я в эти вопросы, ради Бога! Надо будет - вернем.
   - Как знаешь, - обиделась Ольга  Михайловна,  -  я  только  посоветовала.
Конечно, ты считаешь меня круглой дурой, но  лучше  уж  я  буду  дурой,  чем
вдовой.
   - Ты думаешь, что Соловьев псих? Если хоть волосок с моей головы  по  его
вине упадет, он своего парня  увидит  в  разобранном  состоянии.  И  он  это
понимает.
   - Ужас какой!..
   - Пора бы привыкнуть, милая.
   - Опять звонит.
   - Сейчас подойду. Иванцов снял трубку.
   - Алло.
   - Виктор Семенович, это Соловьев вас беспокоит, из Москвы.
   - Очень приятно, Антон Борисович, чем обязан?
   - Хочу вас кое-чем порадовать. И в гости напроситься по этому случаю.
   - А-а, так вы здесь, значит? А я думал, вы по междугородному...
   - Нет, я здесь. Через четверть часа могу подъехать.
   - Хорошо, подъезжайте.
   Иванцов этому визиту не обрадовался. Соловьев в планы работы  на  сегодня
не вписывался. Иванцову хотелось еще немножко  поработать  над  вырезками  и
продумать операцию по представлению Главе  потенциальных  героев  борьбы  за
независимость Береговии. Но просто послать Соловьева  по  известному  адресу
или сделать это с вежливостью Иванцов уже не мог.
   После  получения  нескольких  видеописем   от   Вани   Антон   Борисович,
поразмыслив, сделал некоторые вложения в будущую экономику Береговии. Пока в
размере одного миллиона долларов.
   Конечно, сделал он это не только из отеческой любви к наследнику.  Плохой
он был бы бизнесмен, если б не попытался  выторговать  кое-какие  выгоды  по
жизни.
   Во-первых, ему продали по сходной цене контрольный пакет акций одного  из
самых доходных предприятий области  -  ликеро-водочного  завода.  Во-вторых,
ввели  в  правление  "Прим-банка".  В-третьих,  дали   возможность   создать
риэлтерскую контору, чтоб вести операции с городской недвижимостью. Но самое
главное - обезопасили дела Соловьева от наездов всяческих теневых  структур.
Степа, Фрол  и  ряд  других  авторитетных  деятелей  объяснили  почтеннейшей
публике, что трогать московского воротилу или забижать его  людей  строжайше
запрещается, а те, кто это попробует игнорировать, будут уволены от жизни  с
выходным отверстием или без такового. Как всегда, конечно, нашлась  борзота,
которая не поняла с первого раза.
   Некий невосприимчивый к словам рэкетмен  по  кличке  Лысый,  неоднократно
предупреждавшийся  криминальным  сообществом  за   беспредельные   действия,
изобразив из себя жутко крутую инстанцию (это при наличии двух пистолетов  и
трех двуствольных обрезов на десять человек команды), самонадеянно предложил
свою крышу соловьевским риэлтерам. Но тем уже был выдан телефон, по которому
следовало позвонить в случае подобной неприятности. Они позвонили, объяснили
суть проблемы Фролу. Тому и десяти минут не пришлось  выяснять,  кто  именно
наехал. Фрол проявил определенный гуманизм в  отношении  незрелой  молодежи,
входившей в группировку Лысого.  Их  отловили  в  родном  подвале,  где  эти
романтики квасили после трудового дня, и отметелили в лучшем виде, но не  до
смерти. Так, не больше, чем до разбитых носов и синяков  на  роже,  обойдясь
без переломов ребер, вывихов  челюстей  и  разрывов  селезенки.  Даже  почки
никому не отбили. Наиболее серьезно пострадал только  один  поклонник  Брюса
Ли, который пытался отмахиваться  ногами  и  кричать  "Ки-я!".  Ему  сломали
голень и обеспечили сотрясение мозга. Кроме  того,  разумеется,  отобрали  у
шпаны все стреляющее: не фига пушки носить,  если  пользоваться  не  умеете.
Ножи тоже забрали, чтоб не баловались попусту. В общем, юношество отделалось
испугом. Но Лысому, как вполне совершеннолетнему и ранее судимому,  то  есть
уже знакомому с нормами блатного права, пришлось куда  хуже.  Темной  ночкой
его вывезли на городскую свалку, где он  и  был  поутру  обнаружен  местными
бомжами без  каких-либо  признаков  жизни  и  мужского  достоинства.  Причем
судмедэкспертиза установила, что сначала он был лишен второго,  а  уж  потом
первого.
   Был также неприятный случай, когда некий вполне легальный член  правления
"Прим-банка", то ли по наивности, то ли от  недостатка  опыта,  вдруг  решил
выяснить, почему в его любимое заведение вписывается  посторонняя  фигура  и
что, собственно, "Прим-банк" будет с этого иметь. После того, как  новенькая
"тойота" этого любопытствующего господина пыхнула ярким  пламенем,  унося  в
небытие полста тысяч баксов - бедняга даже застраховать ее не успел! -  член
правления понял, что лишнее знание может оказаться вредным и для его личного
здоровья.
   Так что отношения между Соловьевым-папой и будущей  Береговией  неуклонно
укреплялись.
   Чем же Антон Борисович собрался порадовать  Иванцова?  Нынешний  мир  так
устроен,  что,  когда  тебе  сообщают,  будто  желают  порадовать,  невольно
возникает желание запастись валидолом или хотя бы валерьянкой. В  это  время
позвонили с проходной поселка.
   - Виктор Семенович, к вам тут приехал господин Соловьев из  Москвы,  а  с
ним те иностранцы, что летом  приезжали.  Сноукрофт  и  Резник.  Пропустить?
Иванцов замешкался. А этим чего надо?
   - Пропустить. Только без машин. Пусть пешочком до дачи пройдут.
   Это позволяло подумать пять-десять минут. И  прикинуть,  за  каким  лешим
принесло сюда эту заокеанскую братию.
   В прошлом году  они  приезжали  в  качестве  потенциальных  инвесторов  и
провели некоторое время в переговорах с  Главой  администрации,  проживая  в
"Русском вепре" под крылышком Иванцова. Конечно, вкладывать что-либо всерьез
они  не  собирались.  Генри  Сноукрофт  был,  по   официальным   документам,
представителем зарегистрированной в США фирмы "Джемини-Брендан  корпорейшн",
а    Лайон    Резник     (бывший     Лев     Моисеевич)     числился     его
консультантом-переводчиком. Но  Рындин  имел  другие  сведения.  Под  крышей
"Джемини-Брендан", как достоверно знали московские  коллеги  Андрея  Ильича,
пряталось частное агентство промышленного шпионажа. Оно  содержалось  весьма
крутой международной  мафиозной  группировкой  и  активно  торговало  чужими
промышленными секретами. Машиностроительный завод  в  облцентре  имел  такие
секреты которые, как утверждалось, не имели аналогов в мире. Вот за  ними-то
и  прикатил  Сноукрофт.  Впрочем,  одновременно  они  с  Резником   пытались
разыскать одну очень ценную вещь - икону Богородицы XIV века,  в  окладе  из
золота и бриллиантов, которая к тому же содержала в себе  ключи  от  некоего
сейфа  в  одном  из  швейцарских  банков,  а  сама  по  себе  была  паролем,
обеспечивающим доступ к сейфу. Это было задание частного заказчика,  некоего
Рудольфа фон Воронцоффа,  потомка  русских  белоэмигрантов.  Наконец,  Лайон
Резник собирался сделать совсем уж мелкий и чисто  личный  гешефтик,  продав
ныне покойному Курбаши давно устаревшую  автоматическую  линию  для  розлива
водки в пластиковые бутылки.
   Насчет последнего возражений не было.  Сменивший  Курбаши  Фрол,  однако,
дерьмовую  линию  брать  не  стал,  ему  намного  дешевле   удалось   купить
отечественную, сварганенную, кстати, на том же машиностроительном  заводе  в
порядке конверсии. Правда, и Фрол, и ныне  покойный  гендиректор  АО  "Белая
куропатка" Портновский все  время  шутили,  будто  автоматической  линии  не
хватает стволов, чтоб использовать  ее  как  установку  залпового  огня  или
средство дистанционного минирования, но тем не менее она работала  и  давала
производительность в три раза больше штатовской.
   Что же касается остальных направлений действий американской  парочки,  то
тут на их пути воздвиглись грозные фигуры Рындина и  Иванцова.  Припереть  к
стене Сноукрофта и Резника  -  они,  видать,  настолько  поверили,  что  КГБ
кончился, что конспирировались из рук вон плохо  -  оказалось  нетрудно.  Но
брать их, сажать и устраивать показательный процесс смысла не было.  Гораздо
полезнее было приспособить их к продаже иконы, которая тогда была почти  что
в кармане у Иванцова. Но, увы, не повезло. Икона ушла совсем в другие  руки,
а Иванцов, хоть и усидел на своем месте,  всецело  попал  в  зависимость  от
Рындина и каких-то неясных,  нечетко  обозначавшихся  сил,  которые  за  ним
стояли.
   В начале сентября прошлого года  Сноукрофт  и  Резник,  хоть  и  несолоно
хлебавши, но вполне благополучно свалили в Штаты. Казалось,  возвращаться  в
эту область им не просто стремно, а очень стремно.  Во-первых,  потому,  что
Рындин мог их самым официальным образом арестовать по обвинению в  шпионаже,
а во-вторых, потому, что  появление  лишних  людей,  много  знающих  о  роли
Иванцова в истории с иконой, было для этих людей чревато самыми  неприятными
последствиями.
   Но тем не менее рождественские каникулы Сноукрофт и резник опять  провели
в России. Правда, в область они не заявлялись, но побывали в Москве  и  там,
как это ни прискорбно, законтачили с Соловьевым. Иванцов и  Рындин  об  этом
узнали  незадолго  до  того,  как  Соловьев-младший  попал  в  лапы   Фрола.
Информация - ее поставили Рындину его таинственные друзья - была  отнюдь  не
утешительной. Американцы  намеревались  при  помощи  соловьевских  связей  в
столице собрать кое-какие сведения по новым технологиям. В том  числе  вновь
попытаться  добраться  до   секретов   машиностроительного.   Соловьеву   за
посредничество должна была обломиться немалая сумма. Однако  друзей  Рындина
волновало и кое-что еще. Прежде всего,  не  начнут  ли  Сноукрофт  и  Резник
интересоваться фармацевтическими предприятиями и не полезут ли они  носом  в
дела,  связанные  с  наркотиками.  Причем  эти  самые  друзья  что-то   явно
недоговаривали. Тогда, в январе.  Сейчас  все  становилось  яснее,  особенно
после появления неких "научных работников" на базе "Белой куропатки". Рындин
и Степа знали много больше Иванцова -  он  все  же  ощущал  себя  несамостоя
тельной фигурой, - но отнюдь не все. Ясно было, что люди, прибывшие к Фролу,
делают нечто необычное и им надо помогать, ибо помощь будет хорошо оплачена.
Нетрудно было догадаться, что исследования, которые развернулись на "оптовой
базе", ведут люди, связанные с московскими друзьями Рындина.
   Но это прояснилось только теперь. До этого все было покрыто мраком.  Ясно
было одно: в случае появления Сноукрофта, Резника и Соловьева на  территории
области их следует ликвидировать.  Теперь  все  переигралось.  Соловьев  был
крепко поддет на крючок, но вот насчет его заокеанских  дружков  у  Иванцова
никаких инструкций не было. Позвонить Рындину? Да, это лучший выход. В конце
концов, если попытаться  скрыть  этот  визит,  то  могут  произойти  крупные
недопонимания с Андреем Ильичом. А это - чревато.
   Рабочий номер не ответил. Для Рындина, который иногда торчал на работе до
и после полуночи, это было странно. Иванцов набрал  домашний.  Трубку  сняли
тут же и не жена, не сын, не невестка, а сам. Будто ждал звонка.
   - Добрый вечер,  -  отозвался  Рындин.  -  Хочешь  сообщить,  что  гостей
встречаешь?
   - Уже доложили? Или подслушал?
   -  Работа  такая,  Виктор  Семенович.  Ничего  не  поделаешь  Но  ты   не
беспокойся. Хорошо, что сообщаешь, пусть и с небольшим опозданием. Побеседуй
с ними. Ежели что попросят ничего не обещай, но и не отрубай начисто. Упирай
на то, что думать будешь. Будут чем-нибудь грозить, напомни, что у  нас  тут
не Москва и не Миссурийщина с Оклахомщиной.
   - А если этот взволнованный папа возьмет да и шарахнет меня тут, в родном
доме?
   - Он не псих. Но можешь на всякий случай  вооружиться.  Подстраховать  мы
тебя успеем.
   Залаяли обе овчарки, что означало: гости на пороге...

КОНТАКТ

   Нет, конечно, психом Соловьев не был. Он прекрасно понимал,  что  никакие
силовые варианты невозможны, и не относился,  вопреки  предположениям  Ольги
Иванцовой, к тем мужчинам, у  которых  эмоции  преобладают  над  разумом.  И
сюрприз - приезд в компании Сноукрофта и Резника - действительно можно  было
рассматривать как приятный.
   Еще во  время  прошлогоднего  визита  Иванцов  приметил,  что  Сноукрофт,
постоянно общаясь с собеседниками через  переводчика,  то  есть  через  Леву
Резника, и не произнося ни слова  по-русски,  наверняка  понимает  все,  что
говорится на русском языке. Правда, прямых доказательств  тому  не  было,  а
Резник упорно убеждал, что его патрон языка не знает совсем, но Иванцов  был
калач тертый. Он хорошо соображал, и интуицией его Бог не обидел.
   Нынешняя встреча началась с  ничего  не  значащего  разговора  о  погоде,
грядущей  весне,  видах  на  урожай  и  президентские   выборы.   Помаленьку
употребляли коньяк, который выставил на стол хозяин.  Все  это  продолжалось
минут десять, не меньше.
   Иванцов такого начала, по правде  сказать,  не  ожидал.  Он  ведь  всегда
считал, что у американцев время - деньги, а потому  они  сразу  будут  брать
быка за рога. Но не угадал. В этот раз темп и тему беседы диктовал Соловьев.
Он постепенно, словно бы обжечься боялся, подбирался  с  краешка  к  горячей
каше.
   Настоящий разговор начался с  того  момента,  когда  Соловьев,  чуть-чуть
замочив губы в коньяке, поставил на стол рюмочку и произнес:
   - Знаете, Виктор Семенович, мне в Москве  для  вас  привет  передали.  От
Петра Петровича, который теперь во Франции живет.
   - Не помню такого, - произнес Иванцов, хотя отлично  понял,  о  чем  идет
речь.
   - Да бросьте, наверняка помните. Он ведь вас, как  ни  странно,  почитает
своим вторым отцом. Благодаря вам он как бы заново  родился  и  живет  новой
жизнью. Гладышев его фамилия. Вспомнили?
   - А-а-а... - хлопнул себя по лбу Иванцов, будто внезапно  на  него  нашло
просветление памяти. - Да-да-да, Гладышев...
   - Так вот, один человек со Старой площади, от которого  кое-что  зависит,
передавая этот привет, очень просил  вас  не  забывать,  что  Петр  Петрович
прекрасно себя чувствует и находится  в  полной  безопасности.  Я,  конечно,
немного поплакался насчет моих семейных неприятностей, но  он  меня  утешил.
Ване, если вы его отпустите, ровным счетом ничего не угрожает. Мне  даже  не
придется покупать ему  справку  о  невменяемости.  Поэтому  он  настоятельно
советовал вам принять самые энергичные меры к тому, чтоб он в течение  суток
оказался  у  меня.  Иначе  вам  лично  придется  со  многими  благами  жизни
расстаться.
   -  Да,  это  все  очень  серьезно,  -  кивнул  Иванцов,  -  но  вы   ведь
представляете, что может произойти с вашим сыном,  если  у  нас  расстроятся
отношения? Ведь эти бандиты, которые его удерживают, на все пойти могут.
   - Представляю, и поэтому настоятельно прошу, чтоб вы им передали, если  у
вас есть такая возможность, чтоб  они  с  ним  обращались  аккуратно.  Пусть
взвесят, прикинут, что найдут, что потеряют... У  вас  дочка  в  каком  вузе
учится? В Российском гуманитарном университете, кажется? Вы, кстати, давно с
ней виделись?
   - Не очень... - Иванцов уже понял многое.
   - Мне тут  знакомый  офицер  из  милиции  сообщил,  что  ей  по  телефону
угрожают. Москва нынче жуткая стала.  То  один  маньяк  бродит,  то  другой.
Насилуют и убивают. Побеспокойтесь, позвоните ей на квартиру. А то  мало  ли
что...
   - Понятно, - вздохнул Иванцов, - значит, наше сотрудничество  выходит  на
уровень товарного обмена?
   - Конечно. Законы рынка везде действуют. Ты мне, я тебе.
   - Не очень эквивалентный этот обмен получается. Вы-то сына домой увезете,
а моя девочка в Москве останется. Не бросать  же  университет!  А  потом  ей
угрожать начнут, если вы вдруг захотите еще какие-то условия выдвинуть...
   - Не преувеличивайте. Я же меру знаю. И потом Я ведь помню, что вы вполне
благородно предоставили мне в городе режим наибольшего  благоприятствования.
Кроме шуток, мне это очень выгодно.  Правда,  не  очень  ясно,  что  вы  там
сделали с моим миллионом, но то, что он в поле зрения налоговой инспекции не
попал, меня очень устраивает. Да и объяснить его происхождение мне  было  бы
трудно...
   - Рад, что вам хоть чем-то помогло сотрудничество  с  нами,  -  проворчал
Иванцов.
   - Знаете, Виктор Семенович,  я  вовсе  не  против  этого  сотрудничества.
Просто  зачем  нам  его  строить  в  режиме   экстремальных   ситуаций?   Мы
познакомились, оценили деловую хватку, немного пощекотали друг другу нервы -
и довольно. Пора выработать и другой режим  взаимодействия.  Вот,  например,
привез я к вам сюда мистера Сноукрофта с милейшим Левой, у  которых  имеется
ряд очень интересных предложений. Я знаю, что в прошлом году у вас по разным
причинам контакты прекратились, но ведь все течет, все изменяется...
   - Да, - мрачновато согласился  прокурор,  -  многое  поменялось,  но  вот
насчет возобновления контактов у меня по-прежнему сохраняются сомнения.
   - Всякая личность имеет право сомневаться, - улыбнулся Соловьев. - Другой
вопрос - пойдут ли ей на пользу сомнения? А уж тем  более  -  категорический
отказ, если он, не дай Бог, последует?
   - Совершенно  верно.  Поэтому  выслушать  и  обсудить  предложения  ваших
американских друзей я не откажусь, хотя и гарантировать, что приму их  сразу
же, без оговорок, не могу.
   - А этого никто и не требует, -  вступил  в  разговор  Резник.  -  Мистер
Сноукрофт реалист, он уже неплохо  ориентируется  в  русских  делах,  и  все
здешние сложности для него секрета не составляют. Конечно, продолжать работу
по прошлогодним направлениям мы уже не будем. Я имею в виду икону и  участие
в  строительстве  винзавода  в  Лутохино.  Это   пройденный   этап.   Насчет
машиностроительного завода от вас потребуется  одно  -  невмешательство.  То
есть вам и товарищу Рындину следует избегать повторения прошлогодних финтов.
Не  надо  нас  хватать,  не  надо  прослушивать  наши  разговоры  с  главным
технологом машзавода. Не надо делать абсолютно ничего - и за это  абсолютное
бездействие можно получить приличные деньги.
   - Конкретнее?
   -  Начальная  стоимость  этой  услуги  -  двадцать  тысяч  баксов.  Можем
рассмотреть встречное предложение.
   - Это на двоих? - прищурился Иванцов.
   - Нет, разумеется, каждому. Вам и Рындину.
   - Мне лично больше нравится двойная сумма, а что скажет Рындин, просто не
могу себе представить.  Знаете  ли,  господин  резник,  понятие  "преступное
бездействие" из уголовного права никуда не  делось.  Мне  с  моим  аппаратом
несколько проще работать, чем Рындину. Вы, как бывший  советский  гражданин,
должны понимать, что такое наши спецслужбы, какая у  них  серьезная  система
внутреннего контроля и насколько внимательно у нас работают с  иностранцами.
А вы в прошлом году элементарно засветились. Очень может быть, что вас ведет
непосредственно Лубянка, а заодно, кстати  сказать,  проверяет  на  вшивость
областное управление. У  меня,  между  прочим,  в  прошлом  году  даже  были
сомнения насчет того, что вы настоящие американцы...
   - Вы что, считали нас чекистами? - расплылся в улыбке Лева.
   - А почему бы и нет? Например, мне на  сто  процентов  ясно,  что  мистер
Сноукрофт скрывает свое знание русского языка. Ну а что  касается  вас.  Лев
Моисеевич, то тут и вовсе...
   - Но теперь у вас нет таких сомнений?
   - Сомнения всегда остаются.  Хотя  Рындин  вас  хорошо  отработал,  и  вы
действительно представляете "Джемини-Брендан корпорейшн". Однако значительно
сложнее определить, не является ли "Джемини-Брендан" дочерней фирмой бывшего
КГБ. Догадываюсь, что таких контор по всему миру немало работает. Может, вас
уже сняли с прямого финансирования, на хозрасчет, так сказать, перевели...
   - Давайте все-таки не будем лишними подозрениями  отягощаться,  -  сказал
Соловьев. - Вы прекрасно знаете, что Сноукрофт и Резник  на  ФСБ  не  пашут.
Если б вас собрались утопить, то не стали бы слишком мудрить. Компромата  на
вас и на Рындина больше чем достаточно. Пару недель назад я еще об этом мало
что знал. Зато теперь знаю, что сковырнуть вас отсюда ничего не  стоит.  Мне
уже известны почти все люди, которые по каким-то своим соображениям не