дно, не
слышал слов ребенка, который  вопросительно,  с  тоской,  устремил  на  него
глаза.
   Ютта подняла голову; взор ее упал на мастера - яркий румянец разлился  по
ее лицу и шее.
   Но  какая  перемена  вдруг  с  ним  совершилась!  Всегда   сдержанный   в
присутствии госпожи фон Гербек, не  дозволявший  себе  даже  прикоснуться  к
своей невесте, теперь, не обращая внимания на присутствующих, горный  мастер
быстро подошел к молодой девушке и без дальних околичностей взял ее за руку.
Букет выпал у нее из рук, но он и не думал его поднимать. Проведя  рукой  по
волосам Ютты, он отклонил голову ее назад и  глубоко,  серьезным  испытующим
взором поглядел ей в глаза.
   Если бы взгляд госпожи фон Гербек в  невыразимом  замешательстве  не  был
прикован к этой группе, то по всему вероятию, она до смерти перепугалась бы,
увидев министра.
   Казалось,  вот  сейчас  он  как  тигр  бросится  на  дерзкого.  Кто   мог
подозревать, сколько пыла и страсти таилось под  этими  обыкновенно  сонливо
опущенными веками! Кто мог подумать, сколько  отчаяния  могло  выражать  это
высокомерное мраморное лицо!
   Ютта наклонилась за упавшим букетом  и,  подняв  его,  цветами  старалась
скрыть свое пылающее лицо. Она попробовала  освободить  свою  руку  из  руки
жениха, но он держал ее так крепко, почти до боли, что, не желая сцены,  она
принуждена была последовать за ним в свой фантастически устроенный салон.
   В дверях молодой человек спокойно поклонился присутствующим.
   - Не забудьте, фрейлейн фон Цвейфлинген, что до моего отъезда в А, я  еще
буду слушать ноктюрн Шопена! - сказал вслед министр.
   Голос его был взволнованный, а улыбка слишком принужденной.
   Молодая девушка сделала  глубокий,  безмолвный  реверанс,  Взяв  за  руку
маленькую Гизелу, министр отправился в нижний этаж,  между  тем  как  горный
мастер с невестой и следовавшей за ней как тень госпожой фон Гербек вошли  в
зеленую комнату.

Глава 8

   В первый раз студент стоял перед невестой своего брата. Небрежный,  вялый
вид, осунувшееся, бледное лицо делали его старше своих лет. Гнев и неприязнь
горели в его глазах; стоя в углу в  тени,  он  был  незамеченным  свидетелем
разговора между министром и братом.
   На Ютту он, очевидно,  произвел  очень  неприятное  впечатление,  главным
образом потому, что, как ей показалось, он  нисколько  не  был  восхищен  ее
прелестями. Она сухо протянула ему кончики своих пальцев, до которых он,  со
своей стороны, также сухо едва прикоснулся.
   Как бы в утомлении и  изнеможении,  в  совершенстве  воспроизводя  приемы
великосветских  барынь,  Ютта  опустилась  на  козетку,  Куда  девалась   та
очаровательная, детская застенчивость, с которой она стояла перед министром!
   Движением руки она пригласила сесть молодых  людей,  госпожа  фон  Гербек
поместилась  рядом  с  ней.  Возбужденный   вид   почтенной   охранительницы
добродетели, ее пылающие щеки и замаслившиеся глаза  напоминали  студенту  о
том изрядном количестве бутылочек  с  серебряными  горлышками,  которые  он,
проходя, мельком видел на буфете в прихожей.
   Поборов в себе негодование, она старалась поддерживать разговор, так  как
Ютта, очевидно с намерением, безмолвствовала и углублена была  в  созерцание
своего букета, Гувернантка говорила о том, как высока  вода,  о  возможности
наводнения, о своем беспокойстве,  что  вода  может  подняться  до  ступеней
Белого замка, ни единым словом не упоминая  об  угрожающей  опасности  всему
селению.
   Горный мастер, видимо, не слышал ее болтовни, глаза его не отрывались  от
лица  невесты  -  когда-нибудь  ведь  должны  же  подняться  эти   опущенные
ресницы...
   Молодая девушка упорно продолжала рассматривать свой букет.
   - Я очень бы желал прослушать ноктюрн Шопена, Ютта,  -  вдруг  проговорил
горный  мастер  твердым,  звучным  голосом,  прерывая  на   середине   фразы
гувернантку.
   Ютта встрепенулась - удивление  и  испуг  выражали  ее  широко  раскрытые
глаза.
   Госпожа фон Гербек онемела. Неужто этот человек дошел  до  такой  степени
нахальства,  что  воображает  о  возможности  присутствовать  в  музыкальной
комнате его превосходительства?..
   - Само собой разумеется, не здесь, - продолжал спокойно молодой  человек.
- У тебя нет своего собственного инструмента, но в пасторском доме?
   - В пасторском доме? - вскричала госпожа фон Гербек, всплеснув руками.  -
Ради неба, что это у вас за идеи, мой дорогой господин мастер?.. Присутствие
фрейлейн  фон  Цвейфлинген  в  доме  пастора  невозможно  -  она  совершенно
разошлась с этими людьми!
   - Это я слышу в первый раз, - сказал молодой человек. - Разошлась  потому
только, что твои расстроенные нервы  не  могли  выносить  детского  шума?  -
обратился он к Ютте.
   -  Ну  да,  конечно,  это  было  главной  причиной,  -  ответила  она   с
неудовольствием.
   - Я и теперь без ужаса  не  могу  вспомнить  об  этих  Линхен  и  Минхен,
Карльхен и  Фрицхен  с  их  подбитыми  гвоздями  башмаками  и  дерущими  ухо
голосами, - с того ужасного времени я получила нервную головную боль... Да и
наконец я должна тебе сказать, что невыразимую антипатию  чувствую  к  самой
пасторше. Эта грубая, доморощенная особа претендует на какое-то  господство,
которому все должно подчиняться. Понятно, я не  имею  ни  малейшего  желания
стать под ее команду, которая, без сомнения, направлена была к  тому,  чтобы
заглушить во мне все высшие интересы, И она снова опустилась в утомлении  на
подушки козетки.
   - Это очень жесткий и слишком быстрый приговор, Ютта! -  произнес  горный
мастер, - Я очень высоко ставлю пасторшу, и не только я один, но ее любят  и
уважают во всей окрестности.
   - Ах, Боже мой, что понимает это мужичье!
   - проговорила госпожа фон Гербек, пожимая плечами.
   - Ютта, я убедительно должен тебя  просить  серьезнее  отнестись  к  этой
отличной женщине, - продолжал он, не обращая внимания на  дерзкое  замечание
гувернантки, - и тем более, что в нашей будущей уединенной жизни  на  заводе
она единственная женщина, с которой ты будешь видеться.
   Ютта  еще  ниже  опустила  голову,  а  госпожа   фон   Гербек   принялась
откашливаться.
   - Так ты позволишь мне принести тебе шляпу  и  салоп,  не  правда  ли?  -
спросил горный мастер, поднимаясь. - На воздухе великолепно...
   - И дороги залиты водой, - добавила сухо гувернантка.  -  Я  положительно
вас не понимаю, господин мастер. Вы хотите a tout prix <Любой  ценой  (фр.)>
сделать больной  фрейлейн  фон  Цвейфлинген?  Я  заботливо  оберегаю  ее  от
сквозного ветра, а теперь она, неизвестно для чего, должна  промочить  ноги?
Делайте со мной что хотите, но этого я не допущу!
   - Лесная тропинка,  по  которой  так  часто  ходила  меня  встречать  моя
невеста, почти всегда была едва проходима, не так  ли,  Юпа?  -  сказал  он,
улыбаясь.
   Неприязненное выражение скользнуло по зардевшемуся лицу  девушки.  Совсем
было излишне знать кому  бы  то  ни  было,  что  было  время,  когда  она  с
лихорадочным нетерпением и со  страстным  желанием,  невзирая  на  непогоду,
ходила навстречу с возлюбленным...
   Она ничего на отвечала на вопрос жениха.
   - Бесполезный спор, - сказала она  наконец  резким  тоном.  -  Сегодня  я
намерена никуда не выходить; менее всего в  пасторский  дом!..  Кстати,  раз
навсегда я объявляю тебе, Теобальд, никогда нога моя не будет в этом доме!
   Горный мастер минуту стоял молча, Рука  его  упиралась  о  спинку  стула.
Черные сросшиеся брови грозно нахмурились.
   - Через три недели маленькая графиня Штурм возвратится в А.? - спросил он
вдруг.
   Обе женщины молчали.
   - Могу спросить, Ютта, где ты располагаешь остаться,  когда  Белый  замок
опустеет? - продолжал он далее.
   Молчание.
   Бывают минуты,  когда  перед  человеком  проносится  целый  ряд  явлений,
совершившихся в различные промежутки  времени,  и  он,  как  бы  инстинктом,
мгновенно уразумевает их значение... Так и теперь  горный  мастер  сознавал,
что это была роковая минута для него и  что  в  настоящем  случае  она  была
неизбежна.
   - До того времени, когда ты вступишь хозяйкой в мой дом, - продолжал  он,
и голос его слегка дрожал, - до того времени дом пастора  есть  единственное
приличное для тебя помещение.
   - Как, - вскричала с негодованием госпожа фон  Гербек,  опуская  на  стол
свои толстые белые руки, - вы  серьезно  полагаете  перевести  фрейлейн  фон
Цвейфлинген в эту трущобу? Я просто прихожу в  ужас,  представляя  себе  это
очаровательное аристократическое создание  среди  всей  этой  отвратительной
мещанской обстановки, среди этой толпы ребятишек, кричащих во все горло!.. И
затем этот жалкий обед,  грубая  домашняя  работа  и  взамен  всех  духовных
наслаждений - глава из Библии!.. Я не отрицаю, вы, может быть, очень  любите
вашу невесту, но нежности в вас нет,  иначе  не  могли  бы  вы  так  жестоко
игнорировать в душе  Ютты  присутствия  чего-то,  над  чем  и  сами  господа
социалисты и демократы со всей их мудростью не в силах  издеваться,  что  не
может изгнать из  сердца  нашего  никакой  гнет  обстоятельств,  потому  что
действительно это  нечто  имеет  свой  божественный  источник.  Я  говорю  о
сознании высокого происхождения!
   Студент прерывисто двинул стулом, его поднятый кулак  наверно  разразился
бы ударом о стол, если бы горный мастер вовремя взглядом не остановил его.
   - И ты так же думаешь, Ютта? - спросил мастер с ударением.
   - Боже мой, как ты это  трагически  принимаешь!  -  возразила  девушка  с
досадой.
   Ее большие темные глаза ледяным  взглядом  измерили  неотесанного  бурша;
затем обратились на жениха.
   - Не можешь же ты в самом деле требовать, чтобы я воспевала гимны в честь
дома, где чувствовала себя невыразимо несчастной, - проговорила она... -  Но
прошу тебя, Теобальд, оставь эту трагическую позу, поди сядь здесь.
   Приветливая улыбка заиграла на ее губах.
   Он сел.
   - Я знаю исход, - начала она.
   Госпожа  фон  Гербек  после  своей  возвышенной   речи   опустившаяся   в
изнеможении на подушки, поспешно протянула свою руку к молодой девушке.
   - Не теперь, моя дорогая, - заговорила она с многозначительным  взглядом.
- Господин мастер, кажется, не расположен  сегодня  понимать  очень  простые
вещи.
   - Но, Боже мой, когда-нибудь должна же я сказать это! - вскричала сердито
Ютта. - Теобальд, у  меня  есть  план,  мне  сделали  предложение,  впрочем,
называй как хочешь. Одним словом, его светлость предлагает поступить  мне  в
придворные дамы...
   Молодой человек минуту стоял молча. Его прекрасное лицо как бы окаменело.
Наконец после тяжелой паузы он поднял глаза; взгляд его ясно говорил,  какой
смертельный удар нанесен был его сердцу.
   - Княгине известно, что ты обручена? -  спросил  он  беззвучным  голосом,
устремляя потухший взор на свою невесту.
   - До сих пор еще нет...
   - И ты полагаешь, что при таком  строгом  на  этикет  дворе,  как  в  А.,
сделают придворной дамой невесту какого-нибудь горного  мастера,  смотрителя
завода?
   - Надо надеяться, что  их  светлость  на  этот  раз  сделают  исключение;
принимая во внимание древнее имя Цвейфлингенов, - быстро  вмешалась  госпожа
фон Гербек. - Само собой разумеется, надо очень и очень тонко  приняться  за
этот деликатный вопрос, - предоставьте это мне, любезный господин  мастер!..
Время лучший  помощник!..  Первую  половину  года  нет  надобности  сообщать
что-либо их светлостям, а там..
   - Прошу вас, позвольте мне остаться наедине с моей невестой, - перебил ее
горный мастер.
   Она онемела от изумления. Как! Этот человек,  которого  по  необходимости
выносят здесь, осмеливается выгонять ее из  ее  собственной  комнаты?..  Его
превосходительстве министр не дозволяет себе этого ледяного резкого  тона...
Эта мужицкая наивность до крайности  забавна  и  смешна!..  Барыня,  однако,
ничем не обнаружила своих помыслов в виду строгой  и  мрачной  решимости,  с
которой молодой человек, поднявшись, ждал ее удаления.
   Она бросила быстрый взгляд на Ютту. Вид этого классического профиля в его
безмолвном высокомерии  со  слегка  подвижными  ноздрями  и  сжатыми  губами
выражал холодную смелость в попытках убеждения "неотесанного мужичья"...
   Величественно изображая на лице своем иронию поглядывая направо и налево,
поплыла она вон и: салона. В это время выходил и студент, закрывая за  собой
коридорную дверь.
   Поднявшись, Ютта отошла в глубокую оконную  нишу;  мастер  последовал  за
ней: эта юная пара физической  красотой  не  уступала  друг  другу  Зеленые,
тяжелые  занавеси  как  бы  отделяли  их  от  всей  этой   аристократической
обстановки. Густой, широколиственный плющ, спускаясь со стены, вился над  их
головами, в окно глядел мир Божий во всей своей весенней красоте...
   - Ты, стало быть, находишься уже в сношениях с двором, - начал  Теобальд;
решительный тон вопроса тем не  менее  не  в  состоянии  был  скрыть  горечи
разбитого сердца.
   - Да, - отвечала молодая девушка, и, проводя рукой по  своему  роскошному
платью, продолжала:
   - Эту материю прислала мне княгиня и кроме этого целый сундук с тончайшим
бельем, шалями и кружевами -  моя  уборная  точно  магазин...  Ее  светлости
известно мое финансовое  положение,  и  она,  во  избежание  всяких  толков,
желает, чтобы я явилась ко двору в приличном виде.
   Все проговорила она между прочим, как будто подобная вещь разумелась сама
собой, между тем как горный мастер с ужасом и недоумением смотрел на нее.
   Сдержанность  и  терпение  этого  человека  не   выдержали,   благородное
негодование и глубокая скорбь звучали в его голосе, когда он проговорил:
   - Ютта, и ты осмелилась разыгрывать со мной такую жалкую комедию?
   Она измерила его высокомерным взором.
   - Ты, кажется, намерен, оскорблять меня! -  проговорила  она  с  холодной
усмешкой и с пылающим взором.  -  Берегись,  Теобальд,  я  уже  не  ребенок,
которого водили на помочах ты и моя ожесточенная старуха мать!
   Он с испугом взглянул ей в лицо, затем, глубоко вздохнув, провел рукой по
лбу.
   - Да, ты права - а я был слеп! - проговорил он едва слышно.  -  Ты  более
уже не ребенок, который когда-то по собственному желанию, приникнув  к  моей
груди, шептал мне, оробевшему и не верившему своему счастью: "Я люблю  тебя,
ах, как люблю!"
   И он стиснул зубы.
   Молодая девушка в гневном замешательстве рвала на мелкие кусочки плюшевый
лист;  мерное  шуршанье  шелкового  платья  слышалось  из   дверей   салона.
Гувернантка, как телохранитель, маршировала в соседней комнате.
   - Я не понимаю,  -  отрывисто  заговорила  Ют-та,  -  с  какой  стати  ты
начинаешь мне  напоминать  о  моем  обязательстве  таким  странным  образом?
Докажи, чем я нарушила его?
   - Изволь, Ютта! От княжеского двора возврата в мой дом нет!
   - Ты говоришь это - не я!
   - Да, я говорю это!.. И если ты действительно захочешь возвратиться - дом
мой закрыт для тебя... Мне не нужно жены, вкусившей  наслаждений  придворной
жизни! Я не имею ничего общего с женщиной, окунувшейся в это море разврата и
пошлости!.. О, как безумно, как вероломно изменил я бедной  слепой  женщине!
Ни часу не должен был я оставлять тебя в Белом замке! Ты здесь  уже  вкусила
отравы - эти тряпки, эти подачки, которые ты с такой гордостью  носишь,  уже
отравили твою душу! Ютта, оставь замок, -  продолжал  он  дрожащим  голосом,
взяв руку молодой девушки.
   - Ни за что на свете не сделаю такой  глупости,  над  которой  все  будут
смеяться! Он выпустил ее руку.
   - Так... Но я еще задам тебе вопрос: чьему ходатайству обязана  ты  своим
будущим блестящим положением?
   Она взглянула не него нерешительно.
   - Моей приятельнице, госпоже фон Гербек, - проговорила  она  медленно,  -
Кто знает гордость нашей царствующей династии,  тому  хорошо  известно,  что
подчиненная министра не может иметь непосредственного влияния, - возразил он
коротко.
   Гувернантка, находившаяся на своем посту, отскочила как ужаленная.
   - Ютта, мне лично больше нечего тебе сказать, с этой минуты  я  для  тебя
чужой человек! - продолжал он, возвышая тон. - Но я должен с тобой  говорить
от имени твоей матери! Поступай куда  хочешь  -  твое  древнее,  благородное
происхождение дает тебе доступ ко всем дворам, - только уходи  отсюда...  Ты
не  должна  пользоваться  благосклонностью  того,   кого   проклинала   твоя
несчастная мать!.. Ютта, министр...
   - А, теперь является на сцену отмщение! - прервала его со злобой  молодая
девушка, стремительно отходя от окна. - Издевайся над ним сколько хочешь,  -
вскричала она с бешенством.
   - Называй его убийцей, кем угодно! И даже если бы  весь  свет  кричал  об
этом и подтверждал это, - я не верю ничему, потому и слушать не буду!
   И она зажала уши.
   Помертвевшие губы молодого человека были так плотно сжаты в  эту  минуту,
как будто бы они навеки хотели  замолкнуть.  Медленно  снял  он  обручальное
кольцо и протянул его молодой девушке - она поспешно стала снимать  свое,  и
теперь, в первый раз во все продолжение  бурной  сцены,  лицо  ее  покрылось
густым румянцем стыда и смущения. Она все  время  держала  тяжелый  букет  в
своей  правой  руке,  чтобы  не  видеть  обручального  кольца,  на   котором
останавливался смущенный взгляд неверной невесты.
   Горный мастер направился к двери, которую в эту минуту отворял студент, а
из салона спешила госпожа фон Гербек, с  нежностью  простирая  свои  объятия
"непоколебимой".
   - Он иначе не захотел, глупец! - шептала с досадой  молодая  девушка,  не
слишком ласково избегая объятий.
   Она  понюхала  освежающей  эссенции  и  бросила  себе  пудры  на  лицо  -
предохранительное средство от портящего кожу волнения.

Глава 9

   Оба брата буквально бежали к выходу из замка, - даже благоухающий  воздух
длинных коридоров, казалось им, был наполнен ложью и изменой.
   Внизу, в отворенных дверях музыкального салона, стоял управляющий  замком
и кричал на людей, которые устанавливали флигель. Шелковые пунцовые  оконные
занавеси были спущены, на стенах горели  канделябры,  яркий  огонь  пылал  в
мраморном  камине,  прислуга  приготовляла  стол  для  кофе  -  словом,  вид
музыкального  салона   его   превосходительства   был   как   нельзя   более
привлекателен. Ноктюрн Шопена во всяком случае должен быть сегодня сыгран, а
затем гости, опустошая серебряную корзинку с печеньем  и  распивая  кофе  из
изящного фарфора, подымут на смех выпровоженного претендента на руку будущей
придворной дамы ее светлости.
   На  одном  из  близстоящих  к  камину  кресел  сидела  маленькая  Гизела.
Худенькие ножки были скрещены, маленькое бледное личико резко выделялось  на
цветной обивке кресла, Увидя  в  отворенную  дверь  проходящих  по  передней
молодых людей, она быстро вскочила с кресла.  Очевидно,  в  эту  минуту  она
осталась без всякого надзора, ибо в то время, когда горный мастер вышел  уже
на площадку лестницы, она догнала его,  остановила  и,  вытащив  из  кармана
целую пригоршню медных монет, задыхаясь проговорила:
   - Возьмите, пожалуйста: я собирала их потому, что они такие красивые, - а
здесь много денег, не правда ли?
   Горный мастер остановился механически, его  безучастный  взгляд  упал  на
ребенка: казалось, точно какое дуновение пронеслось над этим здоровым  телом
и честной душой.
   - Не трогай его! - грозно вскричал студент, отталкивая девочку.
   Он  горько  засмеялся,  когда  монеты,  выскользнув  из  рук  испуганного
ребенка, покатились по песку площадки.
   - Тебе уже известно, змееныш, - вскричал он, - как знатные  обращаются  с
сердечными ранами других людей? Они думают, что деньги всесильны и  здесь!..
Но в тебе-то что есть знатного, хворое, гадкое, маленькое созданье?
   Звук его сильного юношеского голоса звонко отдавался в передней. Прислуга
и управляющий с вытянутыми шеями выглядывали из дверей музыкального  салона,
а  в  глубине  передней  показалась  Лена.  Она  всплеснула  руками,  увидев
маленькую графиню без т