из этих случаев был самый отчаянный - та сумасшедшая  гонка  в
горах Гватемалы на машине, которой уже лет десять надо было  бы  ржаветь
на свалке. Но третий оказался самым трагическим: две пули 38  калибра  в
его теле - одна в плече, другая в предплечье, - а третья просвистела над
самым ухом.
   Все Внешняя разведка. Все спланировано генералом Воркутой.
   Да, такая быстро научит уважать себя! Стэллингс развернулся  в  своем
кресле, набрал другой код.
   ДОСТУП К ИНФОРМАЦИИ ПЯТНИЦЫ ОТКРЫТ. Его пальцы забегали по  клавишам,
будто перебирая гриву скакуна. Он просмотрел  материалы,  относящиеся  к
последним операциям  Внешней  разведки.  "Возвращение  по  своим  следам
назад, - не раз говорил ему Вундерман, - лучший способ  доступа  в  банк
памяти. Проблемы в настоящем часто имеют хвост в прошлом".
   В этом списке их было тридцать шесть, и он начал пролистывать  каждый
из файлов, выуживая детали. Нашел Гватемальскую  операцию,  перепроверил
дату,  чтобы  удостовериться,  что  она  совпадает  с  его  собственной.
Операция казалась ничем не выдающейся, пока он не дошел до  конца  и  не
увидел примечание. Предпринял поиски дополнительной информации, но так и
не нашел ничего на этом уровне. Пальцы его снова заплясали по  клавишам,
набирая очередной код.
   ДОСТУП К ИНФОРМАЦИИ СУББОТЫ ОТКРЫТ.
   Здесь он нашел, что искал.
   МАТАС САНДИНАР УМЕР ОТ ЦИКУТНОГО ОТРАВЛЕНИЯ.
   Тут  же  стояла  дата,  в  которую  его  собственная  операция  пошла
наперекосяк. Стэллингс остановился в недоумении.
   Он читал в газетах сообщение о смерти Сандинара, который в  то  время
был президентом республики. Там говорилось, что  он  умер  от  обширного
инфаркта миокарда. Проще говоря, от сердечного приступа. При  чем  здесь
отравление?
   Стэллингс задумался. Сандинар был смертельным врагом Карло  Гуэррера,
за  которым  охотился  Стэллингс.  После  смерти  Сандинара   его   враг
значительно  повысил  свой  потенциал,   что   позволило   ему   удвоить
численность своей армии, куда валом валила всякая шушера.  До  тех  пор,
пока, шесть месяцев спустя, Стэллингс снова не появился в Гватемале и не
прикончил лидера повстанцев.
   Он продолжил читать об операциях Внешней разведки.  Нашел  Анголу.  И
опять примечание, дополнительной информации к которому он  не  нашел  на
этом уровне. Попытался найти Ливан и, не найдя ничего об этой  операции,
опустился глубже.
   ДОСТУП. К ИНФОРМАЦИИ ВОСКРЕСЕНЬЯ ОТКРЫТ.
   Электронные буквы  выскочили  на  поверхность  экрана,  как  пузырьки
воздуха на поверхность воды:
   МТУБА УМЕР ОТ АСФИКСАЦИИ, НАСТУПИВШЕЙ ПОСЛЕ  ПЕРЕЛОМА  ПЕРСТНЕВИДНОГО
ХРЯЩА НА ГОРЛЕ. Официальные сообщения о смерти Мтубы говорили о том, что
он разбился насмерть, упав с лошади, когда та внезапно встала  на  дыбы,
испугавшись змеи. Это произошло  через  неделю  после  провала  операции
Стэллингса.
   Как и в Гватемале, погибший командовал  правительственными  войсками,
борющимися с повстанцами, во главе которых  стоял  человек,  за  которым
охотился Стэллингс. Что больше всего поразило Стэллингса,  так  это  то,
что оба покушения были проведены так, что казались делом рук Куорри.  Но
это же совершеннейшая чушь! Убивать Сандинара и Мтубу  -  это  полностью
противоречит всей политике Куорри!
   Стэллингс вспомнил русских на  Цуруги.  Лошадь  без  всадника.  Потом
продолжил поиск.
   И нашел Ливан. Он был запрятан между  двумя  несовместимыми  файлами,
как жемчужное зерно в куче навоза. Не занимайся он так усердно последнее
время компьютерами, он бы вообще не нашел его.
   Стэллингс удивился, что эта операция вообще  сюда  попала.  Насколько
ему было известно, ничего выдающегося  в  ней  быть  не  могло.  Да,  он
обнаружил у себя на хвосте группу кагэбистов. Но после Гватемалы он  был
настороже и заметил их сразу же по прибытии.
   Он подготовил свой финт и провел его с блеском,  воспользовавшись  их
любимым оружием: дезинформацией. Пока та группа ждала, что  он  появится
на явочной квартире, Стэллингс уже был в другом конце  города,  поджидая
свою жертву, Махмада Аль-Кассара.  Там  он  преспокойно  прострелил  ему
голову с расстояния трехсот ярдов. Задание было выполнено: был убит один
из самых влиятельных просоветских лидеров на Среднем Востоке.  Стэллингс
управился за рекордно короткий срок: за 36 часов  нахождения  в  стране.
Как вам это понравилось, генерал Воркута?
   Зачем же эта информация задвинута в самый дальний угол?
   В конце концов, после  получасовой  кропотливой  работы,  он  выяснил
зачем. Лучше бы не выяснял! Ответ на его вопрос находился в  специальном
файле. Поскольку седьмой уровень - последний, запихнуть его больше  было
просто некуда.
   МАХМАД АЛЬ-КАССАР, прочел он,  УБИТ  -  далее  шла  дата  -  СОГЛАСНО
УКАЗАНИЮ. ДВОЙНОЙ АГЕНТ, РАБОТАВШИЙ НА ТИМОТИ ЛЭЙНА.
   У Стэллингса глаза на лоб полезли. Не может  быть!  Тимоти  Лэйн  был
директором ЦРУ.
   Похолодев,  Стэллингс  вернулся  к  Ливанскому   файлу.   Как   могло
произойти, что я убил нашего же агента? спрашивал он себя.  Добрался  до
конца файла. Он обрывался на середине  предложения.  Снова  и  снова  он
нажимал клавишу доступа к файлу, но все было без толку.
   Вспомнив уроки компьютерной грамоты, он ударил по клавише с  надписью
КОНТРОЛЬ, и вот что предстало его глазам:
   ПРОДОЛЖЕНИЕ ФАЙЛА СТРОГО ЗАСЕКРЕЧЕНО ПО  УКАЗАНИЮ  ДИРЕКТОРА  КУОРРИ.
ДОСТУП К ИНФОРМАЦИИ ВОЗМОЖЕН ПРИ ПРЕДЪЯВЛЕНИИ КОДА ДЛЯ ЙАХУ.
   Что означает, во имя всего святого, слово ЙАХУ? - подумал Стэллингс.
   После трех звонков (последний из  них  -  к  лингвисту)  и  похода  в
Библиотеку Конгресса он узнал.
   "Йаху" оказалось словом  из  бирманского  языка.  В  их  культуре  им
обозначается восьмой день недели.
 
*** 
 
   Джейк вспомнил изречение, начертанное на  свитке,  висящем  на  стене
дома Микио Комото:
   Насколько строго полководец накажет  ослушника-солдата,  настолько  и
укрепится дух его войска.
   Сейчас он подумал, что  дух  самого  Комото  укреплял  полководческий
менталитет, так четко и ясно выраженный в том изречении. Джейк знал, что
необходимо иметь четкое представление о человеке, прежде чем пытаться на
него воздействовать. Иначе после того, что он устроил в доме  Комото,  у
Джейка не будет ни малейшего шанса выйти с  честью  из  схватки.  Комото
накажет его просто для примера своему войску.
   К дому Комото Джейк направился, вернувшись с Японских  Альп,  потому,
что оябун был единственным человеком из  всех  врагов  Джейка,  которого
можно было обратить в союзника.
   Многое зависело от того, что за человек скрывался за маской,  которой
Комото отгородился от мира. Именно это делало следующие несколько  часов
из жизни Джейка столь опасными и полными сюрпризов. Ему придется большую
часть своей партии играть на слух, меняя тональность по мере  того,  как
Комото будет все больше и больше показывать свою суть. Если он  окажется
жадным по натуре, Джейк сможет и это качество противника использовать  в
своих целях. Если же он вдруг проявит высокие моральные качества,  будет
еще лучше. Mucu. По-японски это означает "путь". Джейку нельзя ошибиться
в выборе его, если он хочет найти Ничирена и осколок  фу,  похищенный  у
него Марианной.
   Свой последний визит в этот дом Джейк нанес в более ранний час,  хотя
тоже вечером. Подходя к дому теперь он, тем  не  менее,  увидел  у  ярко
освещенного бокового входа две машины.  В  той,  что  была  припаркована
ближе к нему, он узнал машину Комото.
   Снова он приблизился к подстриженным кустикам, за которыми  находился
садик, неестественно вытянутый в длину. Желая понять, чем вызвана  такая
форма, он прошел до самого его конца. Там он нашел ответ на свой вопрос.
Впрочем, он не очень удивился. Под  ветвями  стройного  японского  кедра
Джейк обнаружил марумоно, подвешенную на длинной веревке. Он качнул  ее,
как маятник, рукой, приводя в движение. Это  движение  пробудило  в  нем
череду воспоминаний, как камень, брошенный в тихий пруд, вызывает на его
поверхности расходящиеся крути.
   Марумоно - это одна  из  трех  традиционных  мишеней  для  состязаний
лучников: деревянный каркас, обернутый ватином или  соломой  и  покрытый
сверху дубленой кожей.
   Веками лук и стрелы были главным оружием  японского  солдата.  Только
самураям разрешалось пользоваться еще и мечом, а простые люди  в  случае
необходимости вооружались лишь копьями и дубинами.
   Киудзюцу - искусство стрельбы из лука, которое в Японии, по словам Фо
Саана, всегда было ориентировано на конного воина. Потому и  подвешивали
марумоно, что было необходимо обучать стрелков поражать различные  цели,
в том числе и движущиеся.
   В феодальные времена рядом с домом  каждого  самурая  были  площадки,
оборудованные для упражнений в стрельбе из лука. Джейк отметил про себя,
что эти традиции поддерживаются в Японии по сей день.
   Приняв решение,  он  вернулся  к  парадному  входу  и,  приблизившись
решительными шагами к двери, постучал.
   Она открылась почти мгновенно. В дверном проеме  стоял  Тоси.  Увидев
перед собой Джейка, он даже сморгнул. Вид у него был  такой,  словно  он
увидел одного из стражей ада.
   Рука его дернулась к поясу, и в ту же секунду в живот  Джейку  уперся
ствол тупорылого револьвера 38 калибра.
   Джейк не пошевелился. Он было подумал поднять руки, но,  наблюдая  за
выражением лица Тоси, почел за благо лучше не  двигаться.  Он  не  любил
револьверов и никогда не учился пользоваться ими. У него  было  здоровое
отвращение к ним. По его мнению, это игрушка для мальчишек, а не  оружие
для мужчин.
   Из всех видов огнестрельного оружия он считал полезным инструментом в
своей профессии только  винтовку  с  оптическим  прицелом.  Пистолеты  и
револьверы  громоздки,  их  трудно  пронести  мимо  службы  безопасности
аэропорта, они  ненадежны  и,  хуже  всего,  к  ним  привыкаешь,  как  к
наркотикам. Если у тебя пушка в кармане, можно  не  думать.  Наставил  и
стреляй. Один подход к решению всех проблем. Это вырабатывает инертность
мышления.
   Кроме того, порой опасно полагаться всецело на механическую  систему.
Только мальчишкам такое  простительно.  В  психологии  любителей  оружия
много мальчишеского.
   Разглядывая Тоси,  Джейк  понял,  что  он  не  отличается  от  других
охранников в этом отношении.  Та  же  влюбленность  в  свою  пушку  -  в
ощущение силы, которую она дает ему.
   Всегда ищи слабину в противнике, - говорил ему Фо Саан. Джейк  понял,
что нашел ее в Тоси. Это не делало его  менее  опасным  -  только  более
управляемым.
   - Я хочу видеть Комото-сан, - сказал Джейк.
   - Ты увидишь то, что я позволю тебе увидеть, - сказал Тоси,  взмахнув
револьвером. - Например, как я буду простреливать тебе коленные чашечки,
одну за другой. - Его улыбка была больше  похожа  на  застывшую  ухмылку
трупа. - Может быть, это заставит тебя позабыть к нам дорожку, итеки.
   - Скажи Комото-сан, что у меня к нему срочное дело.
   Тоси засмеялся.
   - Скажи это ему сам. - Дуло  револьвера  описало  окружность,  будучи
направленным поочередно  в  следующие  жизненно  важные  точки  на  теле
Джейка: пупок, сердце, пах. - Ты, очевидно считаешь  этот  дом  открытым
для тебя. Поэтому валяй, проходи мимо меня.  Посмотрим,  как  далеко  ты
уйдешь.
   Лицо его потемнело от прихлынувшей к нему крови. Джейк  подумал,  что
скоро ему придется предпринять что-нибудь решительное, иначе он  рискует
получить пулю.
   - Скажи Комото-сан...
   - И что же он должен сказать Комото-сан?
   За спиной Тоси в темноте холла возникла чья-то фигура. Охранник сразу
же застыл на месте. Джейк узнал голос.
   - Я пришел сюда не для того, чтобы сердить вас, оябун, -  сказал  он,
вспомнив угрозу, которую Комото высказал  ему  на  прощание  на  прошлой
встрече.
   - Я не хочу слушать твой скулеж, отеки. Будешь  валяться  в  ногах  и
вымаливать прощение, - презрительно процедил Комото.
   - Это хорошо, что вы снизошли до разговора с варваром.
   За этим последовала пауза. Джейк понимал,  что  ведет  опасную  игру.
Комото может просто приказать убить его, как собаку, на пороге  дома,  и
никто в Японии не задаст по этому поводу ни единого  вопроса.  Но  Джейк
понимал, что у него просто  нет  выбора.  Время  слишком  дорого,  чтобы
терять его на традиционные любезности. Надо сходиться в  ближний  бой  и
искать щель в доспехах противника.
   - Вряд ли это можно назвать разговором, мистер Ричардсон, -  возразил
Комото.  -  Я  слышу  только  свой  собственный  голос  да   стрекотание
кузнечиков.
   - Вот что я пришел сообщить вам, - сказал Джейк, решив выложить  свою
последнюю карту. - Меня зовут Джейк Мэрок. Это я убил Кеи Кизана.
   Кивком головы указав внутрь дома, оябун распорядился:
   - Проведи его в комнату на шесть татами и будь с ним там, пока  я  не
приду.
   Тоси холодно взглянул  на  Джейка,  провоцируя  его  на  какую-нибудь
враждебную  выходку  против  себя.  Когда  Джейк   никак   на   это   не
отреагировал, он вытянул свободную руку, схватил  непрошеного  гостя  за
рукав и рывком втащил его через порог.
   Ногой захлопнул дверь и пролаял:
   - Туфли!
   Джейк снял обувь и, повинуясь направлению взгляда Тоси,  сунул  ее  в
деревянный шкафчик у дверей. Когда он поднял голову, Комото рядом уже не
было.
   Тоси провел его плохо освещенным коридором в ту же самую  комнату,  в
которую приводил и в тот раз. И, по видимому, не случайно  поставил  его
напротив токономы.
   В доме стояла торжественная тишина, будто ночь сомкнулась вокруг них.
Затем  раздалось  негромкое  шуршание,  и   Джейк,   посмотрев   в   том
направлении, увидел, что свиток с изречением на стене  слегка  трепещет.
Скользнув взглядом мимо него по стенке, он понял, откуда сквозит:  содзи
на окне, выходящем в сад, были открыты.
   Темнота была прямо-таки осязаемой. Ни звезд, ни луны. Будто бархатным
покрывалом завесили окно снаружи. Жар летнего дня еще не схлынул, и  он,
казалось, еще более усугублял черноту этой ночи.
   Джейк закрыл глаза. Тишина была такая, что он слышал свое собственное
дыхание и даже  дыхание  Тоси.  По  ритмам  его  дыхания  он  постарался
составить   представление   об   эмоциональном   состоянии    охранника.
Напряженность так и исходила от него  волнами.  Это  надо  запомнить,  -
подумал Джейк.
   Наконец пришел Комото. Он был одет в традиционный наряд самурая XVIII
века: темную шелковую блузу свободного покроя и черную хакаму -  юбку  с
разрезами, которую они надевают на соревнованиях по стрельбе из лука.
   Он даже не взглянул на Джейка, только мотнул головой в сторону Тоси и
буркнул:
   - Выведи его наружу.
   Охранник вытянул свободную руку и подпихнул Джейка  к  выходу.  Джейк
пошел к двери, эти двое - следом за ним. В садике для стрельбы  из  лука
ему приказали остановиться. На специальной  подставке  стояло  несколько
луков. Все были высотой от двух до трех  метров:  традиционные  японские
луки из бамбука. Рядом с ними  -  цилиндрический  колчан,  ощетинившийся
стрелами.
   Он почувствовал, что Тоси заходит ему  за  спину,  и  подумал,  а  не
приложить ли его сейчас, но решил, что это не имеет смысла.
   Значит, займемся киудзюцу. Он уже понял кое-что насчет Комото. Теперь
Джейк знал его лучше, чем прежде. Если  он  приложит  Тоси  сейчас,  это
будет означать, что диалог окончен, а этого он не мог допустить.
   Они отвели его на дальний конец площадки, где с ветки японского кедра
свешивалась марумоно.
   - Ты знаешь, что надо делать, - услышал он слова Комото.
   В темноте голос его казался каким-то странным, вибрирующим, будто  он
принадлежал призраку.
   Джейк почувствовал,  что  кисти  его  рук  связывают  за  спиной.  Он
невольно поморщился, когда Тоси натянул шпагат,  затягивая  узел.  Затем
Тоси развернул его лицом к тому концу сада, где луки и стрелы стояли  по
стойке смирно в ожидании, когда они понадобятся.
   В руках Тоси уже не было револьвера. Вместо  него  появилась  длинная
веревка. Он заставил Джейка отступить за марумоно,  и,  наконец,  припер
его спиной к стволу кедра. Затем он привязал его к дереву так, что Джейк
совершенно не мог двигаться.
   Марумоно висела прямо перед лицом Джейка.
   - За ложь полагается наказание, - услышал он голос Комото, донесшийся
к нему из тьмы. - Так же, как и за проникновение в дом  и  нападение  на
члена клана. Дела якудзы никого не касаются, кроме якудзы.
   - Оябун, разрешите...
   - Не скули, итеки. - голос Комото вновь наполнился презрением. - Тебя
предупреждали, но ты проигнорировал предупреждение. И я  не  сказал  бы,
что этим ты меня очень удивил. Варвар - он и есть  варвар.  Но  за  свои
преступления ты должен понести наказание.
   Джейк почувствовал, что Комото удаляется от него. Но не Тоси.  Бандит
вытянул руку и качнул марумоно, висящую прямо перед  его  лицом.  Мишень
начала раскачиваться, как маятник, отсчитывая секунды.
   Ночь была тихая и душная.  Тик-так!  -  отсчитывала  время  марумоно.
Бесконечное время, когда ничего не видишь и  ничего  не  слышишь.  Джейк
почувствовал себя вновь на Чеунг-Чоу, по колено в  воде,  окруженным  со
всех сторон туманом. Зовущим Фо Саана на помощь.
   Затем он услышал резкий дребезжащий звук,  приближающийся  к  нему  с
ужасающей скоростью сквозь сумрак ночи.
   Первая же стрела вонзилась точно в цель.
 
*** 
 
   Дэвид Оу  вставил  ключ  в  замочную  скважину  в  двери  гонконгской
квартиры Джейка и Марианны. Дверь  открылась  внутрь,  и  он  переступил
через порог.
   Вдохнул смешение запахов кухонной стряпни и духов Марианны. Повсюду -
тонкий слой пыли. Сумерки за окнами уже заметно сгустились. На  улице  и
далеко внизу, на набережной, зажглись фонари. Джонки,  медленно  скользя
по  воде,  возвращались  в  порт,  их  черные  паруса  четким   силуэтом
вырисовывались на аметистовом фоне неба. Время ужина.
   Он медленно прошелся по комнатам, сам не  зная,  что  ищет.  Пожалуй,
что-нибудь такое, что могло бы подсказать, чем руководствовалась в своих
действиях Марианна и куда подевался Джейк.  Конечно,  Джейк  не  делился
служебными тайнами с женой. Так что же она могла  знать?  Какие  секреты
она могла передать Ничирену?
   Дэвид Оу не мог унять неприятного трепыхания в животе  и  кисловатого
привкуса страха во рту. Будто он напился  теплой  крови.  В  душе  Дэвид
молился всем богам, чтобы найти подтверждение тому, что  Джейк  уехал  в
Японию не по собственной воле.
   Он вышел из ванной. Ничего. Прошелся по кухне. Сквозь окно был  виден
подъезд  к  гаражу.  Заляпанный  мазутом  асфальт   казался   необычайно
безобразным,  по  сравнению  со  сказочно  красивым  видом  на   гавань,
окутанную  вечерней  дымкой.  Цзюлун  -  огромная  жемчужина  в   оправе
серебряной глади Южно-Китайского моря.
   Его  взгляд  вернулся  к  прозаическому  интерьеру  квартиры  Джейка.
Немытые стаканы и тарелки в кухонной раковине. Одна тарелка с  остатками
засохшей пищи стоит посередине круглого стола. Рядом с ней  -  недопитая
рюмка. Он поднес ее к носу и понюхал. Крепленое  вино.  Марианна.  Джейк
предпочел бы сакэ.
   Умчалась, бросив все в спешке, - подумал Дэвид. - Это так  не  похоже
на Марианну. Она всегда  была  очень  аккуратная  и  дисциплинированная.
Никогда не оставляла грязной посуды в раковине. И вот,  полюбуйтесь!  Он
опять покосился на раковину. Остатки пищи на тарелках показались ему  не
настолько уж засохшими, как можно было бы ожидать. Он провел пальцем  по
одной из тарелок. Точно! Кто-то здесь ел уже после  того,  как  Марианна
отбыла. Но кто? Конечно, не Джейк. Он раньше нее улетел в Японию.
   Дэвид  Оу  наклонился   над   раковиной,   более   тщательно   изучая
нагромождение тарелок. Лучше всего начать с сальных и маслянистых пятен.
Он достал из кармана  рулончик  специальной  пленки,  оторвал  несколько
кусочков и аккуратно  прилепил  их  к  бортикам  двух  наиболее  грязных
тарелок.
   Отсчитал  тридцать  секунд  и  отодрал  пленки  точными,   уверенными
движениями. Быстро перелепил их на чистые  карт