отребуется ему, с его поистине безграничными
возможностями, чтобы пронюхать про "Медею"? Даниэла понимала, что такого
допускать никак нельзя.
   Она набрала целую пригоршню шашек, задумчиво подкидывая их  на  руке.
Голова ее была закинута назад и  глаза  почти  закрыты.  Занятия  сексом
производили на  нее  всегда  любопытный  эффект:  и  думалось  легче,  и
сосредоточиться было  проще.  Как  быть  с  Лантиным?  Необходимо  найти
способ, как нейтрализовать его. Но, учитывая огромную власть, которой он
обладает как член Политбюро, найти этот способ - задачка не  из  легких.
Но Даниэла знала, что нет на свете неразрешимых задач.
   В отношениях с Лантиным  следует  следовать  в  духе  той  философии,
которую проповедовал ее отец. Силу врага легче  заметить  и  определить,
чем его слабость, - сказал он однажды. - Ясли время торопит,  то  ты  не
можешь позволить себе роскошь тратить его на поиски слабостей  врага.  В
таком случае лучше определить его силу и  затем  придумать  способ,  как
использовать ее против него самого.
   Серый саван, окутавший землю, постепенно расползался.  Лазурное  небо
проглядывало сквозь разрывы среди туч.
   Даниэла встрепенулась  и,  открыв  глаза,  посмотрела  на  доску.  Ей
показалось, что она нашла ответ  на  свой  вопрос.  Протянув  руку,  она
сделала белой шашкой единственный ход,  который  можно  было  сделать  в
сложившейся ситуации. Следующим,  сто  шестьдесят  вторым  ходом  черные
выигрывали пять очков. Игра, наконец-то, была закончена.
   И начиналась новая.
 
*** 
 
   Медленно тянулись минуты. Джейк  замедлил  их  течение,  работая  над
своим дыханием, делая его более глубоким. Он как бы  отцентрировал  свою
сущность, опустившись в низшие  слои  подсознания,  где,  по  словам  Фо
Саана, все шесть человеческих чувств находятся в состоянии более высокой
активности. Если при  этом  воспользоваться  одним  из  них  -  зрением,
например, -  то  увидишь  всю  комнату  целиком.  В  таком  состоянии  и
реагируешь, и движешься гораздо быстрее. Его очень полезно  поддерживать
в потенциально опасных ситуациях. В такой, например, как эта.
   Двое молодчиков подвели его к  ожидающему  автомобилю  и,  усадив  на
заднее  сидение,  повезли   в   северо-восточном   направлении,   вглубь
Тосима-ку. Через шумный Икебукуро, обогнув слева раскиданные на  большой
площади  корпуса  университета  Риккио.  Потом  направо  к   Йамате-дори
примерно с милю и налево, вглубь Канамечо.
   Здесь кварталы стали длиннее, дома -  более  импозантными.  Появились
лужайки, каменные ворота, высокие  заборы  из  бамбука.  Не  доезжая  до
университетской площадки для игры в  бейсбол,  они  въехали  в  железные
ворота. Зелень японского кедра и самшита подымалась над высоким забором,
напоминающим крепостные стены. Деревья были старые и ухоженные.
   Джейк успел заметить и сам дом, прежде чем  заросли  снова  заслонили
его. Машина остановилась, и  они  пошли  дальше  пешком  через  обширное
пространство, посыпанное мелкой, словно руками отобранной  галькой,  над
которой возвышались круглые камни разной величины. Он  обратил  внимание
на группу из трех камней постепенно уменьшающегося размера.
   Его вели  к  дому,  чуть  ли  не  подталкивая  в  спину,  словно  они
опаздывали на назначенную встречу. Войдя в двери, быстро проследовали по
узкому коридору,  оклеенному  серо-белыми  обоями.  Мимо  ряда  закрытых
дверей. Напротив одной из них они остановились и  сняли  обувь,  глазами
приказав Джейку сделать то же. Затем его ввели сквозь раздвинутую  содзи
-  раздвижную  дверь,  сделанную  из  полупрозрачной   рисовой   бумаги,
натянутой на деревянную раму, - в комнату на шесть татами. Стены ее были
покрашены в традиционный охристый цвет. Потолок из кедровых досок, вдоль
правой стены - токонома - своего рода  альков  в  традиционном  японском
доме: экибана на небольшом возвышении и изречение на свитке  бумаги.  На
слегка приподнятом постаменте стояла  изящная  глиняная  ваза,  покрытая
розовато-лиловой  глазурью,  в  которой  был  один-единственный   цветок
красоднев - красно-коричневое садовое растение, цветущее один  день.  На
стене за вазой висел свиток рисовой бумаги, на котором  каллиграф  вывел
изречение: Где реет знамя полководца, там и его армия;  куда  он  укажет
перстом,  туда  и  двинутся  его  полки;  насколько  строго  он  накажет
солдата-ослушника, настолько и укрепится дух  его  войска.  Таким  путем
выигрывается сражение.
   Джейк  подумал,  а  что  если  он  и  в  самом  деле  сейчас   увидит
полководца?
   Содзи слева раздвинулась, и появился один из тех, кто привез  его  из
гостиницы. Он  почтительно  придерживал  раздвижную  дверь,  пока  через
деревянную  перемычку  перешагивал  незнакомый   человек.   Пружинистыми
спортивными шагами он приблизился и остановился  перед  Джейком,  слегка
расставив ноги. У него был уверенный вид  судьи,  когда  тот  собирается
занять свое кресло для того, чтобы вести заседание.
   Джейк отнесся к его появлению с должным вниманием.  У  человека  были
широкие плечи и узкая талия. Мощная грудная клетка постепенно  и  словно
неохотно переходила в толстенную бычью шею, заканчивающуюся круглым, как
луна, но не по-лунному хмурым лицом. На бритой  голове  -  пробивающийся
ежик  волос  и  маленькие,  прижатые  уши.  Темные  раскосые  глаза  под
неожиданно густыми бровями. Широкий, почти безгубый рот.
   Он  был  щегольски  одет  в  темный   костюм   европейского   покроя,
блекло-розовую рубашку и галстук в полоску. Маленькая золотая булавка  в
лацкане пиджака была единственным  украшением,  которое  Джейк  поначалу
заметил. Затем человек поднял руку, и он увидел золотое  кольцо  в  виде
дракона на его безымянном пальце.
   - Меня зовут Микио Комото,  -  сказал  он  без  всякой  преамбулы.  -
Ростовщик, у которого вы взяли деньги, работает на меня. Вы застали меня
в очень неблагоприятный момент: мне некогда разбираться с  вами,  мистер
Ричардсон. - Он помахал в воздухе паспортом  Джейка,  будто  обмахиваясь
им, как веером. - Что с вами делать? Все вы, игроки, одинаковы: умоляете
об услуге, а когда вам ее окажут,  отказываетесь  вернуть  долг.  Как  у
обжор, глаза ваши превосходят размерами живот.
   Здесь Комото использовал  слово  хара,  которое  означает  не  только
живот, но и силу духа, внутреннюю энергию, которую японцы так ценят.
   Сердце Джейка сильно забилось. Значит, он не ошибся. Это  именно  тот
человек, который ему нужен.
   - Оябун! - обратился он, отвешивая традиционный  поклон,  принятый  в
кланах якудзы. - Позволите  ли  вы  принести  вам  и  вашему  уважаемому
ростовщику надлежащие извинения?
   Микио Комото ничего не ответил,  и  Джейк  двинулся  в  его  сторону.
Охранник у содзи  пошевелился.  Комото  остановил  его,  сделав  рубящее
движение ребром  ладони.  Он  смотрел  на  Джейка  неподвижными,  как  у
ящерицы, глазами.
   Джейк полез в нагрудный  карман,  извлек  оттуда  бумажник.  Отсчитал
достаточное количество йен, чтобы покрыть сумму, занятую им у ростовщика
накануне, плюс проценты. Затем добавил еще сто тысяч йен и  положил  эту
стопку купюр на татами.
   - Я приношу свои  извинения  за  неудобство,  которое  причинил  вам,
оябун, - сказал Джейк, снова кланяясь. - Но вдобавок к деньгам,  которые
я проиграл в вашем заведении, и тем, что я занял, пытаясь отыграться,  я
принес достаточно, чтобы  оплатить  каждую  минуту  вашего  драгоценного
времени.
   Комото дал знак своему  человеку  взять  деньги  и,  когда  это  было
сделано, сказал:
   - Тоси-сан, проводи этого итеки к выходу.
   Бросив паспорт Джейка на татами, на котором за минуту до этого лежали
деньги, он повернулся, чтобы удалиться.
   - Я знаю, кто вы, оябун, - сказал Джейк. - И хочу поговорить  с  вами
по одному важному делу.
   Стоя к нему вполоборота, японец презрительно процедил сквозь зубы:
   - Ты думаешь, произвел на меня впечатление тем, что говоришь на  моем
языке? Ты думаешь, что произвел на  меня  впечатление  тем,  что  знаешь
кое-какие наши ритуалы? Ты - итеки. И мне не о чем разговаривать с тобой
и тебе подобными. Я только пользуюсь  вашими  деньгами,  которые  вы  по
глупости теряете.
   - Я прибыл сюда по поводу Ничирена, оябун.
   - Не знаю я никакого Ничирена.
   - Кеи Кизан был оябуном, как и вы. Между вашими  кланами  давно  идет
борьба за Тосима-ку. Может, вы меня все-таки выслушаете?
   Глаза Микио  Комото  сверкнули,  и  Джейк  почувствовал,  как  опасно
нарастает напряженность ситуации. Когда оябун опять заговорил, в  голосе
его было достаточно холода, чтобы все, находящееся в комнате,  покрылось
инеем:
   - Дела якудзы  никого  не  касаются,  кроме  якудзы.  Возможно,  тебе
кажется, что ты придумал  хитроумный  способ  пробраться  сюда.  Позволь
разуверить тебя в этом. Ничего более глупого  ты  не  мог  придумать.  В
некоторых, исключительных случаях я беру у итеки не  только  их  грязные
деньги. Иногда я беру их жизни, если они меня сердят.
   Последнее предложение он почти  выплюнул.  Полная  презрения  усмешка
скривила его тонкие губы.
   - Тоси-сан, - обратился он к своему человеку. - Убери  этого  варвара
вместе с его паспортом  отсюда,  да  поскорее.  В  комнате  стоит  вонь,
которой я, как ты знаешь, не переношу.
 
*** 
 
   У  него  был  очень  необычный  голос:  такой  высокий,  что  был  бы
неприятным, если бы не его богатые модуляции. И громкость его была  едва
достаточной для того, чтобы слышать то, что он говорит,  не  напрягаясь.
Ее несколько раз перевозили с места на место,  и  всегда  с  завязанными
глазами. Соответственно,  дезориентация  была  даже  более  полной,  чем
темнота, окружающая ее.
   - Где я? - спросила Марианна. В отличие от Джейка,  она  не  говорила
по-японски. Только немного на кантонском диалекте китайского языка.
   - Вы сегодня ели? Вас вообще хорошо кормят?
   - Отвечаю "да" на оба вопроса, - откликнулась она. - Но у меня плохой
аппетит. - После небольшой паузы:
   - Я чувствую себя, как крыса в подполье.
   - Не понял.
   - Я давно уже не вижу белого света.
   - Сожалею.
   Вспышка, подобная тысячи солнц, и Марианна  вскинула  руки,  закрывая
глаза. Она слышала, как он отходит от двери. Сквозь прищуренные веки она
видела только изгиб собственной  руки,  которой  прикрылась  от  резкого
света. Сотни вопросов вертелись в ее голове, но она но могла  задать  ни
одного из них, пока не сможет видеть нормально. Не видя собеседника, она
чувствовала себя ужасно беспомощной.
   - Необходимо соблюдать полную  секретность,  -  объяснил  Ничирен.  -
Отсюда все эти  перемещения,  комнаты  без  окон.  Слишком  была  велика
опасность.
   - Была? А сейчас?
   - И сейчас тоже.
   Что он делает? Все звуки прекратились.
   - Где я нахожусь? - опять спросила она.
   - В Токио, - ответил он голосом без всякого выражения. - Более точный
адрес вам ни к чему.
   Она почувствовала, что он подошел к ней ближе.
   - Я начинаю сожалеть, что послушалась вас.
   - Не понимаю, о чем вы, -  он  говорил  на  грамматически  правильном
английском языке, но с сильным акцентом. - Вы живы.  И  фу  находится  в
надежном месте. Вам не о чем беспокоиться.
   - Меня целыми днями держат в кромешной тьме, ничего  не  объясняя!  -
крикнула она запальчиво. - Как мне не беспокоиться?
   - Честно говоря, я об этом как-то не подумал, - сказал  он  несколько
озадаченным тоном. - Но уверяю вас, что все это делается,  чтобы  спасти
вас от ваших же врагов.
   - А что если вы мне говорите не правду?
   - Я вам ни в чем не солгал, вы и сами видели. Все это чистая правда.
   - Я уже не знаю, где она, эта правда! - пробурчала она.
   - Плакать будете?
   Она вскинула голову. Глаза ее уже привыкли к свету.
   - Вы думаете, я доставлю вам такое удовольствие?
   - Мне казалось,  что  именно  это  делают  все  женщины,  находясь  в
состоянии,   подобному   вашему.   -   Он   был   одет   в   темно-серый
хлопчатобумажный костюм превосходного покроя. Накрахмаленный белоснежный
воротничок рубашки врезался в  его  стройную  шею.  Черные  волосы  были
необычайно густы, и он зачесал их назад, так что  его  широкий  лоб  был
весь открыт. Узкий подбородок делал его лицо почти  треугольным,  как  у
кота. Из всех мужчин, которых знала Марианна, только у  Джейка  были  не
менее замечательные глаза. То, что она увидела в их прозрачной  глубине,
испугало ее, хотя она ни за что не призналась бы в этом  даже  себе.  Он
выглядел очень аккуратным и подтянутым. Было очевидно, что этот  человек
в прекрасной форме.
   Несмотря на страх, который она к нему испытывала а может быть, именно
благодаря ему, - она почувствовала, как гнев закипает в ее груди.
   - Идиот! - взвизгнула она.
   И тут  она  заметила  его  руки.  Ребра  ладоней  представляли  собой
сплошную мозоль,  пожелтевшую,  как  старинная  слоновая  кость.  Полным
контрастом к ним выглядели пальцы, такие длинные и  изящные,  что  любая
женщина могла бы позавидовать.
   Ничирен разглядывал ее с потрясающим спокойствием.
   - Мы должны уехать, - сказал он немного погодя.
   - Уехать? - переспросила она. - Куда?
   - Из Токио, - ответил он, будто давая ей исчерпывающее объяснение.
 
*** 
 
   Джейку больше ничего не  оставалось  делать,  как  ждать.  Он  прошел
несколько   кварталов   и,   наконец,   увидел   магазин    канцелярских
принадлежностей. Там он купил себе небольшой блокнот и шариковую  ручку.
Неподалеку нашел и науанорен. Отодвинув рукой  бисерный  занавес,  зашел
внутрь и уселся за столик в углу. Неподалеку  двое  стариков  потягивали
пивко и вдумчиво играли в го, в  игру,  аналогичную  китайской  вэй  ци.
Время для ленча уже прошло, а для обеда еще не наступило,  и  поэтому  в
харчевне больше никого не было.
   Джейк заказал для себя китайского  пива  "Кирин"  и  жареную  рыбу  с
хрустящей соленой корочкой. В середине  трапезы  попросил  принести  еще
одну кружку. Старики играли, по-видимому, уже давно,  потому  что  между
ходами делали большие паузы.
   Джейк вынул купленную записную книжку и ручку и начал набрасывать  по
памяти контуры дома Микио Комото. Покинув его, он  походил  вокруг,  так
что имел приблизительное представление о его размерах и более точное - о
его конфигурации. Затем он нарисовал  коридоры  и  комнаты,  которые  он
проходил, когда его проводили в комнату хозяина через  боковую  дверь  и
выводили наружу - через парадную. Немного подумав, он обозначил  функции
каждой из комнат. Затем  стал  строить  предположения  насчет  остальной
части дома.
   Это была не такая уж невыполнимая задача, какой она могла  показаться
с первого взгляда. Традиционные японские дома  строятся  по  стандартной
схеме. Жилого пространства там вечно не хватает, и  даже  очень  богатые
дельцы вынуждены ограничивать свои потребности. Полезная площадь  каждой
из комнат измеряется в татами, и поэтому в японском доме не  может  быть
необычной формы комнат, их планировка всегда более или менее  одинакова.
Кроме того, коридоры  и  комнаты  переходят  одна  в  другую  в  строгом
порядке.  Таким  образом,  учитывая  эти  принципы,  можно  предположить
определенный набор комнат в  любом  японском  жилище,  если  знаешь  его
внешние контуры.
   Еще одним фактором  в  пользу  Джейка  было  то,  что  он  знал,  где
находится комната Микио Комото. Очевидно, что во всем этом  крыле  будут
только его комнаты. Никаких женских помещений, кроме что  разве  комнаты
уборщицы, здесь быть не могло. Так что интерес для  Джейка  представляло
только это крыло.
   Закончив свой чертеж, он некоторое время задумчиво  глядел  на  него.
Стоит ли затевать все это дело? Что если в доме Комото  нет  ничего  про
Ничирена? Но, с другой стороны, если один раз здесь узнали  кое-что  про
него, то почему бы не узнать еще раз?
   Так что нет смысла морочить себе голову пустыми  рассуждениями.  Надо
идти и выяснять все на месте. Он встал из-за стола, расплатился.  Выходя
из харчевни, взглянул на ситуацию, складывающуюся на доске у стариков за
соседним столиком. Он сразу же заметил дорогу к победе, которой  они  не
видели. Эх, если бы в реальной жизни так же просто было все определить!
   На улице все еще было светло. Он шел  по  тротуару,  пока  не  увидел
нужную вывеску. Зашел в этот магазин, потом - в следующий. Из каждого он
вышел с покупками. В конце  квартала  был  кинотеатр.  Снова  на  экране
старый фильм о последнем  великом  мастере  японской  татуировки.  Джейк
заинтересовался, зашел в зал. Тот мастер сделал  открытие,  что  женская
кожа лучше принимает  узор,  который  он  наносит  своими  иглами,  если
женщина в этот момент, когда он это делает, занимается с кем-то любовью.
Ну и ну!
   А впрочем, в этом что-то есть! Конечно, выдумка, но - впечатляет,  Фо
Саан как-то говорил ему, что искусство существует ради  эмоций,  которые
оно  пробуждает  в  зрителе.  Оно  ничего  не  утверждает,   ничего   не
оспаривает. Его власть заключается в том, что оно  действует  подспудно.
Но власть эта могуча, как морская стихия, и искусство  по  праву  должно
считаться одним из Властителей Бездн. Когда Джейк спросил, почему бы  не
включить искусство  в  программу  его  обучения,  раз  оно  имеет  такое
значение, Фо Саан ответил: "Оно есть суть твоего обучения".
   Джейк далеко не сразу понял смысл  сказанного  его  учителем.  Оно  и
понятно: учение происходит за счет увеличения знаний  бесконечно  малыми
дозами. Знание должно выкристаллизоваться, постижение смысла  усвоенного
- вот в чем видел Фо Саан назначение образования.
   Однажды утром он сказал:
   - Учатся не глазами, не ушами, не носом и  не  кончиками  пальцев.  И
даже не с помощью ума, как некоторые самоуверенные  люди  полагают.  Иди
под уклон. - Он указал рукой вперед. - Иди и не останавливайся.
   Джейк так и сделал. Туман вокруг  был  таким  густым,  что  он  скоро
потерял  ориентировку,  твердая  земля  под  его  босыми  ногами   скоро
превратилась в растрескавшуюся глину, потом в сухую траву и наконец,  по
мере того, как уклон увеличивался, - в песок. Сначала песок был  грубым,
смешанным с землей, потом стал мягче.
   Он вздрогнул, почувствовав под ногами воду,  прежде  чем  оказался  в
ней. он поднял глаза и увидел, что все впереди тонет в опаловой  мгле  -
ни неба, ни облаков, ни солнца.  Он  оглянулся  назад  и  не  увидел  ни
признака земли, один сплошной туман.
   Он позвал Фо Саана, сначала нерешительно, затем, сложив руки рупором,
погромче.  Голос  его  звучал  странно  глухо,  заставив  его  вспомнить
кошмарные  сны,  когда  пытаешься  закричать,  но  лишь  шелест   шепота
срывается с твоих губ.
   Он стоял по икры в воде со странным  ощущением,  что  почти  все  его
органы атрофированы. Поскольку слух, зрение, обоняние были ненадежны, он
сконцентрировался на осязании. Но скоро понял, что не может  даже  точно
сказать, как далеко от берега  он  ушел,  потому  что  вдруг,  к  своему
великому изумлению, почувствовал, что вода ему стала уже почти по  пояс.
Неужели он так далеко зашел? До этого самого момента он был убежден, что
сделал вперед не больше двух шагов. По-видимому, начался прилив. Но если
это так, то почему он не ощущает, как его сносит приливной волной?
   Паника охватила его. Лишенный всех органов  чувств,  он  почувствовал
себя потерянным в полном смысле этого слова, он  попытался  успокоиться,
прибегнув к доводам разума, но обнаружил, что и  ум  его  замкнулся,  не
получая впечатлений от внешнего мира. Мыслительные способности его  тоже
подвели. Теперь он совершенно не знал, что делать.
   В отчаянии он стал звать Фо Саана.
   И замолчал,  испуганный  странными  призвуками,  появившимися  в  его
собственном голосе. Тишина, которая за этим  последовала,  напутала  его
еще больше. Он заметался, пытаясь повернуть  назад  к  берегу,  но  идти
стало очень трудно: прилив вымывал из-под него дно, и  впечатление  было
такое, что его засасывают зыбучие пески.
   Вода стала ему по грудь, затем - по шею. Ко