мент был  представлен
Суду моим коллегой - полковником Покровским под номером СССР-87 и приобщен к
материалам процесса. Я опускаю  всю  общую  часть  приговора  и  лишь  прошу
разрешения Суда привлечь его внимание к тому месту приговора,  где  сказано,
что лишь в 80 ямах-могилах, разрытых  и  обследованных  судебно-медицинскими
экспертами, в городе Смоленске и Смоленской  области  обнаружено  свыше  135
тысяч трупов советских женщин, детей и  мужчин  разного  возраста.  Далее  я
опускаю вторую страницу приговора и перехожу к той части документа,  которая
дает характеристику преступных деяний отдельных преданных суду по этому делу
лиц. И здесь я приведу данные, характеризующие  не  всех  10  обвиняемых,  а
всего лишь нескольких - двух-трех.
     "Кирмфельд,  являясь   переводчиком   Смоленской   областной   немецкой
комендатуры, лично избивал ни в чем не повинных, беспричинно  схваченных  на
улицах города Смоленска советских граждан, независимо от  пола  и  возраста,
вынуждая их давать вымышленные показания.  По  получении  ложных  показаний,
добытых  путем  избиения,  комендатурой  были  истреблены  десятки  невинных
советских граждан. Лично участвовал в истреблении советских людей  в  городе
Смоленске в  мае  1943  года  посредством  удушения  их  окисью  углерода  в
"душегубке", участвовал в январе-феврале 1943 года в карательных экспедициях
против партизан и мирных советских граждан в районе  Невель-Усвяты.  Являясь
командиром  немецкого  карательного  отряда,  со  своими   солдатами   чинил
злодейскую расправу над мирными жителями, вместе с вверенными ему  солдатами
сжег  9  советских  сел  и  деревень;  производил  грабежи   колхозников   и
расстреливал ни в чем не повинных мирных советских  граждан,  выходивших  из
леса к пепелищам своих сгоревших домов  в  поисках  продуктов  для  питания;
участвовал в отправке советских граждан в немецкое рабство". Я позволю  себе
привести еще один пример, касающийся Модиша - лекарского помощника  в  551-м
германском военном лазарете:
     "...Модиш, являясь лекарским  помощником  в  551-м  германском  военном
лазарете в городе Смоленске, с сентября 1941 года по апрель  1943  года  был
очевидцем и принимал личное участие в умерщвлении пленных раненых  бойцов  и
офицеров Красной Армии, над которыми немецкие профессора и врачи Шом, Гетте,
Мюллер, Отт, Штефан, Вагнер и другие под видом  лечения  производили  разные
эксперименты и испытания не опробованных ранее  биологических  и  химических
препаратов,  подвергая   после   этого   раненых   военнопленных   заражению
кровисепсису, а затем их умерщвляли".
     Что сделал лично Модиш?
     "Лично Модиш умертвил путем впрыскивания большой дозы яда  (строфантина
и мышьяка) не менее  24  военнопленных  красноармейцев  и  офицеров  Красной
Армии.  Кроме  того,   он   использовал   для   лечения   раненых   немецких
военнослужащих кровь советских детей в возрасте 6 -  8  лег,  беря  кровь  в
больших дозах, после чего дети умирали;  производил  изъятия  спинномозговой
жидкости у русских военнопленных, у которых ввиду истощения наступал паралич
нижних конечностей; участвовал в грабежах советских медицинских учреждений в
Смоленске".
     Суд может убедиться в том, что каждый из этих десяти преданных суду лиц
совершил такой длинный ряд преступлений, за  которые  они  по  закону  любой
цивилизованной страны подлежали бы смертной казни. Я  привлекаю  в  Качестве
примера этого одно из обвинений,  доказанных  на  Суде,  в  отношении  Курта
Гаудияна. Я обращаю внимание Суда на то, что Гаудиян изнасиловал 7  девушек,
а затем их убил.
     "При этом в августе 1943  года  при  его  участии  было  расстреляно  и
сожжено заживо в сарае до 60 человек жителей деревни близ города  Осиповичи,
а также сожжена и деревня".
     Я опускаю часть, относящуюся к Генчке, и цитирую  из  Приговора  место,
относящееся к некому Мюллеру - ефрейтору 355-го охранного батальона.
     "В разное время подсудимым Мюллером убито 96 человек советских граждан,
в том числе стариков, женщин и грудных детей. Мюллером было изнасиловано  32
советских женщины, причем 6 из них после изнасилования были им же убиты.  Из
изнасилованных женщин было несколько девушек в возрасте 14-15 лет".
     Мне думается, что облик этих преступников, жизнь семи из десяти человек
которых уже закончилась на виселице, ясен Суду.  Но  для  характеристики  не
тех, кто исполнял преступления, а тех,  кто  распоряжался  жизнью  населения
оккупированных  восточных  областей,  я  прошу  разрешения  уважаемого  Суда
обратиться к дневнику подсудимого Ганса Франка, который уже  был  предъявлен
Трибуналу нашими уважаемыми американскими коллегами под номером ПС-2233.
     6 февраля 1940 г. он дал интервью корреспонденту "Фелькишер  Беобахтер"
Клайссу:
     "Клайсс:  Быть  может,  было  бы   интересно   разработать   положения,
отличающие протекторат от генерал-губернаторства?
     Генерал-губернатор: Образно я могу об этом сказать так. В  Праге  были,
например, вывешены красные плакаты о том, что сегодня расстреляно  7  чехов.
Тогда я сказал себе: Если бы я захотел отдать приказ о том, чтобы вывешивали
плакаты о каждых семи расстрелянных поляках,  то  в  Польшe  не  хватило  бы
лесов, чтобы изготовить бумагу для таких плакатов. Да, мы  должны  поступать
жестоко..."
     Начавшееся 10 мая 1940  г.  наступление  на  западном  фронте  отвлекло
внимание мирового общественного мнения от  преступлений,  совершавшихся  под
непосредственным  руководством  Франка,  и  позволило   Франку   осуществить
осуждение военно-полевыми судами к смертной казни и  физическое  уничтожение
нескольких тысяч представителей польской интеллигенции.
     Я цитирую выступление Франка на заседании полиции от  30  мая  1940  г.
{Уточненный перевод текста выступления Франка см. документ ПС-2223 в разделе
"Документы".}, где окончательно был решен вопрос об этом злодеянии:
     "10 мая началось наступление на западе, и в  этот  день  во  всем  мире
пропал интерес к событиям, которые происходят здесь, у нас.
     То, что натворили во  всем  мире  ужасной  пропагандой  и  клеветой  на
поведение национал-социалистских властителей в этой  области,  было  бы  для
меня совершенно безразлично - тревожит ли это американцев, французов, евреев
или папу римского, однако ужасно для меня и для каждого из вас непрерывно  в
продолжение этих месяцев слышать из министерства пропаганды, из министерства
иностранных дел, из министерства внутренних дел и даже  из  армии  голоса  о
том, что мы проводим режим убийц, что нам надо прекратить эти злодеяния и т.
д.
     При этом, конечно, было ясно, что мы должны сделать  заявление  о  том,
будто бы мы этого больше делать не будем.
     Было также ясно, что до  тех  пор,  пока  эта  область  находилась  под
перекрестным огнем всего мира,  мы  были  лишены  возможности  предпринимать
нечто подобное в большом масштабе. Но с 10 мая мы не  придаем  этой  ужасной
всемирной  пропаганде  никакого  значения.  Теперь  нам  нужно  использовать
удобный момент...
     Я признаюсь откровенно, что тысячи поляков поплатятся за это жизнью,  и
прежде всего это будут руководящие представители польской интеллигенции. Нас
всех, как национал-социалистов, это  время  обязывает  позаботиться  о  том,
чтобы польский народ не был в состоянии оказывать сопротивление". Я особенно
привлекаю внимание Суда к следующей фразе: "Я знаю, какую ответственность мы
этим берем на себя".
     "...Более того, обергруппенфюрер СС Крюгер и я решили, что  мероприятие
по умиротворению будет проведено ускоренными темпами.
     Я прошу вас, господа, помочь нам со всей энергией при  выполнении  этой
задачи. Что касается меня, то я  сделаю  все,  что  могу,  для  того,  чтобы
облегчить ее выполнение.
     Я обращаюсь к вам как борец национал-социализма, и  больше  мне  нечего
вам  сказать.  Это  мероприятие  мы  проведем.  И,  говоря  откровенно,   во
исполнение приказа,  данного  мне  фюрером.  Фюрер  сказал  мне:  "Вопрос  о
немецкой политике  и  обеспечении  ее  проведения  в  генерал-губернаторстве
является сугубо личным делом ответственных лиц генерал-губернаторства".
     Он выразился следующим образом: "Необходимо ликвидировать  имеющееся  в
настоящее время в Польше руководящее ядро, что еще подрастет  потом,  -  нам
нужно выявить и через определенный промежуток времени также устранить. Затем
нам нужен германский рейх. Чтобы не обременять  этим  имперскую  организацию
немецкой  полиции,  нам  не  нужно  сажать   эти   элементы   в   германские
концентрационные лагеря, потому что  тогда  у  нас  начались  бы  хлопоты  и
ненужная переписка с их семьями, - мы ликвидируем их в самой стране. Сделаем
мы это в самой простой форме..."
     Что касается  концентрационных  лагерей,  то  ясно,  что  мы  не  хотим
устраивать в генерал-губернаторстве концентрационные лагеря в полном  смысле
этого слова. Кто нам подозрителен, должен быть тотчас же ликвидирован.  Если
в    концентрационных    лагерях    рейха    находятся    заключенные     из
генерал-губернаторства, то  они  должны  быть  предоставлены  операции  "АБ"
{Шифрованное наименование акции по уничтожению польской интеллигенции.}  или
уничтожены на месте".
     Цитирую   далее   продолжение   этого   же   выступления   в    разделе
"Дополнительные выдержки из дневника Ганса Франка, относящиеся к 1940 году".
     "Мы не можем сваливать на имперские концлагеря наши  собственные  дела.
Ужас, сколько мы имели хлопот с краковскими профессорами. Если бы мы за дело
взялись отсюда, вышло бы по-другому. Поэтому мне хочется настойчиво  просить
вас никого больше не спихивать в концлагеря империи, а  на  месте  проводить
ликвидацию или налагать надлежащие наказания. Все прочее обременяет  империю
и приводит к постоянным  затруднениям.  Здесь  у  нас  совсем  другая  форма
обращения, и этой формы мы должны  придерживаться.  Я  настоятельно  обращаю
внимание на то, что даже в случае заключения мира в этом обращении ничего не
изменится. Этот мир будет только означать, что мы как мировая держава  будем
еще интенсивнее, чем до сих пор, проводить в жизнь нашу обычную политическую
линию".
     В связи с этим я считал бы возможным  привлечь  внимание  Суда  к  тому
обстоятельству, что все крупнейшие  лагеря  уничтожения  были  действительно
размещены на территории "генерал-губернаторства".
     В  злодеяниях  фашистских  преступников,  в  увеличении   объема   этих
злодеяний была своя периодичность, и если в 1940 году Франк  произнес  перед
полицейскими длинную речь, обосновывая так называемую  "акцию"  в  отношении
нескольких тысяч польских интеллигентов, то 18 марта 1944 г. в своей речи  в
Рейхсгофе он заявил:
     "Если бы я пришел к фюреру и сказал ему: "Мой фюрер, я докладываю,  что
я снова уничтожил 150 тысяч поляков", то он бы сказал: "Прекрасно, если  это
было необходимо".
     Этот фашистский специалист по правовым вопросам уничтожил в подчиненной
ему, временно  подпавшей  под  власть  фашистских  захватчиков,  стране  три
миллиона евреев.
     При этом Франк говорил (цитирую его речь на рабочем совещании  ораторов
НСДАП в Кракове 4 марта 1944 г.):
     "Если сегодня мы имеем  какого-либо  сострадателя,  который  плачет  по
евреям и говорит: разве не ужасно, что сделали с евреями, - тогда его  нужно
спросить: держится ли он сегодня такого же мнения. Если бы мы сегодня  имели
на одной стороне эти два миллиона евреев при всей их активности, а с  другой
- имели бы немного немцев в стране, то мы не были  бы  господами  положения.
Евреи - это раса, которая должна быть уничтожена. Где бы мы ни поймали  хотя
бы одного, с ним будет покончено..."
     Заседание политических руководителей НСДАП в Кракове 15 января 1944  г.
начинается так:
     "Д-р Франк: Я не постеснялся заявить, что если будет убит  один  немец,
то будет расстреляно до ста поляков..." В эти черные времена польский  народ
относился к жертвам Франка и подчиненных ему злодеев как  к  мученикам.  Вот
почему, как мне кажется, именно 16  декабря  1943  г.  на  правительственном
заседании в Кракове Франк заявил:
     "Нужно  обсудить,  является  ли  целесообразным  проводить   казнь   по
возможности там, где было совершено покушение на какого-либо немца.
     Нужно также обсудить, не  следует  ли  организовать  особые  места  для
казни, так как установлено, что польское  население  стекается  к  доступным
местам  казни,  набирает  в  сосуды  пропитанную  кровью  землю  и  несет  в
церкви..."
     Я задержал Ваше внимание, уважаемые судьи, на дневнике  Франка  потому,
что он как один  из  наиболее  приближенных  Гитлера  и  наиболее  известный
"ученый юрист" германского фашизма был на самом деле подлинным "альтер  эго"
тех, кто рассекал надвое детей в Яновском лагере. Именно Франк был, вместе с
тем, одним из создателей отвергающего основы правосудия  немецко-фашистского
права. По существу, вся убогая (я внимательно проглядывал  эту  книгу  и  не
нашел иного смысла в тексте) юридическая мудрость  "Майн  кампф"  свелась  к
зловещей формуле: "Только в силе лежит право"  (цитирую  по  64-му  изданию,
страница 740).
     Франк был для Гитлера тем необходимым ему  злым  гномом  юриспруденции,
который облек в форму "законов" человеконенавистнические теории  фашизма.  В
подтверждение  того,  как  далеко  зашло  профанирование  основных  правовых
положений, характерных для уголовно-процессуального  и  материального  права
всех цивилизованных народов, я представляю Суду в подлиннике, напечатанном	в
"Вестнике  постановлений  генерал-губернаторства"  за  1943  год,  одно   из
постановлений Франка. Оно датировано 2 октября 1943 г. и предъявляется  Суду
под номером СССР-335. Я цитирую документ полностью:
     "Постановление о подавлении сопротивления германскому  строительству  в
генерал-губернаторстве, 2 октября 1943 г.
     На основании 5 раздела 1 указа фюрера от 12 октября  1939  г.  (Вестник
имперских законов, 1, страница 2077) постановляю:

                                     #1

     1.  Те  немцы,   которые   в   целях   воспрепятствования   германскому
строительству в генерал-губернаторстве или в целях его расстройства совершат
нарушение законов,  постановлений  или,  я  подчеркиваю  это,  ведомственных
распоряжений, должны караться смертью.

                                     #2

     2. Пункт 1 не распространяется на граждан союзных с  великой  Германией
государств, а также государств, не находящихся с нею в состоянии войны. 2
     Подстрекатели  и  сообщники  наказываются  как  исполнители.  Покушение
наказывается как законченное деяние.

                                     #3

     1.  Для  вынесения  приговоров  уполномочиваются  военно-полевые   суды
полиции безопасности.
     2. По особым  соображениям  военно-полевые  суды  полиции  безопасности
вправе передавать дело немецкой прокуратуре.

                                     #4

     Военно-полевые суды полиции безопасности составляются из одного  фюрера
СС, принадлежащего к составу управления начальника  полиции  безопасности  и
СД, и из двух сотрудников этого же учреждения.

                                     #5

     1. В письменном виде следует обозначать:
     1) фамилии судей;
     2) фамилии осужденных;
     3) доказательства, которые обосновывают обвинительный приговор;
     4) состав преступления;
     5) дату осуждения;
     6) дату исполнения приговора".

     Весьма характерен следующий пункт, оговаривающий процессуальный порядок
действий этого суда. Продолжаю цитату:

     "2.  В  остальном  военно-полевой  суд   полиции   безопасности   ведет
производство по делу в соответствии с сознанием своего долга.

                                     #6

     Приговоры   военно-полевых   судов   полиции   безопасности    подлежат
немедленному исполнению.

                                     #7

     Если деяние, являющееся  преступлением  в  соответствии  с  п.1  и  п.2
настоящего   постановления,   одновременно   представляет    собой    другое
преступление, подсудное военно-полевому суду, должны быть  применены  только
процессуальные правила настоящего постановления".
     Опускаю параграф восьмой. Подписано: "Генерал-губернатор Франк. Краков.
2 октября 1943 г.".
     Таким образом,  пункт  первый  параграфа  первого  этого  постановления
вводил единую меру наказания - смертную казнь за любое действие "не  немца",
независимо от того,  квалифицировалось  ли  оно  немецкими  "господами"  как
нарушение закона или даже как нарушение ведомственного распоряжения.
     Этим же наказанием каралась любая форма покушения на подобные действия,
к числу которых чины полиции практически могли отнести вообще любые действия
или высказывания заподозренного лица (параграф второй постановления).
     Обвиняемый  лишался  всяких  процессуальных  гарантий.  Тот   документ,
который в соответствии с параграфом пятым должен был заменить приговор суда,
как видно из перечня вопросов, подлежащих  обозначению  в  письменном  виде,
преследовал фактически цель регистрации отдельных случаев расправ, а не цели
обоснования применения наказания.
     Исключались всякие возможности кассационного обжалования или  апелляции
в вышестоящие инстанции. Приговоры подлежали немедленному исполнению.
     И, наконец, самый "суд", конструируемый  на  основании  "постановления"
Франка, по существу представлял издевательство над  правосудием.  В  составе
суда (причем  слово  "суд",  как  кажется  мне,  следует  взять  в  кавычки)
находились три чиновника той самой полиции безопасности, которая  на  улицах
польских  городов  арестовывала  невинных  людей  и   производила   массовые
расстрелы заложников.
     Предъявляю Трибуналу документ СССР-332.
     Я позволю своими словами изложить первую, вводную, часть  документа.  В
Варшаве 31 октября 1945 г. был  допрошен  под  присягой  Стефан  Корбонский,
адвокат, который о себе  заявил,  что  он  являлся  одним  из  руководителей
движения Сопротивления польского населения немецким оккупантам.
     Стефан Корбонский говорит как раз о том постановлении Франка, которое я
только что зачитал Суду. В пункте первом протокола допроса он говорит, что в
начале октября 1943 года немцы расклеивали  на  стенах  домов  в  Варшаве  и
других городах "генерал-губернаторства"  текст  того  самого  постановления,
которое было оглашено мною Суду:

     "Вскоре по обнародовании этого приказа,  независимо  от  увеличившегося
числа казней, совершенных немцами тайно на месте бывшего варшавского гетто и
в варшавской тюрьме, называвшейся "Павиак", немцы начали публичные казни, то
есть расстрелы целых групп поляков числом от 20 до 200 человек каждая.
     Эти казни совершались в разных районах города, на улицах, открытых  для
нормального движения, которые оцеплялись небольшими участками чинами гестапо
непосредственно перед самым  совершением  казни  для  того,  чтобы  польское
население наблюдало казни из окон или улиц,  расположенных  за  цепью  чинов
гестапо.
     Во  время  совершения  этих  казней  немцы  расстреливали  или  лиц  из
"Павиана", где они были заключены после облав, сделанных на улицах, или лиц,
арестованных иными способами, а также и людей,  захваченных  непосредственно
перед совершением казни. Число этих публичных казней, а также и число людей,
расстрелянных при каждой казни, увеличивалось до тех пор, пока оно достигало
200 человек, расстреливаемых одновременно. Они продолжались до самого начала
варшавского восстания.
     Сначала немцы привозили поляков на место казни в  закрытых  грузовиках.
Они были одеты в штатские костюмы, и иногда их руки были связаны за  спиной.
Но так как жертвы, привозимые для  казни,  кричали:  "Долой  Гитлера!",  "Да
здравствует Польша!", "Долой  немцев!"  и  т.  д.,  немцы  стали  лишать  их
возможности кричать, наполняя им рот гипсом или заклеивая им губы пластырем.
Заключенных из тюрьм