просьбой позаботиться о нем. И сейчас в Голландии имеются  тысячи  семей,  в
которых живут и воспитываются как собственные еврейские дети.

     Фор: Можете ли Вы сказать, как немцы относились к представителям других
вероисповеданий?

     Форринк: С  самого  начала  немцы  были  заинтересованы  в  том,  чтобы
включить церкви в сферу своей власти. Все церкви, как  католические,  так  и
протестантские, всякий раз выражали протест,  когда  нацисты  глумились  над
правами человека, то есть: арестов, массовой депортации  рабочих  и  евреев.
Разумеется, духовенство не могло не страдать из-за этого. Сотни  священников
и  пасторов  были  заключены  в  концентрационные  лагеря.  Кстати,  из   20
священников, находившихся в Заксенхаузене, которых я знал лично, в Голландию
вернулся только один.

     Фор: Можете ли Вы сказать нам, какие мероприятия проводились в  области
культуры, пропаганды, искусства, образования?

     Форринк:  Что  нас  больше  всего  оскорбляло,  это  не  наше   военное
поражение. Мы - немногочисленная нация, мы боролись как только могли.  Но  я
считаю, что было бы вполне  возможно  поддерживать  корректные  отношения  с
оккупационными властями, если бы они не старались подавить нас не  только  в
военном, но и в духовном,  моральном  отношении.  Они  не  прекращали  своих
попыток задушить культурную  жизнь  страны  и  нацифицировать  нас.  Так,  в
области прессы они принуждали нас публиковать статьи, написанные немцами,  и
выдавать их  за  статьи,  написанные  главными  редакторами  соответствующих
газет.
     Можно даже сказать, что эти мероприятия послужили исходным пунктом  для
возникновения  широкой  нелегальной  печати,  так  как  мы  не  хотели  дать
возможность процветать этому обману. У  нас  была  также  потребность  иметь
печать, которая говорила бы правду. То же самое было и с радио. Было  строго
запрещено слушать иностранные передачи. Они не стыдились  карать  строжайшим
образом тех, кто нарушал это положение. А  в  Голландии  таких  нарушителей,
слушавших английское радио, было немало...
     Эти ограничения мы особенно глубоко сознавали, вследствие  чего  у  нас
возникло движение Сопротивления, поддерживаемое нашими союзными друзьями.
     То же самое было и в  области  искусства.  Немцы  создали  целую  серию
гильдий:  художников,  литераторов,  музыкантов,  после   чего   они   стали
принуждать вступать  в  них  работников  искусства.  В  Голландии  писатель,
например,  не  мог  опубликовать  своей  книги,  не  предъявив  ее   сначала
какому-нибудь безграмотному нацисту для проверки.
     Школы они тоже хотели подчинить своему влиянию. Для этого они прибегали
к различным средствам.

ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ ВАК-ДЕР-ЭССЕНА

     {IMT, vol. 6, p. 534-554.}

       ----------------------------

                              Стенограмма заседания
                              Международного военного трибунала
                              от  4  февраля 1946 г.

     Фор (представитель обвинения от  Франции):  С  разрешения  Трибунала  я
хотел бы вызвать для допроса свидетеля Ван-Дер-Эссена.

     Председатель: Пожалуйста.

                    (К микрофону подходит Ван-Дер-Эссен)

     Председатель: Как Ваша фамилия?

     Свидетель: Ван-Дер-Эссен.

     Председатель: Повторите за мной слова присяги ..

                     (Свидетель повторяет слова присяги)

     Фор: Господин Ван-Дер-Эссен,  Вы  преподаете  историю  на  литературном
факультете института в Лувене?

     Ван-Дер-Эссен: Да.

     Фор: Вы генеральный секретарь университета в Лувене?

     Ван-Дер-Эссен: Да.

     Фор: Вы находились в Бельгии в течение всего периода оккупации?

     Ван-Дер-Эссен: С конца июля 1940 года я не выезжал из Бельгии.

     Фор: Можете ли Вы  сказать,  как  происходило  разорение  библиотеки  в
Лувене?

     Ван-Дер-Эссен: Как известно, уже в 1914 году  эта  библиотека,  которая
была, без сомнения, одной из самых богатых университетских библиотек по всей
Европе и содержала многочисленные инкунабулы, рукописи и книги  XVI  и  XVII
веков, подвергалась  систематическому  разрушению  и  поджигалась  немецкими
солдатами 9-го корпуса резервной армии.
     На  этот  раз,  в  1940  году  повторилось  то  же  самое:   библиотека
систематически  разрушалась  немецкой  армией.  Для  того  чтобы  это  стало
понятным, я должен прежде всего сказать, что,  согласно  всем  свидетельским
показаниям, пожар начался в ночь с 16 на 17 мая 1940 г. в 1 ч. 30  м.  утра.
Как раз  на  заре  17-го  числа  английская  армия  производила  необходимые
маневры, покидая оборонительную линию "KW".  С  другой  стороны,  совершенно
достоверно, что первые немецкие части вошли только  17  мая  около  8  часов
утра.
     Этот перерыв между моментом ухода последних английских войск и приходом
немцев дал последним повод  распространить  версию  о  том,  что  английские
войска систематически разрушали библиотеку.
     Я  должен  категорически  опровергнуть  здесь  эту  версию:  библиотека
Лувенского  университета  была  разрушена  в   результате   систематического
обстрела  ее  немецкой  артиллерией.  Две  батареи,  из  которых  одна  была
расположена в деревне Корбек, а другая -  в  деревне  Ловенжуль,  каждая  со
своей  стороны,  систематически  обстреливала  именно   библиотеку.   Лучшим
доказательством этого служит то, что все бомбы падали только на  библиотеку.
Случайно был поврежден лишь один дом, находившийся в том же  квартале,  а  в
башню библиотеки снаряды  попали  11  раз  -  4  раза  со  стороны  батареи,
стрелявшей из Ловенжуля, и  7  раз  -  со  стороны  батареи,  стрелявшей  из
Корбека. Перед тем, как батарея в Ловенжуле открыла огонь,  офицер,  который
ею командовал, потребовал от Виньерона, жителя деревни, чтобы он сопровождал
его в поле. Когда они  пришли  к  такому  месту,  откуда  была  видна  башня
библиотеки, офицер спросил: "Это точно  башня  университетской  библиотеки?"
Ответ был утвердительный. Офицер еще  раз  настойчиво  спросил  крестьянина,
уверен ли он. "Ну, конечно, - ответил крестьянин, - раз  я  ее  вижу  каждый
день так, как вы ее видите сейчас". Через пять  минут  после  этого  начался
артиллерийский обстрел, и сейчас же  столб  дыма  поднялся  совсем  рядом  с
башней.
     Таким образом, не может быть никакого сомнения, что  этот  обстрел  был
систематическим и в качестве мишени была избрана именно библиотека.
     В то же время совершенно определенно известно,  что  эскадрилья  из  43
самолетов летала над библиотекой и сбрасывала бомбы на здание.

     Фор:  Господин   Ван-Дер-Эссен,   Вы   являетесь   членом   официальной
бельгийской Комиссии по расследованию военных преступлений?

     Ван-Дер-Эссен: Да, господин Фор.

     Фор: В качестве такового Вы проводили следствие о событиях,  о  которых
Вы нам только что поведали?

     Ван-Дер-Эссен: Совершенно правильно.

     Фор:  Те  показания,  которые  Вы  сейчас  дали   Трибуналу,   являются
результатом расследования, которое Вы провели, и допроса свидетелей, которых
Вы лично опрашивали?

     Ван-Дер-Эссен:  То,  что  я  заявил   здесь,   действительно   является
результатом официального следствия, проведенного  бельгийской  Комиссией  по
расследованию  военных  преступлений,  которая  допрашивала  свидетелей  под
присягой.

     Фор: Можете ли Вы рассказать о тех мероприятиях по нацификации Бельгии,
которые проводились  немцами,  в  частности,  о  посягательстве  на  обычные
конституционные права национальных властей?

     Ван-Дер-Эссен: Да, конечно. Прежде всего интересно будет отметить,  что
немцы нарушили один из основных принципов бельгийской Конституции и законов,
который  состоял  в  разделении  властей,  то  есть  в  разделении   властей
исполнительной и законодательной, потому что в  многочисленных  организациях
нового порядка,  которые  они  сами  создавали  как  указами,  так  и  путем
предложения коллаборационистам об их создании, они всегда соединяли  воедино
исполнительную и законодательную власть, и, кроме того,  у  них  никогда  не
существовала или, во всяком случае, была сильно  ограничена  свобода  слова,
защиты.
     Но еще более важен тот факт, что они предприняли уничтожение того,  что
в истории нашей страны восходит еще  к  очень  раннему  периоду,  к  периоду
средних веков. Я говорю об автономности общин, которая гарантировала  нас  и
народ от слишком опасного вмешательства центральной власти.
     В  этой  области   произошло   следующее:   достаточно   прочитать   за
определенный  период  бельгийские  газеты,  которые  сейчас  выходят,  чтобы
установить,  что  бургомистры,  старейшины,  возглавляющие  общины  в  таких
главнейших  городах,  как  Брюссель,  Гент,   Льеж,   Шарлеруа,   и   многих
второстепенных городах,  все  сейчас  либо  находятся  в  тюрьме,  либо  уже
предстали перед военным судом.  Это  достаточно  ясно  показывает,  что  эти
бургомистры и старейшины являются не теми лицами, которых назначили король и
бельгийское правительство до 1940 года, а людьми, которых назначал враг  при
посредстве коллаборационистских групп ВИВ (УНУ) или "рексистов".
     Очень важно констатировать  этот  факт  потому,  что  с  тех  пор,  как
бургомистры стали зависеть непосредственно от центральной власти, то есть  с
момента, когда  был  введен  принцип  фюрерства,  они  получили  возможность
вмешиваться  различными  способами  в   административную,   политическую   и
общественную жизнь. Бургомистр  назначает  старейшин,  старейшины  назначают
служащих и чиновников общины, и поскольку бургомистры состояли в  нацистской
партии и ею назначались, они назначали в качестве  чиновников  также  членов
этой партии, которые  получали  возможность,  например,  отказать  в  выдаче
продовольственных  карточек  людям,  уклоняющимся  от  подчинения  введенным
немцами порядкам, поручать полиции составлять списки  коммунистов  или  тех,
кто подозревался  в  принадлежности  к  коммунистам.  Короче  говоря,  всеми
средствами вмешиваться в общественную жизнь Бельгии.
     В больших  и  малых  городах  -  повсюду  существовала  настоящая  сеть
шпионажа, как следствие тех событий и фактов, о которых я говорил.

     Фор:  Таким  образом,  будет  совершенно  правильно   утверждать,   что
вмешательство немцев в управление  общинами  означало  отмену  национального
суверенитета Бельгии?

     Ван-Дер-Эссен: Да, конечно, это совершенно правильно,  потому  что  они
упразднили основной конституционный принцип Бельгии,  то  есть  суверенитет,
принадлежащий нации, а  именно  общинным  советам,  которые  сами  назначали
раньше бургомистров и старшин. При немцах общинные советы не могли нормально
осуществлять свою деятельность, и поэтому  суверенитет  бельгийского  народа
был непосредственно нарушен.

     Фор: Поскольку Вы являетесь преподавателем высшего учебного  заведения,
можете ли Вы рассказать нам о вмешательстве немцев в область преподавания?

     Ван-Дер-Эссен: Да, конечно. Прежде всего осуществлялось вмешательство в
области  начального  и  среднего  образования.  Для  этого  немцы  оказывали
давление на генерального секретаря, ведавшего  народным  образованием.  Была
создана комиссия по проверке учебных пособий.  Было  запрещено  пользоваться
учебниками, в которых говорилось о том, что немцы делали в Бельгии во  время
войны 1914 - 1918 гг. Эта тема была строжайше запрещена, и такие книги могли
продаваться только при том условии, если продавцы  или  владельцы  магазинов
вырывали всю эту главу целиком. При переиздании и  издании  новых  книг  эта
комиссия точно указывала, что именно должно быть изъято и зачеркнуто.
     Вот то, что  касается  опасного  и  очень  значительного  вмешательства
немцев в начальное и среднее образование.
     Что  касается  высшего  образования,  то  здесь  вмешательство   немцев
происходило с самого начала оккупации и было направлено,  прежде  всего,  по
причинам, которых я здесь касаться не  буду,  но  которые  хорошо  известны,
против свободного Брюссельского университета. Прежде всего, немцы  назначили
в Брюссельский университет немецкого уполномоченного, который  контролировал
его деятельность во всех отношениях, вплоть, мне кажется, до бухгалтерии.
     Кроме того, они потребовали  смены  преподавателей.  Но  самые  большие
затруднения начались с того момента, когда в Брюсселе, как  и  повсюду,  они
потребовали, чтобы им сообщались заранее все  кандидатуры  тех  профессоров,
которые должны назначаться,  а  также  все  дисциплины  в  университетах.  В
результате этого присвоенного ими права они  хотели  навязать  Брюссельскому
университету трех преподавателей, из которых два были совершенно неприемлемы
для каждого бельгийца, достойного носить это имя.
     Один из них был членом фландрского совета во время оккупации  1914-1918
годов и потом был приговорен к смертной казни судом этой страны. Теперь  же,
в 1940 году, немцы предлагали  назначить  его  преподавателем  Брюссельского
университета.  При  этих  условиях  университет  отказался   принять   этого
преподавателя, что было расценено оккупационными властями как акт  саботажа.
В  качестве  санкции  председатель  административного  совета  университета,
основные  члены  административного  совета,  деканы   основных   факультетов
университета и некоторые преподаватели, особенно известные как  антифашисты,
были арестованы и заключены в тюрьму Витте. При этом они рассматривались как
заложники и в случае какого-либо акта саботажа или сопротивления могли  быть
расстреляны.
     Что касается других университетов, я уже сказал вам, что  и  там  немцы
также  настаивали  на  замене  некоторых  преподавателей  назначаемыми   ими
преподавателями. Но мы в Лувене категорически  отказались  их  принять,  тем
более, что оказалось, что выдвигаемые немцами преподаватели,  прежде  всего,
не являются настоящими учеными и исследователями, а являются  в  большинстве
своем агентами-осведомителями оккупационных властей.

     Фор: Кстати, правильно ли,  что  бельгийские  власти  обнаружили  отчет
одного из этих так называемых "приглашенных" профессоров?

     Ван-Дер-Эссен: Да, совершенно правильно.  Бельгийским  властям  удалось
захватить отчет профессора  Макензена,  присланного  в  университет  в  Гент
взамен  снятого  немцами  преподавателя.  Этот  отчет  составлен  необычайно
тщательно и  очень  интересен  по  наблюдениям  личного  и  психологического
порядка в отношении различных членов факультета университета Гента. Из этого
отчета видно, что за всеми наблюдали и следили изо дня  в  день,  склонности
каждого  регистрировались,  сообщалось,   кто   является   сторонником   или
противником  оккупационного  режима   или   имеет   связи   со   студентами,
принадлежащими  к  какой-либо  политической  организации.   Короче   говоря,
малейшие действия или жесты всех преподавателей отмечались тщательно и очень
точно. Это почти "научная" работа, но работа доносчика.

     Фор: Господин Ван-Дер-Эссен, я сообщил сегодня  Трибуналу  о  различных
случаях, которые произошли в университете в Лувене,  генеральным  секретарем
которого Вы являетесь. Я хотел бы, чтобы Вы указали Трибуналу очень  кратко,
каковы были эти события, особенно касающиеся  заключения  в  тюрьму  ректора
этого университета мон-синьора Ван-Баенберга?

     Ван-Дер-Эссен: Пожалуйста. Большие трудности начались в университете  в
Лувене после издания указа о принудительной трудовой повинности от  6  марта
1943 г., согласно которому все студенты университета обязаны были  принимать
направления на обязательную работу. Я добавляю: не на территории Германии, а
в Бельгии. Однако это мнимое преимущество для студентов  университетов  было
совершенно неприемлемо для бельгийских  патриотов  по  одной  очень  простой
причине: если студенты соглашались работать  на  бельгийских  заводах,  они,
этим самым, занимали место бельгийских рабочих,  которых  тогда  посылали  в
Германию.
     Прежде всего, студенты не хотели работать на врага, и,  кроме  того,  с
точки зрения социальной, в  них  говорило  чувство  солидарности  с  рабочим
классом, переносившим больше страдания. Вот почему студенты отказывались  от
этой "льготы".
     В  Лувене  из  общего  количества  студентов,  наверняка,   две   трети
уклонились от трудовой повинности. Факультеты опустели, студенты  скрывались
как могли, и многие из них ушли к партизанам. Тогда немецкие  власти,  видя,
какой характер принимали события, потребовали передать им списки студентов с
указанием адресов для того, чтобы производить аресты на дому, а если их дома
не обнаружат, то арестовывать вместо них брата, сестру,  отца,  мать  -  все
равно  кого-нибудь  из  членов  семьи  на   основе   принципа   коллективной
ответственности, который применялся ими повсюду.
     После того  как  были  применены  сначала  методы  задабривания,  потом
шантажа,  немцы  перешли  к  неприкрытым   насильственным   действиям.   Они
возобновили обыски и, кажется, уволили  доктора  Тчаке,  доктора  Калиша,  а
также других,  они  производили  обыски  в  канцелярии  университета,  чтобы
захватить список, но так как он был тщательно спрятан, они, оставшись  ни  с
чем, приняли решение арестовать ректора Лувенского  университета  монсиньора
Ван-Баенберга, который спрятал  все  списки  в  такое  место,  которое  было
известно только ему, и заявил, что он один его знает,  чтобы  не  подвергать
опасности своих коллег и преподавательский состав. Однажды в  июне  утром  к
нему явились два сотрудника  брюссельской  тайной  полиции  в  сопровождении
жандармов. Они арестовали ректора в его кабинете и отвезли его в Сан-Жиль  в
Брюсселе, где он был заключен в тюрьму.
     Вскоре он предстал перед немецким военным трибуналом и был  осужден  за
саботаж к 18 месяцам тюрьмы. Я должен прибавить, что в  действительности  он
отбыл только шесть месяцев, потому что врач этой тюрьмы  Сан-Жиль  убедился,
что состояние его здоровья настолько плохо, что дальнейшее заключение  будет
грозить серьезными  последствиями,  а  также  ввиду  того,  что  происходили
многочисленные вмешательства различных авторитетных лиц. Ректора освободили,
но ему запретили появляться на территории Лувена, а университету  предложили
немедленно назначить другого ректора, на что последовал отказ.

     Фор: Хорошо. Будет ли правильно сказать, что немецкие  власти  особенно
упорно преследовали наиболее выдающихся лиц умственного труда?

     Ван-Дер-Эссен: Да, в этом нет сомнения.  Я  могу  привести  в  качестве
примера  следующие  факты:  при  захвате  заложников  в   качестве   таковых
арестовывались всегда профессора университетов, врачи,  адвокаты,  писатели.
Их брали в качестве заложников для сопровождения поездов.  В  период,  когда
движение Сопротивления проводило диверсионные  акты  на  железной  дороге  и
взрывало поезда,  профессоров  университетов  Гента,  Льежа  и  Брюсселя,  с
которыми я был знаком, помещали в первом вагоне за паровозом, таким образом,
чтобы в случае диверсии они неизбежно погибли.
     Я знаю один очень характерный случай, который покажет Вам, что  это  не
были увеселительные поездки. Два  профессора  из  Льежа,  находясь  в  таком
поезде, увидели следующую сцену: паровоз вместе с первым вагоном  совершенно
случайно проскочили через заложенное взрывчатое вещество, а взорвался второй
вагон, в котором находилась немецкая охрана, которая вся целиком была убита.
     С другой стороны, некоторое число профессоров и лиц  умственного  труда
были вывезены в пользовавшийся  зловещей  известностью  лагерь  Брендонк,  о
котором  вы  знаете.  Одни  были  вывезены   за   участие   в   деятельности
Сопротивления, а другие по совершенно неизвестным причинам. Иные  вывозились
в  Германию.  Профессора  из  Лувена  были  вывезены  в  Бухенвальд,   Дору,
Нейенгамме,  Гросс-Розен,  а  возможно,  также  в  другие  места.  Я  должен
добавить, что вывозились не