алось  без  руководства.  Оно  стоит  в   стороне.   Оно
чувствует, что мы смотрим на него сверху вниз, что мы видим  саботаж  в  его
темпе работы и методах, что мы совершенно не делаем никаких  попыток,  чтобы
найти путь к нему".
     Документ, предъявляемый мною Суду под  номером  СССР-439,  представляет
собой  политический  отчет  немецкого  профессора  доктора  Пауля   Томсона,
написанный  им  на  бланках  государственного  университета  в   Познани   и
снабженный самим автором грифом "не подлежит оглашению".
     Этот документ  также  вводит  нас  в  обстановку  полного  бесправия  и
произвола по отношению к местному населению временно оккупированных  районов
Советского Союза,  которую  наблюдал  профессор  на  протяжении  всей  своей
поездки по временно оккупированным областям Советского Союза  от  Минска  до
Крыма.
     Об отсутствии у автора гуманистических тенденций  свидетельствует  само
содержание оглашаемых мною цитат, и если, тем не менее, Пауль  Томсон  вынес
из поездки, как он говорит, "самое тяжелое впечатление", это является лишним
доказательством того, насколько бесчеловечен и жесток был режим, насажденный
немецкими  фашистами...  Я  продолжаю   цитирование   политического   отчета
профессора Пауля Томсона:
     "Хотя здесь, на Востоке, на меня  возложены  чисто  научные  задачи,  я
чувствую  себя  обязанным  присоединить  к  моему  деловому  докладу   общий
политический отчет. Я должен откровенно и честно заявить, что возвращаюсь на
родину с самыми тяжелыми впечатлениями.
     В этот час, когда решается судьба нашего народа,  каждая  ошибка  может
иметь роковые последствия.
     С польскими или чешскими вопросами мы можем разделаться, на это  хватит
биологических  сил  нашего  народа.  Такие  маленькие  национальности,   как
эстонцы, латыши и литовцы, должны либо приспособиться к нам, либо погибнуть.
     Совершенно иначе обстоят дела  на  колоссальном  русском  пространстве,
которое крайне важно для нас как сырьевая база...
     Об экономических мероприятиях, например о закрытии свободного  рынка  в
Киеве, воспринятом населением как тяжелый удар, я не берусь судить, так  как
не знаю общей ситуации. Но  "унтерофицерский"  тон,  избиения  и  окрики  на
улице, бессмысленное уничтожение научных учреждений, что все еще имеет место
в Днепропетровске, следует прекратить и виновных наказать.

     Киев, 19 октября 1942 г.

                                            Профессор, доктор Пауль Томсон".

     Уже хорошо известная Суду теория  немецких  фашистов  о  "германизации"
гласила, что германизируются не народы, а территории.
     Я приведу Суду доказательство подобного рода преступлений  гитлеровцев,
которые они намеревались совершить в Югославии. Эти  преступления  не  могли
быть осуществлены в связи с вспыхнувшим по  всей  Югославии  освободительным
движением. Я привожу коротко извлечение из доклада правительства Югославии:
     "Немедленно по вступлении германских войск в Словению немцы  приступили
к   осуществлению    своего    давно    задуманного    плана    германизации
"аннексированных"  районов  Словении.  Руководящим  нацистским  кругам  было
совершенно ясно, что нельзя успешно провести германизацию в  Словении,  если
предварительно не убрать  из  нее  большую  часть  национально  и  социально
сознательных элементов; а для того  чтобы  ослабить  сопротивление  народных
масс, которое они оказывают нацистским властям при проведении  германизации,
необходимо их численно уменьшить и экономически уничтожить. Германский  план
предусматривал полное "очищение" отдельных районов Словении от  словенцев  и
заселение их немцами...
     Несколько дней спустя после захвата Словении были  созданы  центральные
органы по переселению. Штаб находился в Мариборе  (Марбург  на  Драве)  и  в
Бледе (Вельдес). Одновременно 22 апреля 1941 г.  был  опубликован  закон  об
укреплении германского  народного  духа.  Первой  целью  этого  закона  была
конфискация имущества всех  лиц  и  учреждений,  "враждебно  настроенных  по
отношению к Германии". К таковым, естественно, причислялись все те, кого  по
плану должны были изгнать из Словении.
     Гитлеровцы приступили к практическому осуществлению  этого  плана.  Они
арестовали большое количество лиц, которых намечалось  выслать  в  Сербию  и
Хорватию.  Обращение  с  арестованными  было  исключительно  жестоким.   Все
имущество арестованных конфисковывалось в пользу  рейха.  Было  организовано
много сборных пунктов, превращенных фактически  в  концлагеря,  в  Мариборе,
Целье и других местностях".
     По  поводу  обращения  с  арестованными  в  этих  пунктах   в   докладе
правительства Югославии сказано следующее:
     "Интернированных  оставляли  без  пищи,  в   антисанитарных   условиях;
обслуживающий персонал лагерей подвергал их телесным и духовным пыткам. Весь
персонал лагерей и коменданты были членами СС. Среди них было  много  немцев
из  Каринтии  и  Штирии,  которые  ненавидели  все   словенское   и   вообще
югославское".
     Характерна следующая фраза:  "Особенной  жестокостью  отличались  члены
"Союза культуры".
     В  качестве  доказательства  преступлений  гитлеровцев  я   представляю
Трибуналу под номером СССР-139, ВБ-87, письмо германской военной комендатуры
в Смередово югославскому  квислинговцу,  некоему  комиссару  Стефановичу.  В
письме  содержится  приказ  сообщить  о  возможности  переселения  в  Сербию
большого количества словенцев. В докладе  правительства  Югославии  сказано,
что первоначально германские власти намеревались ввезти в Сербию  260  тысяч
словенцев. Однако осуществление этого плана встретило ряд трудностей.
     "Но ввиду того, что переселение в  Сербию  такого  большого  количества
словенцев натолкнулось  на  большие  трудности,  вскоре  после  этого  между
германскими властями  и  квислинговцами-усташами  из  управления  в  Загребе
завязались  переговоры  по  поводу  транзита  выселяемых   словенцев   через
хорватскую территорию,  а  также  по  поводу  поселения  части  словенцев  в
Хорватии и выселения из нее сербов".
     Представляю документ  под  номером  СССР-195,  ЮК-88:  Это  -  протокол
совещания, проведенного 4 июня 1941 г. в германской  миссии  в  Загребе.  На
этом  совещании   председательствовал   германский   посланник   в   Загребе
обергруп-пенфюрер  СС  Зигфрид  Таше.  Протокол  совещания  был  захвачен  в
сербском переводе в архиве комиссариата по делам  беженцев  так  называемого
"правительства" Милана Недича.  В  протоколе  так  обозначена  обсуждавшаяся
тема: "Выселение словенцев из Германии в Хорватию и Сербию, а  также  сербов
из Хорватии в Сербию". В протоколе дословно говорится следующее:  "Совещание
было одобрено  имперским  министерством  иностранных  дел  в  телеграмме  за
номером 389 от 31 мая. Согласие фюрера на переселение получено в  телеграмме
номер  344  от  24  мая".  Таким  образом,  констатируется  непосредственная
ответственность  подсудимого  Риббентропа   за   это   преступление   против
человечности.
     Одновременно с этим, как видно из доклада правительства Югославии,  был
произведен угон значительного количества словенцев в Германию.
     "Вскоре после этого началось  само  переселение.  По  утрам  в  деревню
приходили  грузовики.  Солдаты  и  гестаповцы,  вооруженные   пулеметами   и
винтовками, врывались в дома и приказывали жильцам  немедленно  выходить  из
жилищ, причем разрешалось брать с собой только то, что каждый мог нести сам.
Все эти несчастные люди должны  были  в  несколько  минут  уйти  из  дома  и
оставить там все  свое  имущество.  На  грузовиках  они  были  доставлены  в
монастырь католического ордена траппистов  в  Рейхенберге.  Оттуда  отходили
эшелоны. Каждый эшелон забирал в Германию от  600  до  1200  человек.  Округ
Брежице был очищен от  населения  почти  полностью,  округ  Кршко  -  на  90
процентов. Из обоих округов было угнано 56 тысяч жителей. Из общины Цирковцы
и Птуя, сверх того, уведено 4 тысячи человек...
     Их заставляли выполнять  самые  тяжелые  работы  и  жить  в  ужаснейших
условиях. Вследствие этого среди них была массовая смертность.  За  малейший
проступок к ним применялись самые суровые меры наказания".
     Прошу Суд принять в качестве доказательства дополнительный  официальный
доклад правительства Югославии, представляемый под номером СССР-357.
     Подобные же  преступления  были  совершены  немецкими  захватчиками  на
территории оккупированной Польши. Я привожу краткие  извлечения  из  доклада
правительства Польской Республики.  Этот  раздел  имеется  в  пункте  "А"  и
называется "Германизация Польши".
     Ясные указания  относительно  программы  в  этом  отношении  найдены  в
публикации, распространявшейся среди  членов  национал-социалистской  партии
Германии в 1940 году. Она содержала изложение принципов немецкой политики на
Востоке. Вот несколько цитат из нее: "...В военном  смысле  польский  вопрос
решен, но с точки зрения национальной политики он теперь  только  начинается
для Германии. Национальный политический конфликт между  немцами  и  поляками
должен быть доведен до степени, невиданной до сих пор в истории.
     Цель, перед которой  стоит  немецкая  политика  на  территории  бывшего
Польского государства, двоякая: 1) стремиться, чтобы известная  часть  этого
пространства была очищена от  чуждого  населения  и  занята  немцами,  и  2)
навязать немецкое руководство с целью предотвращения возможности вспышки  на
этой территории нового пожара против Германии. Ясно, что такой  цели  нельзя
никогда достичь вместе с поляками, а только против них".
     Следующий раздел называется "Колонизация Польши немецкими поселенцами".
     Политика  в  этом  отношении  ясно  выражена   официальными   немецкими
властями. В "Остдейчер Беобахтер" от 7  мая  1941  г.  напечатано  следующее
воззвание: "Впервые в истории Германии мы используем наши военные  победы  в
политическом отношении. Никогда больше  даже  сантиметр  земли,  которую  мы
покорили, не будет принадлежать поляку".
     Таков был план, а факты, имевшие место на  практике,  были  следующими:
местность  за  местностью,  деревня  за  деревней,  местечки  и  города   на
присоединенных территориях были "очищены" от польских жителей.
     Это началось в октябре  1939  года,  когда  из  местности  Орлове  были
выселены все  жившие  и  работавшие  там  поляки.  Потом  наступила  очередь
польского порта Гдыни. В феврале 1940  года  около  40  тысяч  человек  было
изгнано из города Познани. Их места были заняты 36 тысячами  342  балтийских
немцев, семействами военных и немецких чиновников.
     Польское население было изгнано из  следующих  городов:  Гнезно,  Хелм,
Постян, Нешив, Иновроцлав и многих других.
     Немецкая газета "Гренццеитунг" уведомляла, что в феврале 1940 года весь
центр города Лодзи был  "очищен"  от  поляков  и  предназначен  для  будущих
немецких поселенцев. В сентябре 1940 года общее число поляков, вывезенных из
Лодзи, достигло 150 тысяч.
     Приказ  о  вывозе  людей,  живущих  в  этих  местностях,  сопровождался
запрещением брать с собой свою собственность;  все  предлагалось  оставлять.
Место этих поляков, депортированных из своих жилищ, предприятий и  хозяйств,
было занято немецкими пришельцами. В январе 1941 года более 450 тысяч немцев
было поселено таким образом.
     Я опускаю следующую часть доклада, которую я хотел цитировать, и  прошу
Суд лишь обратить внимание на  раздел  "Германизация  польских  детей".  Это
короткая цитата, всего два небольших абзаца:
     "Тысячи польских детей (от 7 до 14 лет)  были  безжалостно  уведены  от
родителей и семейств и вывезены в Германию". Сами немцы объяснили цель  этой
самой жестокой меры в "Кельнише цейтунг":
     "Их будут учить немецкому языку, им будут затем прививать немецкий дух,
чтобы воспитать их как образцовых юношей и девушек".
     Я  перехожу  к  следующему  разделу  моего  доклада  -   "Дискриминация
советских людей", что было обычным методом гитлеровских преступников.
     Предъявляю   Суду   под   номером   СССР-415   Сообщение   Чрезвычайной
Государственной   Комиссии   "О   преступлениях,   совершенных    германским
правительством  и  германским   верховным   командованием   над   советскими
военнопленными в лагере "Ламсдорф". К этому Сообщению приложен ряд подлинных
документов  немецко-фашистских  преступников,  документов,  изъятых  из  дел
лагеря...
     На основании произведенного расследования Чрезвычайная  Государственная
Комиссия установила, что в Ламсдорфе, в районе города Оппельн, с  1941  года
по март 1945 года существовал немецкий  стационарный  лагерь  номер  344.  В
1940-1941 гг. в этом лагере содержались польские, а с конца 1941 года в него
стали поступать советские, английские и французские военнопленные...
     "У военнопленных, - говорится  в  Сообщении  Чрезвычайной  Комиссии,  -
отбирали верхнюю одежду и  обувь,  и  они  должны  были  даже  зимой  ходить
босиком. За время существования лагеря через него прошло не менее 300  тысяч
военнопленных, из них около 200 тысяч советских и
     100 тысяч польских, английских, французских,  бельгийских  и  греческих
военнопленных.
     Наиболее распространенным методом истребления советских военнопленных в
Ламсдорфском лагере была продажа  заключенных  для  работы  на  предприятиях
различных германских фирм,  где  их  беспощадно  эксплуатировали  до  полной
потери сил и смерти.
     В   отличие   от   многочисленных   германских   "бирж   труда",    где
"уполномоченные" Заукеля продавали угнанных  в  немецкое  рабство  советских
граждан  немецким  хозяйчикам  "в  розницу",  в  Ламсдорфском  лагере   была
организована    "оптовая"    продажа     предпринимателям     военнопленных,
сформированных в "рабочие команды". Таких "рабочих  команд"  в  лагере  было
1011".
     Я совсем не хочу сказать, что  режим,  созданный  немцами  в  отношении
британских, французских или других военнопленных,  отличался  мягкостью  или
гуманностью  и   только   советских   военнопленных   администрация   лагеря
уничтожала, применяя для этого  различные  преступные  методы.  Отнюдь  нет.
Лагерь в Ламсдорфе по существу преследовал  цель  уничтожения  военнопленных
без различия их национальности или гражданства.  Однако  и  в  этом  "лагере
смерти",  в  этих  тягчайших  условиях,  созданных  для  военнопленных  всех
национальностей,   немецкие   фашисты,    совершая    преступления    против
человечности, верные принципам своих "теорий", создавали  особо  мучительные
условия для советских людей.
     Я предъявляю Суду в кратких извлечениях серию  документов,  изъятых  из
архива этого  лагеря  и  предъявляемых  Трибуналу  в  подлинниках.  Все  эти
документы  указывают  на  явную   дискриминацию   советских   военнопленных,
осуществлявшуюся администрацией лагеря по указаниям имперского правительства
и верховного командования вооруженных сил гитлеровской Германии.
     Предъявляю  под  номером  СССР-421  "Памятку  об  использовании   труда
советских  военнопленных",  адресованную   начальником   отдела   по   делам
военнопленных VIII военного округа администрации  промышленных  предприятий,
куда  направлялись  военнопленные.  Относительно  обращения   с   советскими
военнопленными в ней имеются следующие указания:
     "Русские военнопленные прошли школу большевизма, их нужно рассматривать
как большевиков и обращаться с ними как с большевиками.  Согласно  советским
инструкциям они даже в плену должны  активно  бороться  против  государства,
взявшего их в плен. Поэтому  нужно  с  самого  начала  обращаться  со  всеми
русскими военнопленными с беспощадной строгостью, если они  дают  для  этого
хотя бы малейший повод. Полнейшая  изоляция  военнопленных  от  гражданского
населения как на работе, так и во время отдыха должна соблюдаться строжайшим
образом. Все гражданские лица,  пытающиеся  каким-либо  путем  сблизиться  с
русскими  военнопленными,  находящимися  на  работе,  беседовать   с   ними,
передавать  им  деньги,  продукты  питания  и  прочее,  должны,  безусловно,
задерживаться, допрашиваться и передаваться полиции".
     Штаб ОКВ издал указания об использовании труда советских военнопленных,
согласно  которым  это  использование   допускалось   лишь   при   условиях,
значительно более строгих по  сравнению  с  условиями  работы  военнопленных
других национальностей.
     Таким образом, указания об особо жестоком режиме в отношении  советских
военнопленных, применяемом лишь за то, что они были  советскими  людьми,  не
являлись  произвольным  делом  администрации  лагеря  Ламсдорф.   Они   были
продиктованы главным образом штабом вооруженных  сил.  Составляя  "памятку",
администрация лагеря Ламсдорф лишь выполняла  прямое  приказание  верховного
командования германских вооруженных сил.
     "В   противоположность   повышенным   требованиям,   предъявляемым    к
обеспечению охраны жилых помещений для русских военнопленных,  требования  к
этим  помещениям  с  точки   зрения   жилищных   удобств   являются   самыми
минимальными...
     Размеры продовольственных пайков  для  находящихся  на  работе  русских
военнопленных отличаются от  пайков,  предоставляемых  военнопленным  других
национальностей; о них будет сообщено дополнительно..."
     Такова была "памятка" для  промышленников,  на  предприятия  которых  в
качестве рабов были направлены советские военнопленные.
     Я представляю Суду под номером СССР-431 другую "памятку",  адресованную
уже охране советских военнопленных. Этот  документ  является  приложением  к
распоряжению штаба ОКВ.
     "В первый раз в этой войне немецкий солдат встречается  с  противником,
обученным не только в  военном,  но  и  в  политическом  отношении,  идеалом
которого является коммунизм и который  видит  в  национал-социализме  своего
злейшего врага...
     Даже попавший в плен солдат, каким бы безобидным внешне он ни выглядел,
будет  использовать  всякую  возможность  для  того,  чтобы  проявить   свою
ненависть ко всему  немецкому.  Надо  считаться  с  тем,  что  военнопленные
получили соответствующие указания о поведении в плену...
     Поэтому  по  отношению  к  ним   совершенно   необходимы   максимальная
бдительность, величайшая осторожность и недоверчивость.
     Для охранных команд существуют следующие указания:
     1.  Применение  строжайших  мер  при  проявлении   малейших   признаков
сопротивления  и  непослушания!  Для  подавления  сопротивления   беспощадно
применять оружие. По военнопленным, пытающимся бежать,  немедленно  стрелять
(без окрика), стараясь в них попасть...
     По отношению к трудолюбивым и послушным военнопленным  также  неуместно
проявление мягкости, так как они рассматривают это как проявление слабости и
делают из этого соответствующие выводы...
     5. Мнимая безобидность большевистских военнопленных никогда  не  должна
приводить к отклонению от вышеприведенных указаний".
     Я предъявляю документ под номером СССР-422. Это - отношение  начальника
снабжения и снаряжения армии от 17 октября 1941 г., разосланное заместителям
командиров корпусами и управлениям военных округов:
     "Расквартирование  советских  военнопленных.  На   совещании,   которое
состоялось 19 сентября 1941 г. у начальника снабжения  и  снаряжения  армии,
было установлено, что путем постройки многоэтажных  нар  вместо  кроватей  в
бараках, рассчитанных на 150 военнопленных, можно разместить  на  постоянное
жительство 840 человек согласно чертежу барака для советских военнопленных".
     Из документа под номером СССР-433 - приказа по лагерю  номер  86  от  5
ноября 1943 г. - я цитирую 12:
     "Расстрелы советских военнопленных (судебный офицер).
     О расстрелах советских военнопленных и о происходящих с ними несчастных
случаях со смертельным исходом впредь  не  требуется  доносить  по  телефону
начальнику по делам военнопленных, как о чрезвычайных происшествиях..."