превосходство,
уклоняющееся от каждого бесполезного слова.
   Госпожа фон Гербек называла это "графским фельдернским упрямством в более
отчеканенной форме",  что  и  подтверждала  теперь  своим  лукавым  видом  и
неодобрительным покачиванием головы.
   Никто не заметил того быстрого взгляда, который Оливейра бросил на Гизелу
при заботливом восклицании баронессы. Но кто бы увидел, с  каким  выражением
сдвинулись эти суровые брови при безмолвном, гордом протесте девушки, тот бы
затрепетал за это юное существо,  бессознательно  ставшее  предметом  такого
поистине доходящего до фанатизма гнева...
   Обернувшись, дамы не нашли  уже  португальца,  который  тихо  скрылся  за
деревьями.

Глава 13

   Госпожа фон Гербек с насмешливой улыбкой указала по направлению  к  лесу,
где мелькала светлая летняя одежда португальца.
   - Вот он и исчез, точно какой сказочный герой,  -  сказала  она.  -  Ваше
превосходительство  сами  теперь  могли  убедиться,   какое   восхитительное
соседство имеет Белый замок! Ведь это ни на что не похоже!.. Эта благородная
португальская кровь находит ненужным согнуть спину перед  немецкой  дамой!..
Ваше превосходительство, я просто была вне себя от той манеры, с которой  он
принимал вашу любезность!
   - Глубоко сожалею, что он так высокомерен, - возразила красавица, пожимая
плечами, с едва заметной, но много говорившей усмешкой.
   Глаза гувернантки на минуту сверкнули  по-кошачьи  -  ее  противник  имел
могущественного союзника; женское тщеславие.
   - Но его поступок с нашей графиней, ваше превосходительство,  извиняет  и
это? - спросила она с горечью после минутного молчания. - Он  без  церемонии
схватывает ее и бросает в сторону!
   - В этом моя душечка должна обвинять сама себя,  -  возразила  баронесса,
слегка касаясь рукой щеки Гизелы. - Эта геройская попытка спасти собаку была
по меньшей мере ребячеством, не правда ли, малютка?
   - Да,  отталкивает  ее,  -  возвышая  голос,  продолжала  гувернантка,  -
отталкивает ее  с  какой-то  ненавистью,  -  это  вы  могли  заметить,  ваше
превосходительство!
   - Я этого нисколько не отрицаю, моя милая госпож" фон  Гербек,  -  я  это
видела собственными глазами, - но согласиться с  вашим  объяснением  -  этой
ненавистью, - также не могу. Какую причину  человек  этот  имеет  ненавидеть
графиню? Он совсем не знает ее!.. Как я  это  дело  понимаю,  это  минутное,
бессознательное движение, с которым он ее оттолкнул, происходило... Я должна
коснуться предмета, который вам постоянно следует иметь в  виду,  как  этого
горячо желаем я и мой супруг, - я говорю о необходимости  полного  уединения
нашего дитяти.
   И она выставила свою  прелестную,  обутую  в  щегольской  ботинок  ножку,
устремив на нее полный как бы мучительного затруднения взор.
   - Мне тяжело еще раз поднимать эту  деликатную  тему,  -  обратилась  она
наконец к Гизеле, - но я считаю своей обязанностью сказать это,  тем  более,
что ты, мое дитя, выказываешь много охоты эмансипироваться...  Очень  многие
мужчины и женщины питают положительно отвращение ко  всему,  что  называется
"нервными припадками", - твоя болезнь, к несчастью, уже всем  известна,  моя
милая Гизела;  в  сношениях  со  светом  тебе  предстоит  много  горестей  -
разительное доказательство чему мы имели сию минуту!
   И она указала в том направлении, куда скрылся португалец.
   - Дурочка, - ласково продолжала она, видя, как  вдруг,  точно  вследствие
какого-то смертельного испуга, побелели губы девушки, - это не  должно  тебя
тревожить!.. Разве у тебя нет людей, которые тебя любят, разве мы  не  носим
тебя  на  руках?  Разве  мы  не  надеемся,  что  постепенно  здоровье   твое
поправится?
   Как и все искусные в дипломатии люди, отправив  успешно  стрелу  к  цели,
сейчас же меняют тему, так и она не замедлила переменить разговор.
   Приказав  одному  из  лакеев  найти  брошенный  зонтик,  она  с   улыбкой
призналась, что "ужасно была напугана".
   - Да и неудивительно! -  добавила  она.  -  Я  видела  Лесной  дом  -  он
производит такое же впечатление, как и его хозяин,  -  с  одной  стороны  он
кажется жилищем сказочного принца, с другой, даже гораздо более,  -  логовом
какого-нибудь северного  варвара...  Кто  знает,  какое  прошедшее  у  этого
человека, - даже попугай его кричит о мщении.
   Она замолчала.
   Из Лесного дома пришли люди, чтобы унести собаку и перекопать  то  место,
где она лежала. Они подняли животное так бережно и осторожно, как  будто  бы
это был труп человека.
   - И как же любил его барин! Геро был ему добрым товарищем, - сказал  один
из пришедших лакею, который тут стоял. - Однажды он его спас от разбойников.
Барин этого не забыл - он вернулся домой бледный, как  смерть...  И  старина
Зиверт чуть не воет, он так привык к Геро за эти две недели!
   Дамы стояли недалеко и слышали каждое слово.
   При имени Зиверта баронесса с  презрением  отвернулась  и  отправилась  к
накрытому столу, усевшись за  него.  Она  принялась  лорнировать  падчерицу,
которая медленно шла с госпожой фон Гербек, в то время  как  люди  со  своей
ношей возвращались в лес.
   - Кстати, Гизела, - обратилась она к подходившей молодой девушке, - скажи
мне, не сердясь, почему ты одеваешься так странно и до такой степени бедно?
   На молодой графине было платье точно такого же покроя, как и в тот  день,
когда она каталась на лодке, - разница была лишь в цвете. Нежно-голубое, без
всякой отделки, оно походило  на  мантию  с  широкими,  закрытыми  рукавами;
складки ложились кушаком, охватывавшим талию. Розовая белизна плеч  сквозила
чрез прозрачную материю, которая плотно облегала  девственный  стан;  черная
шелковая лента сдерживала русые волосы, зачесанные назад. Как видите,  наряд
это! мало походил на парижский туалет a la Watteau, но девушка похожа была в
нем на эльфа.
   -  Ах,  и  Лена  вечно  горюет  об  этом,  ваше   превосходительство,   -
пожаловалась гувернантка. - Но я уже давно перестала говорить об этом.
   - Вы этого и не должны были говорить, госпожа фон Гербек, -  прервала  ее
строго Гизела. - Не вчера ли вы еще уверяли  одну  из  наших  судомоек,  что
большой грех быть тщеславной?
   Улыбка заиграла на губах баронессы, гувернантка  же  вспыхнула  при  этом
напоминании.
   - И я была вполне  права!  -  продолжала  она  с  жаром.  -  Эта  глупая,
бессовестная девчонка купила себе круглую соломенную шляпку, точь-в-точь как
моя новая!.. Но, милейшая графиня, возможны ли подобные сопоставления!.. Это
непростительно с вашей стороны! Да, да, это опять одна из ваших колкостей!
   - Я надеялась тебя увидеть в том восхитительном домашнем туалете, который
я тебе выслала из Парижа, мое дитя! - сказала баронесса, не обращая внимания
на сетования гувернантки.
   - Он мне слишком короток и узок - я выросла, мама.
   Испытующий взгляд черных глаз мачехи скользнул по лицу девушки.
   - Он сделан именно по той самой мерке, которую Лена сняла  мне  при  моем
отъезде, - сказала она протяжно и в то же время с едкостью. - Надеюсь, ты не
желаешь меня уверить, милочка, что в такое непродолжительное  время  ты  так
переменилась?
   - Я никогда ни в чем не желаю тебя уверять, мама, и потому  должна  также
тебе сказать, что этого платья я никогда бы не носила, даже если бы оно было
мне в пору, - я не терплю ярких цветов, тебе  известно  это,  мама.  Красную
кофточку я подарила Лене.
   - Хороша будет горничная в дорогом кашемире! - вскричала  баронесса,  под
насмешкой желая скрыть досаду. - На будущее я остерегусь  что-либо  выбирать
без твоего разрешения, душечка...  Но  я  позволю  себе  заметить:  к  столь
изысканной простоте в такой молодой особе,  как  ты,  я  всегда  отношусь  с
недоверием - по-моему, она не более, не менее, как лицемерие.
   На лице Гизелы мелькнуло презрение.
   - Я буду лицемерить? Нет, для  этого  я  слишком  горда!  -  сказала  она
спокойно.
   Это редкое спокойствие в таком  молодом  существе  невольно  наводило  на
сомнение, было ли оно  следствием  врожденной  мягкости  характера,  или  же
источник его лежал в преобладании разума над чувством.
   - Я нисколько не отвергаю твоего желания быть одетой к лицу, - продолжала
она далее. - Другие могут украшать себя,  повинуясь  моде,  но  я  этого  не
сделаю!
   - А, так ты, моя маленькая скромница, убеждена, что так тебе более  идет?
- вскричала баронесса, лорнируя падчерицу с  головы  до  ног,  с  выражением
презрительной иронии.
   - Да, - отвечала Гизела без смущения и не колеблясь, - мой  вкус  говорит
мне, что прекрасное должно заключаться в простоте и благородстве линий.
   Баронесса громко засмеялась.
   - Ну,  госпожа  фон  Гербек,  -  сказала  она  с  едкостью,  обращаясь  к
гувернантке, - интересные сведения приобрело это дитя в своем уединении - мы
вам будем очень благодарны за это!..
   - Боже мой, ваше превосходительство, - вскричала  госпожа  фон  Гербек  с
испугом, - я нисколько не подозревала, чтобы графиня  вдруг  могла  показать
себя с такой легкомысленной стороны! Никогда, я могу в этом поклясться, я не
видела, чтобы она смотрелась в зеркало.
   Баронесса сделала  ей  знак  замолчать.  На  дороге  от  озера  показался
министр.
   Нельзя  было  сказать,  чтобы  его  превосходительство  был   в   хорошем
расположении духа.
   Из-под глубоко на лоб надвинутой соломенной шляпы  взгляд  его  устремлен
был на женскую группу.
   Во время разговора Гизела стояла у  дерева  и  механически  держалась  за
ветвь; рукав платья откинулся назад,  поднятая  рука  была  обнажена  -  эта
характерная поза была полна благородного девственного спокойствия.
   - Смотрите, жрица в рощах  друидов!  -  саркастически  вскричал  министр,
подходя ближе. - Что за фантастический вид у тебя, дитя мое!
   Бывало, подобные шутки всегда сопровождались тонкой и доброй усмешкой, на
этот же раз ее сменило выражение какой-то  апатичности.  Он  поцеловал  руку
супруги и сел рядом с ней.
   В то время как госпожа фон Гербек разливала шоколад, баронесса рассказала
супругу происшествие с владельцем завода, ограничившись при этом  сообщением
о выстреле в собаку и не упоминая ни слова о поступке Гизелы.
   - Господин, как видно, желает  окружить  себя  романтическим  ореолом,  -
произнес министр, отстраняя поднесенный ему  шоколад  и  зажигая  сигару,  -
разыгрывает роль оригинала  и  хочет,  чтобы  заискивали  перед  ним  с  его
миллионами, но все это исчезнет, как только приедет князь; богач желает быть
представленным, как рассказывают, и тогда мы его увидим поближе.
   Говоря это, он казался очень рассеянным, мысли его очевидно  были  заняты
другим.
   - Болван обойщик разбил мне новую вазу! - проговорил он  после  небольшой
паузы.
   - Какая жалость! - вскричала баронесса.
   - Но это не должно так расстраивать тебя,  мой  друг!  Горю  очень  легко
помочь - вещь стоила не более пятидесяти талеров.
   Министр стал сдувать пепел с сигары  -  в  движении  сказывалось  скрытое
нетерпение.
   - В ту минуту, как  я  уходил  из  замка,  -  начал  он  после  минутного
молчания, - мадемуазель Сесиль получила сундук, присланный  твоим  парижским
портным, Ютта.
   - О, это для меня очень приятная новость! - вскричала баронесса. - Сесиль
уже жаловалась, что вещи так долго не высылают, я и сама была озабочена, что
должна буду явиться перед князем чуть не чумичкой!
   - Дурак оценил их в пять тысяч франков, - заметил министр.
   Баронесса посмотрела на него с удивлением.
   - Иначе и быть не могло, - сказала она.  -  Я  и  купила  на  пять  тысяч
франков.
   - Но, милое дитя, если я не ошибаюсь, ты привезла с собой на восемь тысяч
франков.
   - Положим, хоть и не на восемь, мой друг, - с улыбкой сказала она, - а на
десять; кто сам расплачивается из своего собственного  кармана,  как  я  это
сделала, тот очень хорошо помнит... Но меня удивляет,  как  самому  тебе  не
пришло в голову, что невозможно же мне было носить здесь туалеты, специально
предназначенные для А., - такой немыслимой безвкусицы, надеюсь, не мог ты от
меня ожидать!
   Говоря это, она спокойно и беззаботно крошила бисквиты  в  шоколад.  Губы
хотя и усмехались, но взор как-то странно  пристально  скользил  по  профилю
супруга.
   - И с каких пор, любезный Флери, контролируешь ты мои парижские  посылки?
-  спросила  она  шутливо.  -  Это  для  меня  новость!..  И  к   чему   это
мизантропичное лицо!.. Я никак  не  хочу  допустить,  чтобы  твое  последнее
рожденье принесло тебе эту брюзгливость!.. Фи, милый друг, все простительно,
только не старческие выходки!
   Все это было мило и очаровательно, если бы в словах  этих  не  скрывалось
язвительного намека для человека, на двадцать лет старше своей жены, во  что
бы то ни стало желавшего казаться бодрым.
   Его  неподвижное  лицо  вспыхнуло  бледным  румянцем,  на  тонких   губах
появилась вымученная усмешка.
   - Я сегодня расстроен, - проговорил он, - но никак не  твоими  парижскими
модами, мое дитя, - вон сидит виновница!
   Он указал на Гизелу.
   Девушка подняла свои задумчивые глаза и  с  удивлением,  но  и  вместе  с
твердостью, посмотрела на отчима. Этот резкий тон испугал  бы  всякого,  кто
его близко знал, но лицо девушки не выражало ничего похожего на  опасение  и
замешательство, что очевидно возмущало еще более его превосходительство.
   - Сию минуту я должен был выслушать от твоего доктора прекрасные вещи,  -
сказал он с ударением. - Ты противишься его предписаниям!
   - Я здорова с тех пор, как выбрасываю его лекарства.
   Министр поднял голову - глаза его широко раскрылись и сверкнули гневом.
   - Как, ты осмеливаешься!
   - Да, пап. Я - но это с моей стороны вынужденная оборона. Во всякое время
года он позволял мне кататься только в закрытом экипаже; не допускал,  чтобы
на собственных ногах я прошлась когда по саду; питье свежей  воды  мне  было
запрещено, как какой-нибудь смертоносный  яд...  Но  когда,  полгода  назад,
захворала Лена, то он главным образом предписал ей  свежую  воду,  воздух  и
движение - ну, и я, папа, стала жаждать свежей воды, воздуха и движения;  но
так как доктор на все мои просьбы отвечал мне сострадательной улыбкой, то  я
должна была помочь себе сама.
   - Ваше  превосходительство,  понимаете  вы  теперь  всю  трудность  моего
настоящего положения? - проговорила госпожа фон Гербек.
   Министр хорошо умел владеть собой.
   - Ты также купила верховую лошадь? -  продолжал  он  очень  спокойно,  не
обращая внимания на замечание гувернантки.
   Сигара, которую он рассматривал со всех сторон, казалось, занимала его  в
настоящую минуту более, чем ответ падчерицы.
   - Да, папа, из моих карманных денег, - возразила молодая девушка. - Я  не
могу сказать, чтобы мне очень нравилась дамская  езда,  -  но  я  хочу  быть
крепкой и сильной, а подобная прогулка на свежем утреннем воздухе  укрепляет
мускулы и нервы...
   - Позволено ли будет спросить, почему графиня Штурм,  во  что  бы  то  ни
стало, стремится образовать из себя шерстобита? - продолжал  допрашивать  ее
министр с насмешливой улыбкой.
   Прекрасные карие глаза Гизелы метнули искры.
   - Почему? - повторила она. - Потому, что здоровой  быть  -  значит  жить,
потому что мне оскорбительно и унизительно вечно  быть  предметом  всеобщего
сострадания, потому что я - последняя из рода Штурм! Я не хочу,  чтобы  этот
высокий род угас в жалком, немощном создании... Когда я вступлю в свет...
   До сих пор баронесса, с насмешливой улыбкой следившая  за  разговором,  в
эту минуту покраснела и заметно встревожилась.
   - Как! Ты хочешь поступить ко двору? - прервала она молодую девушку.
   - Непременно, мама, - отвечала Гизела,  не  колеблясь.  -  Я  должна  это
сделать, уже ради бабушки - она была тоже при дворе... Я как теперь ее вижу,
когда, покрытая бриллиантами, вечером приходила она ко мне в комнату,  чтобы
проститься... Раз  случилось  мне  увидеть,  как  тяжелая  диадема  оставила
глубокую красную черту на ее лбу, - я  питаю  отвращение  к  этим  холодным,
тяжелым камням и мне неприятна мысль, что положение  мое  заставит  меня  со
временем носить бабушкины бриллианты.
   И  она  провела  обеими  руками  по  своей  белой   шее,   точно   сейчас
почувствовала там холодное, как лед, сияющее бриллиантовое ожерелье.
   Как ни владел собой министр, но при словах о бриллиантах бледные щеки его
сделались еще бледнее. Он отбросил далеко от себя  сигару  и  стал  выбирать
другую.
   Прекрасное лицо супруги его просто окаменело в мрачном  размышлении.  Она
машинально мешала ложечкой шоколад, глаза были устремлены в землю.
   Как бы не расслышав ни единого звука из слов обеих женщин, министр  после
краткой паузы заговорил тем ласковым тоном, с которым  он  прежде  постоянно
обращался к болезненному ребенку;
   - Вижу, что приходится нам расстаться с нашим добрым, старым доктором, он
уже потерял всякое влияние на свою маленькую, упрямую пациентку, и для того,
чтобы принудить тебя к чему-либо, Гизела, не знаю,  что  и  придумать...  Не
пригласить ли доктора Арндта из А. - ибо, дитя мое, поступая  с  собой  так,
как ты  теперь  поступаешь,  ты  еще  долго  не  сможешь  восстановить  свое
здоровье, напротив, доктор предсказывает усиление твоих припадков, если...
   Он остановился и, нахмурив лоб, посмотрел по направлению к лесу.
   - Пойдите, посмотрите, кажется, сюда кто-то  идет,  -  сказал  он  лакею,
подозвав его.
   - Ваше  превосходительство,  там  пролегает  тропинка  в  Грейнсфельд,  -
осмелился заметить слуга.
   - Очень мудрое замечание, любезный Браун, - это мне хорошо известно, но я
бы не желал, чтобы тут шлялись в то время, когда я здесь. Много других дорог
ведет в Грейнсфельд, - прибавил министр резко.

Глава 14

   Между тем сквозь чащу леса мелькала чья-то одежда. Смертным, осмелившимся
своим появлением прервать речь его превосходительства,  оказался  ребенок  -
дочь нейнфельдского пастора.
   Увидев приближающуюся девочку, Гизела почувствовала  на  одно  мгновение,
как в душе ее шевельнулась боязнь быть осужденной окружающими ее особами  за
свои сношения с низшими, - малодушное, жалкое ощущение, унижающее  человека,
а с тех пор, как  общество,  в  силу  права  сильного  и  безответственности
слабого, насильно разделило и расщепило себя, сделавшееся еще  и  виновником
тех несчастных слез, которые люди заставляют проливать себе подобных...
   Но природная честность характера победила плоды воспитания.
   Молодая графиня быстро поднялась  и  жестом  руки  остановила  уходившего
исполнять свои обязанности лакея.
   - Папа, ты не должен прогонять от  меня  этого  ребенка,  -  сказала  она
решительно, обращаясь к министру. - Эта та девочка,  которая  по  моей  вине
чуть было не утонула.
   И она взяла за руку подбежавшего к ней ребенка и поцеловала в лоб.
   - Благодарю вас за  апельсины,  которые  вы  мне  подарили!  -  вскричала
девочка. - Ах,  как  они  славно  пахнут!..  А  мой  голубой  передник  мама
выутюжила, и  он  опять  как  новый!..  Мама  идет  за  мной  -  мы  идем  в
Грейнсфельд; я побежала вперед, чтобы набрать тете Редер земляники, а вас  я
охотнее угощу ею, чем тетю.
   И она подняла крышку своей корзинки, полной душистых ягод.
   - О, милая графиня, ваша обворожительная маленькая  протеже  разбалтывает
странные вещи! - вскричала с едкостью госпожа фон Гербек.  -  На  будущее  я
собственноручно буду запирать фрукты, - в самом  деле,  не  для  ребенка  же
нечестивого нейнфельдского пастора выросли они!..
   Гизела, немного смешавшаяся и  покрасневшая  при  словах  ребенка,  гордо
выпрямилась  и  холодно  пристальным  взглядом  смерила  маленькую   толстую
женщину.
   - Как безумно, из опасения, что скажут другие, скрывать свои поступки!  -
сказала она. - Моя  обязанность  была  осведомиться  о  здоровье  ребенка  и
доставить ему маленькое удовольствие за причиненный ему  страх!..  Но,  зная
вашу ненависть к пасторскому  дому,  я  была  настолько  малодушна,  что  не
сообщила вам о своем п