готовил генералу кофе так, как  тот
любил, и молча покинул кабинет.
   - Нет, Джимми, с ними далеко не все в порядке. Вся  моя  жизнь  пошла
кувырком, черт ее побери! - Кавано тяжело поднялся из кресла и прошел  к
окну, за которым моросил  дождь.  Черные,  влажно  блестящие  экипажи  и
хорошо  одетые  люди  двигались  мимо,  словно  намеренно  напоминая  об
утраченном им. - Видишь ли, Джимми, Сэйбл сбежала из дому.
   - Хм... - буркнул генерал, ожидавший услышать нечто более ужасное.  -
Так моя крестница, должно быть, опять скрывается у одной из  подруг.  Ты
отказал ей в какой-нибудь мелочи, и она решила...
   - Нет, на этот раз она оставила город.
   Джим  Кертис  был  единственным  должностным  лицом,  поставленным  в
известность о похищении Лэйн. Именно его помощь, его  влияние  позволили
полковнику  сохранить   случившееся   в   тайне.   Он   достоин   полной
откровенности, думал Кавано, устремив в окно  невидящий  взгляд.  Что-то
подтолкнуло  его  под  локоть.  Оказывается,  генерал  стоял  рядом   со
стаканчиком виски.
   - Лэйн родила ублюдка от  этого  краснокожего  мерзавца,  -  процедил
Кавано и выпил спиртное залпом.
   - Боже милостивый! - ахнул генерал и невольно отступил на пару шагов.
- Я уже стар, приятель, не отнимай у меня оставшиеся несколько лет!
   - Сэйбл забрала ребенка и исчезла в неизвестном направлении.
   - Зачем ей это понадобилось?
   - Полагаю, она подслушивала под дверью моего кабинета и узнала, как я
собирался поступить.
   - Могу и я узнать о том же? - спросил генерал настороженно и  уже  не
так тепло, как поначалу.
   - Я хотел сбыть краснокожего ублюдка с рук, вот и  все.  Думаю,  меня
нетрудно понять.
   - Понять? Как можно понять такое, скажи на милость! Речь идет о твоей
родной дочери, о твоем внуке!..
   - Я приложил столько усилий,  чтобы  замять  это  дело,  -  продолжал
Кавано, не слушая. - Купил дом в Мэриленде, не допускал к  Лэйн  никаких
посетителей... Да, кстати, еще раз спасибо за помощь.
   - Не думаю, что ты мог бы на нее рассчитывать, знай я твои планы, - с
горечью заметил генерал.
   - Как ты можешь об этом судить? - огрызнулся Кавано.  -  Надо  пройти
через это, чтобы понять, каково мне сейчас. Это же история с  Каролиной,
почти точь-в-точь! По-твоему, я  позволю  моей  дочери  посвятить  жизнь
индейскому  отродью?  Его  отец  перебил  эскорт  из   десяти   отборных
кавалеристов, еще столько же погибло, пытаясь вырвать Лэйн из  его  рук,
но все, что ее интересует, это проклятая негасимая любовь к краснокожему
сукиному сыну!
   Джим Кертис проглотил приготовленные возражения, памятуя о том, какой
глубокий след оставила в  душе  Кавано  смерть  жены.  Вместо  этого  он
спросил:
   - Где сейчас Лэйн?
   - Где же, как не дома? - Полковник сбавил тон, услышав ледяной  голос
фронтового друга. - Ее охраняют, это приводит ее в ярость, но  она  явно
довольна безрассудным поступком Сэйбл.
   - И куда же, по-твоему, отправилась моя крестница?
   - К Черному Волку, куда же еще!
   - Сэйбл? - опешил генерал. - Ты, конечно, шутишь? Да ведь она ребенок
и по годам, и в душе. Избалованная невинная крошка без...
   - ...малейшего представления о том, как  жесток  мир?  Тут  ты  прав,
Джимми. Я хотел, чтобы так было всегда, оберегал ее буквально от всего -
и что же мне это дало? Теперь ты понимаешь, что я должен  посвятить  все
свое время поискам? Где-то вдали от дома  она  одна,  без  эскорта,  без
компаньонки, без прислуги. Она погибнет, Джим! Только представь,  что  с
ней грудной ребенок... - Кавано на мгновение закрыл лицо  руками,  потом
бессильно уронил их. - Знаешь, она толком не умела  одеться  без  помощи
горничной.
   Наступило долгое молчание.
   - Ты подозреваешь, где может  находиться  Сэйбл?  -  наконец  спросил
генерал.
   - Последнее известие о ней было из Атланты.
   - Не думаю, что ей удастся продвинуться дальше к западу.  Отправиться
в одиночку она не рискнет, а что касается проводника... Даже безумец  не
возьмется сопровождать к сиу белую женщину вроде Сэйбл.
   - Ни один, кому дорога жизнь, не сделает этого! -  воскликнул  Кавано
со злостью, порожденной грызущими сердце подозрениями:  с  каждой  новой
телеграммой, что Сэйбл нигде не могут найти,  он  утверждался  в  худших
опасениях.
   - Давай договоримся так: отправляйся на  поиски  немедленно.  Оформим
это как отпуск по болезни, а я тем временем постараюсь устроить перевод.
Боюсь только, это будет нелегко.
   - Спасибо, Джимми. - Кавано горячо пожал руку  генерала  и  улыбнулся
все той же вялой улыбкой. - Подумать только, двадцать лет  назад  я  был
почти разжалован за то, что поднял руку на старшего по званию!
   Генерал Кертис по привычке  потер  нос,  слегка  свернутый  набок  от
удара. Дружба, начавшаяся с драки, подумал он прежде, чем повернуться  к
столу за необходимыми бумагами.

***

   Сэйбл только-только начала испытывать симпатию к Хантеру Мак-Кракену,
как тот снова разрушил ее своим возмутительным  поведением.  Как  только
день начал клониться к закату, он молча  остановил  лошадь,  спешился  и
занялся обычными делами по устройству на ночлег. За весь день он ни разу
не обратился к ней, и, если бы не  короткие  взгляды  через  плечо,  она
решила бы, что о ней попросту забыли. В отместку Сэйбл надеялась, что от
похмелья и тряски его вырвет тем немногим, что  он  проглотил  за  день.
Увы, этого не  случилось.  Тогда  она  решила  по  возможности  избегать
всякого общения с ним (тем более что каждый новый разговор,  даже  самый
короткий, все больше сводил на нет ее маскировку).
   Почти целый час  Сэйбл  билась,  развьючивая  лошадь  и  мула.  Когда
наконец ей удалось отволочь тяжеленное седло к  месту  будущего  костра,
Маленький Ястреб уже похныкивал, требуя ужина.  Покормив  и  перепеленав
его,  она  вернулась  к  делам,  которых  оставалась  еще  целая   куча.
Постепенно ежевечерняя деятельность превращалась в рутину, и  все  же  к
концу дня невеликий запас сил Сэйбл бывал полностью исчерпан.
   Собрав камни для кострища и ворох хвороста, она  свалила  все  это  к
ногам Мак-Кракена, не обратив внимания на странный взгляд,  которым  тот
ее наградил. Судя по рассказам Фебы, индианки обязаны были  разводить  и
поддерживать огонь, готовить еду, а  когда  мужчины  уходили  на  охоту,
проводить время за починкой одежды и утвари. Ее  проводник,  как  видно,
охотиться не собирался. Тогда ему ничто не мешает самому разжечь костер,
брюзгливо подумала Сэйбл и занялась животными. Пока лошади, коза  и  мул
пили из ручья, она проделала  необходимые  водные  процедуры  и  набрала
воды. Все это составило только часть  обязательной  вечерней  программы.
Предстояло еще обтереть кобылу и мула, чтобы не простудились,  осмотреть
их подковы и прочее, и прочее. Сэйбл не хотелось  не  только  заниматься
всем этим, но и думать на эту тему.
   Разозленный на весь мир, Хантер вытянул из седельного  мешка  кофе  и
закопченный котелок с ручкой, обошел костер и бросил  все  это  к  ногам
Фиалковых Глаз. Та посмотрела на него настороженно.
   - Приготовь кофе! - приказал он.
   Затем он вернулся к мешкам, достал чехол с луком и стрелами  и  молча
направился в лес, не  удосужившись  обернуться.  Пусть  маленькая  дрянь
поволнуется, это ей пойдет на пользу! Хантер был уверен, что  лавандовые
глаза встревоженно следят за каждым его движением.
   Однако он ошибался. Сэйбл смотрела на брошенные к ее ногам  предметы,
словно они были живые и  умели  кусаться.  Она  не  имела  ни  малейшего
понятия о том, как готовят кофе. Как же быть?  Нервно  покусывая  нижнюю
губу, она подняла котелок. Не может быть, чтобы не удалось справиться  с
подобной задачей, не настолько же  она  трудна!  Через  несколько  минут
котелок стоял на самом большом камне у огня. Теперь этот тип увидит, что
и от нее есть толк!
   Когда по поляне поплыл густой аромат готового кофе,  Сэйбл  осознала,
что Мак-Кракен отсутствует  уже  довольно  долго.  Убедившись,  что  его
стреноженная  лошадь  по-прежнему  пасется  на   окраине   поляны,   она
предположила, что он намеренно пугает ее. Как раз в  этот  момент  кусты
расступились. Мак-Кракен прошел туда, где она сидела, и бросил на  землю
двух мертвых кроликов. Их пушистый мех испятнала кровь, на  горле  зияли
раны от стрел.
   - Господи Боже! Уберите их с моих глаз! - крикнула  Сэйбл,  борясь  с
поднимающейся к горлу тошнотой.
   - Освежуй их, выпотроши и зажарь, если хочешь наесться перед сном!  -
бросил проводник и снова исчез в кустах, откуда только что появился.
   Взгляд Сэйбл пугливо подкрался к  двум  маленьким  трупам.  Несколько
минут она с грустью разглядывала пушистых зверушек. Как у него поднялась
рука! Лучше голодать, чем свежевать их... К тому же она просто не знает,
как это делается. Как снимают шкуру с  убитых  животных?  Одна  мысль  о
такой жестокости переворачивает душу! Может быть, похоронить  несчастных
крошек? Пожалуй, нет. Мистер Мак-Кракен сотрет ее в  порошок.  Хватит  с
нее вчерашнего.
   Сэйбл ограничилась  тем,  что  отнесла  кроликов  на  другую  сторону
костра, предусмотрительно отвернув лицо и натянув перчатки. Захочет есть
- сам и освежует их, и поджарит.
   Приближаясь к лагерю, Хантер принюхивался в  надежде  уловить  аромат
жарящегося на костре мяса. Увы, в воздухе  разносилась  только  морозная
свежесть. На ужин,  стало  быть,  надеяться  не  приходилось.  Выйдя  на
поляну, он остановился перед Сэйбл, уперев руки в бока и тяжело дыша  от
еле сдерживаемого гнева.
   - Почему не готов ужин, женщина?
   "Не забывай о том, что ты леди, Сэйбл".
   - Не слышу ответа!
   - Мистер Мак-Кракен, я не чувствую потребности есть этих бедняжек,  -
ровно сказала она, с вызовом встретив раздраженный взгляд. - Убивать без
крайней необходимости - признак жестокости. У нас достаточный запас еды.
   - Ты хочешь сказать, женщина, что я убил их просто так, из баловства?
- Взгляд лавандовых глаз подтвердил, что как раз это  она  и  думает.  -
Наши запасы стоит поберечь на  крайний  случай,  тем  более  что  вокруг
водится  дичь.  Можешь   мне   поверить,   скоро   начнутся   совершенно
безжизненные земли.
   - Очень сомнительно, мистер Мак-Кракен, - ответила Сэйбл, уверенная в
том, что ее продолжают намеренно запугивать, - а что до бедных зверушек,
я отказываюсь прикасаться к ним.
   - Бедных зверушек? Уж не предлагаешь ли ты мне относиться  к  каждому
кролику,  как  к  личности?  -  Хантер  пронзил  ее  свирепым  взглядом,
чувствуя, как в уголке губ бьется нервный тик. - Очень,  очень  странная
позиция для индианки. У меня есть подозрение, что ты  просто  не  умеешь
готовить.
   Фиалковые Глаза  вздрогнула  и  потупилась.  Так,  значит,  он  прав!
Присовокупив новое зерно к уже собранным, Хантер уверился в  мысли,  что
его подопечная воспитывалась в монастыре.
   - В таком случае это будет твой первый урок, женщина.
   К ужасу Сэйбл, он схватил кроликов и для начала  свернул  им  головы.
Потрясенная до глубины души,  она  вынуждена  была  следить  за  ужасным
процессом, так как боялась рассердить  Мак-Кракена.  Отбросив  головы  в
сторону, он ловко распорол им животы и поочередно выпотрошил их, вывалив
кровавые внутренности к ее ногам. Желудок Сэйбл поднялся к самому горлу,
но она справилась с тошнотой. Не хватало еще, чтобы ее вырвало на глазах
этого дикаря! То-то он порадовался бы!  Мак-Кракен  между  тем  подцепил
края кожи и как следует рванул, разом отделив шкурку от остальной тушки.
Потом (разумеется, для  того,  чтобы  поиздеваться  над  ее  деликатными
чувствами!) он отсек все восемь махоньких кроличьих  лапок.  И  наконец,
словно всего предыдущего  было  недостаточно,  он  нанизал  зверьков  на
вертел, сделанный из ветки.
   - Вопросы будут? - вставая, спросил он самым отвратительным  голосом,
какой Сэйбл приходилось слышать за всю ее жизнь.
   Лицо  ее  было  мертвенно-бледным,  глаза,  которые  она  подняла  от
кровавых останков на траве, - расширенными от  ужаса.  Спустя  несколько
мгновений они сузились в злые щелки, бледные щеки загорелись.
   -  Полагаю,  вы  извлекли  громадное   удовольствие   из   процедуры,
произведенной на моих глазах, не так ли, Мак-Кракен?  -  с  убийственным
презрением спросила она.
   От слуха Хантера не ускользнуло безукоризненное построение  фразы,  и
он насмешливо поднял бровь.
   - Процедура была очень проста. В следующий раз, женщина, ты повторишь
ее без труда.
   - Вряд ли.
   - Ах вот как? Тогда ты высохнешь от голода,  и  нечем  будет  кормить
ребенка.
   Сэйбл  не  стала  ставить  Мак-Кракена  в  известность  о  том,   что
Маленькому Ястребу гораздо важнее было, чтоб от голода не высохла коза.
   - Допустим, мы оба высохнем от голода. Вам будет жаль?
   - Нисколько.
   - Уж и не знаю, почему это меня не удивляет.
   - Мы оказались здесь не по моему желанию, и нечего обвинять  меня  во
всех смертных грехах! Ты с самого начала знала...
   - Не читайте мне мораль, мистер Мак-Кракен, - отмахнулась Сэйбл. - Вы
весьма  красноречиво  дали  мне  понять,  как  относитесь  ко  мне  и  к
соглашению, которое мы с вами заключили. Что бы я ни сказала, что бы  ни
сделала, вы поворачиваете это против  меня,  так  что  мне  не  стоит  и
стараться обелить себя в ваших глазах. Даже если я погибну в  пути,  это
будет не повод для жалости, а только лишнее неудобство! - Ее  негодующий
взгляд упал на кучку кроличьих потрохов.  -  И  советую  вам  убрать  за
собой, мистер Мак-Кракен, поскольку я не нанималась к вам в прислуги.
   Схватив  тряпку,  предназначенную   для   растирания   лошадей,   она
устремилась прочь, но обернулась на полушаге и пропела:
   - Мистер Мак-Кра-а-кен!
   - Что? - буркнул тот, не поворачиваясь.
   - Ваши зверушки горят!
   - Вот дерьмо! - взревел Хантер.
   Оказывается, за время их приятной беседы самодельный вертел  прогорел
насквозь, и кроличьи тушки свалились в костер. Схватив тряпку, он  успел
как раз вовремя, чтобы спасти  из  огня  достаточно  мяса  для  скудного
ужина. В довершение ко всему  Фиалковые  Глаза  захихикала  из-за  спины
лошади. Положительно, она заслуживала трепки! И почему каждая  стычка  с
ней заставляла его выглядеть грубияном? Усевшись рядом с костром, Хантер
положил полуобугленные тушки  на  горячий  камень,  при  этом  проклиная
сквозь зубы всех женщин с глазами цвета лаванды.
   Немного позже Фиалковые Глаза привела от ручья всех  своих  животных.
Хантер лежал у огня, жуя кусок  кроличьего  мяса.  Сквозь  полуопущенные
ресницы он наблюдал, как она подоила и привязала козу, стреножила лошадь
и мула. Вид у нее был совершенно измученный. Когда она  собрала  дневную
порцию  запачканных  подгузников  и  снова  пошла  к  ручью,  в  Хантере
шевельнулось невольное сочувствие. Повернувшись  так,  чтобы  видеть  ее
сквозь нечастые стволы, он на  всякий  случай  передвинул  револьвер  на
живот.
   Желудку не слишком понравилось мясо, частично  подгоревшее,  частично
полусырое. Выбросив остаток в ямку, где уже находились  кроличьи  кишки,
Хантер схватился за кружку, думая: по крайней  мере  запью  эту  гадость
кофе. В это время Фиалковые Глаза вернулась к костру. Торопливо  украсив
ближайший куст гирляндой  из  подгузников,  она  склонилась  над  огнем,
согревая руки. Не обращая на нее внимания, Хантер налил в кружку хорошую
порцию из весело булькающего котелка.
   Сэйбл краем глаза наблюдала за тем, как он дует на горячую  жидкость,
как подносит кружку ко рту, как делает первый глоток.  Неожиданно  глаза
его полезли на лоб.
   - А черт! - Кофе вылетел изо рта Мак-Кракена длинной струей,  зашипев
в пламени костра. - Господи Иисусе, что это значит?
   - Вы  потребовали  кофе,  -  объяснила  Сэйбл,  выпрямляясь  с  видом
оскорбленного достоинства. - Я приготовила кофе.
   - Ты приготовила деготь, женщина! - взревел Мак-Кракен,  вскакивая  и
потрясая прихваченным ветошью котелком. - А еще точнее, жидкое дерьмо!
   - Прошу вас, мистер Мак-Кракен, проследите  за  выражениями,  которые
вы...
   - Если даже забыть о том, что кофе опускают в воду  в  тряпице,  надо
было взять его раз в десять меньше! - кричал тот, все больше распаляясь.
- Ты, что же, вообще ничего не умеешь? Ни свежевать,  ни  потрошить,  ни
готовить? Ты не умеешь заботиться о домашних животных, ездишь верхом так
медленно, что мы едва плетемся, но и это еще не все! Черт возьми, ты  не
умеешь даже приготовить кофе, а это уже уму непостижимо!  На  что,  черт
тебя возьми, ты пригодна, женщина?
   Сэйбл напряглась изо всех сил, чтобы удержать град слез, и  несколько
раз подряд судорожно глотнула.
   - Я пригодна на то, чтобы сделать  ваш  кошелек  на  тысячу  долларов
тяжелее.
   - Знаю, знаю и день за днем пытаюсь с этим примириться! -  Мак-Кракен
пнул котелок ногой, и тот покатился, расплескивая содержимое.  -  Потому
что этого недостаточно! Недостаточно, черт возьми!
   Фиалковые Глаза съежилась, втянула голову в плечи и деревянным  шагом
прошла туда, где спал ее ребенок. Хантер яростно втоптал в землю останки
кроликов, забросал ямку и плюхнулся на свое одеяло. С минуту он бормотал
все известные ему проклятия, потом нашел бутылку виски и сделал  хороший
глоток. Желудок,  и  без  того  едва  удерживающий  съеденное,  едва  не
выбросил фонтаном кроличье мясо.
   Второй глоток пошел легче. Хантер не смотрел в направлении костра, но
ему показалось, что оттуда донеслось сдавленное рыдание. Проклятие!
   После первых судорожных всхлипываний слезы потекли беззвучно. Он  был
прав, разрази его гром! Она едва умела заботиться о себе и ребенке,  как
же можно было винить Мак-Кракена за  его  вспышку?  Она  была  для  него
только обузой, а если открывала рот, то лишь для того,  чтобы  напомнить
ему о сделке, заключенной путем мошенничества.
   Чувствуя себя совершенно никчемной, Сэйбл подавила  желание  зарыдать
во весь голос. Нашарив носовой платок, она высморкалась  по  возможности
бесшумно. Маленький Ястреб безмятежно посасывал бычий  пузырь,  поглощая
последнюю за день порцию козьего молока. Вот моя  единственная  радость,
думала Сэйбл. Все время перед тем, как заснуть, она занималась ребенком,
позволив  ему  вволю  побарахтаться  в  теплой  пещерке  из  одеял.  Она
покусывала его маленькие пальчики, щекотала животик, тискала и  обнимала
его, изливая на малыша единственное, чем  была  наделена  в  избытке,  -
любовь.

Глава 8

   Хантер обернулся и позволил насмешливой улыбке приподнять уголки губ.
Фиалковые Глаза трусила на своей лошадке шаг в шаг с  ним,  прямая,  как
ивовый прут. В ее позе не было ни грамма естественности, и это так же не
вписывалось в образ скво, как  и  ее  безукоризненно  построенная  речь.
Разумеется, ей приходилось ездить верхом, но не по-мужски. Должно  быть,
она отбила себе всю задницу, подумал Хантер, сознавая  при  этом,  каким
сквернословом и занудой он становится в минуты хандры.
   Фиалковые Глаза была слишком изнеженной, слишком хрупкой для женщины,
прожившей всю жизнь среди дикой природы. Даже идея насчет  монастыря,  в
котором ее держали вплоть до замужества, не выдерживала никакой критики.
Допустим, тамошние миссионеры не свежевали дичь и даже не пили кофе,  но
они должны были понимать, что их воспитаннице рано или  поздно  придется
готовить! Нет, монастыри можно было смело  отбросить:  там  не  жаловали
белоручек, а Фиалковые Глаза понятия не имела о простейших вещах.
   Вспомнив, как он обошелся с ней накануне, Хантер  пожал  плечами:  он
нанимался в проводники, а не в  галантные  кавалеры.  Не  то,  чтобы  ее
красные, припухшие глаза совсем не  вызывали  в  нем  раскаяния,  но  не
настолько, чтобы всерьез  заниматься  самобичеванием.  После  истории  с
кроликами Фиалковые Глаза погрузилась в  очередное  обиженное  молчание,
делая вид, что не замечает его присутствия. Само по, себе  это  было  не
ново, вот только утром, проснувшись, он нашел  ее  готовой  пуститься  в
путь: ее вещи были аккуратно уложены, лошадь и мул оседланы и навьюч