оружие
и зажмурив глаза от страха перед выстрелом, неожиданно попадает  в  десятку.
Или, допустим, малолетний ребенок, держа карандаш в кулачке  и  беспорядочно
чиркая им по бумаге, случайно изображает нечто похожее на настоящий рисунок.
Наконец, такое же чудо происходит, когда вы, не  прибегая  к  вычислениям  и
назвав первое попавшееся число, угадываете ответ сложной задачи.
   В  данном  случае  роль  такого  чуда  сыграло  не  блефовое  предложение
позвонить Баринову  и  проверить,  а  упоминание  о  канале  для  экстренных
контактов. Что это за канал, Иванцов, конечно, не знал, потому что  придумал
его из головы от отчаяния. И попал в точку.
   - А-а-а, - протянул Степа, поменявшись в лице, - теперь другое дело.  Так
бы и говорил сразу, теперь все понятно. Ладно, мы люди  маленькие,  то,  что
там, наверху, придумают,  должны  выполнять.  Причем  неукоснительно.  Когда
поедем? Как легко бывает иногда перескочить от добра к худу!
   Только что произошла счастливая случайность,  которая  прямо-таки  спасла
Иванцова от необходимости кричать: "Шмон!", вызывая  тем  самым  целую  цепь
опасных и непредсказуемых событий. Возможно, жизнь ему сохранила.
   Однако ведь бывают и несчастливые случайности. Неприятные  такие  чудеса.
Например, когда классный форвард, сумев  обвести  целых  трех  защитников  и
вратаря, с двух метров не попадает  в  пустые  ворота.  Или  когда  студент,
добросовестно выучив 99 экзаменационных билетов из 100,  вытаскивает  именно
тот, который не  выучил.  Наконец,  когда  сапер,  сняв  целое  минное  поле
противника, подрывается  на  мине,  которую  сам  же  и  поставил.  Пожалуй,
последний случай был ближе всего к ситуации, в которую угодил Иванцов.
   Виктор Семенович, которому  очень  трудно  было  скрыть  радость  и  даже
настоящее восхищение от того, что все так ловко устроилось, произнес в ответ
на это самое: "Когда поедем?" Степы:
   - А что канителиться? Поехали сейчас... Бодренько так сказал, весело.
   - Едем так едем, дорога недлинная, - согласился  Тихонов  и  встал  из-за
стола. У всех, кто находился в комнате, появились улыбки на  лицах.  Даже  у
охранников. И у Иванцова, конечно, тоже.  Все  дружно  двинулись  к  выходу.
Обрадованный Соловьев, взяв под руки и Степу, и Иванцова, сказал:
   - Ну, слава Богу, разобрались... А то я уж  думал,  какое-то  непонимание
пошло.
   - Все в норме... - подтвердил Степа. - Раз  хозяин  разрешил  -  зачем  я
упираться буду?
   И так они дружной троицей спустились на первый этаж, где стали одеваться.
Шоферы уже машины заводили. А Иванцов, все  еще  очень  довольный  тем,  что
мирно уговорил Степу, начал, хоть и поздновато, соображать - При этом,  хоть
голова и соображала, руки сами собой вдевались в рукава, наворачивали на шею
кашне, нахлобучивали шапку на голову,  а  ноги  с  не  меньшим  автоматизмом
уверенно топали к машине Степы. Голова уже посылала им какие-то  хаотические
сигналы. Из них можно было понять только то, что все эти руки-ноги делают не
совсем то, что нужно. Точнее - совсем не то,  что  нужно.  Но,  лишь  сев  в
автомобиль рядом с Тихоновым, в тот самый момент, когда  последний  охранник
уселся в "мицубиси-паджеро", захлопнув за собой дверцу, Иванцов понял, какую
страшную ошибку он совершил. В этот момент ему жутко  захотелось  выпрыгнуть
из машины. Но было поздно, "мицубиси" уже тронулся с  места  и  оказался  во
главе двинувшихся следом за ним автомобилей  с  Соловьевым,  американцами  и
охраной.
   Где-то впереди его ожидает засада. Об этой  части  плана,  разработанного
Рындиным, у Иванцова были самые смутные представления. Потому что  все,  что
должно было произойти дальше, Виктора Семеновича не  должно  было  касаться.
Дальнейшую работу должен был проводить Рындин,  силами  своих  спецгрупп,  а
Иванцов ни под каким видом не должен  был  садиться  в  этот  обреченный  на
смерть кортеж.
   Перечислить подробно те  ласковые  и  нежные  слова,  которыми  внутренне
обзывал себя Иванцов, невозможно ввиду их полного  неприличия.  Господи!  Он
впал в эйфорию от успешного исполнения одной части обмана и начисто забыл  о
второй. Склероз, что ли, уже проявляется? Вроде бы рановато...
   - О, какая у нас колонна образовалась! - заметил Степа. - Четыре  машины!
"Мицубиси", "ниссан", пара "чероки"... Может,  спрямим  дорожку?  Попробуем,
как эта техника по просекам ездит? А?
   - Я не знаю, - пробормотал Иванцов, до которого  все  сильнее  и  сильнее
доходило, как крепко и безнадежно он влип.
   Однако надо было брать себя  в  руки  и  постараться  не  наделать  новых
глупостей, которые могут усугубить уже сделанную. Во-первых, не рыпаться без
толку. Сказать, что вспомнил про нечто неотложное, и  отказаться  ехать  уже
поздно.  Не  поверит  Степа  и  сразу   заподозрит   чего-нибудь.   Волнения
какого-либо  тоже  нельзя  показывать.  У  Тихонова  глаз-алмаз  -  тут   же
прицепится.
   Чтобы успокоиться, Виктор Семенович стал  про  себя  прикидывать,  какими
путями можно добраться отсюда до "оптовой базы", а заодно  -  где  же  может
устроить засаду Рындин.
   Сейчас они ехали по проложенной через лес бетонке к посту  ГАИ  на  678-м
километре Московского шоссе. Тут, конечно, Рындин  ничего  предпринимать  не
будет. Во-первых, слишком близко к "Вепрю", который в грядущем  деле  вообще
фигурировать  не  должен,  во-вторых,  близко  от  проезжей  трассы   и   не
посвященных в суть дела гаишников, которые  могут  осложнения  создать.  Что
дальше? Дальше выезд на Московское шоссе. Самый безопасный путь -  двинуться
по нему до областного центра, а потом, прокатившись по окраинным  улочкам  и
речному берегу, выехать от Лавровки на северо-западное  шоссе  и  переть  до
348-го километра, к повороту на колхоз имени XXII  партсъезда,  потом  через
поле и около километра через лес. В поле, конечно, засаду ставить средь бела
дня никто не станет. А вот непосредственно на подъезде к базе, на том  самом
последнем километре, который проходит через  лес,  особо  отчаянный  человек
может и рискнуть. Дорога извилистая, узкая, проложена по  выемке,  идет  под
горку.  И  что  самое  главное  -  этот  участок  никак  не  миновать,  если
собираешься в гости к Фролу.
   Тот самый короткий путь по просекам, который  предложил  Степа,  с  точки
зрения засад был намного перспективнее. Там их можно было устраивать хоть на
каждом  километре.  Может,  постесняться   стоило   только   поблизости   от
законсервированного, но все еще охраняемого военного  аэродрома.  Но  и  эта
дорожка рано или поздно  выводила  туда,  к  единственному  и  неповторимому
лесному километру.
   Да, если б Иванцов был на месте  Рындина,  то  именно  там  пристроил  бы
засаду. Какой бы маршрут ни  созрел  в  голове  Степы  или  иных  пассажиров
иномарок, сюда-то они прикатят обязательно. Но  Рындин  на  своем  месте,  а
Иванцов - на своем, то есть в кабине  обреченного  на  расстрел  автомобиля.
Наверно, если  б  был  у  Иванцова  триллион  долларов,  он  бы  его  сейчас
быстренько выложил за то, чтоб поменяться с Рындиным. Впрочем,  Рындин,  как
ему  представлялось,  от  этого  триллиона  наверняка  отказался  бы.  Жизнь
все-таки подороже.
   "Мицубиси" притормозил у выезда на Московское шоссе. К  нему  подтянулись
остальные. Пропустив тарахтяще-сопящий  "КамАЗ",  колонна  поперек  проезжей
части свернула налево, в направлении облцентра.
   - В город? - спросил водитель. Он заметил, что  его  постоянный  командир
вопросительно смотрит на прокурора, и пытался  сообразить,  кто  тут  теперь
командует. Иванцов промолчал.
   - Ладно, -  объявил  Степа,  -  пользуясь  правами  "всадника,  скачущего
впереди",   принимаю   обязанности   флагмана-командора.   Пойдем   коротким
маршрутом... По просекам!
   Иванцову это было уже не столь интересно. Ему неожиданно пришло в голову,
что он зря волнуется.
   Рындин ведь собирался позвонить в "Русский вепрь" примерно в 14.40. Чтобы
проконтролировать выезд, если его наблюдатели  доложат,  что  в  контрольный
срок 14.30 машины не вышли. Где его наружники сидели - хрен знает. Иванцову,
естественно, не представлялись.  Может,  где-нибудь  в  снег  зарылись,  как
тетерева. Но навряд  ли  они  перемещение  колонны  не  контролируют.  Ведут
наверняка. Сейчас на электронных часах в салоне "мицубиси"  14.47  светится.
Весь участок от "Вепря" до  шоссе  они  проехали  максимум  за  пять  минут.
Значит, выезжали уже после истечения контрольного  срока.  Где-то  в  14.42.
Рындин  должен  был  звонить  в  кабинет  Ольги.  Она  во  все  тонкости  не
посвящалась, поэтому вполне спокойно  сообщит  Рындину,  что  Витя  уехал  с
Антоном и Эдиком. Соответственно он будет знать о наличии Иванцова на  борту
"мицубиси".
   На пару минут в душе потеплело, потом опять сквозняк задул.
   Ну, будет знать Рындин, что прокурор уселся в автомобиль  к  Тихонову.  А
дальше что? Операцию отменит? Да ни в жисть!
   Потому что раз уж эта колонна вышла, то  дойти  до  места  ни  при  каких
условиях не должна. Это при всем неудобстве своего положения  Иванцов  четко
понимал. Потому что если Тихонов действительно поверил  в  то,  что  Иванцов
выполняет распоряжения Чудо-юда, он  все  исполнит  как  положено.  То  есть
привезет гостей и будет показывать им лабораторию. Может быть, представит им
ученых и позволит дружески побеседовать. Но у гостей  планы  покруче.  Им-то
захочется кое-что прихватить с собой. А об этом речи вовсе не шло. Ясно, что
любимого  сыночка,   соловьевского   наследника,   Степа   не   отдаст   без
предварительного прямого разговора с Бариновым. А в "Куропатке"  спутниковые
телефоны имеются. Ну а о том, чтобы какой-либо образец препарата добровольно
отдать или разрешить ученых за ворота вывезти, само собой  и  речи  быть  не
может. Если б об этом открыто речь завели, то Степа  и  без  консультаций  с
Бариновым понял бы, что его кидают.
   Впрочем, гости на это не больно и настраивались. Они собирались  нахрапом
действовать, силой. Ведь Рындин наврал им, что большая часть бойцов  Фролова
после обеда уезжает в дивизию Прокудина, на  стрельбище,  а  сторожить  базу
останется всего-навсего пять человек. На самом  деле  вся  команда  была  на
месте, причем не меньше десятка из них были вооружены и готовы  к  бою.  При
необходимости меньше чем за пять минут и остальных можно привести  в  боевую
готовность. Так что вся эта  "силовая  попытка",  учитывая,  что  фроловские
боевики  превосходят  соловьевских,  должна  была  закончиться   крахом.   А
поскольку Фрол - мужик толковый, то, постреляв наиболее сердитых  и  глупых,
он похватает кое-кого живьем и быстро разберется, "кто  есть  ху",  то  есть
роль Иванцова и Рындина в  организации  этой  "экскурсии"  станет  отчетливо
ясной господину Баринову. О дальнейших событиях даже думать не хотелось.
   Так что надеяться, будто Рындин, узнав, что его друг и  соратник  Иванцов
по собственной дури сунул голову в петлю, скажет своим исполнителям  "стоп",
не приходилось.
   Больше того, чем глубже вгрызался мозг Иванцова в  анализ  ситуации,  тем
больше убеждался в том, что своей дурацкой  посадкой  в  джип  он  преподнес
Рындину такой подарок, о котором тот и мечтать не мог. Сразу  все  "горы"  с
плеч свалятся. И конкурентов в борьбе за власть, и влияние в  области  разом
поубавится, если и Тихонов, и Иванцов выйдут в тираж. Черта с два он  станет
предупреждать тех, кому поручено уничтожить колонну, о том, что в "мицубиси"
облпрокурор едет.
   Так что ж  делать-то?  Ехать  на  убой  и  Богу  молиться,  если  таковой
имеется?
   Очень и очень жить захотелось. Какую ж соломинку найти, чтоб уцепиться?
   Можно, конечно, взять да и покаяться во  всем  Степе.  Как  тогда  пойдут
дела? Только догадываться можно. Степа мужик крутой, а его прочные  ребятки,
которые рядышком сидят, могут Иванцова тихо и без пролития  крови  придушить
тем же самым кашне, которым прокурор  свое  горлышко  от  простуды  бережет.
Стекла в джипе тонированные, даже из той  машины,  что  следом  идет,  этого
события не  увидят.  Дорогу  до  "Куропатки"  по  просекам  Соловьев  и  его
американские приятели не знают, пойдут следом за Степой, куда поведет. Стало
быть, он их может завести  в  какое-нибудь  приличное  место,  куда  по  его
сигналу для организации теплой встречи прибудет команда Фрола. Они, наверно,
сделают дело не хуже, чем рындинские. Связь у Степы с  Фролом  прочная,  они
вроде бы нашли вкус в дружбе,  забыли  прошлые  раздоры  и  конфликты.  Даже
недавнюю историю с Чижом и Тятей, похоже, похерили. И уж наверняка связь  по
радиотелефонам у них налажена.
   В общем, покаяние ничего хорошего не принесет. Только ускорит  переход  в
покойники.  Даже  если  попробовать  представить  себя  зашантажированным  и
запуганным, несчастным отцом, которому  пообещали  неприятности  с  дочерью,
раскрутку истории с иконой и прочие неприятности, пробить на  слезу  Эдуарда
Сергеевича не удастся. Может, конечно, он и не придушит тут же, но от  этого
счастья не прибавится. Разве только утешиться тем, что и Рындину  при  таком
исходе наступит конец. Не простит Чудо-юдо двойной игры бывшему коллеге.
   Нет, козел он, Иванцов, все-таки. Сам себе удар под дых шибанул!  Зла  не
хватает...
   - Сворачивай, - нарушил тишину голос Тихонова. - Ну, дрожите, самураи!
   Просека, в которую повернул с шоссе "мицубиси", а за ним и остальные  три
джипа,  оказалась  езжей.  Тут,  должно  быть,  довольно  часто  ездили   на
грузовиках и тракторах,  накатали  прочную,  чуть  подледеневшую  колею,  не
больно ровную, но зато не вязкую.
   - Что задумался, гражданин прокурор? - спросил Степа, закуривая. - Вид  у
тебя какой-то скучный. Ты не язвенник, случаем?
   - Пока не нажил вроде... - отозвался Иванцов, попытавшись, чтоб его голос
звучал пободрее. Потом, вдруг испугавшись, что друг Эдик начнет  прикидывать
причины изменений  в  самочувствии  друга  Вити  и  чего-нибудь  заподозрит,
добавил:
   - ...Но что-то побаливает. Наверно, съел чего-нибудь.
   -  Может,  остановиться?  -  предложил  Степа.  -  Сходишь   в   кустики,
облегчишься...
   - Ладно, потерплю пока.
   Живот у Иванцова, даже несмотря на волнение, был  в  полном  порядке.  Но
предложение остановиться заинтересовало.
   Какое там - заинтересовало!  Оно  его  прямо-таки  окрылило,  обнадежило,
заставило в себя поверить и в счастливый исход дела. Остановиться, отойти от
машин поглубже в лес... и не вернуться.
   Нет, конечно, не сейчас. Если не ошибся в расчетах, то  попроситься  надо
будет  где-нибудь  в  начале  того  самого  рокового   километра.   Дескать,
терпел-терпел, но все, не могу больше...
   - Старость чую. - Иванцов попытался усмехнуться. - Желудок зашалил, может
быть. Выпили все-таки немного...
   - Может, добавить надо? - предложил Эдуард Сергеевич. - У  нас  тут  есть
кой-чего. Коньячок крепит говорят...
   - Нет, не рискну.
   Неужели есть шанс? Иванцов разумом  понимал,  что  тешит  себя  иллюзией.
Засада может оказаться вовсе не там, где он ее "вычислил", а, скажем, уже на
следующем повороте. Это раз. А потом, пока  он  пойдет  в  кустики,  колонна
остановится. Ждать его будет. Соответственно и  боевики  будут  ждать,  пока
Иванцов свои особо важные государственные дела  сделает.  Не  обнаружат  они
себя раньше времени и не станут к стоящим машинам приближаться.  Зимний  лес
тихий, прозрачный, засветиться в нем легко. Даже бойцу в  белом  маскхалате,
не говоря о господине в  темном  пальто.  А  бойцам  Рындина  наверняка  дан
строгий приказ никого живым не выпускать. Поэтому, если  он  нос  к  носу  с
этими бойцами не столкнется и не найдется среди них кто-то  знающий  в  лицо
облпрокурора, они его запросто завалят наравне с остальными.
   Значит, надо, чтоб машины вперед ушли, а Иванцов остался. Тут надо просто
слова  правильные  придумать,  чтоб  поняли  именно  так,  как  надо,  и  не
заподозрили ничего. Как следует нужно все  акценты  и  интонации  подобрать,
иначе   прозвучит   неестественно,   с   фальшью.   И    самому    выглядеть
подостовернее...
   Дерьмовый шанс, но есть. Скорее всего ни черта не выйдет. Ведь  везет  же
иногда кому-то. Тому же гадскому Клыку в прошлом году. Ведь  совсем  ничего,
кроме смерти, не светило, а выкрутился, бандюга. Потому что надеялся и душой
верил. Ему и бабы-то попались в подельницы  с  подходящими  именами  -  Вера
Авдеева и Надежда Авдохина. Надежду убили, а Вера осталась, бегает где-то  в
дальнем зарубежье за этим волчарой. И в том  тяжком  грузе,  который  сейчас
повис на Иванцове, их доля немалая...
   Воспоминание о прошлогоднем фиаско, которое, правда,  не  закончилось  ни
потерей головы,  ни  потерей  кресла,  немного  успокоило.  Точнее,  придало
какого-то фаталистического равнодушия. Влип так влип. И так хреново, и этак.
Будь что будет. Бог не выдаст, свинья не  съест.  Повезет  так  повезет,  не
повезет...
   Лес по обеим сторонам просеки стоял густо. Снег поближе к колее почернел,
подальше лежал беленький и чистенький.  Хотя  до  того  места,  где  Иванцов
предполагал засаду, было еще ехать и ехать, он против воли стал  поглядывать
по сторонам. Но машину мотало,  потряхивало  -  там  ямка,  там  ухаб.  Глаз
уставал. Да и что увидишь? Разве что первый трассер, если успеешь...

ДЕРЬМОВЫЙ ШАНС

   Сколько времени ехали, Виктор Семенович не прикидывал. Не до  того  было.
Надо было морально подготавливать Тихонова. То руки на  живот  положить,  то
коленки подогнуть, то охнуть, то  вздохнуть.  Не  слишком  часто,  но  и  не
слишком редко - не переигрывая, но и не  давая  забыть  о  своей  "болезни".
Тихонов участливо предлагал Иванцову остановиться, но тот говорил:
   - Потерплю еще, недолго ведь... Там в "Куропатке" нормальный сортир есть.
   Дорогу Иванцов знал неплохо. Вот уже миновали зону  аэродрома,  пересекли
тот самый овраг, на  краю  которого  милая  инструкторша  показывала  чудеса
лихачества  Валерке  и  Ване,  благополучно   проскочили   то   место,   где
Сорокин-Сарториус тормознул джип с Таней-Викой. Выехали  на  опушку  леса  и
покатили вдоль нее.  До  поворота  на  роковой  километр  оставалось  метров
триста, не больше. Иванцов сделал страдальческое лицо.
   - Недалеко уже, - сообщил Степа,  позевывая.  -  Завидую  людям,  которые
умеют в машине отсыпаться. Меня вот укачивает немного  и  даже  подташнивает
слегка, а спать не клонит.
   - Меня вот не тошнит, - пробурчал Виктор  Семенович,  -  но  брюхо  мутит
здорово. Боюсь, не дотерплю...
   - Говорили ж чудаку: "Выходи!", а  ты  стеснялся.  Тут  уж  один  поворот
остался.
   Сердце колотилось - а ну как засада прямо тут, рядом с  опушкой?  Иванцов
теперь  и  без  всякой  игры  выглядел  человеком,  которого  большая  нужда
припекает. "Мицубиси"  свернул  благополучно,  проехал  метров  двадцать  по
дороге, ведущей к базе, и тут Иванцов нервно крикнул:
   - Тормози! Хрен с вами, вылезу. Не дотяну я этот километр!
   - Вот упрямый, блин! -  усмехнулся  Степа.  -  Ладно,  вылезай.  Иванцов,
пролезая мимо подвинувшихся охранников к дверце, стараясь сделать  вид,  что
его сейчас волнует только проблема чистоты штанов, бросил:
   - Вы уж езжайте дальше, не ждите... Пешком догоню. "Неужели останутся?" -
думал Иванцов, поспешая от дороги за ближние елки. Ноги вязли в снегу, шапка
съехала с  лысины  набекрень.  Должно  быть,  те,  кто  смотрел  ему  вслед,
посмеивались...
   - Стесняется гражданин начальник, что  простые  советские  бандиты  могут
увидеть голую задницу облпрокурора! - ухмыльнулся Тихонов. - Ладно, поехали,
семеро одного не ждут...
   "Мицубиси" рванул вперед, за ним помчались остальные. Гул их моторов  для
забравшегося метров на двадцать в лес Иванцова прозвучал как музыка.  Теперь
оставалось ждать.
   Забился  мышью  в  густой  ельник.  На  всякий  случай  достал  табельный
"Макаров", хотя понимал; что если что - им не больно отобьешься. Слушал.
   Джипы шли со скоростью примерно под шестьдесят. Стало