в
гостиную электрический камин и включить его на  полную  мощность,  чтобы
хоть немного подсушить воздух.  Затем  вышла  на  широкую,  застекленную
веранду, обращенную к морю.
   Дождь и ветер исхлестали воду до безобразия, превратив ее в  пенистый
бульон. Море тоже стало серым, по цвету совершенно неотличимым от  неба.
Там, за горизонтом, примерно в трехстах  милях  к  югу,  лежала  Турция.
Когда Даниэла смотрела в ту сторону, она заметила чайку, летящую  как-то
боком под проливным дождем. Птица издала пронзительный  крик  и  нырнула
вниз: хищно изогнув гребень, волна сделала в  ее  сторону  выпад.  Птица
немедленно взмыла вверх и  исчезла  в  серой  мгле,  которую  с  большой
натяжкой можно было назвать небом. Генерал Воркута  смотрела  ей  вслед,
уверенная, что видела, как птица вздрогнула  всем  телом,  когда  к  ней
приближалась холодная, вся в белой пене, волна.
   - Товарищ генерал!
   Даниэла обернулась.
   В  распахнутой  двери  она  увидела  генерала  Карпова.  На  нем  был
армейский,  серый  с  красной  окантовкой,  мундир,  который  он  обычно
надевал, приезжая на отдых. У него был очень представительный,  властный
вид. Стоя посредине плохо освещенной гостиной, он, казалось, заполнял ее
всю собой.
   - Рад тебя видеть здесь, Данюшка.
   По его каменным губам прошла трещина улыбки. Протянув руку вперед, он
шагнул к ней...
   В 1971 году Даниэла работала в  Отделе  "С"  -  важном  подразделении
Первого  главного  управления,  занимающемся   вербовкой   и   обучением
нелегалов для внедрения их в разные  сферы  жизни  западных  стран.  Она
отвечала за  так  называемых  "Оборотней"  -  службу,  ответственную  за
обеспечение надежного прикрытия агентов.
   В том году Олег Лялин, сотрудник Отдела "В", занимавшегося диверсиями
и убийствами и недавно слившегося  с  Отделом  "С",  вошел  в  сговор  с
западными спецслужбами и, находясь в командировке  в  Лондоне,  внезапно
исчез вместе с важными документами и обширными сведениями о самых разным
темных делах КГБ. На площади Дзержинского очень переживали этот удар,  а
несколько месяцев спустя Даниэла  обнаружила  некоторые  факты,  на  вид
незначительные, но весьма любопытные, и начала копать глубже.
   Только   она,   руководитель   "оборотней",   специалист   по   части
распространения разного рода дезинформации, могла обнаружить эти  факты.
Три недели упорной работы - и она положила  на  стол  генерала  Карпова,
который тогда был начальником Отдела "С", внушительное досье, содержащее
неопровержимые улики.
   Основываясь  на  этих  данных,  Карпов  начал  действовать  быстро  и
решительно. Дело было в том, что  Даниэла  обнаружила,  что  Лялин  стал
тайным агентом  Британской  разведки  еще  за  два  года  до  того,  как
дезертировал.
   Типично советская параноидальная ксенофобия  захлестнула  Отдел  "С".
Первыми под  топор  попали  высокопоставленные  сотрудники  Отдела  "В",
которых или по быстрому расстреляли после допросов  с  пристрастием  под
беспощадным оком высоковольтной лампы, или разжаловали  и  отправили  на
преподавательскую работу в Высшую школу КГБ.
   Товарищ Карпов каленым железом выжег крамолу в Отделе "В" и  за  свои
героические заслуги получил еще одну звезду на  погоны  и  был  назначен
руководителем Первого главного управления.
   Конечно, вся слава раскрытия шпионского гнезда, птенцом которого  был
Лялин,  досталась  Карпову.  Но  он  не  забыл,  от  кого  получил   эту
информацию. При первой же возможности он перевел Воркуту на  полковничью
должность  во  вновь  сформированный  Восьмой  отдел,  созданный  взамен
ликвидированного Отдела "В".
   И  не  только  благодарность  двигала  Карповым.  И  даже  не  только
объективная оценка ее недюжинных способностей. Его влекло к  ней  как  к
женщине с того самого момента, как он впервые  увидел  ее  на  одном  из
совещаний. Ей тогда было только девятнадцать лет, и один из его офицеров
отозвался о ней,  как  об  очень  толковой  сотруднице  Службы  активных
мероприятий (этим хитрым термином у них тогда называлась дезинформация),
которая разрабатывала несколько весьма остроумных шифров.
   Она покорила его своей копной белокурых волос, холодноватым  взглядом
серых глаз, с которым были явно не в ладу нежные, чувственные  губы.  До
этого времени Карпов, женатый уже лет тридцать, никогда не  подумывал  о
том, чтобы завести любовницу. Даниэла Воркута заставила его усомниться в
своей непоколебимой "моральной  устойчивости".  Тем  не  менее,  он  был
достаточно опытным "службистом", чтобы позволить элементарному  половому
влечению разрушить его карьеру. Как и у большинства людей его поколения,
у него "общественное" всегда доминировало над "личным".
   Время от времени он поручал одному  из  своих  помощников  справиться
насчет того, как идет ее служба.  Его  поставили  в  известность,  когда
Даниэлу посылали в загранкомандировку с  заданием  подбирать  агентурные
кадры  для  Первого  главного  управления.   У   нее   было   достаточно
способностей и инициативы, чтобы продвигаться по службе без  посторонней
помощи, но генерал считал не лишним то там замолвить за нее словечко, то
здесь,  строя  ее  карьеру  в  соответствии   со   своими   собственными
интересами. Хотя ни он сам, ни тем более  она  не  сознавали  этого,  он
воспитывал ее, формируя ее личность по  своему  образу  и  подобию.  Ему
очень понравилось,  как  ловко  она  вывела  на  чистую  воду  прощелыг,
затесавшихся в органы. Она была настоящий кремень, и  это  радовало  его
сердце.
   Решительность,  с  которой  Даниэла  действовала   по   отношению   к
изменникам, позволила ему выдвинуть  ее  на  ответственную  должность  в
Восьмом отделе - фактически на должность заместителя начальника. И,  что
самое главное, Карпов постарался,  чтобы  ее  боссом  оказался  человек,
который заведомо не справится с работой.
   Таким образом, вроде бы и без его помощи, через восемнадцать  месяцев
полковник  Воркута  оказалась  естественной  кандидатурой  на  вакантную
должность начальника Восьмого отдела. Все приличия были соблюдены, и  ни
у  кого   не   могло   создаться   впечатления,   что   Даниэлу   кто-то
"проталкивает": она не перепрыгнула ни через одну из ступенек  служебной
лестницы. Политбюро всегда подозрительно относилось к  фланговым  маршам
аппаратчиков, и Карпов не  хотел  привлекать  к  своей  протеже  лишнего
внимания.
   Соответственно, он вызвал ее к себе в кабинет в одно прекрасное  утро
и раскрыл ей свои планы. Она возглавляет Восьмой отдел. Естественно, это
только начало.
   Если...
   Генерал долго ждал. И теперь, полностью в соответствии  с  интересами
его собственной карьеры, у него появилась возможность. И он был  намерен
воспользоваться ей.
   Даниэла отказалась.
   Чем больше она противилась, тем  больше  воспламенялся  генерал.  Она
казалась ему дикой кобылицей потрясающей красоты и стати. Бродя взглядом
между этими  холодными  серыми  глазами  и  этими  нежными  чувственными
губами, он чувствовал, что ему просто необходимо укротить ее.  К  своему
собственному удивлению он обнаружил, что никогда и ничего  в  жизни  так
еще не желал. Он обнаружил, что не может думать ни  о  чем  другом.  Для
человека с его положением это могло обернуться катастрофой.
   Она должна быть моею, - думал он. Должна.
   Конечно, он мог надавить на нее по службе и  вынудить  уступить  хоть
сейчас. Но он понимал, что очень  скоро  ему  бы  самому  было  противно
пользоваться полученной таким образом  благосклонностью.  Он  знал,  что
Даниэла слишком дорога ему, чтобы рискнуть пойти на  такой  опрометчивый
шаг.
   Он хотел, чтобы она сказала свое "да" по своей собственной воле.
   В тот день он, отменив все свои дела, отправился домой,  прихватив  с
собой ее досье. Жена  его  тогда  была  в  Риге,  куда  она  направилась
навестить свою сестру. Так что дом был весь в его распоряжении.
   Плеснув в стакан чего  покрепче,  он  направился  в  свой  маленький,
уютный кабинет, устроился поудобнее в кожаном кресле и открыл досье.
   Полбутылки  спустя  ему  начало  казаться,  что  он   придумал,   как
заполучить ее.
   Даниэла родилась и выросла в Одессе, и  там  же,  на  берегу  Черного
моря, у нее была дача. Ничто не помогает в  любовных  делах  лучше,  чем
поездка на родину, - подумал он.
   А что касается Даниэлы, то она и сама уже была настроена переспать  с
Карповым  при   первом   удобном   случае.   Она   считала   его   очень
привлекательным мужчиной во всех отношениях.  Его  властность,  странным
образом сочетающаяся с обходительностью, очень ей импонировала. Но,  как
не раз говорил ей ее отец, никогда не надо отдавать  задаром  того,  что
можно продать. Она считала, что  Карпов  за  ценой  не  постоит.  Только
глухой,  слепой  и  немой  одновременно  не  почувствовал  бы   страсти,
скрывающейся во взглядах, которые он на нее бросал.
   Это ей нравилось и даже больше,  чем  она  в  том  хотела  сама  себе
признаться. Дело в том, что Даниэла была сама не  лишена  честолюбия,  и
она  прекрасно  понимала,  что  любовные   увлечения   не   способствуют
дисциплине. Мысль о том, что этот могущественный человек таял  при  виде
ее, кружила ей голову.
   - Одесса, - сказал он как-то в пятницу во второй половине  дня.  -  Я
так давно не купался в море.
   Даниэла, почувствовав, куда ветер дует, отреагировала соответственно:
   - Моя дача выходит окнами на Черное море. - Она пожала плечами. -  Но
и я очень редко могу улучить время, чтобы съездить туда.
   - А как насчет этого уик-энда? -  предложил  Карпов  с  таким  видом,
словно эта мысль только что пришла ему в голову.
   Даниэла вздохнула.
   - К сожалению, слишком много работы.
   - Работы? -  переспросил  он.  -  Бери  ее  с  собой,  если  это  так
необходимо, и поехали.
   Даниэла засмеялась.
   - Вы хотите сказать, что приглашаете меня провести с вами уик-энд  на
моей же даче?
   Карпов, пока еще не очень в курсе ее личных пристрастий, осторожно  и
вполне серьезно осведомился:
   - А что, для тебя эта идея звучит слишком ревизионистски?
   Она опять засмеялась.
   В  воскресенье  утром  Карпов  опять  предложил  ей  пост  начальника
Восьмого отдела. Даниэла хотела должность руководителя внешней  разведки
и звание генерала. Она сказала, что на меньшее не согласна.
   Этого она могла и не говорить. В молодости, поднимаясь  по  служебной
лестнице, Карпов знавал многих женщин. Но ни с кем из них  ему  не  было
так хорошо, как с ней. Он никогда не считал  себя  неловким  в  постели.
Жена его не жаловалась, да и никто из девиц в пору его молодости тоже не
жаловался. Даниэла доказала, что в искусстве любви ему предстоит многому
научиться. Говорить ему об этом было незачем: он и так  все  понял.  Она
будто взяла его за руку, подвела к знакомой двери и, открыл ее, показала
совсем новый мир. Острота удовольствия, которое он при  этом  испытывал,
была просто удивительная. А потом она научила его делать то же  самое  с
ней.
   После этого он согласился на все ее требования и никогда  в  этом  не
раскаивался. Она прекрасно зарекомендовала  себя  на  новой  работе.  Не
хуже, чем в постели. Карпов был на седьмом небе.
   А потом и "Лунный камень", план мероприятий по Китаю, был  утвержден,
и Карпов получил указание от Главного  разведывательного  управления  на
выработку  соответствующих  директив.  Юрий  Лантин  замолвил  за   него
словечко в Политбюро, и дело было сделано. Теперь они  работали  вместо,
поскольку Лантин имел тесные связи с ГРУ и лично следил  за  тем,  чтобы
интересы различных  ведомств  не  слишком  скрещивались  при  выполнении
программы "Лунный камень". Карпову  очень  повезло,  что  папка  с  этим
проектом попала в свое время на стол Лантина.
   - Товарищ генерал! - повторил еще раз Карпов, целуя Даниэлу в губы.
   Одной из причин того, что он приводил  Лантина  в  ее  кабинет,  было
странное, отчасти детское желание общаться с ней в  присутствии  другого
мужчины. Ему было приятно называть ее  "товарищ  генерал",  а  про  себя
добавлять "Данюшка". Он знал. Даниэла тоже знала.  А  Юрий  Лантин,  при
всей его власти, не знал... Это давало Карпову кое-какое  удовлетворение
и возможность что-то противопоставить силе, перед  которой  в  противном
случае он должен был просто согнуться.
   Подхватив Даниэлу на руки, он развернул ее лицо к свету,  заглянув  в
ее холодные серые глаза. Золотистые волосы ее были собраны на затылке  в
пучок, подчеркивая нежный овал щек и  решительную  линию  подбородка.  В
ушах не было никаких украшений, хотя она и проколола их в свое время.
   - Вот ты и познакомилась с моим  напарником  по  "Лунному  камню",  -
сказал он. - Но, товарищ генерал, видок у тебя был преотменный, когда  я
представлял его. Животики надорвать можно!
   Даниэла не очень разделяла его веселья.
   - "Лунный камень" - это одно, - сказала она. -  А  Ничирен  -  совсем
другое. Какое отношение имеет Юрий Лантин к внешней разведке?
   Карпов  засмеялся.  Придерживая  ее  сзади  за  талию  переплетенными
пальцами рук, он раскачивал ее взад и вперед.
   - Юрий Лантин имеет отношение ко всему, чем занимается наша служба.
   - По моему, ты руководишь Первым главным управлением, - заметила она,
глядя на него в упор.
   - Дорогая моя  Данюшка,  -  мягко  возразил  он.  -  Конечно  же,  ты
понимаешь,  что  есть  кто-то  и  повыше  начальника  Первого   главного
управления. Помнишь, что я говорил? В словах,  что  наша  служба  -  это
целый мир, есть доля истины, но только доля. Для каждого  из  нас  важно
знать пределы нашей власти.
   Она отвернулась и, расцепив его руки, держащие ее за  талию,  сделала
вид, что смотрит на море. У нее было такое сильное ощущение, что  кто-то
чужой наблюдает  за  ними,  что  даже  слегка  закружилась  голова.  Она
вздрогнула.
   Карпов подошел к ней  сзади,  и  она  физически  почувствовала  своей
спиной исходящее от него тепло.
   - Что с тобой? Откуда такие черные мысли здесь, далеко от Москвы?
   - Но не от ЦК, - с горечью в голосе откликнулась она.
   - Вот как? - Он развернул ее к себе лицом. В глазах его была тревога.
- Это все из-за Лантина? Данюшка, но ведь он всегда там был.  Просто  ты
теперь знаешь, о чем раньше только догадывалась. Разве это не к лучшему?
   - Я не хочу, чтобы он снюхивался с моими оперативниками.
   - Но Ничирен работает на всю Россию, не только на тебя. Слухи  о  его
подвигах распространились слишком широко, чтобы  ты  могла  владеть  ими
единолично. Разве ты не видишь, что он стал своего рода знаменитостью, и
не только в масштабах нашего муравейника? Думаешь, почему Лантин отнесся
к "Лунному камню" с серьезностью, которой он заслуживает, а  не  швырнул
его небрежно среди прочих исходящих бумаг? Да потому,  что  он  запомнил
мое имя в связи с моими ежемесячными докладами,  в  которых  я  писал  о
работе Ничирена.
   - Нечего  из  оперативников  делать  знаменитостей,  -  не  сдавалась
Даниэла. - Во всяком случае, из моих.
   -  Придется  с  этим  смириться,  -  сказал  Карпов.  -   Как   и   с
вмешательством в твою работу Юрия Лантина.
   Он уже давно стоял, плотно прижавшись животом и грудью  к  ее  теплой
спине. Сейчас он начал постепенно  поднимать  руки  выше,  сначала  лишь
касаясь ее грудей, а затем и захватив их полностью. Он теребил их и мял,
пока не почувствовал, что ее соски возбудились.  Она  любила,  когда  ее
грудь ласкают мужские руки.
   Он опять развернул ее к себе лицом, и Даниэла откинула голову  назад,
распуская волосы на голове, так что они  мягкой  волной  покрыли  плечи.
Касаясь кончиком языка мягкой линии ее шеи, Карпов спустился  пониже,  к
плечам и груди.
   - Я не хочу о нем больше разговаривать, - хрипло сказал он.
   - О ком? - шепотом спросила Даниэла.
   Расстегнув пуговицы на ее блузке, он обнажил груди и трогал  пальцами
соски до тех пор, пока она не задышала открытым ртом часто и прерывисто.
   Он опустился па колени, и Даниэла задрала юбку. Гладя ее затянутые  в
чулки ноги, он трогал губами  голую  кожу  между  чулками  и  трусиками,
вдыхая  аромат  ее  плоти.  Его  сильные  пальцы  подымались  все  выше,
заставляя ее возбуждаться все сильнее.  Когда  она,  слегка  постанывая,
начала волнообразные движения нижней частью  торса,  он  спустил  с  нее
трусики и зарылся лицом в  ее  промежье.  Даниэла  охнула.  Сначала  она
чувствовала только его щекочущее горячее дыхание.  Затем,  мало  помалу,
она начала ощущать, как он раскрывает ее изнутри, как  цветок,  лепесток
за лепестком. Когда он  достиг  ее  сокровенных  глубин,  она  судорожно
прижала к себе его голову, вцепившись пальцами  в  его  жесткие,  густые
волосы, ритмично покачиваясь, осознавая  разливавшееся  по  всем  жилкам
чувственное наслаждение. Бедра ее начали вздрагивать, и внутренние мышцы
в нижней части живота сокращаться в предчувствии подступающего  оргазма.
Она тяжело дышала, ноздри ее трепетали. Бедра двигались все ритмичнее.
   В последнее мгновение, когда она была уже на пределе, он  отстранился
от  нее,  и  она  невольно  издала  стоп  разочарования,  своими  руками
раздвигая себе ляжки, кончиками пальцев трогая там, где надо.
   - Давай же, - шептала она. - Давай, давай.
   Она  чувствовала,  как  эротическое  пламя   пожирает   ее   изнутри,
разбегаясь  сполохами  во  все  направления.  Наслаждение   удваивалось,
утраивалось...
   Она вскрикнула, осознав, что язык Карпова снова подключился  к  делу,
заменив кончики ее пальцев. А потом  он  прижал  ее  к  себе,  и  у  нее
появилось ощущение, что он всасывает ее в  себя  всю  целиком.  Снова  и
снова вскрикивала она, когда волны эмоций накрывали ее с головой, и  как
безумная металась она в его сильных руках.
   Почти теряя сознание, она спустилась ниже. Ее рука скользнула  в  его
брюки, сжала член, твердый,  как  камень.  Он  весь  дрожал,  когда  она
ощупывала и извлекала эту трепещущую плоть наружу.
   Быстрым движением она наклонилась, тронула губами шелковистую кожицу.
И как раз вовремя. При этом касании он так и взвился, брызгая семенем во
все стороны. Но язык ее продолжал свои вкрадчивые, нежные движения...
   Потом, когда они лежали рядом, она,  забывшись,  обвила  его  руками,
прижимаясь к нему всем телом.
   - Не надо! - сказал он, открывая глаза. - Ты  знаешь,  я  терпеть  не
могу, когда сковывают мою свободу.
   Даниэла не могла  понять,  почему  он  воспринимает  ее  объятие  как
сковывание его свободы. Она смотрела на его  властное  лицо,  постепенно
смягчающееся по мере того, как он погружался в сон, и  думала  о  любви,
простой и чистой. Это великое чувство не посещало ее с тех пор, как мать
целовала ее на сон грядущий.
   Карпов начал похрапывать, и она приподнялась на локте, глядя мимо его
шерстистого плеча на бескрайний простор Черного моря. Сейчас море ее  не
радовало, как обычно, а казалось посыпанным горьким пеплом.
   Может, она начинает пресыщаться своим любовником? А может, ее тяготит
"Медея", страшная игра, в которую она вступила?
   Даниэла встала с кровати и направилась в кабинет. Она остановилась  у
инкрустированного столика, вывезенного ею из Пекина несколько лет назад,
когда "Медея" только начиналась. Крышка столика представляла собой доску
для игры в вэй ци.  Даниэла  взяла  черную  шашку  и,  немного  подумав,
поставила ее на пересечение линий. Затем она перешла на другую  сторону,
задумчиво держа в руке белую шашку. Эта  игра  достаточно  сложна,  даже
если  у  тебя  есть  противник,  и  ты  обдумываешь   свои   собственные
стратегические ходы. А играя  за  себя  и  за  противника  одновременно,
рискуешь вообще никогда не закончить ее. Сейчас на доске  была  позиция,
разрабатывать которую она начала около трех лет назад.
   Даниэла почувствовала, как дрожь пробежала по ее спине. Юрий  Лантин.
Вот  он  стоит  в  своей  небрежной  позе,  заполняя   собой   крошечное
пространство ее офиса. Что скрыто в  этих  черных,  как  смоль,  глазах?
Интересно, сколько времени п