ые заборы, поэтому, кроме полосы серого,
закутанного низкими тяжелыми облаками неба, ничего не просматривалось.
   Миновали еще один мост  -  пешеходный.  Мимо  окошка,  в  которое  глядел
Валерка, пролетела шкурка от банана и шлепнулась куда-то  на  откос  выемки.
Русакову и до армии эти бананы довелось пробовать не часто. Надо  же,  ходят
тут,  среди  зимы  бананами  швыряются!  Остро   захотелось   этого   самого
тропического фрукта, запах  которого  навевал  мысли  о  разных  там  жарких
странах, океанах, обезьянах... До которых, само  собой,  в  этом  вагоне  не
доедешь.
   Выемка постепенно стала помельче, а  заборы  -  повыше.  К  тому  же  они
заметно приблизились к железнодорожной ветке, по которой катился  вагон.  За
заборами теперь просматривались деревья,  одетые  в  голубовато-серый  иней,
похожие на какие-то огромные морские кораллы. Валерка кораллы  видел  только
по телеку или в кино, а вот у Вани дома целая ветка кораллов была. Ее  им  с
отцом во время круиза по Средиземке  продали.  Не  то  в  Тунисе,  не  то  в
Александрии, кажется. Два года назад дело было.
   Полчаса  примерно  ехали  мимо  этих  заборов  и  деревьев,  за  которыми
просматривались то жилые дома, то какие-то заводские здания, а  потом  город
как-то неожиданно закончился.
   Заборы с обеих сторон исчезли, выемка превратилась в небольшую насыпь,  а
вагон с толкающим его тепловозом оказались в открытом поле. Путь  постепенно
стал  заворачивать  вправо,  удаляясь  от  городских   окраин,   обрамленных
заводами. Одновременно он заметно пошел под уклон и вскоре опять спустился в
выемку. На сей раз выемка,  расширившись,  привела  в  карьер.  Заснеженный,
похожий на какое-то горное ущелье. Давно уже, должно быть, закрытый.  Однако
там, где ветка  кончалась  тупиком,  стояло  несколько  вагончиков-балков  и
старая, еще времен войны, теплушка,  снятая  с  рельсов  и  поставленная  на
фундамент. Здесь же, метрах в десяти от тупика, по левую сторону от  рельсов
их прибытия ожидал небольшой грузовик.
   Тепловоз затормозил и встал. Из теплушки, в которой,  судя  по  дымку  из
трубы, топилась  "буржуйка",  вышли  двое  и  направились  к  тепловозу.  Из
грузовика тоже вылез парень, пошел к вагону,  а  сам  грузовик  начал  задом
подкатывать к вагону.
   -  Ну,  все!  -  пробормотал  Валерка,  чувствуя,  как  сердце   начинает
колотиться в груди. - Сейчас откроют...
   Он взял автомат на изготовку и  снял  с  предохранителя.  Ваня  дернул  и
отпустил затвор. Теперь и у его автомата был патрон в  патроннике.  Валерка,
несмотря на всю свою угрюмую решимость, надеялся, что стрелять не  придется.
У тех, кто приблизился к вагону, никакого оружия  в  руках  не  было.  Да  и
вообще, с чего это они  с  Ванькой  взяли,  будто  это  бандиты?  Сами  ведь
придумали,  на  ходу...  Может,  самые  обычные  работяги...  Пришли   вагон
разгружать, а им оттуда - два ствола в морду! Могут и в  штаны  напустить  с
перепугу.
   Тепловоз отцепился и быстро покатил обратно,  оставив  вагон  в  карьере.
Когда гул его удалился, стали слышны голоса,
   - Ну как там, нормально сошло? - по-видимому, это спрашивали у  тех,  кто
ходил к тепловозу. - Машинист не волновался?
   - Само собой. Ему без разницы - получил две с Франклином и упилил.
   - А он ничего лишнего не усек?
   - Даже если и усек, то не дурак, чтоб вякать. Его дело возить, а  наше  -
разгружать.
   - Степа говорил, что с ним постоянные люди контачили. Ясно, что  он  хотя
бы Фролу позвонит, чтоб успокоиться.
   - Он же не идиот, Юрик. Если  Фрол  когда-нибудь  узнает,  что  он  вагон
оставил не тем людям, то кишки ему вынет. Нет, машинистик  этот  звонить  не
будет. Даже когда Фрол до него доберется,  то  до  последнего  будет  врать,
будто оставлял вагон Тяте. Но все равно торопиться надо.
   У левой, до сих пор не открывавшейся, двери завозились. Там то  ли  замок
был, то ли пломба, то ли еще что-то. Валерка  и  Ваня,  наведя  автоматы  на
дверь, затаили дыхание...
   Лязгнуло, дверь откатилась вбок. Те, что собирались  перегружать  коробки
из вагона, подогнали автомобиль почти впритык к вагону, поэтому  все  первые
впечатления пришлись на душу находившихся  в  машине.  Двое  стоявших  перед
откинутым бортом в кузове  крытого  грузовичка  оторопело  выпучили  глаза..
Автоматов и двух солдат в пятнистых бушлатах они увидеть не ожидали.
   - Засада! - взвизгнул кто-то. - Вэвэшники!
   - Газуй! - Грузовик дернулся резко, мужики чуть не вылетели из него, едва
уцепившись за дуги тента.
   - Куда, падла? - заорал тот, что приказывал открывать вагон.
   - Огонь! - скомандовал Валерка главным образом сам себе, но и Ваня принял
команду, как руководство к  действию.  Правда,  отчего-то  зажмурившись  при
первом нажатии на спусковой крючок. Валерка не жмурился. От  первой  же  его
длинной очереди - грузовик всего на пяток метров успел отъехать - те, двое в
кузове, попадали. Один крутанулся, схватился за живот и, скорчившись,  боком
выпал из кузова на снег. Второй подскочил будто от  пинка  в  зад  и  плашмя
рухнул на спину. Но из кузова не выпал, только ноги  свесились  за  открытый
борт. Что-то случилось и с самим грузовиком. Вместо  того,  чтобы  вывернуть
вправо и выехать на накатанную снежную дорогу, он покатился влево,  тюкнулся
бампером в теплушку и остановился.
   Ваня, открыв глаза после первой очереди, пущенной  вслепую,  увидел  трех
мужиков, удирающих прочь от вагона. Причем один из них не бежал, а ковылял -
Ваня случайно зацепил его ногу. Вот оно, время  себя  попробовать!  Ваня  за
пару секунд собрался, четко, как учили, поймал на мушку силуэт того, кто еле
ковылял, стреканул короткую, на два патрона, и с восторгом увидел,  как  тот
ничком ткнулся в снег. Восторг был у Вани тот же, как на первой охоте, когда
от его выстрела наконец-то упала в болото сбитая утка.  Теперь  он  взял  на
прицел того, что бежал впереди и уже вот-вот мог юркнуть за угол балка.  Его
развернуло и спиной бросило на снег. Третий  остановился  лишь  на  секунду,
выдернул пистолет и несколько раз пальнул в сторону вагона. Но в  это  время
ему досталась очередь  от  Валерки,  пистолет  упал  в  снег,  а  стрелявший
безжизненно завалился на бок.
   Было бы совсем тихо, если б машина не урчала мотором на холостом ходу.
   - Н-ни хрена себе! - запыхавшись, как от быстрого бега, пробормотал Ваня.
- Ну, мы и дали...
   - Д-да... - пробормотал Валерка. - Чего ж мы наделали-то?
   - Как в  кино...  -  выдавил  Соловьев,  ощущая,  что  охотничий  восторг
проходит, а на его место в душу забираются страх и жуткая растерянность. Это
ведь не уточки, это люди лежат.
   - Смотри, дырка! - Валерке на глаза  попалась  косая  пробоина  в  стенке
вагона, совсем неподалеку от Ваниной головы.
   Другая была заметно повыше, а третья - в полуметре  от  двери.  Еще  одна
пуля наискось  пробила  стенку  вагона  и  пронизала  навылет  одну  из  тех
таинственных коробок.
   Ваня  посмотрел  на  пробоину,  что  располагалась  всего  в   пятнадцати
сантиметрах от его ушанки, скорее с любопытством, чем со  страхом.  Конечно,
по-настоящему он еще не понял, что ему угрожало, но какие-то смутные холодки
уже вовсю пошли гулять по спине.
   Тем временем Русаков приглядывался к распростертым на  снегу  телам.  Ему
очень хотелось выскочить из вагона и бежать отсюда, куда глаза глядят. Точно
так же, как после стрельбы в казарме. Но, в  отличие  от  вчерашнего,  кроме
панического  страха,  в  его  сознании  присутствовал  и   страх   разумный,
рациональный. Тот, что призывал к осторожности и  осмотрительности.  Валерке
вовсе не хотелось, чтобы  кто-то,  отсидевшись  в  одном  из  балков  или  в
теплушке, расстрелял их в тот момент, когда они  выпрыгнут  из  вагона.  Мог
оказаться опасным и кто-нибудь из тех, кто лежал на снегу.
   Наиболее безопасно выглядел тот, что выпал из кузова. Он  лежал  всего  в
пяти метрах от вагона, посреди темно-красного пятна, проплавленного в  снегу
кровищей. Руки с растопыренными и скрюченными пальцами были откинуты к ушам,
голова с оскаленным ртом запрокинута и свалена набок. Одна нога подогнута  в
колене и отвалена вбок, вторая вытянута в струнку.  Должно  быть,  он  перед
смертью какое-то время дергался, бороздил  снег  попеременно  то  одной,  то
другой ногой, пока не застыл в такой неудобной позе, которую живому человеку
долго не выдержать. Пар ото рта уже не шел...
   Мужик, чьи ноги свисали из кузова грузовичка, тоже не  вызывал  серьезных
опасений. Полог тента был поднят, кузов хорошо просматривался.  Только  йог,
да и то достигший  определенной  степени  совершенства,  мог  бы  лежать  не
шевелясь, когда ноги согнуты в коленях, а на связки давят обрезы досок.
   Ближний из тех троих, что были срезаны на бегу, глубоко уткнулся лицом  в
снег, растопырил ноги, как лягушка, а  согнутыми  локтями,  падая,  пропорол
наст впереди головы. Ладони торчали вверх, как бы упираясь во что-то.  Шапка
слетела,  а  по  соломенного  цвета  волосам  протекла  узкая  струйка   уже
примерзшей крови. Около бедра на снегу крови было  больше,  но  ее  явно  не
прибывало. За этого молодца тоже можно не беспокоиться.
   Единственный, успевший ответить на огонь и продырявивший в четырех местах
вагон, тоже лежал на боку без движения. В полуметре от него  синела  ямка  -
туда провалился упавший на снег пистолет. Было бы  поморознее,  посолнечнее,
выдыхаемый парок было бы видно и с двадцати метров. А так - черт его  знает!
Может, и дышит.
   Крайний, подстреленный у самого балка, несомненно, был жив и  не  пытался
этого скрыть. Он елозил по снегу, дергался, но подняться, видимо, не  мог  и
даже ползти был не в состоянии.
   Самыми подозрительными местами оставались  балки,  теплушка  и  грузовик.
Валерка присмотрелся и сузил круг подозрений. Вокруг балков были нетоптанные
сугробы, за исключением свежей цепочки следов, которую оставил корчившийся в
снегу раненый. Там никого быть не могло. Но вот  в  теплушке  и  особенно  в
грузовике кто-то боеспособный вполне мог остаться.
   Грузовичок - это был "ГАЗ-66" - конечно, давно укатил, если б  что-то  не
случилось с водителем. Валерка прикинул, что пули, пущенные  по  тем  двоим,
находившимся в кузове, могли зацепить и водителя. Зацепить могли и наверняка
зацепили если машина ткнулась бампером в теплушку. Но раненый, не  способный
вести машину, как представлялось Валерке, все-таки может пальнуть.
   Теплушку  тоже  со  счета  сбрасывать   не   стоило.   Сквозь   маленькое
застекленное оконце разглядеть, что там внутри, было никак нельзя. Между тем
именно оттуда вышли двое из тех троих, которых  свалили  последними.  Третий
присоединился к ним после того, как вылез из кабины грузовика еще задолго до
начала стрельбы. В маленькой кабине "газона" троим разместиться трудно.  Тем
более таким крупным дядям, как те, что сейчас лежали  на  снегу.  Значит,  в
кабине к началу перестрелки был только водитель. Это уже лучше.
   Пока Валерка, стараясь особо не высовываться из  двери  вагона,  проводил
свою "рекогносцировку", Ваня копошился в углу у коробок. Точнее, у той,  что
была пробита пулей.
   - Не лезь ты туда! - скорее посоветовал,  чем  запретил,  Валерка.  -  Не
суйся!
   - Да чего уж, и посмотреть нельзя?! - обиделся Ваня.
   - Ну, и чего ты там увидел? - краем глаза поглядывая на теплушку, спросил
Русаков.
   - Не знаю. Порошок какой-то высыпался. Белый, вроде муки.
   - Руками трогал?
   - Что я, дурак, что ли? Так, поглядел.
   - А вообще-то, линять нам надо. И поскорее! Знать бы только - куда?
   - А давай на машине? Она вон тарахтит, мотор работает. Я водить умею...
   - И куда ты на ней? До первого гаишника? И какую ты путевку предъявишь?
   - Ну, это как раз не обязательно. На ней вон номер военный. Мы  в  полной
форме, поедем, не нарушая правил. С чего им нас тормозить?
   - Ну, проедем мы километров сорок на ней, а что дальше?
   - Дальше... Там придумаем. Все лучше, чем сидеть и ждать неизвестно чего.
   Валерка согласился. Они и так уже двадцать минут тут проторчали.  Правда,
место тут уединенное, карьер глубокий, стрельбу мог никто и не услышать.  Но
все-таки ясно,  эти  валявшиеся  сейчас  чьи-то  подручные.  Опять  же,  как
явствовало из обрывков разговора, они собирались перехватить груз, посланный
какой-то другой "конторе". В самое ближайшее  время  сюда  могли  наехать  и
"законные" хозяева  груза,  и  товарищи  тех,  кого  перебили,  и,  наконец,
милиция, если стрельбу все-таки кто-то услышал  и  сообщил,  как  говорится,
"куда следует".
   Ни с кем, конечно, встречаться не имело смысла. Даже с милицией, хотя она
была самым меньшим из всех зол.
   - Осторожнее надо, - сказал Ваня, опасливо поглядывая на расстрелянных, -
тот вон, у вагончика, живой... Может, еще кто спрятался...
   - Давай так: ты приглядывай за теплушкой и кабиной "газона", а  я  сейчас
выпрыгну по-быстрому - и к машине...
   - А ты водить умеешь?
   - Не-а...
   - Тогда лучше я побегу, чудак. Я ее подгоню к  вагону,  а  ты  прикроешь,
если что.
   Валерка согласился. Он улегся на пол вагона и взял  на  прицел  теплушку,
одновременно приглядывая за окном кабины грузовика.  А  Ваня,  взяв  автомат
двумя руками перед грудью, чуток разбежался и наискось сиганул  из  вагонной
двери. Ну, спортсмен! Валерка только ахнул, увидев, как  приятель  сделал  в
воздухе кульбит и приземлился на две ноги, упал на бок, перекатился вправо и
в два прыжка очутился под прикрытием грузовика. Класс! Такому у них в  части
не учили.
   Теплушка на это каскадерство  никак  не  отреагировала.  Кабина  -  тоже.
Правда, теперь Валерке не было видно, что там Ваня за грузовиком делает.
   А Ваня уже подскочил к правой дверце, распахнул... От увиденного его  как
током передернуло. На баранке обвис человек, у которого  был  выломан  кусок
лба вместе с глазом, кровавой слякотью расплескавшимся по  штанам.  Бордовые
ошметки налипли и на ветровое стекло. Соловьева аж  замутило,  он  с  трудом
подавил подкатившую к горлу тошноту. Но все-таки собрался, справился. Влез в
кабину, открыл левую дверь и прикладом - руками мертвеца побоялся тронуть  -
выпихнул труп на снег.
   Валерка это увидел и спросил:
   - Как там?
   - П-порядок! - ответил Ваня, постукивая зубами. На сиденье кровавой грязи
не было, но резиновый коврик на полу кабины замарало, чуялся запах крови. Да
и ошметки на стекле с души воротили. Тем не менее  Соловьев  все-таки  сумел
переключить скорость на заднюю передачу и подкатить к  вагону.  Правда,  при
этом он проехал колесом по мертвецу, мерзко хрустнула  раздавленная  грудная
клетка, но трупу было уже  все  равно.  Теплушка  тоже  признаков  жизни  не
подала. Тогда и Валерка рискнул спрыгнуть на снег.
   - Садись! - сказал Ваня, морщась. У него хруст костей так и впечатался  в
уши...
   - Погоди, -  неожиданно  отмахнулся  Валерка  и,  уже  ничего  не  боясь,
подбежал к двери теплушки. Поддел стволом автомата, ворвался, держа палец на
крючке.
   - Братишка! Не стреляй! Я не с ними! - услышал он  испуганный,  умоляющий
вопль.
   В теплушке, по  площади  почти  вдвое  меньшей,  чем  вагон,  на  котором
приехали Валерка с  Ваней,  стояли  печка-"буржуйка",  столик,  табуретки  и
солдатская койка. На столике высились две бутылки водки, одна пустая, другая
до половины  недопитая,  три  эмалированные  кружки,  валялись  куски  сухой
колбасы, соленые огурцы, ломти черного хлеба, складной нож. А на  солдатской
койке, крепко привинченной к полу, лежал  здоровенный,  мордастый,  небритый
детина в распахнутой дубленке, под которой  проглядывался  теплый  джинсовый
костюм. Ноги детины, обутые в крепкие и дорогие ботинки на меху, были прочно
связаны и прикручены к одной  спинке  койки,  а  руки,  скованные  стальными
наручниками, пристегнуты к другой. Морда у детины была здорово покарябана  -
видать, его дубасили по ней без особого человеколюбия.
   Следом за Валеркой в теплушку вбежал и Ваня.
   - Не стреляйте, сдаюсь! - провыл мужик.  -  Зовите  начальника,  братаны!
Сдаюсь! Все скажу, бля буду! Начальника зови!
   - А мы сами начальники, - сказал  Валерка,  постаравшись  придать  своему
хоть  и  охрипшему,  но  все-таки  немного  пацаня-чьему  голосу  надлежащую
солидность. - Говори, чего хотел.
   - Фиг вам,  не  доросли  еще,  -  окрысился  привязанный,  -  говорю  же:
начальников позови!
   - Ты, блин, лучше не выступай! -  Валерка  замахнулся  прикладом.  -  "Не
доросли"! Заеду по мозгам - сразу узнаешь, кто дорос, а кто нет!
   До привязанного гражданина дошло, что в его положении лучше быть вежливым
и почтительным.
   - Да вы все равно ни хрена не поймете, - сказал он жалобно, - на фига мне
вам колоться? Где опера-то?
   Тут Валерка повернулся к пленнику рукавом бушлата, на котором был  пришит
шеврон с трехцветным флажком, и разбитая рожа детины изумленно вытянулась.
   - Так вы не вэвэшники? Не ОМОН?
   - А тебе не однохренственно? - спросил Ваня.  -  Пошли,  на  фиг  он  нам
нужен...
   - Как не нужен? - испугался мужик. - Я же сдохну здесь, солдаты! Вы чего,
в натуре?
   - Ничего, - небрежно бросил Валерка, припомнив обмен фразами между  теми,
кто так неудачно принимал груз, - приедет Фрол, разберется...
   - Фрол?! - Тут у привязанного в глазах отразился самый натуральный  ужас.
- Не надо сразу Фрола, мужики! Не надо! Мамой прошу!
   - Пошли, пошли! - Ваня потянул Валерку за рукав. - Поехали  отсюда!  Чего
мы, за милицию вкалывать будем? Тем более что она, того гляди, приедет...
   Это самое "того  гляди",  прозвучавшее  в  Ванином  выступлении,  привело
зафиксированного дяденьку в полное недоумение. У него  все  шарики-ролики  в
голове вынуждены были закрутиться, чтобы  осознать  и  осмыслить  непонятную
ситуацию. Но к чести этого, пока еще не назвавшегося гражданина, он все-таки
пришел к верному выводу.
   - Вы это, дезертиры, что ли? - вырвалось у него. Ваня хотел обидиться, но
Валерка ответил:
   - Допустим...
   - Мальчики, родные! - взвыл от восторга привязанный товарищ. - Да вы  мне
только помогите! Я вам и ксивы чистые сделаю, и гражданку по размеру найду!
   Почему-то  и  у  Валерки,  и  у  Вани  одновременно  возникло   понимание
двусмысленности слов "гражданка по размеру". Они дружно заржали, несмотря на
всю напряженность ситуации.
   - Как тебя звать, благодетель? - спросил Валерка, отсмеявшись.
   - По паспорту? - На битой морде опять возникло беспокойство.
   - Вообще, - неопределенно сказал Русаков.
   - Тятей назовете - не обижусь.
   - "Тятя, тятя, наши сети  притащили  мертвеца..."  -  Ваня  с  выражением
процитировал классику.
   - Не надо, пацаны,  -  испуганно  пробормотал  Тятя,  который  давненько,
должно быть, не перечитывал Пушкина. - Я ж говорю - все для вас сделаю!
   - Это все, пока связанные, обещают, - заметил Ваня.
   - Ты насчет ксив и гражданки всерьез? - спросил Валерка.
   - Раз плюнуть - и будет. Товар-то цел?
   - В смысле?
   - Коробки, которые в вагоне стояли.
   - Одну пулей порвало. Тятя аж просиял.
   - Мальчики, - проникновенно произнес он, -  да  если  мы  это  довезем  -
озолотимся!
   - Ладно, - вдруг сказал Валерка, - хрен с тобой, поверим.
   - Ты что? - вскинулся Ваня. - Это ж банда! Они нас  пристукнут,  это  как
пить дать! Мы и так до фига узнали того, чего не надо.
   - Как хочешь. Я тебя с собой не зову. Иди в город, сдавайся  комендатуре,
зарабатывай себе Чечню. А мне туда не надо, я в тюрьму всегда сесть успею.
   Ваня припомнил, как стрелял, и ему сразу стало не по себе.  В  тюрьму  он
тоже не хотел.
   Валерка взял со стола складной нож, разрезал веревку на ногах Тяти.
   - Ключ от наручников где?
   - Чиж унес... - с досадой припомнил Тятя.
   - Какой он из себя?
   - Да такой, главный у них... В норковой шапке.
   В норковой шапке, как помнилось Валерке,  был  только  один  -  тот,  что
стрелял и свалился последним.
   - Покарауль, - коротко бросил Русаков и выскочил на свежий воздух.
   Тот, кт