кумент люксембургского правительства.  Документ  является  оригиналом,  он
исполнен на бланке "имперский министр экономики" в  Берлине  5  января  1942
года. Документ имеет гриф  "секретно"  и  подписан:  "По  поручению:  доктор
Заагер". Речь идет  о  подчиненном  министру  чиновнике,  который  регулярно
исполнял административные функции по его  приказу.  В  письме  идет  речь  о
предприятии "Аккумуляторы Тюдор", оно адресовано на фабрику, находившуюся  в
руках  фон  Хольтцендорфа  в  Берлине.  Напоминаю  Трибуналу,  что   министр
экономики пишет немецкой фирме, которая должна получить выгоду в  результате
давления, оказываемого на люксембургскую фирму,
     "Со  ссылкой  на  наши  неоднократные  разговоры  подтверждаю,  что   в
интересах рейха было бы весьма  желательно,  чтобы  ваша  компания  получила
участие в акционерном капитале предприятия Тюдор. Интересы рейха  в  немалой
степени основываются на экономических потребностях, связанных с национальной
обороной. Чтобы получить  контроль  над  акционерным  капиталом,  следует  в
первую очередь обратиться к капиталу, принадлежащему господину Леону Лавалю,
ранее находившемуся в Люксембурге, а  ныне  пребывающему  в  Бад-Мергентейм.
Речь идет не только об акциях, которыми Лаваль владеет лично, но  и  о  3000
акциях, вложенных в Согеко.
     Перехожу теперь к очень важному абзацу:
     "Поэтому я прошу приступить к необходимым переговорам  незамедлительно.
Хочу  указать,  что  вам  прежде  всего  следует  обратиться  в  гестапо  за
разрешением  начать  переговоры  с  господином  Лавалем,  а  затем  добиться
разрешения гестапо на передачу указанных акций в  вашу  компанию  в  случае,
если господин Лаваль согласится уступить их.
     Я уже проинформировал гестапо по этому вопросу. Если в результате ваших
переговоров в этом возникнет необходимость, я готов вновь указать гестапо на
то, насколько безотлагательна ваша миссия".
     Теперь я хотел бы зачитать Трибуналу документ, из которого  видно,  как
развивались  события  дальше.  Это  документ  РФ-814,  свидетельствующий   о
следующем  этапе  того  маневра,  с  помощью  которого   имперский   министр
экономики, действуя заодно с гестапо, принимал меры к тому,  чтобы  ограбить
частного  гражданина.  Документ  представляет  собой  письмо,   адресованное
частному лицу инженеру Леону Лавалю, которого стремились  принудить  продать
свои  акции,  посмотрим,  кто  ему  пишет.  Цитирую  текст   этого   письма,
отправленного из Люксембурга 14 января 1942  года.  "Эйнзатцкоманда  полиции
безопасности и СД в Люксембурге":
     "19 января 1942 года и в последующие  дни  Вам  надлежит  быть  дома  и
находиться в распоряжении представителя фабрики аккумуляторов, директора фон
Хольцен-дорфа".
     Трибунал узнает фамилию Хольцендорфа, которому было  адресовано  письмо
имперского министра экономики (предыдущий документ). Продолжаю цитату:
     "Господин фон Хольцендорф, обладающий  особыми  полномочиями  от  РСХА,
обсудит с вами деловые вопросы. Хайль Гитлер!
     Подпись - Хартман".
     Трибуналу, вне сомнения, ясно, что, если я огласил эти  два  документа,
то сделал это не по  той  причине,  что  считаю  очень  важным  в  масштабах
настоящего процесса тот факт, что фирма  Тюдор,  выпускавшая  аккумуляторные
батареи, была разграблена, что  по  отношению  к  этой  фирме  был  совершен
противоправный акт, причинивший ей ущерб. Я хочу особо обратить внимание - и
буду делать это каждый раз, когда содержание представляемых документов будет
предоставлять мне такую возможность, - на координацию, существовавшую  между
различными германскими службами, руководителями которых были  сидящие  перед
нами  подсудимые.  Некоторые  люди  склонны  полагать,  что   все   немецкие
преступления следует отнести за счет гестапо.  Действительно,  гестапо  было
характерной  преступной  организацией,  однако,  гестапо  не  действовало  в
одиночестве. Гестапо  действовало  по  приказу  и  в  связи  с  гражданскими
администрациями  и  военным  командованием.  В   связи   с   архиепископским
облачением  Страсбургского  собора,  а  также  в  связи   со   Страсбургским
университетом  нам  стало  известно  о   программе,   дававшей   возможность
гражданскому министру или его представителю обращаться к агентам полиции для
приведения в исполнение своих приказов. На этот  же  факт  указывают  нам  и
только что зачитанные документы, касающиеся экономических вопросов.
     Теперь я хотел бы  изложить  Трибуналу  первую  часть  второго  раздела
своего выступления, касающуюся посягательства на суверенитет. В первой части
раздела речь идет об  общих  идеях,  которые,  как  я  считаю,  мне  следует
изложить Трибуналу перед тем, как обосновать эти идеи  документами.  Поэтому
перед  Трибуналом   сейчас   находится   досье   "Изложение",   к   которому
соответствующая книга документов не прилагается.
     Немцы оккупировали территории пяти  суверенных  государств,  не  считая
Люксембурга, который был аннексирован и о котором я только что  говорил.  Из
этих пяти стран в трех  сохранилась  правительственная  власть.  Это  Дания,
Норвегия и Франция, но и в этих трех странах ситуации  совершенно  различны.
Правительство Дании являлось законным правительством; правительство  Франции
являлось  правительством   де-факто,   которое   на   первоначальном   этапе
осуществляло   реальную   власть   над    неоккупированными    территориями;
правительство Норвегии  также  являлось  правительством  де-факто,  типичным
примером марионеточного правительства. В двух других государствах, Бельгии и
Голландии, сохранялась не правительственная власть, а лишь  административная
власть,  высшей  формой  которой  являлись  генеральные   секретариаты   при
министерских ведомствах.
     Учитывая эти ситуации, немцы, как я отмечал ранее,  разнообразили  свои
методы  установления  господства.  С  другой  стороны,  немцы  не  создавали
специфической  формы  правления,  которая  соответствовала   бы   внутренней
организации каждой из стран. Поэтому, рассматривая положение  дел  в  целом,
нужно сказать, что на первый взгляд оно представляется  достаточно  сложным.
Узурпация суверенитета оккупационной властью проявлялась  в  трех  различных
формах. Здесь мы имеем в виду внешнюю процедуру.
     Первая форма:  Прямое  осуществление  власти  с  целью  законодательной
деятельности или издания  регламентирующих  норм.  Здесь  мы  имеем  в  виду
осуществление власти расширительное и в нарушение пределов той  ограниченной
власти издавать распоряжения, которую  международное  право  предусматривает
для оккупационных армий.
     Вторая форма: косвенное осуществление власти  с  целью  законодательной
деятельности либо для издания распоряжений, действуя  через  местные  органы
управления. Это достигалось двумя способами: 1. Просто через  запретительные
нормы  в  чистом  виде,  такая  ситуация  возникала,  когда  местные  власти
оказывались административными властями. 2. Путем  оказания  давления,  такая
ситуация   возникала,   когда   местные    власти    оказывались    властями
административного характера, либо де-факто  либо  де-юре.  Следует,  однако,
отметить,  что  давление  иногда  оказывается  таким,  что  обладает  полным
сходством с простыми запретительными нормами в чистом  виде.  Насколько  нам
известно, давление предполагает также  использование  соучастия  со  стороны
предателей.
     Третья  форма:  Третья  форма  представляет  собой  не  что  иное,  как
применение физического насилия. Мы  не  имеем  в  виду  физическое  насилие,
применяемое в конкретном случае, так  как  такие  проявления  нас  здесь  не
интересуют. Мы имеем в виду физическое  насилие,  применяемое  в  результате
приказа  компетентной  оккупационной  власти,   следствием   чего   является
ответственность руководителя такой власти.
     Если мы теперь перейдем  к  определению  того,  кто  или  что  являлось
механизмом узурпации, то мы установим, что  такой  механизм  распадается  на
пять уровней.
     Во-первых, мы имеем имперского комиссара (уполномоченного), который был
назначен только в Норвегии  и  Голландии,  иными  словами,  в  одном  случае
имперский комиссар был  назначен  в  стране,  где  правительственная  власть
сохранялась хотя  бы  для  видимости  и  в  течение  достаточно  длительного
периода,  и  во  втором   случае,   в   стране,   где   сохранялась   только
административная власть.
     Во-вторых, существует военная администрация. Во  всех  странах  военные
органы осуществляли власть,  намного  превышающую  те  властные  полномочия,
которыми они располагали по закону.
     Здесь я должен отметить, что только указанные два  механизма  узурпации
власти, имперский комиссар  и  военные  органы,  способны  были  осуществить
узурпацию путем непосредственно  издания  законодательных  или  регулирующих
декретов. В каждой из двух стран,  где  имелся  имперский  комиссар,  власть
естественным образом разделяли имперский комиссар и орган военной власти.
     Третий  уровень  механизма  узурпации  принял   форму   дипломатической
администрации, подчиняющейся министерству иностранных  дел.  Дипломатические
представительства   существовали   только    в    странах,    где    имелась
правительственная власть и не было имперских комиссаров.  Мы  имеем  в  виду
Данию и Францию.
     Такие дипломатические представительства рейха, в отличие от  имперского
комиссара и военной оккупационной власти, не имели права (не  законного,  но
формального права) заниматься законотворчеством  или  издавать  регулирующие
нормы. Это не означает, однако, что их роль в  узурпации  суверенной  власти
была  второстепенной.  Напротив,  они  играли  важную  роль.   Основная   их
деятельность, естественно, заключалась в  том,  чтобы  оказать  давление  на
местные власти, где они были аккредитованы.
     Здесь я хотел бы привлечь внимание к двум обстоятельствам.  По  логике,
можно было бы подумать, что в оккупированной стране,  такой,  например,  как
Франция, вмешательство оккупационной власти в административную  деятельность
местных  органов   должно   было   бы   быть   исключительной   прерогативой
дипломатических представительств.  Однако  так  дело  не  обстояло.  Военная
администрация  также  нередко  вмешивалась,  вступая  в  прямой  контакт   с
французскими органами. В свою очередь, дипломатические представительства  не
ограничивались  теми  полномочиями,  которыми  они  располагали  в  силу  их
функций. Одной из характерных черт нацистского  метода  являлось  превышение
установленных властных  полномочий.  Более  того,  если  подумать  об  этом,
оказывается, что это было необходимым результатом нацистского заговора.
     Ввиду того,  что  узурпация  суверенитета  в  стране,  находящейся  под
военной  оккупацией,  является  незаконной  и  ненормальной  вещью,  это  не
подпадает под нормальную правомочность  категорий  государственных  функций,
как они понимаются цивилизованными странами. Таким образом дипломаты,  равно
как и военные органы, превышали свои властные полномочия. Наблюдалось  также
частичное совпадение функций. Дипломаты и военные власти занимались одними и
теми  же  вещами.  Мы  наблюдаем  такое  положение,  например,  в   вопросах
пропаганды, а также в  отношении  преследования  евреев.  В  целом,  военные
власти действовали более  открытым  образом.  Дипломатическая  администрация
предпочитала действовать в тех сферах, где можно  было  избежать  гласности.
Дипломатическое и военное ведомства поддерживали друг  с  другом  постоянную
связь по всем вопросам, связанным с оккупированной страной.
     Четвертым  механизмом   узурпации   была   полицейская   администрация.
Германская полиция была учреждена во всех  оккупированных  странах,  нередко
она  оказывалась  в  подчинении  нескольких  различных  администраций.   Это
осуществлялось в  соответствии  с  принципами,  которые  изложило  Трибуналу
американское обвинение, раскрыв внутреннюю  систему  огромного,  сложного  и
ужасного  полицейского  организма  нацистов.   Функции   полиции   не   были
ограничены, не были  и  исключительными.  Полиция  действовала  в  тесном  и
постоянном контакте с другими механизмами, которые мы назвали ранее.
     Пятый уровень механизма, о котором нам следует  упомянуть,  состоял  из
местных отделений национал-социалистской партии  и  организаций,  облеченных
аналогичными целями. Задачей таких  организаций  была  работа  с  гражданами
оккупированных стран. Такие организации выступали в качестве вспомогательных
служб при германских властях, а в таком конкретном случае, как Норвегия, они
создавали основу так называемого правительства.
     Я счел уместным нарисовать эту картину,  так  как  мне  представляется,
что, отталкиваясь от нее, обвинение может  придти  к  интересным  выводам  о
положениях, которых я уже коснулся в своем выступлении о Люксембурге.
     Фактически мы убедились,  что  курс  германской  политики  в  отношении
узурпации суверенитета осуществлялся с помощью  различных  органов,  которые
были связаны с этой акцией. В оккупированных странах  -  а  нам  не  следует
забывать, что такая узурпация создавала  метод  совершения  преступлений,  -
такая узурпация не  оказывалась  сферой  деятельности  исключительно  одного
чиновника либо одного посла, либо военного коменданта. В странах, где имелся
имперский комиссар, существовала также военная администрация. В стране,  где
единственной   регулирующей   властью   была   армия,   существовали   также
дипломатические чиновники. И во всех странах имелась полицейская власть.
     Во всех оккупированных странах,  в  результате  оккупации  и  узурпации
суверенитета, систематически  совершались  злоупотребления  и  преступления.
Многие из таких деяний  уже  известны  Трибуналу.  О  других  еще  предстоит
рассказать.
     Из всего сказанного мной следует, что ответственность за эти  злодеяния
ложится не только на ту или иную администрацию, о которых мы говорили, а  на
все  одновременно.  Если,  например,  в  Бельгии  не  было  дипломатического
представительства, то такое представительство существовало во Франции или  в
Дании, значит, министерство иностранных дел и его руководитель не  могли  не
знать условий оккупации, которые в основных чертах были аналогичны  во  всех
странах.
     Более того, все эти администрации, функционировавшие бок о бок,  как  я
только сейчас сказал, не имели точно определенных компетенции. И  даже  если
бы существовало разделение функций между ними, то необходимо  заметить,  что
ответственность и участие каждой в мероприятиях, проводимых остальными,  все
равно надо считать доказанными, так как они обязательно должны были знать об
этих действиях и, следовательно, одобряли их, по крайней мере, косвенно.  Но
разделения  функций  не  существовало,  и  мы  докажем,  что  все  они  были
соучастниками и сообщниками в совершении общего преступления.
     Итак,  сам  факт  влечет  за  собой  еще  более  глубокие  последствия.
Соучастие   и   сообщничество   различных   органов   указывают   на   общую
ответственность, которая ложится на всех руководителей и на все организации,
которые здесь обвиняются. Я хочу подтвердить свою мысль одним примером.
     Если, например, все злодеяния и все преступления были бы  только  делом
армии и  совершались  без  содействия  других,  то  отдельным  деятелям  или
организациям, которые не имели военных функций, можно было  бы  претендовать
на то, что им было неизвестно о совершении этих злодеяний и преступлений.
     Я считаю, что даже в таком случае невозможно было бы  обосновать  такой
аргумент в свою защиту, так как известно, насколько большой размах  получили
эти мероприятия, которые мы здесь разоблачаем, и поэтому об их существовании
не могло не знать должностное лицо высших инстанций.
     В действительности  же,  поскольку  совместно  несколько  администраций
повинны в этих преступлениях, из этого вытекает, что  все  другие  инстанции
также должны нести ответственность за них, так как в данном случае речь идет
не об ответственности одной или нескольких администраций за преступления,  а
об ответственности всей  системы  управления.  Речь  идет  о  единстве  всех
органов государственной власти.
     Позднее я остановлюсь на приказе о депортации евреев и покажу, что этот
приказ был результатом общих усилий военной, дипломатической  администраций,
а также полиции безопасности. Речь идет  о  Франции.  Отсюда  следует,  что,
во-первых, верховный главнокомандующий, во-вторых, министр иностранных  дел,
в-третьих, начальник полиции безопасности и СД - все эти три лица были очень
хорошо осведомлены обо всех действиях, а значит, одобряли  эти  мероприятия,
так как совершенно очевидно, что о подобной  инициативе,  когда  разбирались
важные дела, не могли не доводить до сведения начальства.  Кроме  того,  все
решения согласовывались между этими администрациями на одном уровне. Значит,
все эти три лица виновны, и они должны нести ответственность.
     Но можем ли мы думать, что в силу особой случайности среди всех  других
лиц, которые в  качестве  министров  или  подобных  им  деятелей  руководили
империей, только  эти  три  лица  были  преступниками,  единственными  тремя
преступниками, которые и договорились между  собой  скрыть  от  других  свои
преступные деяния?
     Конечно, такое предположение совершенно абсурдно. Учитывая ту  взаимную
связь, которая существует между всеми исполнительными органами в современном
государстве, надо сказать, что  все  руководители  империи  хорошо  знали  и
одобряли  действия,  лишающие  суверенитета  оккупированные  страны,  и  все
преступные деяния, явившиеся следствием этого.
     Я прошу Трибунал обратиться к досье с надписью "Дания".
     Трибуналу известно, что вторжение в Данию произошло 9 апреля 1940 г.  в
нарушение, как и в  других  случаях,  договоров,  и  в  частности  договора,
который был незадолго перед тем заключен, это  был  договор  о  ненападении,
подписанный 31 мая 1939 г. Ввиду того, что Дания не в состоянии была оказать
этому вторжению вооруженное сопротивление, немцы решили сохранить видимость,
будто бы эта страна не  является  оккупированной  страной.  Поэтому  они  не
учредили  здесь  гражданской  администрации,  обладающей   регламентирующими
правами, как они сделали это позже в Бельгии и Голландии. С другой  стороны,
в  Дании  существовало  военное  командование  ввиду  того,  что  там   были
расквартированы войска. Но данное военное ведомство, в отличие от того,  что
происходило  в  других  оккупированных  странах,  не  осуществляло   никакой
официальной власти путем издания декретов или распоряжений  общего  порядка.
Несмотря на эту видимость, немцы не преминули  совершить  в  отношении  этой
страны, которую они якобы не  оккупировали,  узурпацию  суверенитета.  Такая
узурпация  была  тем  более  вопиющей,  что  не  имела  абсолютно   никакого
юридического обоснования, даже с точки зрения  нацистов.  В  первый  период,
который продолжался до  середины  1943  года,  германская  узурпация  носила
скрытый и замаскированный характер. Этому есть две причины.  Первая  причина
вызвана тем, что необходимо было принимать во внимание мировое  общественное
мнение, так как официально Дания не была оккупирована. Второй причиной  было
то,  что  немцы  намеревались  германизировать  эту  страну  изнутри,  путем
нацистской политической пропаганды.
     Как мне представляется, следует, весьма кратко,  обратить  внимание  на
то, что такая германизация изнутри была начата еще до войны.  Обстоятельства
такой германизации подробно и весьма интересно изложены в  одной  из  частей
официального доклада датского правительства, который я передаю Трибуналу под
номером РФ-901. В  этом  документе  имеется  несколько  разделов.  Документ,
который  я  имею  в  виду,  находится  в  досье  первым  и  имеет   заглавие
"Меморандум".
     Из этого документа  явствует,