ак монотонно барабанят по стеклу  капли  дождя.
Затем он узнал темную фигуру.
   - Верзила Сун, - сказал он резко. - Что ты здесь делаешь?
   - Джейк Мэрок - мой друг, - ответил тот, выходя на свет. - Я забочусь
о нем как о своем друге. Дэвид Оу насмешливо фыркнул.
   - Понятно! Ты заботишься о  том,  получишь  ли  в  этом  месяце  свое
жалование.
   Оба они не переваривали друг друга. Дэвид Оу был из Шанхая, а  Сун  -
из Кантона . А шанхайцы и кантонцы испокон веку между собой не ладили.
   На круглом, как луна, лице Верзилы Суна не отразилось никаких эмоций.
Подобное  отсутствие  всякого  выражения  китайское  языковое   сознание
усматривает лишь в тесовых воротах.
   - Охрана и тебя, и других  членов  Куорри  в  ваших  жилищах  требует
вознаграждения. Даже ты это должен понимать.
   - Я и понимаю, - ответил Дэвид. - Но давай не смешивать одно с другим
- службу и дружбу. Свое жалование ты получишь, не нервничай!
   - Я пришел сюда не ради жалования.  Если  бы  меня  интересовал  этот
вопрос, я просто позвонил бы тебе по телефону в офис. Но, как я уже тебе
сказал, я пришел сюда потому, что Джейк Мэрок - мой друг.
   Дэвиду нечего было возразить, и он отвернулся. Зачем в  такой  момент
сюда пожаловал кантонец? Когда Джейка прислали на Гонконгскую  базу,  он
заключил контракт  с  Верзилой  Суном,  и  их  сотрудничество  оказалось
удачным.  Но  между  родственниками  Дэвида  и   Верзилой   Суном   было
соперничество, и Дэвид всегда сторонился его. А  может  быть,  это  было
просто проявлением исконной вражды между шанхайцами и кантонцами.
   - Ну что, ты увидел все, что надо?
   - Я пробыл здесь, сколько мне было надо, если  это  тебя  интересует.
Желаю здравствовать!
   И Верзила Сун вышел из комнаты, не проронив больше ни звука.
   - Лян та мадэ! - прошипел ему вслед Дэвид.
   Он даже лицо закрыл руками от  стыда,  вспомнив,  как  он  прошептал:
"Джейк!" - в присутствии этого сына морской слизи. Ощущение было  такое,
будто  грязными  лапами  влезли  ему  в  душу!  Когда-нибудь  этот   гад
использует это против него!
   Он заставил себя  взглянуть  в  забинтованное  лицо  спящего  Джейка.
Темные кровоподтеки, как грозовые тучи. Скажи мне что-нибудь, Джейк.  Ну
хоть что-то!
   Дэвид Оу тяжело опустился на стул рядом с кроватью.
   - Да помочатся на голову всех врачей все боги,  великие  и  малые!  -
пробормотал он, ставя на пол бумажный  стаканчик.  Чай  был  холодный  и
горький, как желчь. - Что они знают, эти  шарлатаны?  Ничего  толком  не
говорят, а мы ждем и мучаемся от неизвестности. И за что  мы  только  им
платим?
   Он сказал себе, что все это в руках судьбы - пробудится ли Джейк  или
будет продолжать спать. Но это не утешало. Мать Дэвида была  католичкой,
и он имел представление об этой религии.  Католицизм  и  буддизм  внешне
похожи, как море и огромное озеро, если смотреть на них, сидя на полоске
земли, их разделяющей. Но по сути они очень  отличаются  и  глубиной,  и
составом  воды...   Буддисты   находят   успокоение   в   жизни,   вечно
изменяющейся, как земля в разные времена года, принимая  от  жизни  все,
что она может дать... и взять. Католики же борются с естественным  ходом
вещей,  считая,  что  человек  должен  быть  выше  инстинктов  и  должен
навязывать природе свой порядок.
   Неужели Джейк так и будет спать без просыпу! Дэвид Оу знал,  что  ему
будет нелегко без Джейка. Сколько раз они спасали друг другу жизнь за те
десять лет, что Джейк находился на Гонконгской базе! Глупо даже пытаться
подсчитывать. Они всем делились  -  и  радостями  жизни  и  смертельными
опасностями. Они были ближе,  чем  братья:  братья  имеют  только  общую
кровь, а они были едины по духу.
   И теперь он злился на Джейка за то,  что  тот,  со  свойственной  ему
одержимостью, поставил все это на карту ради призрачного шанса  привезти
с собой Ничирена, как какой-нибудь трофей из черной Африки. Разве  стоит
выродок, вроде Ничирена, того, чтобы такие парни, как  Джейк,  рисковали
своей жизнью, пытаясь захватить его?
   Дэвид  вздохнул.  В  этой  больничной  палате  все  так   пропиталось
сыростью,  что  в  ней  даже  мысли  отсыревают!  Человеческие   страсти
буквально  омывают  эти  стены.  Кажется,  что   наряду   с   гравюрами,
изображавшими королевские клиперы старой королевы в гавани  Виктории,  и
цветными портретами королевы, царствующей ныне, на стенах этих развешены
стоны и слезы. Молчаливая скорбь и покорность судьбе доминировали здесь,
как и в трущобах, располагавшихся неподалеку.
   - Дэвид!
   Дэвид Оу вздрогнул и резко обернулся,  подумав,  что  это  кто-то  из
полумрака произнес его имя. Потом посмотрел на забинтованное лицо Джейка
Мэрока и увидел, что два кошачьих глаза - топазы с бронзовыми прожилками
- смотрят на него, не мигая.
   - Лян та мадэ! Джейк!
   Он пересел со стула на кровать друга.
   - Ты так долго был без сознания! Я, пожалуй, сбегаю за доктором.  Ему
будет...
   - Подожди. Мне не так уж плохо... чтобы тебе надо было...  бежать  за
ним...
   Слова,  произносимые  Мэроком,  казались  какими-то  шероховатыми   и
ржавыми,  будто  он  разучился  нормально  говорить.  Потом  он   вообще
замолчал, и Дэвид увидел, как  он  облизывает  пересохшие  губы.  Кончик
языка скользнул по краешку нижней губы и замер. Дэвид потянулся рукой  к
графину и налил  чашку  воды.  Осторожно  поднес  ее  ко  рту  Мэрока  и
придерживал, пока тот не выпил всю воду до конца.
   - А Ничирен?
   Казалось, он с усилием выдавил из себя это имя.
   - Опять как сквозь землю провалился.
   Джейк Мэрок зажмурил глаза.
   - Когда это было?
   - Четыре дня назад.
   - Надо было его взять, - в голосе Джейка прозвучала горечь. - Я готов
был побиться об заклад, что на этот раз... ему конец.
   Желтые топазы глаз открылись и уставились на Дэвида. Даже  то,  через
что он прошел, не убавило их огненной силы.
   - Он мне нужен, Дэвид.
   Дэвид Оу кивнул.
   - Мы его возьмем.
   - Фигня!
   Выдохнув это  слово  свистящим  шепотом,  он  словно  лишился  сил  и
некоторое время лежал, приходя в себя.
   - Я не о ребятах говорю... О себе...
   Дэвиду не хотелось произносить прописные  истины,  и  он  ограничился
констатацией фактов:
   - Он исчез, Джейк. И ничего о нем не известно.
   Веки Джейка затрепетали и открылись. Дэвид чувствовал, как  его  друг
сопротивляется охватывающей его дурноте.
   - Как остальные ребята? Как Мэнди?
   Дэвид Оу сложил ладони вместе: они у него были липкими от пота.
   - Только тебе одному и удалось выкарабкаться.
   - О Боже!
   Джейк снова закрыл глаза. Дэвиду не хотелось видеть слез, но  что  он
мог поделать? Жуткая боль рвала Джейку грудь, и  он,  корчась,  закричал
так страшно, что Дэвид обхватил его руками и прижал к себе, пытаясь хоть
как-то облегчить его страдания.
   - О, Боже, что я натворил? Господи, что я наделал?
   Эти мысли терзали Джейка и он не находил себе места, вырываясь из рук
Дэвида. Но приступ жуткой душевной боли прошел  так  же  быстро,  как  и
начался. После него наступила какая-то бесчувственность, будто  все  его
существо, только что полное жизни, растворилось, в горькой пустоте.
   В свое время Декарт оставил бессмертную фразу: "Я мыслю  -  значит  я
существую". Но если бы он был китайцем, то сказал бы несколько иначе: "Я
мыслю вместе со всеми - значит я существую".
   Ни один человек, всецело принадлежащий западной культуре, не может  в
полном объеме осознать эту идею. Но Джейк мог.  Его  отряд,  который  он
пестовал больше года, стал для него чем-то вроде коллективного сознания.
Это был не просто отряд, это был дантай. И его гибель он  переживал  как
смерть чего-то важного в самом себе. Они  были  единым,  самодостаточным
организмом. И это было естественно, это было нормально.  И  с  такой  же
естественностью между  ними,  членами  единого  организма,  установились
необычайно близкие отношения, более близкие, чем семейные. И именно  это
вливало в них почти легендарную силу, именно поэтому  они  могли  делать
то, что другие подразделения Куорри не могли: выживать  в  экстремальных
условиях в течение долгого времени и не нуждаясь в передышке.
   Однажды Джейк сказал Роджеру Доновану, когда тот приставал к  нему  с
расспросами насчет фантастических успехов его  дантая:  "Одна  из  самых
знаменитых японских драм повествует о подвигах не одного героя, а сорока
семи". Но люди западной культуры предпочитают получать прямые ответы  на
свои прямые вопросы. И они совершенно теряются,  когда  слышат  подобные
уклончивые, на их взгляд, ответы.
   Ребята жили по законам военного времени, - подумал Дэвид  Оу.  -  Вот
что ты требовал от них, когда идя с ними на очередное задание.
   - В штабе считают, что, скорее всего, была  утечка  информации.  Ведь
дантай был самым лучшим подразделением, - сказал он вслух.
   Воспаленные глаза Джейка, окруженные  иссиня-черными  кровоподтеками,
недоуменно уставились на Дэвида.
   - Предательство? Но с  чьей  стороны?  Никто  из  дантая  не  мог  ни
проболтаться, ни продать.
   - Может, информация о  местонахождении  Ничирена  была  -  того...  с
душком?
   Джейк покачал головой.
   - Мой информатор не вызывает сомнения.
   - Тогда, боюсь, надо искать врага в другом месте.
   Голос Дэвида несколько изменился. Не нравилось ему то, что он  должен
был теперь сказать своему другу. Он видел капельки пота на  его  лице  и
понимал, что этот разговор  взволновал  Джейка.  Надо  было  заканчивать
встречу.
   - Хорошо еще, что у тебя не отшибло память.
   Джейк попытался вспомнить выражение лица Ничирена, когда он  ворвался
в комнату. Было ли на нем удивление? Может, тот даже поджидал его?  Там,
в комнате, с ним были еще двое, и оба они погибли. Один из  них,  Кизан,
считался лучшим другом Ничирена... Нет, что-то не похоже, чтобы  он  был
предупрежден.
   - Тебя там не было, Дэвид. А я - был.  Не  верю  я  в  то,  что  была
утечка!
   Он даже приподнялся в кровати.
   Дэвид Оу положил ему руку на грудь, не  давая  встать.  Ему  хотелось
успокоить друга, но в свете того, о чем он собирался спросить  его,  это
выглядело бы, по меньшей мере, глупо.
   Дождь барабанил по стеклу, как нетерпеливый путник, злящийся  на  то,
что его не хотят пустить.
   - А что Марианна?..  Она  планировала  какие-нибудь  поездки  в  твое
отсутствие?
   Он изо всех сил пытался говорить ровным голосом, отлично понимая, что
Джейк сразу заметит малейшую фальшь в интонации и насторожится.
   - Никаких, насколько мне известно, - ответил он.  -  А  теперь,  если
разборка закончена и у тебя больше нет вопросов, может, ты  пришлешь  ее
сюда? Я полагаю, она тоже хочет повидаться со мной, и имеет на  это  все
права.
   - Марианны здесь нет, Джейк. - Дэвид Оу внимательно посмотрел в  лицо
друга.  -  Последний  раз  ее  видели  в  аэропорту  Кайтак,  когда  она
поднималась на борт самолета японской авиакомпании.
   В напряженной тишине, которая затем  последовала,  он  заставил  себя
продолжить:
   - Мы прекрасно знаем, что в Японии у вас никого нет. Вот и  все,  что
нам  известно.  Я   внимательно   осмотрел   квартиру,   пытаясь   найти
какую-нибудь записку или хоть какое-либо объяснение, но ничего не нашел.
Абсолютно ничего.
   - Что? - Лицо Джейка побледнело. - Что с ней случилось?
   Он уставился в лицо  Дэвида  и  тому  показалось,  что  Джейк  что-то
заподозрил.
   - Ради Бога, скажи мне все!
   - В штабе склоняются к тому, что каким-то образом информация о  твоем
рейде была передана Ничирену еще до твоего  прибытия  в  Дом  Паломника.
Всего в этой акции погибло десять человек. Это не так просто скинуть  со
счетов.
   - Дэвид! - прошептал Джейк с дрожью в голосе. Ради всего  святого,  к
чему ты клонишь?
   - Марианне кто-то звонил вечером, как только ты с ребятами отбыл. Нам
известно, что звонили из Токио. И вот сегодня  утром  "швейцары"  сузили
диапазон поиска до квартала Тосима-ку.
   У Джейка мгновенно промелькнула мысль, что Тосима-ку -  это  квартал,
где расположен Дом Паломника.
   Дэвид Оу продолжал:
   - Через сорок минут после этого разговора Марианна была  в  аэропорту
Кайтак. Еще через двадцать минут она села на самолет,  отправлявшийся  в
Токио.
   - Не может быть, - прошептал Джейк. -  Марианна  никого  не  знает  в
Японии. Совсем никого. Что ей там делать?
   - В штабе полагают, что, может быть, ты сможешь дать  ответ  на  этот
вопрос.
   - Как видишь, не могу! - воскликнул  Джейк.  Дэвид  Оу  весь  подался
вперед. Вспышка Джейка обидела его.
   - Да понимаешь ли ты, каких бед натворил твой рейд? Он  поставил  под
угрозу подписание соглашения  о  взаимных  торговых  поставках,  которое
Президент...
   - К черту Президента! - крикнул Джейк. - Ничирен важнее, чем какие-то
там...
   - Твоя выходка поставила под угрозу существование  самого  Куорри!  -
Дэвид сделал паузу, чтобы эта мысль дошла до сознания  Джейка,  и  затем
продолжил:
   - Итак, что можно сказать по поводу исчезновения Марианны?  Может  ли
это быть простым совпадением, что из всех точек на планете  она  выбрала
именно ту,  куда  ты  только  что  отправился  под  покровом  строжайшей
секретности? Ты сам как считаешь? - Он взглянул на  Джейка.  -  Беридиен
полагает, что все, что мы знаем, это лишь вершина айсберга.
   - И ты тоже так думаешь?
   - Я здесь ни при чем.
   - Послушай меня,  Дэвид!  Все,  что  я  сделал,  я  сделал  по  своей
инициативе. Это так же ясно,  как  чернильная  клякса  на  чистом  листе
бумаги. Вот и все! Никаких тайн! Не кажется ли тебе, что Беридиен  часто
воюет с бумажными тиграми?
   - Может быть, но ты же его знаешь! Если уж и ты  понятия  не  имеешь,
зачем Марианна улетела в Токио, то мы и подавно. Но  он  не  успокоится,
пока не узнает...
   - И я, между прочим, - тоже.
   Дождь продолжал барабанить  по  стеклам.  Дэвид  отошел  от  кровати,
приблизился к окну и посмотрел вниз на темный от дождя асфальт.
   - О великий Будда! До чего же мерзко там, на улице!
   Какая-то женщина выбежала из красного "Ниссана" и,  хлопнув  дверцей,
побежала под дождем к козырьку нависающему над входом в больницу.  Дэвид
полюбовался ее ножками, блеском  ее  волос.  Ему  понравилось,  как  она
бежала. Проворно, целенаправленно... Он повернулся к своему другу.
   - Джейк, как у тебя с Марианной?
   - Я не хочу это обсуждать.
   - Извини, что я лезу в твою  личную  жизнь,  но  твой  ответ  мог  бы
кое-что прояснить.
   Джейк на мгновение закрыл глаза.
   - Ни то, ни се.
   - Боюсь, такой ответ  Беридиена  не  удовлетворит.  Джейк  бросил  на
своего друга тяжелый взгляд.
   - Последние полгода мы спим врозь, если тебя интересуют именно  такие
подробности.
   - Что случилось?
   - Не знаю. Просто отдалились друг от друга. Изменились, наверно.  Кто
знает? Но все это мура.
   - Это не было мурой, когда вы поженились.
   - Тогда мы были другими.
   Джейк лежал, уставившись в пустоту.
   - Во всяком случае, сам ты здорово изменился.
   Джейк перевел взгляд на Дэвида.
   - Что ты этим хочешь сказать?
   Дэвид Оу отошел от окна.
   - Ты сейчас совсем не тот человек, которого я когда-то знал, Джейк. С
того самого дня, как ты вернулся после резни на реке Сумчун, ты  живешь,
как машина, в которую введена одна-единственная программа: Ничирен.
   - Не вижу в этом ничего дурного. Если уж говорить метафорами, то  это
Ничирен - машина, запрограммированная  только  на  убийства.  Кто-то  же
должен остановить его, иначе так он и будет ходить в обнимку со смертью,
как с прекраснейшей из женщин.
   - Он и  будет  остановлен.  Но  ты  в  одиночку  не  сможешь  с  этим
справиться.
   Джейк так сверлил  взглядом  Дэвида,  что  тот  в  конце  концов  был
вынужден отвести глаза.
   - Могу и справлюсь. И не думаю,  что  кто-нибудь  или  что-нибудь  на
свете смогут мне в этом помешать.
   - Понимаю. Даже Марианна...
   - Что?
   - Джейк, единственное, о чем ты можешь думать, так это о Ничирене.  У
тебя не осталось на нее времени. У тебя не осталось времени ни для меня,
ни вообще для кого бы то ни было на свете. Ничирен  заполнил  собой  всю
твою жизнь. Бывало, мы с тобой неплохо проводили время,  когда  выпадала
свободная минутка. А теперь ты ни о чем не можешь говорить,  как  только
об очередном плане, как поймать Ничирена. Я уж и не помню,  когда  ты  в
последний раз улыбался.
   - Как можно улыбаться, когда он где-то рядом?
   Палец Дэвида укоризненно приподнялся.
   - Вот здесь ты ошибаешься, приятель! Ты говоришь, что Ничирен ходит в
обнимку со смертью, как с прекраснейшей из женщин. Мне кажется,  что  ты
делаешь то же самое. Последние три года после Сумчуна ты ведь не живешь,
ты медленно умираешь.
   В дверь тихонько постучали. Они оба повернули головы на  стук.  Дверь
приоткрылась,  и  Дэвид  с  удивлением  увидел,  как  охранник,  вежливо
изогнувшись, пропускает в комнату ту самую женщину, которую  он  заметил
из окна на стоянке для автомашин. В приоткрытую  дверь  Дэвид  видел  ее
глаза, маленький нос, чувственные губки. Она была так прекрасна, что дух
захватывал.
   - Джейк Мэрок здесь лежит?
   Он молча кивнул, затем повернулся к  Джейку.  Даже  сквозь  дверь  он
остро чувствовал ее присутствие.
   - Подумай о том, что я сказал, хорошо? Это очень важно.
   Он вышел, и женщина посторонилась, выпуская его из комнаты.
   И тут же она переступила порог, закрыла за  собой  дверь  и  замерла,
прижавшись к ней спиной, как будто ей  было  страшно  сделать  следующий
шаг.
   Джейк изо всех сил боролся со сном. Он  был  ужасно  измучен.  Как  в
сновидении, сознание его колыхалось прозрачной пеленой, то  приоткрывая,
то снова закрывая каналы рационального восприятия мира.
   Он чувствовал, что в комнате кто-то находится, и окликнул  невидимого
гостя сакраментальным вопросом:
   - Кто там?
   Сонная мгла разевала свою пасть, грозя  вот-вот  поглотить  его.  Так
приятно было избавиться от телесных мук  и  нырнуть  в  нее  с  головой.
Славная эта штука - сон.
   Но присутствие постороннего не  давало  ему  уснуть,  отталкивая  сон
грубыми лапами.
   - Кто там? - повторил он свой вопрос, и голос его звучал едва слышно.
   - Ты не узнаешь меня?
   Женщина отделилась от двери и приблизилась к кровати.
   - О, Джейк! - прошептала она, касаясь его щеки в том месте,  где  она
не была закрыта бинтами.
   Его рука поднялась и схватила ее руку, ощущая ее нежную  кожу.  Глаза
его тщетно пытались сфокусироваться.
   - Кто это?
   - Джейк, это я, Блисс , - ответила она. - Мы с тобой...
   - Играли со змейками на улице Лестниц! Глаза его широко открылись  от
удивления. Чувствуя, как стремительно учащается его пульс, он  попытался
подняться, но не смог.
   - Блисс, неужели это ты?
   - Да, но то бывало зимой, - прибавила она.  -  А  летом  мы  воровали
сушеных скатов из магазина в Западном Округе.
   - И круглый кормились тушонкой с рисом, которую таскали со  склада  у
доков! - Кошмарная сонливость одолевала его, но он через силу  удерживал
глаза открытыми. - Как давно это было!  Но  я  все  помню.  -  Он  жадно
всматривался в ее черты, сравнивая то, что видел, с тем, что помнил. Так
вот она какой стала, когда выросла! - Ты была такой  маленькой  тогда...
Совсем девчонкой! Давным-давно...
   Он все еще держал ее руку, ощупывая ее кончиками пальцев, как слепой.
   - Блисс, - прошептал он. - Как ты сюда попала?  Столько  лет  прошло!
Это непостижимо! Совершенно непостижимо!..
   - Спи, -  шепнула  она.  -  Мы  еще  успеем  наговориться,  когда  ты
проснешься.
 
*** 
 
   Вашингтон, как и  все  великие  столицы  мира,  является  средоточием
власти. Люди, которые живут здесь, должны чувствовать  себя  так,  будто
они находятся в эпицентре зарождающегося землетрясения. Однако,  обычные
смертные - рабочие скотинки, которые вкалывают с девяти до  пяти,  потом
идут домой, чтобы съесть свой ужин, уставившись в телевизионный экран, а
затем, отправив своих скулящих отпрысков  спать,  заваливаются  на  жен,
потея  и  комич