ят,  уже  не  соответствовали
действительности. Но было несколько мелких команд шпаны, которые  без  особо
серьезных намерений, а просто из хулиганства могли прицепиться  к  одинокому
грузовику, попросить закурить и отвалтузить шофера. Даже  не  взять  ничего,
просто ради спортивного интереса. Могли и снять с машины что-нибудь. Скажем,
пару ящиков с водкой или десяток упаковок с  пивными  банками.  К  серьезным
грузам типа электроники или бытовой техники пацаны не  совались.  Во-первых,
такой груз без  хорошей  охраны  не  возят,  а  во-вторых,  тут  можно  было
невзначай наступить на хвост Фролу, Степе и другим великим людям, что  могло
вызвать большие неприятности.
   Шпана  колобродила  часов  до  двух,  не  позже.  Мерзнуть   в   ожидании
развлечений надоедало, садились на мотоциклы и тачки, после чего  катили  по
домам. Трасса пустела вмертвую.
   Поэтому некому было удивляться тому, что примерно в 2.30 ночи на площадку
отдыха свернула с шоссе черная "волга", ехавшая от облцентра, а спустя  пару
минут с другой стороны сюда же  вкатилась  "газель"  с  брезентовым  верхом.
Машины встали в десяти метрах друг от друга, потушив и фары, и подфарники.
   Из кабины "газели" через правую дверцу вылез человек в камуфляжной куртке
и вязаной шапочке. Одновременно открылась задняя дверца "волги", и навстречу
пассажиру полуторки решительным шагом направился человек  в  модном  широком
пальто и норковой шапке.
   В темноте они не различали лиц друг друга. На площадке, правда,  каким-то
чудом фонарь сохранился, но машины находились от него далековато. Можно было
лишь разглядеть силуэты фигур.
   Молча обменялись рукопожатием.
   - Нормально добрались? - спросил тот, что в пальто.
   - В рамках приличия, - ответил обладатель камуфляжки. - А вы?
   - Без проблем. Ну что, определим тему беседы?
   - С удовольствием. Инициатива исходила от вас, вам и начинать.
   - Начну с информации. Мне известно, где  вы  сейчас  базируетесь,  и  эту
встречу, в принципе, можно было бы провести у меня в управлении.
   - Приятно слышать. И что ж вы мне ночное свидание устраиваете? Риску себя
подвергаете и репутацию свою...
   - Ради дела можно и  рискнуть  чуть-чуть,  хотя  я  без  подстраховки  не
обошелся. Вы ж профессионал, понимаете,  кто  из  нас  располагает  большими
возможностями.
   - Согласен и потому удивлен, что вы на эти переговоры пошли.
   - Хорошо, попытаюсь объяснить. У меня  нет  желания  ни  уничтожать  вашу
группу, ни арестовывать. Я пришел предложить вам сотрудничество.
   - Это исключено, Андрей Ильич.
   - Извините, давайте без имен-отчеств и прочего.  Моторы,  конечно,  урчат
помаленьку, но не настолько, чтоб полностью все заглушить. Кто-то  из  ваших
может запомнить, с кем вы встречались.
   - Боитесь? После всего того, что вы тут наворотили?
   - Правильно. Боюсь. В нашем деле побояться иногда не грех.
   - "Наше дело..." - хмыкнул собеседник. - "Коза ностра", как говорят у нас
в Италии. Разные у нас с вами дела, гражданин начальник. Очень  разные.  Ума
не приложу, на какой основе вы хотите сотрудничать.
   - Ну, об этом, если можно, чуть позже. А пока  проясните  для  меня  один
вопрос, пожалуйста. Из области психологии. Вы действительно фанатик или  это
просто камуфляж? Для прикрытия более реальных и осязаемых задач?
   - Я не фанатик. Вас такой ответ устраивает?
   - Устраивает. В том смысле, что с нефанатиком можно вести переговоры.
   - Переговоры можно  с  кем  угодно  вести.  А  вот  договориться...  Пока
реальной возможности какого-то соглашения я не вижу. Тем более что вы еще  и
предложений никаких не делали.
   - Хорошо. У меня есть два варианта на ваше усмотрение. Первый  -  условно
назовем его "минимальный" - очень простой. Вы  и  ваша  группа  сворачиваете
вашу работу в области и тихо удаляетесь отсюда. При этом варианте у вас  нет
никаких иных выгод, кроме  сохранения  жизни  и  свободы.  Минимум  риска  и
минимум благ, так сказать. Второй вариант - "максимальный" -  посложнее.  Вы
остаетесь  в  области   и   координируете   свою   деятельность   со   мной.
Соответственно у вас расширяются возможности и облегчается  работа  по  базе
"Белой куропатки", на которую вы сейчас нацелились.
   - Вы ждете, что я на этот второй вариант клюну?
   - Нет, первый меня тоже устроит.
   - А если ни то и ни другое?
   -  Сомневаюсь,  что  получится.  Могу  предупредить  сразу:  если  сейчас
договориться не сможем, то вторая встреча будет уже не на равных.
   - Ее просто не будет. В лучшем случае полюбуетесь мной  в  морге.  А  вам
этого очень не хочется.
   - Вам, наверное, тоже?
   - Мне на это наплевать. Я ведь живой покойник. Меня минимум  четыре  раза
считали погибшим и пару раз хоронили.
   - Не бравируйте. Нет людей, не боящихся смерти. Вы сами сознались, что не
фанатик. Хотя  и  пытаетесь  таковым  выглядеть.  И  насчет  вашей  верности
коммунистическим идеям у меня очень серьезные сомнения. Где-то  самого  себя
убеждаете, где-то на публику играете. А на самом деле все проще.
   - Ну, допустим. Считайте как хотите. Только вот  сдается  мне,  что  свой
рисунок игры вы не навяжете.
   - Можно подумать о компромиссах. Я ж не ставлю ультиматума.
   - Здесь думать холодно, да и время на размышление  требуется.  Завтра,  в
это же время, здесь же. Устроит?
   - А стоит ли откладывать? Время вы не выиграете,  а  проиграете.  Я  могу
догадываться,  что  вам  захочется  сменить  место  дислокации,  поиграть  в
кошки-мышки. Зачем? Наверно, мелькает у вас и такая мысль -  пойти  ва-банк,
дерзнуть на риск. Опять же сделаете глупость. Вас  всего  шестеро,  мне  уже
точно известно, что ничем иным вы в этой области  не  располагаете,  усилить
свою группу в течение суток не сумеете. Это очень слабая  база  для  силовых
решений, даже с учетом качества подготовки ваших людей. Даже если я останусь
в стороне, вы, пожалуй, свою акцию в "Белой куропатке" успешно не проведете.
Будьте реалистом, Сергей Николаевич! О брате подумайте, о  его  семье.  Ведь
если мы не договоримся с вами, у  них  неприятности  будут.  Учитывайте  все
факторы.
   - Да я-то учитываю. Наверно, и вам время на размышление необходимо. У вас
свои сложности есть. Например, активная работа Соловьева с американцами и их
визит к Иванцову. Господин Чудо-юдо вам шею свернет,  если  узнает,  что  вы
пойдете на контакт с "Джемини-Брендан" в лице Сноукрофта и Резника. С другой
стороны, если не пойдете, то осложните отношения с Иванцовым  и  Соловьевым.
Да и нашу встречу могут в определенных кругах не правильно истолковать.
   - Рад, что вы свою резидентскую квалификацию не потеряли.  А  то  уж  мне
показалось,  будто   с   информационно-аналитической   работой   вы   совсем
распрощались, на спецоперации перешли.
   - Приходится быть мастером на все  руки.  У  меня  штат  небольшой,  сами
давали оценки.
   - Боюсь, что преждевременные, - самокритично произнес  Рындин,  неприятно
удивленный осведомленностью Сорокина о последних событиях. Круг лиц, имевших
об этом информацию, был  гораздо  уже,  чем  у  страшно  далеких  от  народа
декабристов.  Вместе  с  тем  утечка  могла  пойти  и  от  Иванцова,  и   от
американцев, и, что хуже всего,  из  самого  ведомства  Рындина.  Ищи-свищи,
одним словом.
   - Это вам судить, насколько ваши оценки близки к  реальности,  -  заметил
Сорокин с чуть заметной  иронией  в  голосе.  -  Может,  все-таки  перенесем
окончательное уточнение позиций на сутки? Или у вас план горит?
   - План не горит. Но не стану скрывать, что  в  сотрудничестве  с  вами  я
очень заинтересован. И чем раньше прояснится вопрос,  будем  ли  мы  с  вами
работать вместе или воевать по разные стороны баррикад, тем  лучше  будет  и
для меня, и для вас.
   - Сейчас, в данный конкретный момент, прояснить этот вопрос мы не сможем.
Через сутки я буду готов дать ответ.  Но  вас  отсрочка  на  сутки  явно  не
устраивает. Сразу возникает вопрос: что изменится за эти сутки?
   Андрей Ильич с ответом помедлил, постаравшись так  сформулировать  фразу,
чтоб ее содержание еще больше насторожило Сорокина, но вместе  с  тем  и  не
прояснило ничего толком.
   - Хорошо. Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что ситуация в течение
этих суток изменится, грубо говоря, до неузнаваемости. И я, несмотря на свою
полную незаинтересованность в таком исходе,  буду  вынужден  действовать  по
обстоятельствам. Ни о каком сотрудничестве и  даже  о  переговорах  речи  не
пойдет. Отпадет и возможность реализации "минимального" варианта.
   -  То  есть,  -  спокойным  тоном  резюмировал   Сорокин,   -   возникнут
обстоятельства, которые заставят вас провести операцию по  уничтожению  моей
группы?
   - Мне не хотелось произносить слово "уничтожение", но речь  пойдет  не  о
задержании, это точно.
   - Иными словами, теперь вы все-таки предъявляете ультиматум... Надо  было
раньше сказать.
   - Раньше я не знал о том, насколько велика  ваша  информированность.  Для
человека, с которым собираешься сотрудничать, она даже полезна.  А  вот  для
того, кто работает против тебя, - очень вредна. Таких  носителей  информации
всегда лучше  нейтрализовать.  Но  опять-таки  повторю,  что  такой  вариант
развития ситуации меня крайне не устраивает.
   - И что же конкретно изменится за  эти  сутки?  -  спросил  Сорокин.  Тон
собеседника озадачил Рындина. Интонации были странные. В  них  не  слышалось
даже скрытого волнения или напряжения. Впечатление создавалось такое,  будто
Сорокин уже знает наперед,  какой  ответ  должен  дать  Рындин,  если  вдруг
пожелает быть откровенным. Андрей Ильич откровенничать не  собирался  -  это
слишком усилило бы позицию его оппонента. Мысль о том, что информированность
Сорокина  доходит  до  таких  пределов,  конечно,  ужалила,  но  только   на
мгновение. "Блеф - испытанное оружие разведчика, - успокоил себя  Рындин.  -
-Он же бывший пэгэушник, там психологическая подготовка на  мировом  уровне.
Не имеешь информации - имитируй ее наличие... Не может  он  знать  об  этом.
Просто умело держится".
   - Пока я могу сообщить вам только то, что сказал,  -  произнес  областной
чекист.
   - Тогда боюсь, что наша  встреча  вообще  не  имела  смысла,  -  с  умело
отрежиссированным сожалением вздохнул "компаньеро Умберто". - Вы говорили  о
возможности  компромиссов,  то  есть  предлагали   вроде   бы   равноправное
сотрудничество. Хотя конкретных направлений этого  сотрудничества  четко  не
обозначили. Я таких направлений загодя не продумывал  и  предложил  отложить
дело на сутки. Теперь выясняется, что вам ждать некогда и вы просто-напросто
начинаете диктовать условия. Откровенного разговора  не  выходит  -  вы  все
время темните. Я показал вам, что осведомлен о ваших  трудностях  и  понимаю
всю сложность вашего положения. Вы мне в ответ угрожаете, как говорится, без
всякой вуалировки: задерживать не  буду,  пристрелю,  как  собаку,  если  не
станешь на меня работать. Это уже совсем не разговор партнеров. Какие тут, к
черту, компромиссы и консенсусы - лопай, что дают. Соответственно отпадает и
тема для беседы. Будем прощаться?
   - Не хотелось бы, - с искренним огорчением сказал Рындин. -  Может  быть,
все же есть возможность найти взаимопонимание?
   - Есть, пожалуй, - придав голосу задумчивую  окраску,  медленно  произнес
Сорокин, - если вы все-таки просветите  меня,  медведя  из  берлоги,  насчет
того, какие завтра предстоят изменения...
   Эта неприкрытая издевка  насчет  "медведя  из  берлоги"  почти  вызывающе
намекала:  "Ты  думаешь,  я  ничего  не  знаю,  сидя  в  лесу?   Ошибаешься,
дорогой..."
   - Наверно, я бы  мог  кое-что  сказать  дополнительно  к  тому,  что  уже
сообщил... - неуверенно произнес Рындин. - Но до окончательного  определения
наших взаимоотношений это было бы нежелательно. То есть если б я  уже  точно
знал, что мы заключаем союз...
   - Не мучайтесь, Андрей Ильич, - сжалился Сорокин, - я еще  раз  скажу  за
вас то,  что  вы  должны  были  мне  сами  сказать,  если  уж  надеетесь  на
сотрудничество или даже, как  сейчас  сказали,  союз.  Потому  что  я  лично
сотрудничаю  и  заключаю  союзы  только  с  теми  людьми,  которые  со  мной
откровенны в достаточной степени. Вы, к  сожалению,  пока  откровенности  не
проявили...  Так  вот,  что  же  произойдет  завтра?  Точнее,  уже  сегодня,
поскольку скоро четыре утра...
   - Интересно, интересно... - пробормотал Рындин, ощущая,  что  пульс  явно
прибавил интенсивности.
   - А произойдет вот что. Примерно в 14.30 господа  Соловьев,  Сноукрофт  и
Резник в сопровождении десяти человек охраны и  господина  Тихонова  Эдуарда
Сергеевича в качестве Ивана  Сусанина  отправятся  на  оптовую  базу  "Белой
куропатки" с деловым визитом. Основной, хотя и не  очень  афишируемой  целью
данного визита предполагается принятие любимого сыночка господина  Соловьева
в заботливые отеческие руки. Другой  целью,  еще  менее  афишируемой,  будет
вывоз с территории  базы  нескольких  очень  интересных  для  представителей
"Джемини-Брендан" людей. Я даже могу назвать их имена,  если  хотите.  Кроме
людей, мистера Сноукрофта и Резника может заинтересовать  кое-какое  научное
оборудование, размещенное в лаборатории,  в  одном  из  складских  помещений
базы, а также материалы научных исследований  этой  лаборатории.  Но  больше
всего  господа  Сноукрофт  и  Резник  жаждут   встретиться   с   гражданином
малюсенькой островной республики Хайди, неким Сесаром Мендесом,  которого  в
августе 1994 года привезли в Россию  с  колумбийским  паспортом.  Однако,  к
сожалению, данная встреча не состоится, ибо по пути к оптовой базе на лесной
дороге некие злодеи в шапочках-масках  -  примерно  таких,  как  у  меня,  -
совершат на них вооруженное нападение. Само собой, что злодеями этими  будут
ультралевые  коммунистические  террористы  из  группы  "Смерть  буржуазии!".
Конечно, спецподразделения областного ФСБ под вашим  чутким  руководством  в
течение суток обнаружат этих проклятых коммуняк и уничтожат  с  минимальными
потерями. Вот такое у  вас  со  мной  планируется  сотрудничество.  Мне  оно
представляется очень скучным и неплодотворным.
   Рындин порадовался, что  Сорокин  не  может  видеть  его  лица.  Будь  на
площадке малость посветлее, не сумел бы Андрей Ильич как следует скрыть свое
волнение и ошеломление. Вот это прокол! Перебрать  в  памяти  тех,  кто  был
посвящен в тайну готовящейся операции, было несложно. По пальцам перечесть -
еще проще. Да и сам замысел родился всего лишь десять часов  назад.  А  этот
уже все знает. Пришел на встречу, полчаса ваньку валял, любовался  тем,  как
Рындин выкручивается и темнит, припугнуть пытается. Провинциал ты,  Андрюша,
деревня неумытая!
   С досады Рындин даже не стал говорить, что, мол, фантазия у  вас,  Сергей
Николаевич, разыгралась, ничего такого мы не замышляли... Хотя  что  бы  это
дало? Ладно уж, откровенно, так откровенно.
   - Поздравляю, - произнес  Андрей  Ильич,  -  классно  сработано.  Хотя  и
рискованно, я ведь теперь ваш источник наверняка вычислю.
   - Вычисляйте, - благодушно согласился Сорокин, - только  теперь  вам  это
уже не поможет. Если, допустим,  Соловьев  запустит  тот  механизм,  которым
шантажировал вас с Иванцовым, - я имею в виду прошлогоднюю историю с  иконой
и отпущенным смертником, - вам хана. Сами  понимаете,  таких  заподлянок  не
прощают. Сушите сухари! А если еще окажется, что  начальник  областного  УВД
Найденов не своей смертью умер, - это уже совсем плохо. Ну и со Степой  -  я
имею в виду господина Тихонова, которого вы собирались дважды подставить,  -
у вас могут возникнуть проблемы.
   - Почему это дважды подставить? - вырвалось у Рындина.
   - Потому что живым вы его собрались подставить под пули, а мертвым -  под
удар Чудо-юда. Как и меня, разумеется. Весь  замысел  прост  до  ужаса.  Под
благовидным предлогом пригласить Тихонова  в  "Русский  вепрь",  куда  он  с
большой охраной не поедет. Там сообщить ему, что  Чудо-юдо  дал  санкцию  на
ознакомление  штатников  с  достопримечательностями  "Белой   куропатки"   и
передачу Соловьеву его юного наследника-дезертира.  Если  он  поверит  и  не
начнет требовать подтверждений лично от шефа, то  поедет  добровольно.  Если
заподозрит  что-то  и  начнет  упираться  -  второй  вариант.  Охрану   тихо
нейтрализовать, Тихонова под дулом пистолета усадить в машину  к  Соловьеву.
Мол, хочешь жить, Степа, помоги  договориться  с  Фролом.  Навести  меня  на
кортеж Соловьева и американцев, перекрошить всех моими руками, а потом и нас
тоже ликвидировать. Поскольку нашу базу вы действительно уже знаете.
   "Иванцов!" - змея-разгадка ужалила Рындина аж в самую середину мозга. Эти
подробности  задумки,  кроме  самого  Андрея  Ильича,   знал   пока   только
облпрокурор...
   - Неприятно, когда в лицо правду говорят, верно? - спросил Сорокин.  -  И
плохо, когда никакой домашней заготовки на этот случай не припасено. Не надо
только  эмоциям  поддаваться,  товарищ  полковник.  В  смысле  размышлять  о
превентивном применении оружия, о чем вы, как я улавливаю, начинаете думать.
Опередить меня лично вы не успеете. "Волгу" вашу сейчас на  мушке  у  "мухи"
держат.  Прикрытие  даже  выскочить  не  успеет.  И  потом   все-таки   надо
поблагороднее быть. О чести не забывать. Мы же  еще  не  совсем  в  бандитов
перестроились,  а  как-никак  бывшие  советские  офицеры.  Давайте  спокойно
расходиться и заниматься каждый своими делами.
   - Значит, вы, как я понял, поднимаете сигнал: "Погибаю, но не сдаюсь!"? -
чуть-чуть взяв себя в руки, но все же очень нервно произнес Рындин. - Вы  же
обречены. Не дилетант ведь, понимаете, что мы даже в масштабе области против
вас поднять сможем. Шансов не будет. И национальным героем вы не станете. Вы
ведь, строго говоря, изменник Родины, чеченский боевик и террорист.  Сейчас,
наверно, не один десяток русских матерей из-за вас лично слезы льет.  Да  вы
маньяк, наверно, фанатик, хоть и отказываетесь... Ни Че  Гевары  из  вас  не
выйдет, ни тем более Фиделя, сеньор Умберто. Может, согласимся  все-таки  на
"минимальный" вариант? Уберетесь отсюда, оставите в  покое  "Куропатку",  за
рубеж, как я понял, уйти  для  вас  проблемы  не  составит.  Деньги  у  вас,
говорят, имеются немалые, недвижимость на Западе. Что  вы  тут  передо  мной
комиссара разыгрываете? Вы ж буржуй, а я на окладе сижу.
   - Та-ак, - неожиданно повеселел Сарториус,  -  значит,  предлагаете  мне,
"изменнику   Родины",   "зеленую   улицу"?   Катись    отсюда    с    Богом,
подобру-поздорову, только  не  мешай  нам  здесь  свои  делишки  обделывать?
Создавать втихаря независимую Береговию? Россию на части  драть?  Ой,  ловки
ребята, ой, ловки!  А  вот  мне,  между  прочим,  вдруг  захотелось  с  вами
посотрудничать. Проворачивайте свой план с Соловьевым и Тихоновым.
   - Это шутка? - не сумел скрыть удивления Рындин.
   - Нет. Ни в малейшей степени. Вы ж этого хотели еще десять минут назад?
   - Обстоятельства изменились...
   - Изменение только в одном: теперь вы знаете, что я информирован  о  том,
какую судьбу вы мне  готовили.  "А  в  остальном,  прекрасная  маркиза,  все
хорошо, все хорошо..." Ни этого московского  гада  Соловьева,  ни  скромного
здешнего Тихонова, ни тем более штатников мне ничуточки не жалко.  Рад  буду
оказать услугу бывшему наставнику. В смысле - Чудо-юде. Но вот насчет  того,
что я так просто дам себя убить, - извините, обещать не могу.
   - Потребуете гарантий?
   - Не-а. Главная гарантия у меня уже есть - кое-какая  осведомленность.  А
вы мне ничего гарантировать не можете. Все равно постараетесь надуть. Я  это
буду учитывать в работе. С  вашей  стороны  требуется  одно  -  не  отменять
операцию. Не буду даже требовать,  чтоб  вы  нас  до  утра  не  трогали.  На
засвеченной базе уже никого нет, между прочим. Так что ищите по новой.
   -  И  никаких  дополнительных  разъяснений  о  деталях  операции  вам  не
потребуется? - удивился Рындин.
   -