отерапевтов. В этом  институте  все  помешаны  на  секретности.  Все
боятся, как бы кто не украл их методики. Лучше бы  следили  за  меховыми
шапками в гардеробе, подумал Карпов.  Был  такой  конфуз  здесь  прошлой
зимой, когда украли "пирожки" нескольких высокопоставленных  чиновников,
приехавших сюда по какому-то делу.
   Встретившие их психотерапевты были людьми военными, все  в  ранге  от
подполковника и выше. Поэтому на вопросы отвечали  по-военному  четко  и
сухо. Без эмоций.
   С должной торжественностью  они  провели  Карпова  с  Даниэлой  через
стерильно-чистые приемные покои по длинным  коридорам,  тоже  сверкающим
чистотой   и   полировкой.   Через   лаборатории   с   умопомрачительным
оборудованием, снабженным  разными  датчиками,  регуляторами  и  прочими
финтифлюшками.
   Еще один коридор. Но на сей раз со  стенами,  выкрашенными  в  серый,
казенный цвет. Сильные лампы дневного света под потолком,  отбрасывающие
на пол четкие тени проходящих людей.
   Коридор заканчивался дверью, похожей на  те,  за  которыми  в  банках
располагаются денежные хранилища. Двое охранников с тяжелым взглядом и с
пистолетами на поясе молча открыли ее для них.
   - Здесь палаты для больных, - объяснили сопровождающие.
   "Палаты" были снабжены сверхсложными запорами.
   - Мы заперли в одну из палат инженера, придумавшего эти запоры. Когда
дверь открыли через неделю, он там  уже  окоченел.  Это  убедило  нас  в
надежности конструкции,  -  повторил  один  из  психотерапевтов  образец
институтского юмора, который Карпов слышал уже не раз.  Из  приличия  он
тоже усмехнулся, когда врачи засмеялись.
   Экскурсия продолжалась.  Гостям  сообщили,  что  в  этом  крыле  есть
разного типа "палаты", в зависимости от того, кто в них содержится. Есть
здесь так называемые "мягкие  комнаты"  с  обоями  пастельных  тонов,  с
диванами и креслами с прекрасной обивкой, -  не  хуже,  чем  в  шикарных
отелях   Запада.   Они   предназначались   Для   "зарубежных    гостей":
перебежчиков-шпионов и дипломатов, попросивших у  Советов  политического
убежища.
   - Эта  обстановка  помогает  в  любом  случае,  -  объяснил  один  из
сопровождающих. - Если  они  искренни  в  изменении  своей  политической
ориентации, то хорошие условия успокоят их, и в  будущем  они  будут  из
кожи лезть, чтобы оправдать доверие. А если они засланы к нам с каким-то
заданием, то неожиданно хорошее отношение ослабляет  их  бдительность  и
помогает нам разоблачить их.
   Они  прошли  в  другую  секцию,  где  были  так  называемые  "жесткие
комнаты". Гости заглянули  внутрь  первой  из  них.  Каменная  клетка  с
толстой деревянной доской, вделанной прямо в  стену,  на  которой  лежит
соломенный тюфяк. В середине комнаты - примитивнейший из туалетов в виде
круглой дырки.
   - Обратите внимание на потолок, - сказал один из врачей.
   На  покрашенном  белой  масляной  краской  потолке   были   укреплены
прожекторы. Нажав пальцем на кнопку в двери, он включил  их,  и  комнату
тотчас же залил ослепительный свет, погасший  так  же  внезапно,  как  и
зажегся. Немного погодя свет снова зажегся.  Врач  объяснил,  что  опыты
показали, что включающийся через  каждые  шесть  минут  свет  не  только
нарушает сон, но и ослабляет волю пациента.
   Они вышли из комнаты и продолжили  свой  путь  по  унылому  коридору.
Лампы дневного света невыносимо  раздражали  Карпова,  который  в  конце
концов достал из кармана темные очки в металлической оправе и надел  их,
защитив глаза от этого неприятного освещения.
   Открылась одна из окованных железом дверей, и они  вошли  в  комнату,
похожую на те, в которые предполагалось  поселить  "зарубежных  гостей":
такие же кресла? с мягкой обивкой, такие же коврики на стенах и на полу.
Стены нежно-персикового цвета.
   - Это комната, зарезервированная для наиболее  опасных  больных:  для
изменников Родины, которых в доброе старое время просто ставили к стенке
после того, как их хорошенько допросят в подвале здания  на  Лубянке,  -
объяснил один из сопровождающих их  врачей,  молчавший  до  сих  пор.  -
Теперь у нас в руках более современные методы работы с такими людьми.
   Карпов вопросительно уставился на доктора. - И какие же?
   - Пожалуйста, товарищ генерал, - сказал  тот.  -  Мы  можем  все  это
продемонстрировать, если хотите.
   Он указал рукой на кресло в стиле Людовика XIV.
   Карпов сел, и врач щелкнул потайным  выключателем,  вмонтированным  в
спинку кресла. Тотчас же стальные скобы обхватили генеральские  запястья
и лодыжки.
   - Что это значит?
   Рев наполнил уши Карпова. Стена напротив него зашаталась,  и  из  нее
начали выпадать кирпичи. В образовавшийся пролом  хлынули  потоки  воды.
Книжный шкаф превратился в какое-то жуткое существо, которое с ворчанием
бросилось на него и принялось грызть его скованные лодыжки.  Коврики  на
полу начали разделяться на полоски, каждая  из  которых  на  его  глазах
превратилась в шипящую и извивающуюся змейку. Подняв свои острые головы,
они тоже поползли прямо на него. Пуфик с полосатой обивкой  обратился  в
тигра, который повернул к нему свою оскаленную морду и зарычал.
   Карпов пытался вырваться из оков, но не мог.
   - Я не выношу неволи! Вы не имеете права...
   Но он так и не докончил фразы, потому что комната вдруг  наклонилась,
и он уехал вместе  с  креслом  в  угол.  Прижатый  спиной  к  стене,  он
почувствовал, что на грудь его давит толща воды, которая все прибывает и
прибывает сквозь пролом в стене. Он чувствовал холод  морских  глубин  и
видел подплывающих к нему акул, гигантских скатов и барракуд. Такого и в
самом страшном сне не привидится!
   Карпов открыл рот,  чтобы  закричать,  и  почувствовал,  как  в  него
вливается горько-соленая морская вода. Глаза у него выпучились, в голове
творилось черт знает что. Его вырвало прямо на его генеральский мундир.
   Даниэла наблюдала за всем этим через односторонне  прозрачное  стекло
уже из соседней комнаты, куда ее проводили "психотерапевты", когда  этот
жуткий спектакль начался.
   - Галлюцинаторная голография, - объяснил Лантин,  материализовавшийся
вдруг из теней за ее спиной. - Но отсюда не так впечатляет, как если  бы
мы стояли с ним рядом. Пациент  становится  центром  поля,  порождающего
фантастические образы. - Лантин даже хрюкнул от удовольствия. - Наш друг
генерал Карпов, кажется, сейчас получает донесение.
   - С таким одновременным  мощным  воздействием  на  все  пять  органов
чувств, - пояснил врач,  -  можно  и  не  такое  внушить.  Наш  лазерный
процессор  способен  создавать  голограммы  очень   высокого   качества.
Поверьте мне, что для находящегося в той комнате они абсолютно реальны.
   Даниэла и Лантин не могли не согласиться с ним,  глядя  на  согбенную
позу. Карпова.
   - Но где нам действительно удалось сделать прорыв, так это в  области
тактильных и обонятельных стимуляторов. Человеческое сознание привыкло к
обманам зрения, но ему трудно смириться с тем, что и  с  другими  видами
ощущений может происходить то же самое, и причем одновременно.
   По другую сторону узкого окошка в сене Карпов  пытался  свернуться  в
комочек, вероятно, от страха. Его могучие мышцы были напряжены, и из-под
стальных полос, стягивающих  его  ноги  и  руки,  сочилась  кровь.  Хотя
переговорное устройство с той камерой пыток и было отключено, они знали,
что он кричит как резаный.
   Лантин на него уже не обращал внимания. Сейчас он смотрел на Даниэлу,
думая, до чего же она все-таки хороша как женщина. Вслух он сказал:
   - Ты все-таки была права тогда, намекнув, что у меня духу  не  хватит
расколоть жену Карпова. Я, конечно, понимаю, что радикальные меры всегда
самые эффективные. Но не у каждого хватит характера, чтобы довести их до
конца. Тут надо быть настоящим точильным камнем, как говорят американцы.
   Даниэла видела в его  глазах  похоть,  и  впервые  в  жизни  ей  было
неприятно чувствовать себя желанной. В этой ситуации, когда Карпов по ту
сторону окошка  медленно  сходил  с  ума,  когда  трое  психотерапевтов,
холодные,  как  обслуживаемые  ими  машины  пыток,  стоят   в   пределах
слышимости, томные взгляды  Лантина  казались  ей  просто  неприличными.
Этого подонка все-таки надо уничтожить, - подумала она. - Хотя  бы  ради
того, чтобы спасти себя.
   Так они и  стояли,  каждый,  замкнувшись  в  звенящей  тишине  своего
сознания, разглядывая сквозь окошко знакомую фигуру  человека,  которого
специалисты из института Сербского  поместили  в  ад,  оборудованный  по
последнему  слову  изуверской  техники,  и  теперь   регистрировали   на
специальных мониторах становящиеся  все  более  и  более  беспорядочными
отправления жизненных  функций  генерала  Анатолия  Карпова,  одного  из
руководителей советских оккупационных войск во время восстания в Венгрии
1956 года, героически подавившего начинающийся мятеж на Украине  в  1966
году и прочая, и прочая...
 
*** 
 
   Эндрю Сойер присутствовал на свадьбе духов, когда вдруг почувствовал,
что его привычный мир рушится вокруг него.
   Произошло это странным образом. Весьма  странным,  если  учесть,  что
мысли его в этот миг были заняты совсем другим. Он думал о Мики и  о  ее
будущем муже-духе. Семейство Ху,  естественно,  тоже  присутствовало  на
церемонии. Большая семья: семь сыновой и  шесть  дочерей.  Восьмой  сын,
Дункан, погиб под колесами автомобиля, когда ему было шесть  лет.  Шофер
влил в себя несколько лишних унций спиртного, когда садился за руль  той
машины.
   Сам-ку, которую подыскал Питер Ынг, свела Сойера с семьей Ху. Духи их
давно умерших детей рыдали от счастья, которого было слишком мало  в  их
короткой земной жизни.
   Все Ху ужасно понравились Сойеру. Они так и излучали душевную теплоту
и сердечность. Боль, которая  не  покидала  его  сердце  с  того  самого
момента, когда Мики  явилась  ему  во  сне,  наконец  прошла,  когда  он
обсуждал с Ху вопрос свадебных подарков.
   Одежда, вещи домашнего обихода, двуспальная кровать -  все,  конечно,
из бумаги и миниатюрных размеров. Договорились также о сумме приданого в
валюте Загробного банка, которую можно приобрести в магазине,  торгующем
подобной параферналией.
   Церемония была организована сам-ку в  даосистском  храме  в  западной
части Острова, на Лэддер-стрит, в выбранный  для  этого  соответствующий
день и час. Там она украсила должным образом алтарь и поставила на  него
две  ярко  раскрашенные  бумажные  куколки,  символизирующие  жениха   и
невесту. Вокруг  них  были  фигурки  богов  и  богинь  загробного  мира.
Предполагалось, что они выступают в качестве свидетелей на свадьбе духов
и дают им свое благословение.
   Оранжевые клубы  благовоний  наполнили  храм.  Сам-ку  начала  читать
литанию, обращаясь к жениху и
   Невесте.  Ритуал,  весьма  сложный  и  абсолютно  непонятный  Сойеру,
тянулся час за часом, пока всех присутствующих не начало подташнивать от
запаха  курений  в  монотонного  повторения  непонятных  слов,  имеющих,
очевидно, магический смысл.
   Волшебство творилось  перед  их  взором.  Даже  гвай-ло  Эндрю  Сойер
чувствовал  это.  Слова  старухи,  казалось,  жили  собственной  жизнью.
Казалось, что она не произносит их, а только открывает рот, и они  сами,
приобретая  объемность  и  осязаемость,  выходят  из  ее  рта  по  своей
собственной воле. Как будто дух его Мики  и  сына  его  новых  знакомых,
Дункана, оживает в витиеватой литании сам-ку.
   К концу церемонии Сойер уже  был  убежден,  что  видел  среди  теней,
заполняющих даосистский храм, Мики, такую взрослую и такую красивую. Она
стояла рядом с красивым, сильным юношей и  счастливо  улыбалась  Сойеру.
Как идиот, он направил на нее свою кодаковскую камеру, которую принес  с
собой, и щелкнул затвором.
   А потом, по завершении церемонии, он решил сделать еще один снимок на
память, собрав на ступенях храма все семейство Ху. И  именно  наводя  на
них свою камеру, Сойер и заметил спешащего куда-то Питера Ынга.
   Сойер сначала не поверил своим глазам. Ведь он сам  послал  Питера  в
Цзюнун на важные переговоры, которые завершить раньше вечера было просто
физически невозможно. Как могло случиться, что Питер Ынг  бежит  куда-то
по Лэддер-стрит в направлении к Голливуд-роуд?
 
*** 
 
   Прежде  чем  Джейку  и  Блисс  удалось   установить   местонахождение
Преподобного Чена, прошло все утро и большая часть дня. Джейк теперь мог
рассчитывать только на собственные силы: по  вполне  понятным  причинам,
ресурсы Куорри были для него закрыты, а по каналам связи 14К тоже ничего
не удалось выведать из-за того, что всякие отношения  между  враждующими
триадами были давно прекращены.
   Так что вся надежда была на  Блисс.  Она  с  полчаса  названивала  из
уличного телефона-автомата. Джейк не спрашивал, кому она  звонит.  Потом
из другого автомата, из третьего...
   Без четверти четыре она вышла из очередной будки и сообщила:
   - Он в Макао.
   - Почему  там?  Макао  не  относится  к  территориям,  контролируемым
триадой Зеленый Пан.
   - Очевидно, теперь относится, - сказала Блисс. - Два  раза  в  неделю
его можно найти там в отеле "Партита". Он ему частично принадлежит.
   Есть три способа добраться до Макао, в зависимости от того, насколько
вы торопитесь попасть туда. В детстве Джейк и Блисс добирались  туда  на
пароме. На это уходило три часа. Более позднее изобретение  -  катер  на
подводных крыльях. Он покрывал это расстояние за полтора часа. Когда  на
маршруте Гонконг - Макао появились "Ракеты", на это  стало  уходить  еще
меньше времени - всего сорок пять минут.
   Пристегнувшись ремнями, как в самолете, Джейк и  Блисс  помчались  по
волнам через залив к  далекому  клочку  земли,  считающемуся  суверенной
португальской территорией, который европейцы по-прежнему называли Макао,
но которому китайцы давно вернули его исконное название Аомынь.
   Макао деградировал прямо на глазах. Джейк часто думал,  что  если  бы
Энтони Берджесс действие своего романа "Заводной апельсин" развернул  не
в  Англии,  а  в  каком-нибудь  южном  портовом  городе,  например,   на
Майами-Бич, то его видение печального мира будущего очень напоминало  бы
Макао.
   Самые приставучие в мире зазывалы облепили пристань. Такси дребезжали
всеми частями, некогда роскошные  отели  имели  такой  обшарпанный  вид,
словно их не подметали с тридцатых годов.  Даже  листья  пальм  казались
чахлыми, безжизненными.
   Несмотря на все заверения туристских буклетов, смотреть здесь  ровным
счетом  было  нечего.  Единственное,  что  по-прежнему  привлекало  туда
китайцев,  так  это  многочисленные  казино.  В  Гонконге   единственной
легализованной формой азартной игры были скачки в Счастливой  Долине.  В
Макао было разрешено все.
   Во  всех  казино  с  утра  до  ночи  невозможно  было  продохнуть  от
серо-бурого  сигаретного  дыма,  запаха  потных  тел  игроков,   готовых
поставить последний грош, играя в фонь тянь, сик по, а также  в  десятки
европейских игр типа рулетки и американских вроде крэпса - в кости.
   Отель "Партита" оказался задрипанным зданием, расположенным  напротив
похожего на него отеля "Синтра". Местами штукатурка на фасаде осыпалась,
местами  розовая  краска,  покрывающая  ее,  выцвела,  превратившись   в
"телесную". Или в цвет застиранного нижнего белья. Отель был построен  в
двадцатые годы, но у Джейка были сомнения, что даже  тогда  это  нелепое
здание казалось  кому-нибудь  привлекательным.  Сейчас  оно  более,  чем
что-либо еще, напоминало фурункул на заднице толстяка.
   Они нашли Преподобного Чена за игрой в сик по: три  игральных  кости,
вложенные в стеклянную емкость с  крышкой.  Лицо  его  раскраснелось  от
азарта, круглые, как пуговицы, глаза зачарованно смотрели на крышку.
   Джейк не спешил протолкнуться к нему сквозь  толпу.  Хотя  он  и  был
весьма   ограничен   во   времени,   но    было    бы    непростительной
легкомысленностью  прерывать  игру  Преподобного  Чена.  И  так   борьба
предстояла не из легких. Незачем добавлять трудностей.
   Он поднялся вместе с Блисс наверх,  и  там  они  проглотили  довольно
безвкусную  португальскую  пищу.  За  окном  раскаленный  кулак   солнца
опускался в море. Они были единственными посетителями в  ресторане.  Все
были в казино. Даже пляж опустел.
   Примерно через сорок минут Джейк и Блисс  вернулись  в  игорный  зал.
Преподобный Чен сидел все на том же месте,  вытирая  платком  вспотевшее
лицо.  Джейк  подумал,  какие  странные  эмоции  старик,  должно   быть,
испытывал, выигрывая у самого себя.
   Он наблюдал за его лицом и понимал, что  нет  ничего  на  свете,  что
могло бы оторвать взгляд шанхайца от  кубиков  с  нарисованными  на  них
точками.
   Много путей ведет в лагерь врага, - говаривал Фо Саан не  раз,  -  но
только один из них может вывести тебя оттуда невредимым. Как всегда,  Фо
Саан бык прав. Привлечь внимание  Преподобного  Чена  -  не  штука.  Еще
труднее - это удержать его.
   Джейк полез в карман, извлек оттуда пачку денег и  сунул  ее  в  руку
Блисс.
   - Как насчет того, чтобы сыграть в сик по?  -  шепнул  он,  глядя  ей
прямо в глаза.
   Он  подождал  их  в  баре  -  темном  и   довольно   угрюмом   месте,
расположенном под главным игорным залом. Он уселся в  переднюю  кабинку,
откуда хорошо было видно всех, кто входил и выходил.
   Бар соединялся с холлом  сводчатым  проходом,  сквозь  который  Джейк
хорошо видел столик  экскурсионного  бюро.  Служащие  от  нечего  делать
играли в маджонг. Постукивание костяшек доносилось даже до того моста  в
баре, где сидел Джейк, потягивая содовую с лимонным соком: до  спиртного
он еще не дозрел. От напитка пахло плесенью и разбитыми надеждами.
   За те двадцать минут, что он сидел один,  мимо  него  продефилировали
три девицы - две китаянки и одна евразийка,  -  назвав  вполголоса  свою
цену.  Лица  их  покрывал  толстый  слой   штукатурки,   и   сексуальной
привлекательности в них было не больше, чем в  восковых  фигурах.  Когда
они вернулись для второго прохода, официантка их шуганула. Ее цена  была
более разумная, но Джейк предпочел  взять  еще  один  стакан  содовой  с
лимонным соком.
   Он увидел их, когда они спускались по винтовой лестнице  из  игорного
зала. Сразу же выйдя из  кабинки,  он  подождал,  когда  Блисс  подведет
Преподобного Чена поближе, и затем отвесил им обоим церемонный поклон.
   - Я слышал о разных необычных способах знакомства, мистер  Мэрок,  но
тот, что выбрали вы, конечно, самый интригующий. Даже если он ни к  чему
больше не приведет, я вознагражден тем,  что  узнал  эту  очаровательную
даму.
   - Вы не присядете?
   Преподобный Чен кивнул. Джейк посмотрел на Блисс. Она тоже кивнула  и
вышла. Джейк предпочел бы, чтобы она осталась. Но Преподобный Чен  этого
не поймет. В Азии женщина должна знать  свое  место.  И  к  бизнесу  она
никакого отношения не имеет.
   Пронзительные глазки Преподобного Чена  изучали  каждую  морщинку  на
лице Джейка. Как будто он по ним хотел выяснить характер их встречи, как
фэншо читает будущее по порыву ветра или рельефу почвы.
   - Мистер Мэрок, - сказал он, отклонив предложение  Джейка  выпить,  -
из-за вас я в свое время потерял много людей,  денег  и...  престижа.  -
Отказ выпить с человеком, который тебя пригласил к столу, даже если тебя
не томит жажда, означает преднамеренное  оскорбление.  Этим  Преподобный
Чен сразу дал понять, что мира между ними быть не  может.  -  Теперь  вы
пересекаете залив, чтобы встретиться  со  мной.  Сказать  по  правде,  я
представляю, что такого важного мне может сообщить  один  из  чужеземных
чертей? Но безрассудной смелости, которой проникнут ваш шаг, я  не  могу
не признать, хотя я и далек от того, чтобы восхищаться им.
   Закончив свою речь,  он  сложил  руки  на  груди.  Он  был  похож  на
лилипута, напялившего костюм нормального человека.
   - Мой визит носит чисто деловой характер, - сказал  Джейк.  -  Ничего
личного. Любые способы  хороши,  когда  в  воздухе  пахнет  барыш