый.  До  сих  пор  ей  приходилось
пробовать только шампанское и сладкие вина, поэтому на лице ее появилась
непроизвольная гримаска.
   - Вижу, это вино не из твоих любимых, - усмехнулся Хантер,  отпил  из
своего стакана и тоже опустился на дешевый ковер у камина.
   Отблеск пламени освещал щеку со шрамом, тень от  ресниц  ложилась  на
нее,  создавая  впечатление  невероятной  их  длины.   Густейшая   прядь
угольно-черных волос падала на глаза Хантера, ее хотелось  поправить,  и
Сэйбл стоило усилия не сделать этого. Он все еще был мокрым  и  грязным,
покрытым  пятидневной  щетиной  и   меньше   всего   напоминал   лощеных
джентльменов, с которыми ей приходилось иметь дело прежде. Зато  он  был
больше мужчина, чем кто бы то ни было, и  эта  врожденная,  неотъемлемая
мужественность обволакивала, подчиняла...
   Взгляд ее своевольно путешествовал по лицу Хантера, по  его  красивым
неярким  губам,  в  форме  которых  не  было   ничего   от   женственной
припухлости, от слабости и безволия. Что, если  бы  это  загорелое  лицо
приблизилось, дыхание слилось с ее дыханием? Что, если бы, опрокинув  ее
прямо на ковер, он поцеловал ее так, как уже случалось, таким  поцелуем,
в котором участвуют сразу и тело, и душа?..
   Это все вино,  подумала  Сэйбл  и  посмотрела  на  стакан  обвиняющим
взглядом.
   Нет уж, только не в номере гостиницы!
   - Это вино... Я и вправду не очень в них разбираюсь,  -  начала  она,
стараясь изменить опасный ход своих мыслей. - Я пью очень редко.
   От Хантера не укрылось ее волнение и краска на щеках. Он  изнывал  от
желания совершить  что-нибудь  безрассудное:  например,  схватить  ее  и
отнести на постель. Ее взгляд, трепет губ и легкая дрожь в  голосе  были
настолько красноречивы, что  трудно  было  бы  винить  его  за  подобный
поступок!
   - Тогда, на улице,  вы  не  разрешили  мне  разговаривать  и  обещали
объяснить почему?
   - Чтобы полковник поверил, что ты не говоришь по-английски, -  сказал
Хантер, взял с тарелки ломоть хлеба с мясом и сыром и начал жевать.
   - И Мейтланд поверил, как вы считаете?
   - Возможно, - сказал он задумчиво, продолжая есть.
   - Даже если и поверил, пройдет не так уж много времени, и  кто-нибудь
рассеет его заблуждение. Лейтенант Кирквуд, например, или Тревис Моффет.
   - Надеюсь, это случится не раньше завтрашнего утра.
   - Но ведь нас сразу арестуют! -  воскликнула  Сэйбл,  в  задумчивости
сделав сразу несколько глотков вина.
   - Так оно обычно и бывает... А потом нас вздернут на соседних ветках,
- усмехнулся Хантер, доедая бутерброд и запивая его вином.
   - Как вы можете этим шутить? Да еще и жевать при этом?
   - Если я не буду как следует питаться, откуда возьмутся силы  на  то,
чтобы тебя защищать? - резонно заметил он,  отряхнул  крошки  с  руки  и
подмигнул Сэйбл. - Если работа щедро оплачивается, есть смысл  выполнять
ее со всей ответственностью.
   "Деньги не особенно интересуют его", - подумала та, но  кивнула.  Она
заметила несколько крошек, зацепившихся за щетину на подбородке Хантера,
и протянула ему салфетку.
   - Можно узнать, что вы собираетесь предпринять завтра утром?
   - В первую очередь сбить Мейтланда со следа. Почему-то он проявляет к
тебе  повышенный  интерес.  Откуда,  мол,  ты   взялась,   и   куда   мы
направляемся... Этими вопросами он подогрел  и  мой  интерес.  По-моему,
будет разумнее объяснить мне смысл происходящего.
   Сэйбл не ответила, снова и снова обводя кончиком пальца  край  своего
стакана. Хантер поднялся подбросить дров в камин, и  скоро  пламя  снова
взвилось высоко.  Его  треск  напоминал  хлопанье  мокрых  простыней  на
сильном ветру.
   Ей очень хотелось разделить непомерный вес своей тайны. Это  принесло
бы долгожданное облегчение, еще больше сблизило бы ее и Хантера,  но  он
упустил шанс на откровенность, заманив ее в форт. То, что они находились
сейчас в стенах Макферсона, означало, что он не всецело на  ее  стороне,
что его лояльность по отношению к армии существует до сих пор. Она  была
сейчас полностью во власти Хантера, который  один  знал,  где  находится
Маленький Ястреб, и откровенничать  с  ним  было  опасно  вдвойне.  Если
скво-полукровка все же имела шансы выйти из ворот форта, то дочь Ричарда
Кавано - ни единого.
   Снова  услышав  голос  Хантера   (негромкий,   серьезный   и   слегка
обиженный), Сэйбл сообразила, что пауза затянулась.
   - Неужели ты до сих пор не поняла, что я в полном смысле слова принял
тебя под свое покровительство?
   Это означало: доверься мне. Понурившись, Сэйбл отрицательно  покачала
головой.
   - Мистер Мак-Кракен, вспомните, как вы заманили меня в форт. Для  вас
интересы Маленького Ястреба - всего лишь средство воздействия  на  меня.
Как же я могу верить вам после этого?
   - Дьявольщина! - Уязвленный этим справедливым упреком,  Хантер  решил
выложить козырную карту:
   - Пойми, Сэйбл, армия охотится за этим ребенком!
   Он и сам не ожидал  подобного  эффекта:  Сэйбл  побледнела  так,  что
единственной краской на щеках остался почти выцветший  йод.  Не  дав  ей
прийти в себя, Хантер изложил новости, услышанные от Дугала Фрейзера.
   - Полковник считает тебя той самой женщиной, похищенной краснокожими,
- заключил он и умолк в ожидании ответа. Не дождавшись его, Хантер резко
спросил:
   - Он прав?
   На лице Сэйбл сменилось одно за другим  несколько  выражений:  страх,
отчаяние, сомнение. Наконец после долгого напряженного молчания она едва
заметно кивнула, заставив его шумно перевести дыхание. По  крайней  мере
это была хоть какая-то информация. Сэйбл полуотвернулась, нижняя губа ее
вздрагивала, предвещая слезы.
   - Как он мог? - прошептала она. - После всего того,  что  мы  вынесли
ради сохранения тайны... Как он мог обратиться за помощью к  армии?  Это
несправедливо, жестоко!
   - Кто это "он"? - осторожно спросил Хантер.
   - Отец...  -  ответила  Сэйбл,  борясь  со  слезами.  Хантер  покачал
головой, с трудом веря в услышанное. Чтобы родной отец  предал  интересы
дочери!..
   - Я знала, что он ненавидит Маленького Ястреба, но никак  не  думала,
что до такой степени. Это ведь  его  первый  внук!  -  У  нее  вырвалось
невольное рыдание, тотчас подавленное.  -  Надо  быть  настоящим  Иудой,
чтобы использовать дитя как приманку. А все потому, что  отец  ненавидит
Черного Волка и хочет его смерти...
   Сэйбл запнулась, услышав громкое проклятие.
   - Черный Волк! Этого еще не хватало! - Хантер  схватился  за  волосы,
рискуя вырвать их с корнем. - Дерьмовое положеньице!
   - Нужно убираться отсюда как можно скорее. - На,  этот  раз  Сэйбл  и
думать забыла  о  несовершенстве  лексикона  проводника,  ей  мерещились
шеренги солдат, планомерно прочесывающих территорию. - А лучше  всего  -
прямо сейчас.
   - Прямо сейчас ворота заперты на  ночь.  -  Хантер  резким  движением
заставил ее снова опуститься на ковер. - А если кто-то будет ломиться  в
них изнутри, это вызовет законный интерес полковника Мейтланда.
   - Но что же делать? - воскликнула Сэйбл, тщетно стараясь вырваться. -
Маленький Ястреб совсем беззащитен против всех этих военных...
   - Уж не думаешь ли ты, что с тобой он будет в  большей  безопасности,
чем с Быстрой Стрелой?
   - Могу я по крайней мере знать, где они находятся?
   Она была воплощенным отчаянием, но Хантер не видел смысла  в  ответе:
сознание  того,  что  метис  и  ребенок   находятся   в   самом   сердце
патрулируемой территории, вряд ли послужило бы ей облегчением.
   - Я не могу сказать, где они.
   - Разрази тебя гром! - крикнула Сэйбл, теряя самообладание. - Ты один
виноват, что мы застряли  здесь!  Если  бы  не  твой  пресловутый  долг,
ребенок уже был бы в безопасности, под защитой отца!
   Она  сумела  несколько  раз  довольно  чувствительно  ткнуть  Хантера
кулачками в грудь, пока он не лишил ее такой возможности, схватив за обе
руки. Но даже тогда она продолжала бесноваться, шипя  и  извиваясь,  как
кошка.
   -  Ты  права,  черт  возьми!  -  Он  сильно  встряхнул  ее,  заставив
притихнуть. - Но прав и я. Если ты  попросишь  выпустить  тебя  в  такое
время, то сразу окажешься у Мейтланда, и уж  он  разберется,  кто  здесь
скво, а кто нет. Тебя запрут,  отправят  вестового  за  отцом  -  и  вся
история закончится плачевно. Так что будь благоразумна и не привлекай  к
себе лишнего внимания.
   Сэйбл приподняла голову, глянув на него сквозь завесу  растрепавшихся
волос. Она  плакала,  даже  не  замечая  этого.  Зрелище  было  донельзя
трогательное, и Хантер просто не мог не прижать ее к  груди,  поглаживая
по голове, как ребенка. Ему пришло в голову, что с  момента  бегства  от
цивилизации Сэйбл считала Маленького Ястреба в безопасности  и  сознание
этого поддерживало ее. Теперь же она утратила единственную точку опоры и
тяжело переживала это. Как-то разом ослабев, она прислонилась лбом к его
груди, и звук тихих рыданий выдавал ее  беспомощность  и  овладевшее  ею
чувство поражения.
   - Ну-ну, успокойся, милая, - шептал Хантер ей  в  волосы,  так  и  не
просохшие до конца, - успокойся,  все  образуется...  Вот  увидишь,  все
устроится как нельзя лучше. Я тебя вызволю отсюда... Клянусь,  я  сделаю
это!
   При этих словах она резко вскинула голову, с новой надеждой в глазах.
Хантер отер углом одеяла ее мокрые  щеки  и  глаза  и  был  вознагражден
слабой, дрожащей улыбкой.
   - Может оказаться, что это не в ваших силах, мистер  Мак-Кракен,  так
что не спешите клясться. Когда-то я тоже поклялась... э-э... себе самой,
что в целости и сохранности доставлю  ребенка  отцу,  но  я  недооценила
упорство тех, кто в этом не заинтересован.
   - Собираешься отказаться от борьбы? - усмехнулся  Хантер,  получил  в
ответ энергичный отрицательный жест и долил вина в стакан Сэйбл. - Выпей
еще и поешь чего-нибудь. Или ты  вообще  разучилась  принимать  пищу  за
последние пять дней?
   Она покорно взяла стакан, сделала глоток и впилась в ломоть  хлеба  с
сыром. Хантер одобрительно кивнул и  отвернулся,  вытягивая  рубашку  из
брюк.
   - Мистер Мак-Кракен, что это вы делаете? - невнятно проговорила Сэйбл
с набитым ртом.
   - Раздеваюсь, - объяснил тот самым небрежным тоном. Рубашка упала  на
пол, за ней последовали кобура с револьвером, ботинки и носки.
   - Но... мистер Мак-Кракен!..
   - Мне нужно вымыться, Сэйбл, - сказал Хантер, расстегивая ремень.
   Вид у нее был одновременно смущенный и негодующий - очень забавный  и
милый.  Перед  лицом  нового   испытания   она   забыла   предшествующее
беспокойство и смотрела  на  Хантера  во  все  глаза,  держа  возле  рта
надкусанный кусок хлеба с сыром.
   - В таких случаях помогает, если отвернуться, Сэйбл.
   Выйдя из столбняка, она повернулась лицом к камину. Сзади послышалось
шуршание очередного предмета одежды, упавшего на пол,  -  насколько  она
знала, это были брюки. Боже милостивый, за ее  спиной  стоял  совершенно
голый мужчина!
   Сэйбл рванула одеяло повыше, намереваясь укрыться  за  ним,  как  она
укрывалась от всего на  свете,  однако  оно  предательски  соскользнуло,
оголив ее ноги. Вдобавок со стороны Хантера послышался  ехидный  смешок,
сопровождаемый  плеском  и  булькающим  звуком.  По  крайней   мере   он
погрузился в воду, подумала Сэйбл  с  некоторым  облегчением,  но  потом
вспомнила, что в той же воде совсем недавно находилась  она.  Совершенно
голая.
   "Не думай на эту тему! Не думай о том, что та же вода касается сейчас
его тела, абсолютно везде... Хватит, Сэйбл!"
   Чтобы отвлечься, она расчесала волосы яростными  рывками  и  схватила
недоеденный бутерброд. Откусила  сразу  побольше,  с  трудом  прожевала,
набила в рот остаток.  И  все  это  время  за  спиной  у  нее  находился
совершенно голый мужчина.
   Интересно, что он сейчас делает? Водит мочалкой по  рукам  и  плечам?
Растирает мыло в ладонях, взбивая  обильную  пену?  Намыливает  всю  эту
темную, густую шерсть  на  груди?  Или  мочалка  уже  скользит  вниз  по
твердому, как камень, животу, спускаясь под  воду  -  туда,  где  слегка
расставлены его ноги?..
   В этой комнате невыносимо жарко!
   Сама того не замечая, она начала обмахиваться ладонью.
   - Сэйбл!
   - Э-э... что?
   - Не хочешь потереть мне спину?
   - Не имею ни малейшего желания!
   - Я так и думал.
   - Тогда зачем же вы спросили?
   - Затем, что спину мне  надо  как  следует  отмыть.  Ничего,  в  один
прекрасный день ты согласишься сделать это.
   - Ну да,  конечно!  Можете  тешить  себя  подобными  мечтами,  мистер
Мак-Кракен, - возможно, ваша спина от этого станет чище!
   - Люблю получать столь  мягкие  отповеди.  Это  все  равно  что  быть
избитым меховой муфтой.
   - Что-что? - Сэйбл невольно повернулась и прошептала:
   - Боже мой, Боже мой...
   Он был слишком высок и широк для лохани, поэтому вода, скрывавшая  ее
по плечи, ему едва  доходила  до  пояса.  Грудь,  вся  в  мыльной  пене,
согнутые ноги и даже часть живота с дорожкой темных волос  были  открыты
для ее обозрения. А потом Хантер приподнялся, потянувшись за кувшином, и
она увидела...
   Часть его тела, которую  она  мысленно  называла  не  иначе  как  "та
часть", показалась над водой. Она лежала в гнезде из волос, очень мирно,
словно всегда была такой, но  Сэйбл  знала  по  опыту,  что  "та  часть"
способна удлиняться и твердеть,  не  давая  мужчине  возможности  скрыть
желание.
   Хантер, сосредоточенно смывавший  с  волос  мыло,  вдруг  заметил  ее
завороженный взгляд, проследил его и откровенно  улыбнулся.  Пусть  даже
"та часть" уже была скрыта водой, Сэйбл вспыхнула не  только  лицом,  но
даже шеей  и  плечами.  Знакомое  стеснение  в  паху  заставило  Хантера
посмотреть вниз. Воды в лохани было не так уж много,  и  в  возбужденном
состоянии его член неминуемо показался бы над поверхностью. Пожалуй,  не
стоило испытывать судьбу. Однако, сползая в  воду  настолько,  насколько
это было возможно, он не удержался от того, чтобы поддразнить  смущенную
скромницу:
   - Надеюсь, ты успела все как следует рассмотреть?
   - Вы... вы просто... о-о!
   Этот человек совершенно лишен чувства стыда!  Взгляд  Сэйбл,  однако,
буквально приклеился к мыльной воде в лохани, и его никак  не  удавалось
оторвать.
   - Послушай, женщина, если бы я знал, что  ты  будешь  так  есть  меня
глазами, то не стал бы заказывать еду!
   Выпустив эту стрелу, Хантер вернулся к  своим  волосам.  Когда  поток
почти остывшей воды из кувшина пролился на его  голову,  Сэйбл  замахала
руками:
   - Шрам! Его нельзя мочить!
   - Ничего не поделаешь, придется. Кстати, подай мне бритву и прочее.
   Она несколько раз перевела взгляд с  Хантера  на  седельные  мешки  и
обратно, словно  оценивала  опасность,  которая  могла  таиться  в  этой
простой просьбе. Потеряв терпение, Хантер начал приподниматься в  лохани
(надо сказать, с готовностью).
   - Ради Бога, не надо! - возопила Сэйбл. - Я уже несу, несу!
   С него вполне сталось бы пройти по комнате  голым!  В  мгновение  ока
нашарив в мешке  бритвенные  принадлежности,  она  бросилась  с  ними  к
лохани, забыв про одеяло. Без него она выглядела весьма  соблазнительно:
много раз стиранная рубашка просвечивала на фоне камина,  края  ее  едва
достигали середины очень белых, округлых бедер. Нечего и  говорить,  что
Хантер воспользовался возможностью рассмотреть все, что можно.
   - И кто же здесь поедает кого глазами? - ядовито осведомилась  Сэйбл,
бросая бритвенные принадлежности на пол у лохани.
   Отскочив так поспешно, словно к ней тянулись жадные руки,  она  снова
обмотала ноги одеялом, не сознавая, что это  заставило  рубашку  сильнее
натянуться на груди. Проклятие, думал Хантер, наслаждаясь этим зрелищем,
как бы эта женщина ни куталась, она выглядит все более нагой! Поношенный
хлопок так и льнул к коже, сквозь него заметно просвечивали более темные
полукружия, в центре каждого из которых возвышалась небольшая вершинка.
   Заметив, что он так и  не  отвел  взгляда,  Сэйбл  отошла  как  можно
дальше. Облизнув внезапно пересохшие губы,  Хантер  не  дал  воображению
разыграться  и  занялся  такой   знакомой   и   обыденной   вещью,   как
раскладывание бритвенных принадлежностей на стуле.
   Между тем Сэйбл сидела перед мирно потрескивающим камином,  изнемогая
от  жары.  Отойти  -  означало  приблизиться  к  Хантеру,  поэтому   она
оставалась на месте, досадуя на испарину, все сильнее выступающую на лбу
и шее.
   Когда  он  смотрел  на  нее,   это   оставляло   на   теле   ощущение
прикосновения, особенно сильное почему-то там, куда взгляд проникнуть не
мог. Она чувствовала все свое тело, каждый дюйм  кожи,  каждый  волосок.
Особенно сильным это ощущение было в самых потаенных местах:  на  груди,
между ног... Бесполезно было  изо  всех  сил  сжимать  бедра  -  оно  не
исчезало. А ведь Хантер на этот раз даже не дотронулся до нее!  И  очень
жаль, потому что в этот момент, как  никогда  прежде,  она  жаждала  его
прикосновений. Это все было  в  высшей  степени  неприличным,  но  также
восхитительным, чудесным.
   Странно, но Сэйбл далеко не так ужасалась себе, как раньше... Или это
было совсем не странно? Она убеждала себя, что не  должна  продолжать  в
том же духе, потому что это принесет только... Что?
   "Наслаждение,  -  сказал  чей-то  вкрадчивый  голос.  -   Неописуемое
наслаждение!"
   Сэйбл  бросила  встревоженный  взгляд  через  плечо,  уверенная,  что
слышала голос Хантера. Однако тот в это время бился над тем, чтобы одной
рукой удерживать зеркальце, а второй брить щеку в  опасной  близости  от
шрама. Выходило, что к ней обратился голос ее души.
   - Я помогу, - предложила Сэйбл, заметив муки Хантера.
   Она взяла зеркальце и опустилась на колени рядом с  лоханью,  вода  в
которой остыла уже до комнатной температуры. Впрочем,  Хантера  это  как
будто не беспокоило. Он повернул зеркальце под нужным углом, улыбнулся в
знак признательности и продолжил бритье. Возможно,  ей  скоро  стало  бы
неловко находиться в непоср